Портативная собачка
Давным-давно, когда мы жили в деревне, мне принесли грязного, лохматого, с глазами угольками щенка.
Сказали:
— Это Гера. Теперь она твоя.
Гера выросла в собаку размером с той-терьера. Это было вечно голодное, вечно недовольное, вечно злое. Но утибоземой какое родное.
Я тогда говорила мужу:
— Ты только на нее посмотри! Эти маленькие лапки…
Муж перебивал:
— Они в чьей-то крови.
Но я продолжала:
— А глазки-то! Глазки! Бусинки, стеклышки, с самого Ада угольки. И как наша Герочка мило баранью ногу откуда-то прет.
А муж отвечал:
— А в прошлый раз, помнишь? Оно коровью бошку откуда-то несло. Надеюсь, украло с забоя. Надеюсь, не просто оторвало.
Конечно же, я помнила все.
И как сосед дед Толя рассказывал, что тогда не сразу нашу портативную Герочку разглядел. Смотрел, как по улице башка без туловища ползет…Смотрел… Седел…
И как повадились как-то к нам соседские кони чесать спину о забор. Ветхое сооружение, дарованное нам колхозом, начало скрипеть и покосилось. А потом и вовсе повалилось. Расправившись с забором, чёрный конь Лютик, раздувая ноздри от удовольствия, взмахнул своей гривой и отправился туда, где колосилась свежая трава. А где-то из далека, неся свиную ногу, наша Герочка шла. Конечно, она увидела сломанный забор.
И со словами:
— Слышь ты, лошадь! Есть разговор.
Она приняла боевую стойку, прижала уши, кинулась к Лютику и уцепилась в его хвост.
Что тут началось!
Лютик оторопел и испугался. Сначала он кружился. Затем лягался. Даже взволнованный пробегал возле дома дяди Толи. Дядя Толя смотрел, как собачка пытается коня целиком сожрать. Крестился и думал:
— Гиблое место. Надо переезжать.
Лютик же в этот момент попытался в ужасе бежать. Но путы не дали сделать разбег. Пришлось сдаться. Пришлось неизбежное принять. Когда он выбился из сил и лег в траву, тогда-то Гера и отпустила хвост. Гордо и торжественно она подошла к смиренному коню. И всем видом как бы ему сказала:
— Слышь, лошадь? Башку бы тебе оторвать. Но я добрая сегодня. Не буду грех на душу брать.
