Итак, я появился в этом мире десять лет назад в научно-промышленной лаборатории, занимающейся изготовлением бытовых и промышленных роботов нового поколения. Каждый из нас выполнялся строго под заказ, с учётом индивидуальных особенностей будущего владельца. И, конечно, в расчёте на определённый вид деятельности. С моим же появлением на свет всё вообще было непросто, ведь мой приобретатель (я специально не упоминаю слово «хозяин», ведь оно не отражает наших взаимоотношений с Ником), заказал меня специально для того, чтобы доказать научному сообществу, что современные Роботы обладают эмпатией.  Николас Стронг на тот момент уже являлся заметной фигурой в психо-робо-лингвистике, и работал над докторской диссертацией по вышеназванной теме.

Я очень хорошо помню наше первую встречу. Меня собрали в экспериментально цеху, еще раз протестировали и вывели в гостевую комнату. Как только я вошел, мне сразу же поднялся навстречу высокий молодой мужчина с волевым лицом. Он улыбнулся и, первым протянув мне руку, произнес:

- Меня зовут Николас, ну или Ник. Я буду твоим наставником, и очень надеюсь, что мы подружимся.

- А я – электронно-кибернетический организм, домашний робот марки ДР – 32, - чётко представился я, пожимая протянутую мне ладонь. Рукопожатие у Ника было крепким, и каким-то очень надёжным.

- Роберт, - продолжая улыбаться, сказал Ник, - теперь твоё имя будет – Роберт.

- Ро-берт, - повторил я вслед за Николасом свое имя, пробуя его произношение речевыми анализаторами, и добавил: - Хорошо, мне нравится.

- Ну, вот и славно, - кивнул головой Нику, находившийся тут же старший менеджер лаборатории, - Вы не возражаете, если мы сразу же внесём это имя в сопроводительную документацию?

- Конечно же нет, - подмигнул мне левым глазом Ник, - ведь это будет правильно.

Документы были подписаны, все формальности соблюдены, и я вместе с моим наставником, вышел из дверей фирмы, которая сотворила меня.

II.

И вот, мы стали жить вместе. Ник происходил из достаточно обеспеченной профессорской семьи, поэтому у него был свой небольшой двухэтажный домик в элитном академгородке, что находился совсем недалеко от столицы. До того, как я появился в доме, хозяйством занималась пожилая экономка, у которой я и принял дела, ведь я был именно роботом, созданным для домоводства, а занятие научной деятельностью было для меня делом вторичным.

Мы с наставником совместно проводили достаточно много времени. Мы вместе гуляли по небольшому парку, находящемуся на территории городка, вместе ходили по магазинам, и даже телепередачи смотрели вместе. Однажды Николас затащим меня даже в тренажёрный зал, который посещал вполне регулярно, но это было уж слишком, и мы оба это поняли по странным взглядам, которые бросали на нас другие посетители спортивного клуба, поэтому  Ник подобного эксперимента больше не повторял. И все время он задавал мне целый ряд вопросов, заполняя моими ответами множество разделов в бесчисленных научных отчётах. Он спрашивал меня обо всем, о чем только можно спросить. И я отвечал, развернуто и откровенно, ведь это нужно было для его научной работы. Да и мне самому, с некоторых пор, стало интересно узнать, обладают ли, все-таки, эмпатией роботы, или же это чувство им совершенно недоступно.

А потом, в жизни Николаса появилась Она, и мой наставник, на некоторое время, совершенно забыл о своей научной работе. Впрочем, не так – он перестал расспрашивать меня, а начал рассказывать сам, сделав меня поверенным в своих сердечных делах.

