Часть 2

День третий:

Снился какой то ужасный сон – рядом с моей Катей какой то странный мужик -о н вроде и друг, но я то знаю про дружбу между мужчиной и женщиной. Один дружит – другой – пользуется. В общем он дарит ей какие то безделушки – они гуляют, рядом Дашка, которая уже подросла, она смеётся и радуется когда он покупает ей сахарную вату. Что я чувствовал – ревность – нет – скорее то, что это полный бред и этого не может произойти. Хотя в глубине души я понимал, что на мою суженую половина двора «слюни пускала», конечно меня это только раззадоривало – это во многом был стимул постоянно двигаться вперёд. Иногда мы ссорились, но такие ссоры стоили примирений. Однажды мы не разговаривали целую неделю, а потом случайно встретились в магазине. Обменялись взглядом. Я просто подошёл к ней и сказал – «я на тебя не сержусь, я просто хочу кофе с тобой». Стоит ли объяснять, что никакого кофе не случилось, вернее не сразу. Я обожал, когда она так одевалась. Обожал, потому что ей самой это нравилось. Настоящее семейное счастье для мужчины это видеть счастливую жену и понимать, что это ты ей помог стать такой, а она в благодарность сделала счастливыми твоих детей.

Мы мирились с Катей огненно и страстно, часто, мне казалось что только ради этого и стоит ссориться. Однажды она позвонила ночью, после нашей встречи в кругу друзей – мы там набухтели друг на друга. Она говорила, что я угрюмый и примитивный брутал, а я что она легкомысленная и ветреная школьница. Это конечно очень обидно, нервы у обоих были на пределе. Мы ещё немного перебрали – я посадил её на такси, а сам пошёл домой – мне было не далеко, я жил отдельно от родителей, она ещё с ними. Нам было по 19 лет – молодые горячие).

Ночью она просто сказала, вернее спросила, есть ли у меня сигареты – она знала что я не сплю допоздна.. Я приехал, с пачкой сигарет. Мы вышли на балкон, достали по одной, затянулись и закашляли. Стало смешно и грустно – она в пижаме с сигаретой, а я в рубашке с дурацкой ухмылкой. Мы смеялись – она сказала что я неудачник, я в шутку, действительно в шутку хлопнул её по попе, и видимо что то включил. У многих девушек, там кнопка какая то расположена. Она изменилась во взгляде, мои джинсы изменили геометрию, наши руки сплелись. Глаза – прожигали друг в друге чёрные дыры, от чего мы притягивались ещё сильней. Это была не страсть а безумие. Через три часа я лежал без сил на полу, она водила пальчиком по моему торсу. В такие моменты она была похожа на маленькую девочку, которая встретила новый год и получила то, что давно хотела. Меня к ней тянуло, даже в такие моменты, когда я уже ничего не мог – мне каждую секунду, казалось, что она исчезнет.

Мне иногда и сейчас кажется, что она мой самый лучший сон, я постоянно задаю себе вопрос – а заслужил ли я её? Людям свойственно ошибаться, но я не ошибся, я знал точно, если ради неё я уехал из своего дома – значит так надо. Она подарила мне будущее. И у нас обязательно ещё будет сын. Правда есть вероятность, что я не смогу его зачать, всё-таки пять лет на Марсе это больше похоже на приговор.

Приговор, который я вынес себе сам. Но наука не стоит на месте, всё ведь дело не в сперматозоиде, а в воспитании?....

В детстве – ты шёл отбывать наказание в угол, который выбрал сам у тебя конечно же был свой любимый – с кучей рисунков и надписей, на только тебе одному известном языке. Ты больше расстраивался, не когда тебя вели в угол, а вели не в тот. Новые углы как новые женщины, когда у тебя есть своя родная. Красивы, но пусты и точно не стоят ограничений свободы.

В моём уголочке, умещалось целое послание потомкам, я представлял как рухнет дом, а моя надпись запечалится оттиском в стене. Как сейчас пытаются расшифровать рисунки древних Майя…. А может это просто углы у них такие были, и очень талантливые дети, которые к тому же ещё и много проказничали…. Рисунков то много. Или как в каждой семье был угол для наказаний и все писали там по чуть-чуть, а глупые людишки ищут в этом смысл. Смысла у детей нет – у них есть необходимость его найти или создать.

Мой приговор не был похож на мой тёплый и такой родной уголок – он больше походил на чужой, холодный, ещё и мелки по стенам не пишут, там уже есть чьи-то рисунки, но они скорее пугают. В глубине души – все мы маленькие мальчики. И я отправился туда, только затем, чтобы мой родной дом не рухнул, и у Дашки был уголок куда писать свои «вечные послания».

В этих пространных размышлениях я встретил горн оповещавший о наступлении обеда. Мы двинулись есть, сейчас уже я привык и чувство голода не было чем то мешающим думать, как первые пол года, когда организм ещё не привык усваивать эту пищу, он только потом понял, что ничего другого он не получит. Обед был вполне приятен – бульон со вкусом форелевой ухи и макароны по-флотски на второе. Обеды тут были максимально похожи на земные, Их конечно готовил синтезатор пищи, но получалось вполне сносно, правда меню было не большим – пять шесть супов и 4 вида вторых блюд. За обедом мы поздравляли именинников – они имели право уходить со смены на два часа раньше, если не занимали погрузчик. Сегодня у Виктора был такой день. Он взрослый, тоже петербуржец много знает о нашем городе, говорит в десятых годах – когда ещё на Марсе не было колоний он мечтал стать космонавтом, а потом передумал, и, к сожалению многие наши мечты сбываются слишком поздно. Он был женат, на них висел солидный долг за его фирму, он за него почти расплатился, и теперь работал, чтобы дальше не работать – так по-русски чёрт возьми.

Виктор почти не пил –говорил что очень не слабо бухал когда фирма рухнула, когда думал что жена от него уйдёт, а она просто уехала к маме, а потом вернулась и помогла ему обрести веру в себя. Он любил жену. Здесь вообще было мало тех, кого не ждали дома. В целом он был весёлым и трудолюбивым, резковатым как понос, но в этом иногда и прелесть мужика, что он не мямлит.

После обеда я подарил ему камень, на котором зубилом выбил САНКТ-ПЕТЕРБУРГЪ, предложил закопать его в дальних тоннелях, разработка которых начнется когда нас уже здесь не будет, на что он только и сказал – «авантюрист».

