Эй, толстый! Третье с подливой. Глава 9
Глист чувствовал, что батя загнал его в угол. Но ни в коем случае нельзя было каяться, или сознаваться. Ведь что делает слепой цепень, когда его тыкают щипцами в нежную кожицу? Он изворачивается, скользит, не дается. И многих трудов стоит этого червя просто ухватить. Вот и Виталя – стал изворачиваться.
– Отец, ну, подумай: зачем мне эти черви? Что я буду с ними делать?
– О! – заскрипел батя. – С ними делать можно многое. Ты даже не представляешь. На них можно даже мастурбировать!
«Да уж, батя в молодости давал просраться, – подумал Глист. – Крепкий старик».
Стыдно было сознаться, но отец до сих пор был кумиром Витали. Ему хотелось подражать. Не хотелось, как какому-то Кафке, стирать из своей личности его образ. А почему? Потому что батя был крут. Он сделал себя сам, нашел свою дорогу в жизни и стал в своем любимом деле королем.
– Так и что ты, молодой человек, делаешь с моими червями?
«А что я с ними делаю? – торопливо размышлял Глист. – То, что продаю в ДаркНете, нельзя говорить. Тянуть время, извиваться, выскальзывать».
– Да с чего ты взял, что я брал твоих червей?
– А куда они могли деться? Птичка, может, склевала?
И тут батя зашелся скрипучим хохотом, услышав который среди ночи, впору было усраться со страху.
– И ты еще вечером сюда крадешься, – добивал батя. – Ты попался, сын. И теперь я хочу знать, для чего тебе понадобились мои червяки. Притом, живые. Или бывшие таковыми. Ты брал их явно неспроста. Я слушаю – зачем?
«Блин! Блин!» – шариком из «Арканоида» металась мысль в игровом поле головы. Все кирпичики были уничтожены. Но где-то, сука, затаился еще один, который шарик никак не мог нащупать.
– Я ничего не брал.
– Ты настаиваешь на этом? Что ж, я буду вынужден изгнать тебя из лаборатории. Ты больше никогда не переступишь порог этого места. Так будет, пока я жив.
– Но, отец, это очень жестоко!
– А не жестоко воровать в неведомых целях безответных созданий? Я все равно дознаюсь.
– Хорошо, отец! Я все скажу! – заныл Глист.
«А что я скажу? – метался в голове арканоид мысли. – Что, блять? Что?»
Чпок! Чпок! – серия бесполезных рикошетов. Кажется, ни одной мысли больше никогда не придет в голову. И вдруг шарик попал в нужный кирпичик. И Глист понял, что именно надо соврать.
Оказалось элементарно.
– У меня есть друг, жирный Саня.
Отец кивнул.
– Ты же его видел, папа.
– Конечно, видел. Впечатляющий образчик. Только не говори, что…
– Именно, отец! Именно! Я буду ставить эксперименты на нем!
Сработало! Отец, кажется, поверил. Он прикрыл глаза, а по лицу, изуродованному кислотой, поползли судороги. Это значило, что батя размышляет.
– Несчастный глупый мальчик! – сказал отец. – Ты идешь по той же дороге из граблей, по которой ходил в свое время и я. Ставить секретные опыты – все равно, что купить у воров украденную «Джоконду», любоваться ею и знать, что никогда в жизни ты никому не сможешь показать эту картину!
Батя начинал хрипеть. Значит, волновался.
– На нашем пути есть препятствия, – хрипел и грохотал батя в темноте вечерней лаборатории. – Мы просто не можем действовать законно. Ну, и что, что ты втайне впустишь в своего друга червей?
– Я все продумал, отец! – с пылкостью, удивившей даже его самого, произнес Глист. – Я получу у Сани согласие.
– И заверишь у нотариуса?
– Да!
– Как ты этого добьешься?
– У меня есть кое-какие рычаги воздействия.
Сухие и страшные руки бати легли сыну на плечи.
– Ты мой сын, – клокотал отец. – Если у тебя это получится, я буду тобой гордиться. Но ты мог все испортить. И, скорее всего, уже напортачил. Ты уже заразил его.
– Еще нет! – сказал Глист. – Это была неправильная мысль. Мне не удалось.
– А что с червями?
– Погибли.
– Погибли! – горестно повторил отец. – Почему они погибли? Потому что порочна была методика твоих действий. Нужно добровольное согласие. Иначе никак.
– Оно будет, отец! Будет!
– Нужны фото – до и после. С выставленной датой. Нужно вести журнал, проводить взвешивания, исследовать кал, брать другие анализы. Это труд для целой лаборатории, сын. Притом, побольше нашей. А ты думаешь, что справишься один?
– Он уже согласился, отец!
– Но почему?
«А действительно – почему?»
– Он мечтает похудеть, – выпалил Глист. – Он отчаялся.
– Но черви погибли.
– Я показал ему аскариду. Ему не понравилось. Он наотрез отказался инфицироваться именно ею.
– Правильно. Кто же с аскарид заходит? Надо с цепня.
– Цепень не помогает. Он только стабилизирует вес.
– Не спорь со мной, щенок. Помогает.
– Я не спорю. Но в случае с Саней нужна более мощная инвазия.
– Какая?
– Солитер, папа! Но не он один. Еще парочку печеночных сосальщиков.