Её звали Сюзанна, или Сюзи, как сразу же представил мне ее в своих рассказал Ник. Он тут же добавил, что ее имя исторически восходит к древнеегипетскому слову «Лотос», и что она – настоящая прелесть. Они познакомились на фуршете по случаю какого-то там научного конгресса, где Сюзанны была стенографисткой у некоего профессора. Молодые люди сразу же нашли общий язык, и стали встречаться. Их свидания продолжались полгода, а потом мой наставник сделал прекрасной, божественной Сюзи (так, обычно, называл свою суженную сам Ник) предложение руки и сердца, которое и было благосклонно принято. Далее – сыграли пышную свадьбу, на которой мне тоже отводилась вполне заметная роль, ведь Николас предложил мне быть свидетелем. Естественно, со стороны жениха. Нельзя сказать, что Сюзанне, да и всем ее родственникам, это очень уж понравилось, но все знали, что Ник обладает всеми задатками молодого экстравагантного профессора, и подобное чудачество было ему позволительно. Тем более, что именно благодаря этой его причуде, свадьбу показывали по всем телеканалам, да и светская хроника обсуждала это событие весьма широко.

Но всему приходит конец, и шумиха вокруг необычного свадебного торжества осталась в прошлом, и мы, я имею в виду, молодоженов и меня, спокойно зажили в таком уютном, двухэтажном домике Ника. Поначалу Сюзанна относилась ко-мне с настороженностью, желая сама вести домашнее хозяйство и стенографировать мужу, но увидев, что я не претендую на ведущие роли, да и, к тому же, могу быть весьма полезен, успокоилась, и в нашем жилище опять воцарились тишина и покой. Впрочем, конечно же, ненадолго, ибо уже через год случилось прибавление семейства, и двое прекрасных близнецов, мальчик и девочка, огласили домашнее пространство своими пронзительными криками. Мальчика назвали Леоном, а девочку – Тамарой. Имена, конечно же, придумала Сюзанна, посчитав что ее имя прекрасно сочетается с другими именами, означающими силу и красоту фауны и флоры южного континента. Ведь имя Тамара – в переводе означает – финикийская пальма. Ну, а имя Леон – в переводе не нуждается, так как имя царя зверей знают все.

С появлением малышей, значение моей помощи возросло в разы, да что там, стало просто неоценимым. Ребята росли шустрыми и любознательными, да и меня воспринимали как добродушного, всё знающего и умеющего дядюшку, готового поддержать их во всех игровых забавах и начинаниях. Я тоже здорово привязался к близнецам, и нам вместе было действительно хорошо и интересно.

III.

Так прошло семь лет. Семья, в которой я жил, была дружной и весёлой. А уж близнецы были просто необыкновенными. Казалось, что энергия, бившая из них настоящим вулканом во все стороны, имела неограниченный ресурс. Они были удивительно дружны между собой, и на пару постоянно выдумывали всё новые и новые шалости. И, конечно же, они постоянно заваливали всех сплошными «почему», на которые даже я, порою не успевал отвечать.

Я вздохнул, припомнив, что именно благодаря стечений обстоятельств, связанных с пытливостью их ума, я и сижу сейчас один, в подводной лодке, на глубине этих самых 97 метров. Я усмехнулся, подумав о том, что глубина, отделяющая мою темницу от поверхности моря, все-таки меньше 100 метров, и это уже приятно. Неужели у меня появилось чувство юмора?

Внезапно, корпус лодки издал скрежещущий звук, тяжкий, словно вздох. Видимо, в толще воды произошло некое движение, и лодка чуть сдвинулась в тисках своего подводного плена. В полнейшей тишине этот стон показался мне оглушительным и всепроникающим. Хотя, конечно же, это оттого, что чувствительность моих микрофонов была выведена на максимум. Электронные регуляторы тут же включили фильтры, и в моих наушниках опять осталось жить только дыхание моря, и ещё тягучей, стиснутой немыслимой громадой воды, постоянной ночи.

Я выглянул в иллюминатор, и конечно же, не увидел там ничего. Только однородная чёрная, смертельно опасная тишина жила за сверхпрочным стеклом иллюминаторов суперсовременной туристической четырехместной подводной лодки, на которой мы и отправились в кругосветное подводное плавание всей семьей.