Вечер – я попробовал написать Кате письмо, и задумался что Дашку пора учить читать – пусть толком ничего не говорит, но хотя бы читает то, что я написал, мне очень приятно представлять как маленький пальчик водит по строкам которые я написал. Я буду писать ей самые нежные слова ради того, чтобы она узнала их значение первыми.

День четвёртый и пятый:

Я попал на кухню – в основном готовить и разгружать пищевые контейнеры. Плюсы конечно были – мы могли есть сколько угодно. Я этим пользовался, и ел только то – что хотел – однажды я съел почти весь запас красной икры для соседнего отделения, пришлось оплатить её на теневом рынке на тридцать таблеток виагры – кто то использовал её как наркотик при большой дозировке, не думаю что матрасы дырявил.

На кухне в этом месяце кашеварил здоровый армянин. Он любил мясо, а приходилось, готовит овощи и соевый белок в основном. Мы привыкли к его вкусу, а он нет – он всё равно подмешивал туда немного животного белка, который был очень дорогим, преимущественно из леммингов, да не узнает об этом Михалыч.

Было безумно вкусно – никогда не думал, что перловая каша с тушёнкой, это очень-очень по мужски. Перловка переваренная –тушенка из старой коровы. Как наши деды ковавшие победу. Тушёнка для многих стала тогда чем то вроде тортика – сам по себе слишком сладкий, а с чем то кажется что съешь весь магазин.

В общем я сытый и немного сонный отправился на кухню к ужину. К вечеру смены я обнаружил что кто то съел все «ништяки» так мы называли конфеты со вкусом сиропов, говорили, что их везут прямо с Земли с фабрики «Азарт», но я считал что она давно загнулась, впрочем это черта русского бизнеса восставать из пепла.

Вычислить обжору не составило труда – он ходил и громко рыгал «клюквой», «лимоном», «мятой» и «театральной», кстати никогда не понимал почему карамель театральная имеет вкус как у плохих таблеток от кашля, видимо таблетки тоже делают на той же фабрике – «вылечим кашель с азартом»…. .

Вскоре наступала та приятная минута на кухне когда все ложились спать, а тебе нужно было распаковывать продукты на будущий завтрак и загружать их в синтезатор, иногда удавалось урвать себе немного какой- нибудь вкуснятины – брусничного джема, который добавляли в витаминизированный коктейль, чтобы он не был похож на раствор алебастра. Потом я ел этот джем всю неделю, он напоминал мне как в детстве я ходил за брусникой. Горло болело от этой лесной кислоты так, что трудно было вообще говорить, но это был своего рода лототрон – можно было найти и сладкую ягодку. Кто то набирал по ведру, а я в лучшем случае зарабатывал отравление брусникой – вот и говори что …натуральная ягодка полезна для здоровья….. полезна…аж здоровья не хватает. Но я не мог просто ходить по брусничнику и не есть. Ел, а что делать. Хорошо, что эта ягодка давала плоды один раз в год, а то бы с такой кислой миной на лице, я вряд ли когда-нибудь стал встречаться с девушками.

Однажды в бруснике я нашёл ежика и мама разрешила забрать его домой – он был симпатяга, мы весь вечер пытались определить его пол, но видимо он был очень стеснительным – постоянно сворачивался в клубок. С кошкой он сразу не подружился, когда пил из её миски молоко – она хотела врезать по его спине лапой… но это же лесной житель…суровый лесной житель.

После кухонных смен нам было дано право на половину дня отдыха. В этот день я отправился в спортзал – он был типично русским – много ржавых гирь и гантелей, штанга, пара перекладин, погнутый гриф, велотренажёр приварен к полу. Спортзал я посещал ради бассейна – немного разогревался и пол-часа неспешно плавал. Вода была мёртвой, и от этого больше походила на микстуру, нежели на прудик, хотя декорации были очень симпатичны.

С обеда, я был полон сил и наконец то вернулся к мыслям о будущей беседе с домом – на неё в лучшем случае отводилось пол часа. Я бы просто мог смотреть в её глаза, ничего не говоря, нам мужикам – иногда вообще не нужны слова.

К вечеру, я услышал какие то странные разговоры, что то вроде «надвигающейся социальной бури». Я так и не понял её значения но поговаривали о том, что в гости хотят привести каких то молодчиков не из нашей шахты, чтобы научили нас работать.

Все мужики сразу стали как то сплачиваться и придумывать как бы отбится от необходимости выслушивать эти лекции и видеть мастер классы.. Это была русская шахта – а русские всегда так работают…. Чтобы дотянуть до выходных, или ради высокой цели…. Догнать и перегнать…причём важно изначально отставать так, чтобы даже в погоню никто не верил, как в 20 – ом веке…. Товарищи… наш новый строй… даст заводы рабочим….землю крестьянам…. Образ врага и великой цели – победы над ним, а ещё сладкая лень выходных – вот что может поднять русского с колен.

День шестой:

Приехали эти «белокасочники». Лица затянутые пеленой интеллекта взывали к тому чтобы по ним врезать, если честно, все мы – мужики дрались за район. Если ты не дрался «до первой крови»…то ты и не мужик в общем, совсем не наличие яиц делает из самцов «хомосапиен – мужиков».

Когда нас построили по линейке друг напротив друга, я заметил как даже у видавшего виды Михалыча заиграли желваки, как он напрягся, и понимал, у него есть право только на один удар – на первый.

Нас представили друг-другу – напротив была бригада голландской шахты, говорили они получали лучших шлюх на свете и судя по их ухмылкам это была истина.

Потом нам читали лекцию – последние ряды резались в «кости», первые блаженно дремали, а в серединке я с несколькими мужиками обсуждал как мы их будем пи..дить если что. Если что было не за горами. Нужно было просчитать все варианты. А вдруг они пойдут к нашим девчонкам – мы их не делим - всем тяжело – но с забугорными ни за что. Ну разве что Клаву - кастрюлю нам было не жалко – увидев её всего лишь однажды понимал откуда прозвище и понимал, что мир больше никогда не будет прежним.

После лекции, на которой мы старались задавать вопросы, а потом показать, что они полные лопухи, мы отправились на праздничный обед – хоть какой то плюс в этих белых касках.

Обед был создан технично, но как то слишком помпезно – выглядело красиво – а вкус дерьмо – будто ты закусываешь хороший коньяк дешёвыми леденцами, которые к тому же нужно ещё освобождать от фантика во рту.