– Хм! А это интересная мысль, – молвил отец. – Но не маловато?
– Конечно! – подхватил Виталя. – Поэтому нужно несколько солитеров! Два, три, даже больше!
– Они единоличники.
– Откуда мы знаем?
– Два солитера в один кишечник просто не поместятся.
– В жирного поместится даже три!
– Хм! – скептически сказал отец.
– А давай посмотрим! Я хочу скормить ему проглоттиду.
– Целую?
– Ну, конечно! И это будет два зайца одним выстрелом. Во-первых, мы посмотрим, насколько он похудеет. А во-вторых, поймем, может ли несколько особей уживаться в одном организме.
И тут батя радостно, но и немного зловеще расхохотался.
– Мой сын! – сказал он, отсмеявшись. – Мой возлюбленный сын, продолжатель моего дела. Я – счастливый отец! Я хочу тобой гордиться.
– Так ты дашь мне проглоттиду?
– А какая в этом срочность?
– Такая, что Саня может и передумать. Куй железо, пока горячо!
– Да, – провозгласил отец, прикрыв глаза. – И здесь ты тоже прав. Что ж! Пойдем добудем проглоттиду!
– Но где?
– Настало время раскрыть тебе один секрет…
***
Батя, когда бывал в хорошем настроении, шутковал:
– У нас с Марусей три глаза, три руки и три ноги. А вот головы – две. Так что – не Змей Горыныч мы с ней. Га-га-га!
Собственно, юмор никогда не был батиной сильной стороной. Но у Виталиной мамы действительно не хватало конечностей и глаза. Мама тоже была искалечена детством. В пятнадцать лет она с подругами нашла в лесу гранату (когда-то давно через их город пронеслась война). Нет, она не бросала ее в костер. Она просто решила совершить бросок, выдернув чеку. Получилось как нельзя более неудачно. То ли дрогнула рука, то ли просто не хватило сил. Но спасли маму только чудом. И сейчас сорок процентов ее тела состояло из пластмассы, а один глаз – из стекла.
Виталя матушку любил. А в раннем детстве – так и вообще ею немного гордился. «Моя мама – андроид!» – думал он. И действительно – когда мама поворачивалась к сыну своим пластмассовым боком, она выглядела совершенно как робот.
Когда Глист с батей ввалились домой, отец загромыхал на всю квартиру:
– Маруся! Наш сын повзрослел. Он дозрел до самостоятельных научных исследований. За это надо выпить.
Матушка изменилась живой половиной лица (пластмассовая осталась бесстрастной).
– Ты уверен, Ромуальд?
– Как никогда! – рявкнул батя.
– Ты знаешь, к чему это приведет.
– Пускай приводит! Наш сын уже взрослый! Он – мужчина!
Виталя приосанился.
– Что ж! – вздохнула матушка.
Отец отпер шкаф и достал чуть початую бутылку.
– Чача! – сказал он. – Крепкая, ядреная, до нутра пробирает.
Батя налил чачу в три рюмки.
– За сына! – провозгласил он.
– Я рада, мой мальчик! – сказала мама.
– За вас, дорогие родители! – сказал Глист, любящий сын.
Через четверть часа матушка ощутила схватки.
– Пошел, пошел, шевелится.
Матушка встала со стула и улеглась животом на диван. Отец подошел к ней, задрал халат и стянул к коленям трусы. Глист смотрел на жопу родной матери, видел даже чуть-чуть пизды. Но орган, из которого он произошел на свет, Виталю в данный момент не волновал. Ему предстояло познакомиться с мистерией другого рода.
– Ползет, – стонала матушка. – Вот он чую его. Сейчас вынырнет.
Солитеры как шутил батя, были трезвенниками. Алкоголь они совершенно не переносили. Глист уже понял, что матушка служит бате контейнером для разведения червей. Это не было омерзительно. Это была любовь и самопожертвование в самом высоком смысле этого слова.
Показалась гуманоидная башка червя. Батя схватил чесалку для спины в виде скрюченной лапы скелета, которую купил в Геленджике года два назад и занял выжидательную позицию.
– Давай, батя! – сказал Глист, не в силах уже терпеть.
– Подожди еще чуть-чуть, – азартно прошептал отец. – Что такой пылкий? Вот, сейчас, сейчас!
Червь вышел из матушки уже чуть ли не на полметра.
– Видишь, что чача делает? – хихикал батя. – А теперь вперед!
Он поддел голову червя и стал наматывать его на чесалку. Червь стал пятиться, его словно бы всасывала назад какая-то сила.
– Испугался, касатик! – бормотал батя. – Пр-р-р-равильно испугался!
Солитер в панике убегал. Он вдруг рванулся, да так, что Виталя вспомнил книжку «Старик и море». Рывок был такой силы, что чесалка уперлась в матушкины полужопия.
А потом червь лопнул, разбрызгав слизь. Одна часть червя ушла в кишечник. А другая – явно меньшая – стала извиваться на чесалке.
Солитеры – уникальные существа. Их можно разорвать на части, изрубить, измельчить. Но даже мельчайшие части будут живыми.
– Поздравляю, сын! – сказал батя. – Мы добыли проглоттиду. С боевым крещением тебя, сынок!
– Спасибо, отец!
Глист чувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. Он все-таки любил своих родителей.
Продолжение следует...
