– А дождь-то все не заканчивается, – выглянула Юлия в окно. – Как же я домой пойду?

– Можно такси вызвать, – предложил Олег.

– Все равно промокну, пока до двери добегу.

– А я вам зонт дам.

– У меня есть зонт.

– С двумя точно не промокнете.

Юлия заулыбалась.

– Потешный вы, Олег.

Однако Олег был вполне себе серьезен.

– А можете и остаться, – предложил Олег.

– Ну уж нет, у вас диван скрипучий.

– Откуда вы знаете?

– Думаете, стены из кирпича?

– Да.

– Я тоже так думаю, а муж говорит, нет.

– А откуда вы знаете, что диван скрипучий?

– Ваши дети сегодня на нем прыгали.

– У меня нет детей.

– А чьи это были дети?

– Я думал, ваши.

– У меня тоже нет детей.

В комнату входят чьи-то дети.

– Мы домой пойдем.

– А вы чьи? – спрашивает Олег.

– Мы с тетей Роксаной пришли.

– Откуда?

– Из квартиры сверху.

– Вы на чердаке живете, что ли?

– Да.

– А тетя Роксана говорила, что она там котов держит.

– Интересная у вас семья, – замечает Юлия.

– Это не моя, это жены.

– А жена у вас не семья, что ли?

– Вы тоже тут не с мужем.

– Как не с мужем? А это, по-вашему, кто там у окна стоит?

– Ирина и швабра.

– А напротив?

– Филипп. Вы что, жена Филиппа?

– Так-то! – подмигивает Юлия.

– Я думал, Филипп – муж Ирины.

Юлия хватается за лицо.

– Как я могла забыть!

В Молодежном театре на первой репетиции работали без сценария.

невинное создание

Петр любил думать своей головой. Обстоятельный был мужчина, с критическим мышлением. Во всем старался разобраться, все понять. Но и чужими головами Петр тоже любил думать. Когда уставал думать своей. Для этого в сумке он всегда таскал пять голов: Анны, Богдана, Василисы, Глеба и Дарьи.

Голова Анны была маленькая, миленькая, росли из нее светлые волосы, оформленные в каре.

Голова Богдана была большая и круглая, еще и лысая.

Голова Василисы была прекрасная. По форме. А лицом чем-то даже и Богдана напоминала. Хоть и рыжая была, и кудрявая.

Голова Глеба была с бородой и в очках.

Голова Дарьи была черноволоса, короткострижена, а лицом вроде даже интеллигентна.

Отправился как-то Петр на свидание с Елизаветой. И пришли они в бар и взяли вина.

– А что это у вас за сумка такая большая? – спросила Елизавета. – В зал, что ли, ходили?

– Ой, нет, там головы, – ответил Петр.

– Какие еще головы?

– Разные. Анны, Богдана, Василисы, Глеба, Дарьи.

Елизавета смотрела на Петра и не моргала.

– Вы маньяк?

– Нет, я учитель истории.

– Зачем же вы с собой головы таскаете?

– А вот глядите.

Петр снял свою голову, порылся в сумке и надел голову Анны.

– Симпатичная, – заявила голова Анны, оглядывая Елизавету.

Петр порылся в сумке и достал голову Богдана. Надел теперь ее.

– Пивка бы, – сказала голова Богдана.

Голова Василисы не сказала ничего, а только поправила прическу, испортившуюся от долгого лежания в сумке.

– Бертрана Рассела читали? – спросила голова Глеба у Елизаветы, но ответа не дождалась – ее сняли с должности и водворили на шею голову Дарьи. Дарья грустно вздохнула. Петр хотел снять и ее, но тут проходивший мимо официант неловко споткнулся, попятился и наступил на сумку, раздавив голову Петра. Елизавета, крича, в ужасе убежала. Голова Дарьи поглядела с тоской и риторически произнесла:

– Ну и что мне теперь со всем этим делать? Я думать не приучена.

– Ну это вам тогда в правительство, – посоветовал официант.

невинное создание

– До чего ж дети у вас мерзкие! Вы их сами рожали?

– Мне мама помогала.

– Одного – вы, а другого – мама?

– Обоих я, мама роды принимала.