Были те, кто ел за обе щеки, я просто поковырял второе и выпил только «тюльпановый компот»…куда уж голландцы без тюльпанов.

Потом была практика, мы изображали полных идиотов, кто-то с успехом это воплощал в жизнь. Гена так картинно изобразил удар током, что гости остановили добычу на пол часа, а когда поняли, что он симулирует попытались вернуть его в чувства немного дать выпивки, он осушил всю бутыль, сказал что ему плохо…. Что то из области идите вы на..х …со своими «притворяешься»…это бабы ваши притворяются что им с вами хорошо, а меня током…е… ло…. Тебя бы так пи..нуло…а дальше просто непереводимая игра слов, смеющийся переводчик и Гена громко хлопающий дверью транспортной вагонетки – буду сидеть здесь пока вы… не сдохните сказал на последок он, и рухнул в крепком мужском пьяном сне.

День седьмой.

С гостями вчера мы разошлись миром, когда за ужином нам выдали приличную водку они напились очень быстро, наши мужики предложили посадить их в транспорт и отправить в дальний тоннель – типа сами прорыли на показательных выступлениях, потом было предложение позвать Клаву-кастрюлю .. и пусть она им танцует…на улице Алых фонарей завтра будет сексуальная революция.

Но Клава на отрез отказалась, сказав что они педики и не будет тут одна за всю смену трясти булками. Потрясти было чем, и потрясти голландцев тем более.

После обеда началась солнечная буря, у нас выгорел один ретранслятор, и сталось всего два, то есть запаса больше не было – ремонт мог занять пару дней, но с запчастями было туго – их регулярно воровали и меняли на девок и шотландский алкоголь. На Марсе тоже была русская мафия, ей не важно, что делать – главное нарушать или жить по своим законам… примерно как наши олигархи…. Все равны, но некоторые равнее. Её боялись все, и при этом все туда стремились – марсианская мафия была настолько же крута как причёска у капитана школьной бейсбольной команды.

При виде её наши яйца варились в крутую, а завещание писалось само-собой, и оказывалось что всем есть что оставить, помимо стоптанных ботинок, воспоминаний и поношенного костюма.

К пяти часам мы поняли, что сеанса связи не будет, я записал свой монолог Кате и Даше, как такое часто бывало и просто лёг спать.

Ночью мы проснулись от запаха гари, нам сказали, что на поверхности упал метеорит и выжег систему вентиляции, нам раздали кислородные баллоны и велели сидеть тихо и не паниковать, запретили курить и заниматься сексом.

Через два часа баллоны пошли в ход – кислорода становилось всё меньше а паникующих всё больше. Сначала их просто пихали в бок, а потом просто стали пи..ить. Это помогло, пара стонущих тел существенно освежила атмосферу, теперь все ещё и пёрнуть боялись – что делать военное время.

Часа через четыре первые баллоны стали подходить к концу. Кто то с напарником стал делить один пополам, у меня была ещё треть, у Гены чуть меньше четверти. Мои походы в зал не прошли зря, я отлично умел экономить кислород – вернее мои мышцы.

Я лежал дышал, и думал о доме, неужели так просто…красная буря сметёт все эти воспоминания о нём. Мы ведь и спасаемся только тем, что вспоминаем то, что было раньше, не от того, что жизнь дальше не идёт, просто она стала тяжелее. Мы хотим туда вернуться, понимая, что уже никогда не будем прежними, у нас, у каждого есть своя мечта. У меня Дашка и Катя, у кого то может быть мама которая борется с раком и желает хотя бы раз обнять сына не по скайпу. Красная буря – это ведь своего рода шторм нашего воображения – выруби ты все источники связи и вот – уже не важно какое расстояние разделяет вас. Ты просто не слышишь их, и волей не волей начинаешь думать самое плохое – от этого плохие сны. От этого мы часто едим Виагру – будто она поможет забыть тех кого мы любим – единственная цель – убить время – и чтобы время не убило нас. Стоит ли подумать на как я оказался здесь - я верил, даже тогда когда нужно было действовать.

Марс – ты когда то встретил меня красным восходом, а теперь встречаешь красным.

Я люблю этот цвет – и даже цвет крови мне нравиться, особенно когда есть за что, а не просто так - точил карандаш и оттяпал «пол пальца». Когда я дрался за Катю – она, может быть и не знает, но я был готов умереть за то что о ней сказали плохо – она мой выбор - и я не позволю кому то говорить о нём неуважительно. Она моя проблема и заслуга. А ещё Дашка, я выращу ей настоящей умницей, чтобы она могла найти себе кого то, кто не улетит на Марс.

Быть может – я уже немного умер, кислород почти на нуле – но мне хорошо от того, что мои последние годы были наполнены смыслом и таким ярким желанием вернуться в свой дом, обрести его наконец, только уходя из него понимаешь как его не хватает. Спасибо и этому красному солнцу, которое сожгло мое последние послание Кате, где я рассказываю о своих кошмарах и иногда откровенно жалуюсь на то, что мне её не хватает. Пусть лучше думает, что я последние свои часы был в забое – как настоящий мужик.

Если всё сегодня закончится, то они не будут знать нищеты – страховка в десятки раз перекроет все затраты. У них в семье будет свой герой – который умер за родину. Он так и не смог стать для неё суперменом, но уж точно останется яркой вспышкой в жизни. Марс – жизнь до и после. А может быть, меня спасут как Брюса Уиллса и я буду говорить, что ничуть не испугался, я верил им и всегда их любил, хотя конечно это не правда, я любил, но не всегда верил в себя и тех кто отправил меня сюда. В душе все дядьки – маленькие дети они всегда бояться потерять то за что бороться. Суровое безразличие на их лицах – лучшее доказательство сформировавшегося ребёнка. Меня спасут, я хотел бы в это верить, верить что мы с Катей и Дашкой увидим красны закат на Марсе… по ту сторону.

День восьмой…

Часть 1

Я люблю его, со всеми его странностями и выходками, двойственностями и неожиданностями. Его запах, его свежесть, его смрад и затхлость. Когда утром он зажигается всеми лучами солнца, а вечером затихает, и лишь эхо напоминает о его весёлом нраве. Его линии, такие строго очерченные, и плавно-нежные. Он сниться мне иногда, когда на этой планете я встречаю красный восход и провожаю такой же красный закат. Этот солнечный диск освещает и его. Он мой. Дом, место где я родился. Вырос, и где бы хотел сказать свое последнее прощай, и первое здравствуй..