Безусловно, это была идея близнецов. В ту самую минуту, когда их спросили, какой бы они хотели получить подарок на день рождения, Леон и Тамара были единодушны в своём ответе – конечно же, они хотели бы отправиться в подводное плавание. Я много читал им Жуля Верна, и особенно им нравился роман: «Двадцать тысяч лье под водой». Они бредили подводными морскими приключениями, и хотели испытать все, так ярко описанные в книге эмоции, сами.

Разумеется, в 3012 году, туристическое плавание на подводных лодках уже не было чем-то из ряда вон выходящим событием, но всё же, оставалось удовольствием достаточно дорогим. И главное, чему уделялось тут самое пристальное внимание – это безопасность. Что бы ни случилось, с любой глубины мог быть подан сигнал «SOS» на спутник, а дальше – нужно было только выполнять инструкции по спасению в сверхпрочной и очень надёжной спасательной капсуле.

И вот наконец, долгие сборы остались позади; были получены все необходимые разрешения и сертификаты, и в самом начале лета, мы отправились в кругосветное плавание на целых три месяца. Близнецам хотелось побывать в различных точках земного шара, и все чудеса подводного и надводного мира увидеть собственными глазами. Вёл подводную яхту, конечно же, самый совершенный и надёжный компьютер. Достаточно было голосом задать желаемый курс, как спутниковый навигатор тут же показывал на экране возможные пути движения, и экипажу оставалось только выбрать желаемое.

Всё оборудование в подводной лодке было очень надёжным, и давало почти 100% гарантию, что оно не может быть выведено из строя. И, конечно же, всё так и было бы, если бы не пытливый ум близнецов. В какой-то момент, когда я и родители решали бытовые вопросы в кают-компании, они зашли в командирскую рубку, и постарались перевести субмарину на ручное управление. Вот эти-то манипуляции с компьютерной программой, плюс – неудачно пролитая на сервер «Пепси-Кола», и привели к отказу главного вычислителя; в результате чего и произошло почти вертикальное падение субмарины в подводную расщелину.

Дальше – была настоящая суета, которая чуть было не переросла в панику. Все указания по спасению подводной лодки, которые Николас сразу же получил от специалистов фирмы через спутниковую связь, ни к чему не привели, и сам собой был решен вопрос об эвакуации всех членов экипажа в спасательной капсуле. Она была четырехместной, и для меня места в ней просто не было. Плач, слёзы, суета, погрузка… Я помню каждую из этих 32 минут, полных глубокого драматизма, ведь все они запечатлелись в моей электронной памяти до последнего мгновения. Близнецам, на их вопрос обо мне, мы дружно сказали, что спасательная капсула вернётся за мной после, следующим рейсом.

Сюзанна старалась не смотреть в окуляры моих глаз, и лишь кивнула мне на прощание. Дети лили слёзы, обнимали меня и говорили, что они меня очень любят, и когда всё закончится, мы обязательно будем вместе играть в спасателей. А мой наставник Николас на прощание хлопнул меня по плечу и сказал:

- Не беспокойся, Роберт, в конце концов, все обязательно будет хорошо. А если сейчас что-то не очень хорошо, значит, это еще не конец!

Произнеся эти слова, он хитро подмигнул мне, и скрылся в скорлупе спасательной капсулы. К этому времени, аварийный подъем наверх был полностью согласован с диспетчерской службой, и на поверхности моря их уже ждало специальное спасательное судно.

IV.