– Что ж вы с мамы-то пример не взяли? Вот вы какая славная, смотреть приятно. Она-то постаралась, красивого человека родила, а у вас что?

– А у меня муж пьяница.

– Если б у меня такие дети родились, я бы тоже запил.

– Он до того запил. А потом бросил.

– Пить?

– Меня. И детей тоже бросил.

– Со скалы?

– Со мной.

– Зачем же вы от пьяницы детей заводить решили?

– Я не думала, что он пьяница.

– Ну допустим, вы не думали, что он пьяница, до рождения первого ребенка. А к наступлению второго вы чем думали?

– Вы гадости говорите.

– Лучше уж гадости говорить, чем их делать. А вы сделали аж две. И обе орут.

– Все дети орут. Терпимее нужно быть. Дети – это цветы жизни.

– Ваших бы в клумбу упечь.

– Вы злой.

– А ваш отец тоже пьяница?

– Нет, он геральдик.

– Это, позвольте, как?

– Гербы изучает.

– Чьи?

– Я не знаю.

– А у вас есть герб?

– Нету.

– И у отца нет?

– И у отца нет.

– То есть он геральдик без герба?

– Что вы ко мне пристали?

– Ну ваши же цветы ко мне пристали, я вам мщу.

– Они вас не трогают.

– Если б они меня еще и трогали, я бы из них венок сделал.

– Все вы на словах герои.

Мужчина скручивает из детей венок, кладет на могилу.

– Теперь у отца есть герб! – восторженно говорит женщина.

невинное создание

– Здравствуйте. Чего изволите?

– Чего? – не расслышал Роман.

– Изволите.

– Изволю.

– А чего?

– Чего?

– Изволите чего?

– А... Ну… – Роман снова взглянул в меню, но опять не смог определиться. – Дайте нам еще две минутки.

Официант почтенно поклонился и ретировался. Роман обратился к своему другу, тоже Роману:

– Ты что будешь?

– Хм, – замычал друг Романа. – Наверное… щи.

– Хм… Щи так щи. – Роман подозвал официанта. – Две щи.

– Что? – уточнил официант.

– Два ща.

– Ща?

– Да, прямо ща, как будет готово.

– Что готово?

– Щи.

– Вы будете щи?

– Да, черт возьми, я буду щи!

– А вы? – официант обратился к Роману, но к другому.

– И мне щи.

– Щи два раза, – записал официант. – Пить что-нибудь будете?

– Бульон из щей похлебаю, – ответил Роман.

– А вы? – обратился официант к Роману.

– А я, пожалуй, рома.

– Очень приятно, а пить что будете?

– Ром.

– А? Что? – откликнулся задумавшийся о чем-то своем Роман.

– Ничего, – ответил Роман.

– Ты не звал?

– Нет.

– Мне показалось, ты сказал Ром.

– Да, я сказал Ром.

– Так и чего? – спросил в недоумении Роман.

– Чего – чего? Я буду ром.

– Бабу? – спросил официант.

– Какую еще бабу?! Ром! Принесите мне ром!

– Чистый?

– А есть другой вариант?

– Можно с колой.

– А кола у вас грязная?

– Нет, – рассмеялся официант. – Грязные у нас бокалы.

– Тогда можно чистый ром, но в чистом бокале? И лед.

– Лед отдельно?

– От чего? – устало спросил Роман.

– От рома.

– Господи, принесите уже хоть что-нибудь. Бокал рома. В том же бокале лед. И ром тоже в том же бокале.

– Может, вам еще и щи разогреть? – разозлился официант.

невинное создание

– А мясной рулет свежий?

– Нет, мясной вчерашний.

– А яичный свежий?

– Яичный свежий, только невкусный.

– А какой рулет у вас и вкусный, и свежий?

– С маком.

– Ну нет, с маком же сладкий.

– Нет, не сладкий.

– Кислый?

– Кислый у нас рулет с лимоном.

– А с лимоном свежий?

– А с лимоном закончился.

– А почему с маком не сладкий?

– Потому что мы в него сахар не кладем.

– А в какой кладете?

– В рулет с сахаром.

– А есть рулет и вкусный, и свежий, и несладкий, и не с маком?

– Есть рыбный.

– Давайте рыбный.

– Вам завернуть?