Всё началось три года назад. Мало работы, мало денег, много проблем и главная – я хочу нормально жить. Просто жить, а не выживать. И Катя хочет просто нормально жить. Меня зовут Николай, я из простых местных парней с района. Звёзд с неба не хватал, хотя они иногда и блестели очень соблазнительно. Я ровно жил – детство, отрочество юность. Школа, универ, армия, и вот – приплыл. На дворе разгар 21 века, а я просто приспособленец. Работа конечно есть, я инженер по образованию, занимаюсь тем, что штудирую и пишу эксплуатационные документы. Толком это никому не нужно – буквами заполняются листы, листы летят в помойку, ровно после того, как то, для чего ты их писал работает или уже сломано. В любом случае вызывается инженер, который не читает этик инструкций, он их знает, и его всё-равно никто не слушает. «Железка» или работает с первого раза, или не работает никогда, сложности никому не нужны и сложные приборы тоже. Простые приборы – простые потребности, простые цели, а в итоге отсутствие смысла. Чтож….

Хобби скорее есть – люблю природу. Может быть меня и сюда потащило от этой дуратской любви. Но по большому счёту – всё это ради денег. Ради Катюхи и мелкого, которого мы обязательно заделаем, когда я вернусь через несколько лет. Пятилетка на рудниках, и, если ты вернёшься, то и детям твоим достанется. Стоит рискнуть или согласится с тем, что ты так и будешь – «писать в мусорное ведро». Выживает сильнейший – в прямом и переносном смысле.

В 2030 году наша страна начала освоение Марса. На первый взгляд казалось, что там кроме железа, пыли, и метеоритных ископаемых (самое ценное из которых термический углерод или проще – искусственный алмаз). Ничего нет. Однако, к 2038 году мы - человечество, закопались глубже в этот грунт, и нашли – почти всю таблицу Менделеева. К 40-му году сюда потянулись частники, которые начали добывать всё что способно окупить затраты на дорогу и их прожигающую жизнь. Толковых было не много, государство имело пару крупных холдингов, но дела у них шли не важно. Если проводить исторические параллели, то период очень напоминал раннее освоением Америки – золотую лихорадку, со всеми шерифами, бандитами и индейцами-рабами в нашем лице, с той лишь разницей, что индейцы привозились из дома… но их тоже особенно не считали за людей.

Как я оказался индейцем….почти добровольно. Всё просто и так по-русски – «кризис». Как у нас теперь говорят – две беды - дураки на дорогах и кризис – когда дураки выходят за пределы дорог. Я долго принимал это решение. Пять лет это целая вечность – когда ты уходишь из дома, и почти никогда – если ты уходишь от тех, кто тебе дорог. Катя не могла ехать, она была уже на 3 месяце беременности к тому времени.

Я поехал, тем более что 30 % моего дохода можно было отдавать родственникам. Ей приходила от меня посылка щедрости – каждый месяц она получала столько, что могла не работать и с лёгкостью воспитывать ребёнка, через год она бы могла купить комнатку а через два – три – дом где-нибудь в пригороде или квартриру. Раз в неделю мы общались по видео связи – если не было солнечно бури – к сожалению, они бывали часто. Я иногда весь день работал и обдумывал – что ей сказать – придумывал – что бы она ответила мне. Это было очень приятно представлять наши с ней диалоги, будто они должны произойти вечером – когда я приду со смены, и она откроет мне дверь нашего уютного домика. Она уже владела домом и машиной, работала на дому – переводила техническую литературу, подрастала классная девчонка – Дашка. Она уже говорила несколько слов – Папа, Мама, Марс, есть, пить, когда, жду. Были ещё какие то – но эти для меня были самыми важными сейчас. Мне оставалось чуть более семисот дней.

Условия конечно не простые – мы добывали палладий, иридий, лантан и ещё какие то металлы – страшно редкие и очень дорогие на Земле. Экономика планеты значительно росла – был спрос почти на все виды продукции. На Марсе хватало проблем – от чистой воды, до проституток.

С чистой водой была проблема и в Африке, но если там её нужно было опреснять или очищать, то на Марсе буквально – добывать. Были простые способы – подземные озёра, но как только до них добирались, из-за разрыва горных пород вода стремительно уходила. В среднем, одного озера хватало максимум на неделю. Мы пили по часам, к важным показателям, что снимали у нас каждый день была также вязкость слюны.

Как это часто бывает в космосе – солнечная радиация буквально убивала нас. Конечно мы использовали старенькие костюмы – разработанные ещё в 20-х годах 21 века – на основе фуллеренового волокна –эта была не гарантия защиты, но хотя бы, при надлежащем уходе за одеждой гарантировала отсутствие проблем с пищеварением и водным обменом. У них был один недостаток – необходимость частой «перезарядки» накопительного или улавливающего слоя, по простому говоря он работал как графитовые стержни на реакторе АЭС. Один цикл было не так страшно пропустить, но пропускание второго к ряду грозило вечным пристанищем на Марсе. По статистике каждый 20 остался здесь по этой причине навсегда. У меня был костюм, в очень приличном состоянии, если не считать заплатки – они делались из графена с полимером – для плотного контакта. Иногда они выходили из строя, я полгода назад хапнул небольшую дозу, когда была авария – в твёрдой породе внезапно пошёл ацетилен – произошел взрыв, я стоял довольно далеко и поэтому меня просто посекло камнями – костюм при этом был почти целый. По страховке должны были выдать другой, но на складе что то украли и был переучёт…. Наши люди то никуда не делись.

Я остался в нём, от чего выглядел просто «дембелем» – молодые слушали меня, к тому же вся двадцатка с которой я сюда приехал – разошлась кто куда – Марк попал на стронциевый рудник – Паша и Тёма пошли добывать воду, а Никита и его пятеро друзей пошли в самую гущу – добывать платину, калифорний и тулий. Были ещё ребята, но где они я не знаю – один так и не ступил на Марс, он скончался в дороге, в какой то драке его ударили головой об кровать, через два дня он уже не вставал с кровати, а через три умер. Зачинщиков драки отправили на самую гнусную работу – мусоровозом. Один умер от радиации, а другой стремительно умирал.

К смерти мы относились проще – это своя философия. Как говорил мой друг на Земле – жить это значит не бояться смерти, а бояться, что мечты так и останутся мечтами. Какая была мечта – быть любимым и любить в ответ. За что любят мужчину – за то, что он создаёт, за что любят женщину – за то, что она вдохновляет.