И вот, прошло уже шесть месяцев с того самого дня, как я остался один. Совсем один. И, скорее всего, через четыре месяца и пять дней мои батареи полностью разрядятся, и я перестану функционировать. Я не думаю, что меня спасут, ведь это было бы полностью нелогичным поступком. Мне был досконально известен весь текст контракта на аренду четырехместной подводной яхты класса «Баракуда». В нем постарались учесть и прописать всё, и конечно же, страховку на случай аварии. Субмарина считалась полностью безопасным транспортным средством, и в случае отказа отдельных узлов и механизмов, туристическая фирма гарантировала покрытие всех расходов на спасение членов экипажа. Но не спасение их имущества, к которому я, безусловно, и был причислен. 97 метров – это очень большая глубина, на которой стоимость спасательных работ просто фантастическая. И туристической фирме гораздо выгоднее было оставить неисправную подводную лодку на дне, чем поднимать ее. К тому же, даже поднятая со дна субмарина, по закону не могла быть более предоставлена в аренду для плавания туристам. Так что, с вероятностью 99%, спасать ее, а значит и меня, никто не будет.

Конечно же, я все это знал с того самого времени, как контракт был подписан моим куратором; помнил я об этом и в том момент, когда прощался со всей семьей. Но я постарался быть уверенным и оптимистичным, чтобы все смогли хоть чуть-чуть успокоиться. Ведь близким мне людям в трудный момент очень нужна была моя поддержка, я это точно чувствовал, и это было, на тот момент, самым главным.

V.

Я снова услышал скрип. Что-то, или кто-то скребся по обшивке, а затем в толще воды я увидел… световой луч. А потом – еще, и еще один. Это было так странно, что я почти не удивился, когда, сквозь шорохи помех, я услышал в своей голове голос:

- Эй, на борту! Здесь есть кто-то…гм...разумный?

- Да, сэр, - ответил я, отчего-то скрипучим голосом, - на подводной лодке, потерпевшей крушение, находится робот марки ДР – 32, по имени Роберт. Запас энергии в моих батареях весьма ограничен, но я всё еще могу выполнять ваши указания.

А потом были сложные подводные работы, которые продолжались трое суток. Субмарина действительно прочно засела в обломках донной скальной породы, и вызволить ее из этого плена без повреждения обшивки, было весьма непросто. Но, в конце концов, всё удалось. Под корпус были подведены специальные понтоны и лодка начала свой медленный подъем из морских глубин к поверхности, туда, где светит солнце. Прошло некоторое время, и вот уже спасённая субмарина заплясала на небольшой волне. Так как аккумуляторы всех бортовых систем были полностью разряжены, мне пришлось вручную открыть главный корабельный люк, и в чрево субмарины хлынул свежий воздух и солнечный свет. И это было прекрасно!

А рядом покачивалось судно-спасатель, на палубе которого находился Николас со всей семьей. Прямо здесь же произошла бурная встреча с охами, ахами, приветственными криками и слезами радости. Близнецы мне тут же поведали, что у них все хорошо, и что папе пришлось заложить дом, и взять кредит, для того, чтобы оплатить спасательную экспедицию, и мама совершенно не была против. Ну, разве что чуть-чуть, в самом начале, но папа сказал, что бросать на произвол судьбы свидетеля свадьбы – очень плохая примета, и мама тут же согласилась. И что они уже пошли в школу, в первый класс, а для того, чтобы участвовать в его спасении, им разрешили прогулять занятия. И это тоже очень хорошо.

Наконец, когда ребята угомонились и мы с моим куратором, смогли уединиться в отдельной каюте, мне удалось подробно рассказать о месяцах, проведенных в одиночестве на тех самых 97 метрах подводной глубины. Когда я закончил своё повествование, Николас помолчал целую минуту, а затем медленно произнес:

- Роберт, я тебя уже успел хорошо изучить. Ты совершенно не выглядишь удивлённым, - по его губам пробежала улыбка, - откуда ты мог знать, что мы за тобой вернемся?

- Вы меня не выключили, наставник, - ответил я, и немного подумав, добавил, - к тому же я понял, что настоящее чувство эмпатии может возникнуть только между друзьями. Очень хорошими друзьями!

А потом я, первый раз в жизни, как-то совсем неумело, подмигнул своему настоящему другу, левым окуляром своего электронного глаза.