– Ну конечно, завернуть, это же рулет!

– В бумагу?

– В рыбу.

– Что-нибудь еще?

– Штрудель есть?

– Есть, но он же сладкий.

– А это я уже на десерт выбираю. Свежий?

– Свежий.

– А вкусный?

– Вкусный.

– И без мака?

– Где вы видели штрудель с маком?

– А где вы видели рулет с маком без сахара?

– Вон на витрине лежит.

– Ладно. Заверните штрудель. И рулет с маком тоже заверните.

– Тоже в рыбу?

– В бумагу.

– С вас тысяча сто рублей.

– Пожалуйста.

– Ставки сделаны.

– Что?

Рабочий день пекарни «Рулетка» начинался.

невинное создание

Учитывая отсутствие успехов Украины в текущих событиях, считаю нужным продолжить развитие жовто-блокитной супергеройской вселенной Кастрюльвел, на нынешний момент официально представленной могучим, но одиноким Призраком Киева. Отважному летчику требуются соратники, что встанут плечом к плечу против наступающего с востока, из земель предвечной тьмы, вселенского зла. Увы, в рисовании я несилен, так что придется обойтись без иллюстраций.

1. До войны Влас Полторабатько был простым плотником, мирным, добрым человеком. Но стоило врагу ступить своим грязным немытым сапогом в древние земли укров, и Влас незамедлительно встал на защиту родных краев. Узрев черные орды, громыхающие оружием, Влас отбросил рубанок и стамеску, понимая: все, что он может противопоставить коварному оккупанту – это его воля и сила духа, только этого будет мало. Поэтому Влас обратился к своему верному другу – слесарю дяде Коле, и тот выточил ему из дисковой пилы острые, как бритва зубы. Под покровом ночи Влас подкрадывается к вражеским стоянкам и подгрызает телеграфные столбы, обрушивая их на головы захватчиков. Счет убитых Власом врагов идет на сотни. Солдаты армии тьмы шепотом зовут его Бобром Киева и по ночам, слыша скрежет зубов по камню, в ужасе жмутся друг к другу, ибо знают – за ними пришла сама смерть.

2. Остап Пидкуймуха с малых лет отличался острым умом и предприимчивостью, посему с приходом свободы, гласности и рыночных отношений, незамедлительно занялся бизнесом. Увы, с перепродажи подтухшего мяса и гнилой картошки Остап поимел только проблемы со здоровьем, лишился квартиры, семьи и человеческой гордости. Три десятка лет скитался он по подвалам и теплотрассам, страдая в глубине чуткой, светлой души своей. Да, Пидкуймуха был выброшен на обочину жизни, но украинцем от этого он быть не перестал. Когда пришла беда, когда восточный ужас вторгся в его страну, Остап бросил всего себя на защиту отчизны. Незримой тенью кружил он вокруг расположений противника, воруя тушенку и прочий сухпай. Так, самоотверженно поглощая поганый супостатский харч, Остап уморил голодом 120 вражеских солдат и не намерен останавливаться. В предсмертных корчах оккупанты едва слышно шепчут о Коршуне Киева, и в глазах их плещется первобытный животный страх. СУГС!

3. Когда в интернете его называли тупой школотой, Богдан Дидусь приходил в ярость и стремительно обрушивал на оппонента поток сокрушительных комментов. Не смотря на юный, всего-то 14 лет, возраст, Богдан ощущал в своем худощавом тельце несгибаемую мощь, первобытную силу протоукров, что требовала выхода. Так бы и пришлось ему держать ее взаперти, смиряя себя мыслями о силе и ответственности, не приди в его землю коварный враг. Тогда-то Богдан и спустил зверя с цепи. Во всех соцсетях расцветают жовто-блокитными прапорами аватарки его аккаунтов, гневной поступью рассвирепевших богов громыхают его слова, вселяя ужас в сердца безвольных приспешников тьмы. Читая чеканные текста его, враги понимают, что вождь их подл, мотивы – бесчестны, а возмездие, что настигнет – неминуемо. Топча друг друга, бегут прочь они, слепые и обезумевшие, забиваются в свои смардные норы, но и там нет им покоя. Потому что парит над ними, обозревая простор свирепым взором пламенных очей, Дракон Киева.