Мы питались чем то смутно-напоминающем манную кашу – без комочков и изюма, как в детском саду – я ненавидел такую. Она была совсем не интересной – изотропной как бы я сказал сейчас. Изотропная манная каша – что может быть хуже. Я знаю – коньяк со вкусом морковного чая и запахом как у благороднейшего «Камю». Вот такой вот нехитрый коктейль сомнений и скорби мы принимали по утрам, алкоголь был разрешён в небольших дозах – считалось, что мы азартнее начинаем работать после 50 – грамм на ход ноги. Это была русская станция – тут не бухали только хомячки и рыбки – рыбки – наш лучший индикатор кислорода. Лемминги – источник шерсти, и к тому же в отличие от овец всеядны и не блеют, иногда бьются о клетку с желанием расшибиться. Говорят что раз в год – инстинкт толкает их на прыжок в пропасть, и даже здесь за сотни тысяч километров они ищут этот обрыв. В душе мы все лемминги – обрыв у каждого свой…. Как там пел народный «Ленинград»… «Можно ждать, а можно ускориться….»

Выпивали все - от бабушек до проституток. Один вопрос, как быть с теми чья смена проходила на погрузчике – это своего рода выходные, каждый 10 день мы должны были управлять небольшим трактором, который отвозил то, что мы «добыли», им пить было совсем нельзя –чем это каралось – неделей работы на мусоровозе, а там время шло совсем иначе. Мусор на Марсе не просто плохо пахнет, он быстро убивает, так как в основном это отработанные ТВЭЛы и костюмы – это примерно как снеговики таскают уголь из печи.

В остальном было нормально, были и забавные случаи конечно – иногда ребята сходили с ума – одевали поверх костюмов тельняшки и устраивали «последний день «Варяга». Пели песни, зажигали арома дым с запахом смолы и таскали породу будто это снаряды или мешки с песком для заделывания пробоин, говорили что это очень по-русски один день в месяц умирать, чтобы остальные 29 потом болеть. Иногда мы находили и что то интересное – на прошлой неделе Миша нашёл камень в виде глобуса – идеально круглый с контурами материков.

Вечером я сказал об этом Кате – говорит, что я совсем допился, неужели она перегар чувствует и на расстоянии сотен тысяч км…так себе загадка. Конечно же нет – но находка и правда была странной, инопланетной – разумной жизни на Марсе не было, говорят, что бывали «туристы» - но не более того. Кто мог делать идеально круглый шар на глубине 7-8 км… не ясно. По этому случаю Мишку вызвали в кабинет и что то он не очень весёлый оттуда вернулся – вечером не пошёл к Наташе – его любимой местной шлюшке.

Кстати о проститутках, если уж зашёл разговор – они работали вахтовым методом – им даже платили за «простой», хотя такое бывало очень не часто. Считалось, что секс позволяет снизить уровень агрессии в коллективе и нам было в обязательном порядке наказано «трахайтесь ребята, мы ничего не скажем вашим земным подругам». Эта опция называлась «Красный мак». Не знаю почему, может это аллегория такая с дурманящим цветком. Как я обходился – очень просто, я договорился с одной из подруг – её звали Алёна – что мы будем закрываться в кабинке и просто болтать ни о чём, если мы оба захотим секса – то займёмся им, я сказал, что у меня есть на Земле семья – я её люблю. Просто не хочу с другой – другая слишком чужая для меня. Алёна это поняла, но не сразу – она сама уехала от мужа – он оказался мелочным и скучным занудой, после того как вдоволь насладился её хорошеньким телом – вот сбежала за приключениями. Контракт был, для таких охотниц хорош - три года торговли телом – и потом можно на земле не работать всю жизнь, одна проблема – женщины через пару месяцев становились бесплодны. Раньше, в теории, можно было вырастить ребёнка из мужской и женской клетки, а теперь можно было искусственно создать нужный сперматозоид и нужную яйцеклетку – для идеального ребёнка. Многие на это шли. Что потом реально получалось я не знаю. Скорее всего эти «дети» не были похожи на их «родителей»…. Да и модель воспитания оставалась прежней…в итоге вырастали смазливые но зачастую «средненькие» ребятишки с крепким здоровьем, если не вредили себе осознанно.

До сих пор убеждён, что один из самых прекрасных периодов в жизни женщины это беременность, я помню Катю, как каждый день она менялась, и становилась ближе мне и дороже. В какой то момент я подумал, что мы знакомы всю жизнь, а в следующий, что она вообще с другой планеты и обязательно заберёт меня с собой.

***

В воскресенье была буря, и я пропустил сеанс связи – от этого новостей скопилось довольно много, несмотря на наш достаточно однообразный день новостей всегда было не мало – у тех, кто умеет наблюдать новостей всегда много, скучный - чаще всего просто не внимательный.

В компании с мужиками всегда есть место для детства – его мы вспоминали часто, одно было похоже на другое, хотя все мы считали себя уникальными. Мы все в детстве хоть раз безответно влюблялись и испытывали фиаско показывая девушке себя мужиками, ну хотя бы раз.

Лично мой случай – когда я отправился на свидание к однокласснице – это был девятый или десятый класс – я надел папину рубашку, старательно подвернув и запарив рукава, брючки, ботиночки и так далее – приглаженные волосы блестели как у «кита яйца» – улыбка выражала отсутствие комплексов – а походка аристократические манеры – так я думал тогда. Только потом с высоты своего 11 класса понял, каким был воображулей – с этой походкой ДЦП-шного школьника, с волосами похожими на испорченную кремом обувь. А взгляд выражал отсутствие не только комплексов, но и наличие главенствующей цели - плотских утех.

В общем, иду я такой весь расфуфыренный на рандеву, «чёлочка назад» встречаю одноклассника – мы решаем выпить для храбрости немножко – бутылку пива на двоих. Выпили – мне похорошело, он решил пойти со мной, если она будет с подружкой, то он возьмёт подружку на себя. Так и случилось, она была не одна.

Вот так так – её подружка моя соседка снизу – на год младше нас, но у неё уже тогда было что показать. Одноклассник, по имени Тёма, был рад, он любил девчонок, и рос нормальным бабником. Так мы и пошли- двое под-шафе и двое застенчиво красивые. Погуляли, что то там такое обсуждали, иногда вполне искренне смеялись, а потом Танька – моя соседка проронила – родителей сегодня не будет дома – мы всё поняли. У неё дома мы долго обменивались взглядами с другом Тёмой - ну что мужик пора смазывать лыжи….). Всё было хорошо до тех пор, пока Настя, как бы моя «девушка» не откопала у Танькиных предков какой то ликёр – мы выпили. Тут бы нам с Тёмой просто подпоить этих барышень – так мы сами нахлабучились, и стали вполне конкретно приставать. Девчонки ошалели – Танька была согласна, а Настя что то «мялась». Пока она мялась – Тёма с Танькой заняли родительскую комнату и оттуда послышались звуки напоминающие хлюпающие под дождём кроссовки. Мы смотрели друг на друга, потом стали неловко обниматься и чмокаться, я опустил свою руку на её ещё худую попку…потянул вниз, а там – под джинсиками, вполне конкретные армейские трусы. Нет реально – безразмерные семейники!!! Вобщем мой гепард и так то не особо был в стоке после ликёра, а тут такое. Я чуть не подавился, в это время Настя гладила рукой мою юношескую гладенькую спину. Потом стала легонько царапать, а я просто боялся «идти дальше». Я отошёл и стал раздеваться, в надежде что она сделает то же самое. Она сняла кофточку и приспустила джинсы. Я смотрел на это серо-чёрное подобие трусов и меня одолевал панический ужас – за ним могло быть всё что угодно. Я к тому же был девственником тогда – и думал что все девушки носят такое. А то что в интернете и журналах… это только у моделей, у которых есть «папики», чтобы покупать кружевное бельё. Какие там стринги – это для женщин у которых есть задница, да и лифчик на «ноль пять» не нужен. Я подошёл и обнял её. Она сама не понимала, куда делся мой запал – спросила «я тебе не нравлюсь». Это самый плохой вопрос в этом случае – лучше бы она спросила ну что то другое – «ты мне дашь алгебру списать?, ну или «как наши то сыграли?». Если я разделся, это не просто ты мне нравишься, это значит что мне не нравиться никто другой.

Мы стояли так минуты три - четыре, за дверью шёл скрип – чавканье, потом кашель, крик, пощечина. Опять чавканье, стон.

В общем, что уж говорить, я просто налил себе и ей – мы выпили, я решил пойти на пролом и у меня просто ничего не получалось. В итоге она оставила пару царапин на моём теле, я пару засосов на её плече. Мы так и не разделись полностью. В какой то момент от поцелуев у неё закружилась голова – она ушла в туалет, и я услышал, что продолжения не будет. Потом мы увиделись в школе, и решили, что всё было хорошо, настолько, что никто ничего не помнит. Но я всё помнил, и с тех пор я очень быстро раздеваю женщин, очень мало тех, кто одевается сексуально – Катя - исключение одевается она так что я хочу медленно её раздевать. Но армейские семейные трусы мне иногда сняться – на тощей заднице – ужас да и только.

Зачем все эти истории, да их полно у каждого, кто считает себя уникальным, до тех пор пока не закроет глаза, и не останется один на один.

Как всё было вне Земли… обо всём и не расскажешь, тем более что всегда запоминается особенно остро – начало и конец… вот и я, хочу описать неделю своей жизни.

День первый:

Завтрак – ужасен, но сегодня нам выдали по двойной порции конфет – в честь праздника – наш шеф открыл ещё одну шахту. Нам обещали завести свеженьких девчонок – мужики обрадовались, я огорчился.

Мы как обычно пошли на свои рабочие места - сегодня я был в забое – с отбойным молотком, и тележкой, и магнитом, чтобы на месте выкидывать магнетики, которые очень сильно осложняли переработку и получение палладия. Работа была не из лёгких, но и не самая тяжёлая. С Геной – моим напарником мы обсудили последние анекдоты – были даже смешные – мне понравился про семейку Рабинович… первая брачная ночь…:

- Абрам, на тумбочке лежала большая белая таблетка, где она?

- Я её съел Циля… .

- Тогда трахай себя сам!.... .

Анекдот был не то что смешным, просто пришёлся к настроению. Я утром заглотил таблетку «Виагры» вместо витаминов. «Виагры» было много – её выдавали нам так – на всякий случай. По таблетке в неделю – и давление снижает и агрессию снять хочется известным путём, иногда я отдавал свои, иногда оставлял, добавлял четвертинку в сок, когда давление шалило, в конце концов – её первая функция снижать давление в магистральных сосудах. Стояк – побочный эффект. В общем, мои рабочие штаны мне немного жали, я решил что если будут силы, то зайду сегодня к Алёне, мы иногда занимались, так – чисто механически – со старанием, но без вкуса.

К обеду всё немного улеглось. Старый знакомый – Михалыч сегодня покрасил каску в розовый - смесью коньячного красителя, крема для обуви и марганцовки – и сказал, что отныне будет защищать права леммингов на достойную жизнь и инстинктивную смерть. Он не учёл одно – они все оставляют потомство перед смертью, и в любом случае объём клетки не бесконечен. Но идея была настолько заразительна, что к обеду об этом шепталась вся смена – Михалыч совсем сдурел – за права хомяков бороться. Но политики есть политики – им лишь бы заниматься ментальным онанизмом. Беспокойные души – постоянно ищут темы на по-гундеть. В общем, мы решили что розово-касочному коллеге нужна просто нормальная встряска и подмешали Виагру ему в коньяк, тот самый со вкусом морковного чая. Он как то сразу потеплел, про политику и мохнатых больше не говорил. Только молча толкал тележку, а каждый раз когда садился покурить застенчиво улыбался – с таким выражением обычно ходят в туалет после 8 часовой экскурсии в автобусе типа «Пазик». Я такое один раз пережил – больше не хочу. Вечером Михалыч не пришёл на ужин. А судя по тому, что перед сном он опять начал вещать что то про пушистенькие комочки и их большую роль в жизни человечества – действие таблетки прошло, хотя фиг его знает о каких он там комочках. Я уже засыпал.

День второй:

Завтрак был ужасен – теперь ещё был холодным, положение спас только Гена – он принёс откуда то старый примус и предложил разогреть на нём – в столовой мы напоминали стаю древних людей танцующих у костра. Те, кто получал тёплый обед считались счастливцами. Был один молодой парень – он был настолько здоровый, что держал отбойник одной рукой, а второй мог спокойно убирать породу – его накормили первым – он был очень злым когда был голоден – однажды он чуть не выкинул нашего бригадира на ленту для уборки породы – в прямом смысле. Инцидент как то замяли – здоровяк отбатрачил неделю на мусоровозе. В целом, тяжело быть большим, а ещё и угрюмым. Всеми нами в результате управляет голод – и большими и маленькими.

Помню, был у нас похожий парень – «Слон» - это была его кличка, за его размер и нрав. Медлительный, неповоротливый с очень умным взглядом и тяжёлым характером. Одевался он всегда в какие то безразмерные свитера от чего казался ещё больше – ещё слоновее. Когда у него появилась девушка – вполне миловидная, но почти сразу за ней закрепилось прозвище слониха – он стал чуть более расторопным, и вместе с тем более неуклюжим. На дискотеке в одном из клубов – когда «Слон» решил показать насколько он хорош в танце он вышел на середину и стал изображать какие то ритуальные пляски то ли «самку хочу» то ли «жрать пора». Это имело успех – Антон – его имя по паспорту, был доволен собой – Слон – Антон в этот вечер открыл счёт с прелестной дамочки, лет 35, о чём они говорили не могу даже предположить, уж очень увлечённо. Правда, иногда бывают ситуации в которых ты настолько умён что с тобой скучно. Слон не был умным – у него был самый большой мозг – в том смысле, что пока из его уголков до рта доберутся мысли ты несколько раз успеешь состариться. Он ещё говорил так протяжно . Я думаю на Марсе он бы нашёл себе нормальное место. Говорят, что после универа он стал каким то свободным художником – что то рисовал, и судя по тому, что на районе его почти никогда не видели он вёл оседлый образ жизни, изредка выбираясь в «Пятёрочку» на «водопой». Его слоника, уже 3-я стала ему женой, родила ему сынишку мы их видели – счастливая парочка – идут медленно и судя по взглядам понимают друг-друга с полуслова, а вернее полу-взгляда – слов то было не дождаться. Не знаю, что девчонки в таких парнях находят – может быть самих себя. По аналогии – буду дружить со страшненькими – зато я самая красивая на фотках и мужики все мои. Зачем нам особенный муж – особенных не уводят. Особенные нужны только другим.

В общем наш «Угрюмый» был Слоном номер два – я рассказал ребятам про Антона они посмеялись и назвали про себя угрюмого – Элефант –звучало как то благороднее, да и не так дерзко, за дерзость он мог и врезать. Зубы нужны были всем, не для завтрака а для того чтобы открывать сухпайки и грызть посылки с Земли, что иногда присылали нам. У нас была Почта России – даже ботинки доходили высохшими, что уж говорить о выпечке – которая не гнила, но черствела изрядно несмотря на очень недешёвые условия хранения. В общем, издревле на Руси посылки - это сухари и береста – то что не страшно пересушить…куда – в тюрьму. Страна по-прежнему работала на две крайности – чтобы всех посадить кого есть за что, и ни в коем случае не посадить тех, кто слишком много наворовал, знает и может украсть. Были ещё те, кто что то создаёт… но это особенный способ существования…. Знать надо не много а достаточно, чтобы не выделяться и не прослыть ворюгой…зарабатывать так, чтобы это не походило на воровство. Такой сейчас стиль – корчить из себя глупого являясь умным…и наоборот, может так всегда и было, и я сейчас, только на Марсе это разглядел…. Что там на Земле происходит… «Большое видится из далека».

Некоторым жёны или подруги присылали сухари – жёны декабристов – они доставляли тот самый домашний вкус без налёта консервационной камеры. Катя прислала мне как то сухарей и тёплые шмотки – они здесь были не нужны, но я одевал под костюм.

В обед мы горланили «Марсельезу» - французов не было, но захотелось в Париж. Странная тяга туда, где ни разу не был. Ну вот я на Марсе – еда – г-но, выпивка г-но, бабы – лучше не спрашивай, а мужики – они и в Африке мужики – когда у них есть цель они мужчины, а нет – гопники.

К концу обеда я выучил первый куплет от чего чувствовал лёгкий оттенок студенческих погромов и жжёный костров – мы все немножко были французами – интеллигентными бунтарями. В забое мы снова стали неграми, но негры это тоже французы. Кто то мычал себе под нос, кто то пел во всё горло, а мне хотелось выпить. Коллектив это очень интересная штука, говорят что у девушек, которые часто общаются друг с другом даже критические дни наступают в одно время, а у мужиков что тогда – приходят в голову одни и те же шутки - нет. Критических дней у нас нет, вся критика от женщин. Вобще если ты мужик – будь снисходителен - критика нужна слабакам. Мужикам нужно по ржать и пожрать и чтобы цель была высока и почти недосягаема. Юмор это то, что немного укорачивало дистанцию до дома – был даже свой стенд-ап клуб –когда первая волна шуток про работу, отбойники и трактора прошла, я стал иногда туда ходить – было не столько весело сколько интересно – больше всё это походило на «Платоновские» философские кружки – мы болтали, смеялись и бухали. Вообще, я думаю, что клуб анонимных алкоголиков придумал Платон, когда понял что допился, и просто сказал, что ни кого не хочет знать. Все вдруг стали анонимны… но тяга погундеть взяла верх, кто то достал из под полы бутылку «морковного чая»… и вот… какой же мужской базар о глупостях без бухла. Серьёзных вещей было не много. Серьёзно было то, что нам нужно каким то образом протянуть эту дистанцию – не умереть в забое, не высохнуть от воды и не подцепить какую-нибудь заразу от наших девочек – в условиях радиации почти каждая болезнь становилась смертельной – это была как лотерея. Мужики любят азарт. В юности, у нас во дворе тоже всегда были те кто чем то болеет лёгким но тем не менее, заболеем ли мы – никто не знал, но однозначно если тебе скучно – скажи что ты болеешь. Ты сразу становился темой для обсуждения – все понимали простудой не хвастаются. Венерические болячки – нужно было вычислить от кого, чтобы обходить стороной, а если что то другое – нужно выяснить сколько осталось, и обязательно дать кому-нибудь люлей…. Все боялись тех кому нечего терять, а особенно если он ещё и кашляет как туберкулёзник.

К смерти, к слову тут относились иначе, её как будто видели. Она почти была написана во взглядах, и как то заранее было понятно, кто решил «сойти». Именно он, решал сам, в перестать бороться – признать, что его «лотерейный билет» в красный закат оказался проигрышным.

Продолжение часть 2

ВНИМАНИЕ! АХТУНГ! АЛАРМА! Данный цикл коротких рассказов я написал еще в школьные годы, но опубликовать решил только сейчас. Если вам будет интересно, то дайте знать =)

День 34.

Электричество так и не появилось. Скорее всего, больше никогда и не появится.

-----------------------------------------------------------

Откинувшись на спинку стула я размышлял о том, что же будет дальше. Передо мной красовалась гора пустых бутылок из под некогда богатой коллекции дорогого алкоголя. Какой теперь был смысл все это хранить? Угощать точно больше некого. Отец гордился своим личным баром, ведь он так долго отстаивал его перед мамой.

Завтра решено было уйти.

Запасы продовольствия подходили к концу, света и воды не было, да и навсегда замолчавшие силуэты родственников в соседних комнатах оптимизма не внушали.

Месяц назад никто и подумать не мог, что вот так, буквально за считанные дни, казалось бы безобидный грипп выкосит почти все живое население не самого мелкого Сибирского городка.

По радио только и слышно было, что сохраняйте спокойствие, не выходите на улицы, избегайте контактов с другими людьми и бла-бла-бла.

Живых людей я не слышал уже недели две, с тех пор как… как моя сестра уснула тревожным сном в агонии. Больше она в себя не приходила. Возможно это даже и к лучшему.

На кровати уже лежал старенький, но надежный походный рюкзак. Свой скромный скарб я не спеша укладывал по всем правилам и наукам, которые успел изучить за годы походов по Горному Алтаю, а дальше вырваться не получалось, и это за 27 лет жизни. Жизни впустую потраченной на сидение за партой, сидение на работе, сидение дома перед мониторами, сидение…

Теплые вещи, палатка, прочий инвентарь и продукты. Больше ничего решил не брать, чтобы не так больно было переносить все это. Я верю, что наступит момент и можно будет вернуться в эти края, вернуться домой, но сегодня – мой последний день дома.

За окном падал снег, а может снова летел пепел со стороны новых районов, где давно горели многоэтажки, застроенные на скорую руку. Человеческие муравейники в которых инфекция распространилась со скоростью пули выпущенной из старого доброго Калашникова.

Последний раз я решил пройтись по комнатам, в которых не было тел таких родных мне людей. Проносясь мимо комнат с черными крестами на дверях глаза непроизвольно становились мокрыми.

Вот зал, большой и просторный с огромным обеденным столом за которым вся семья собиралась по праздникам. Удивительно как за ним могло помещаться столько людей, ведь помимо нас с сестрой, родителей и бабушки с дедушкой, обычно присутствовали разнокалиберные дядя и тетки, знакомые и просто друзья, а может даже друзья друзей.

Сейчас стол был покрыт плотным слоем пыли. Всегда задавался вопросом, ну откуда в частном доме столько пыли! Даже если закрыть все окна, то все равно ее были горы и никуда от этого не деться.

На стенах висели портреты почти всех членов нашей семьи, их рисовала сестра, художница. Она еще с детства увлекалась своими каракулями, а я, дурак, все говорил, что это не принесет ей денег. По итогу работала дизайнером из дома, получала больше, чем я на своей “Настоящей” работе за пару месяцев.

Шкафы, лепнина на потолке, светлые обои и этот старомодный диван в углу, напротив телевизора. Как долго мы с отцом пытались убедить маму выкинуть эту рухлядь и купить нормальный, новый диван, но она все упиралась, дорог был он ей как память о пробабке и все тут. Через пару лет и мы отстали, накрыли его чехлом, чтобы смотрелся прилично и забыли.

Шторы, большие окна с видом на пару кленов и высокий забор. Снег лежал ровным, нетронутым слоем. На улице я не был уже пару недель.

Все это было таким родным и близким, все это не хотелось забывать и отпускать.

На комоде у выхода из зала лежал альбом, мой. Мама любила альбомы и на каждого члена семьи был заведен свой, личный. Листая красиво оформленные в ручную страницы я будто провалился в детство, затем в юность, а затем и в отрочество. Вот, кажется, только вчера я такой маленький с букетом цветов и в большом мне костюме стою на линейке первого сентября, в первый класс. А вот фото из лагеря, потом выпускной, пара фото со свадьбы, жаль, что прожили мы с Леной недолго, но общались хорошо до сих пор. Много было сказано мной слов о том, что бумажные фотографии никому не нужны, что все храниться на компьютере и так далее, но, где теперь эти компьютеры.

На кухне и в прихожей не было ничего интересного. Пора было ложиться спать.

Спалось в эту ночь мне удивительно спокойно и крепко. Кошмары отступили, шорохи за окном не смущали. Ночь пролетела незаметно и проснулся я только в двенадцатом часу дня. Никогда так долго не спал и вот опять.

Быстро перекусив и сделав зарядку я оделся, натер обувь до блеска, взял вещи и хотел было уже выйти из дома, но на последок решил написать небольшую записку, вдруг кто-то попадет в этот дом.

“Здравствуйте. Я жилец этого дома. Прошу вас, располагайтесь, чувствуйте себя спокойно. Прошу вас только об одном – не разрушайте ничего, что в нем есть, для меня это важно.”

Да, я не писатель, но хотелось как-то очистить свою душу, заверить в первую очередь самого себя, что я вернусь. Пусть не скоро, но точно вернусь.

Дверь закрыл на ключ, на все три оборота. Один ключ для верность оставил в старом схроне, о котором знали только близкие, да пара соседей. Второй повесил на шею, чтобы напоминал о доме.

Уходя старался не оборачиваться. Я шел по такой знакомой дороге. Вот поворот на проспект, вот магазинчик у дома и заведение быстрого питания, которое в народе именовали “Шаурмятня”, вот остановка, откуда я уезжал в школу, затем в универ, а потом и домой.

Машины у меня не было, все как-то не довелось купить. Я шел с мыслью только о том, что покидаю свой дом, то место в котором я вырос, которое подарило мне почти все, что я имел в том, прежнем мире.

Ни секунды я не думал о своей квартире в спальном районе на другом конце города, ведь это просто трешка в еще одном муравейнике и сравниться с настоящим, моим домом она не могла.

Машины стояли плотной стеной на выезд из города, а дорога в центр пустовала.

Прощай. Мой. Дом.