Он сидел на холодном бетонном пороге, поеживаясь от пронизывающего ноябрьского ветра. Я поймала на себе его внимательный взгляд .

- Привет! – не выдержала я.

- Привет! – без слов отозвался он.

Смотреть на него было холодно. Я предложила ему пересесть на картонку, которую нашла тут же. Вечером, возвращаясь с работы, застаю ту же картину: холодный цемент и проницательный взгляд огромных зеленых глаз.

Однажды вечером я не выдержала и предложила ему зайти в гости. Он с достоинством обошел комнаты, отведал предложенное угощенье и воспользовался лотком.

Пришедший с работы муж даже не удивился.

- Это тот самый кот с порога?

Разрешение на проживание кота было получено, осталось уговорить уже бывшую хозяйку расстаться с одним из десятка пушистиков.

Она и расстроилась, и обрадовалась одновременно. На мои вопросы сообщила, что кот уже обработан, стерилизован и обследован в частной клинике Кривого Рога на предмет давней травмы.

Она рассказала, что он живет у нее уже больше года. Терпеть не может компанию своих собратьев, чаще всего спит в куче осенних листьев и мечтает стать единственным.

После выплаты традиционных 5 гривен (чтоб прижился), роскошный пятикилограммовый сибиряк с зелеными глазами стал нашей собственностью. Ну или как показали дальнейшие события, мы его.))

Для начала он без слов объяснил, что глупо пользоваться лотком, если можно выйти на улицу. В итоге приходилось по нескольку раз в день спускаться по лестнице и открывать двое дверей. Мы перестали пугаться внезапного стука в двери. Это соседи сообщали, что кот уже пришел и его надо впустить. Иногда дверь приоткрывалась без стука, заходил кот, дверь закрывалась. Что-что, а просить без слов он умел. Если никого поблизости не было, он с разгону прыгал на дверную ручку, пытаясь ее открыть. Одна соседка сообщила, что видела, как он занимается гимнастикой. ))

На меня ополчились соседи. Утверждали, что из-за кота подъезд стали метить. Дождливыми днями умник предпочитал сходить на второй этаж, чем лазить по лужам. Я освоила приемы экстренной уборки. Разговоры на лавочке приобрели предметный характер.

А еще он чесался. Обо все, что встречал на своем пути. Подлезал под трубы заборчиков и яростно, с наслаждением терся. Это было просто неприлично. Капли от блох не помогали, шерсть на шее облезла. Мазь, выписанная ветеринаром, не помогала. У сельских родственников мой кот получил унизительную кличку Лишай.

Бывшая хозяйка чуть не лишилась чувств, увидев своего воспитанника в таком виде. Выяснилось, что кот аллергик и не переносит как укусов блох, так и стандартных схем обработки. С тех пор раз в 2-3 месяца соседи могли наблюдать такую картину: поздно вечером возле подъезда под уличным фонарем я держала возмущенного Барсика, а Людмила из шприца капала ему на холку дозу дорогого антиаллергенного инсектицида. При этом он вырывался и рычал, делая вид, что в первый раз видит эту предательницу, нестерпимо пахнущую другими котами.

Шерсть отросла. Традиционный дикий окрас табби-браун на спине и боках, на животе переходящий в нежно-персиковый. Когда Барсик вальяжной походкой переходил дорогу возле подъезда, его терпеливо пропускали велосипедисты и автомобилисты. А дети восхищенно тянули ручки и требовали кицю. Полосатый моряк, со штормящей из-за давней травмы походкой никого не оставлял равнодушным. Собаки на всякий случай обходили стороной, хотя убежать он далеко не мог.

Естественно, спал где хотел. Все просыпались тогда, когда он хотел. Один из ящиков холодильника был постоянно забит замороженными котлетами из гречки с мясом. Однажды обнаружила себя, изливающей душу маникюрше, по поводу полного подчинения своей жизни интересам неблагодарной скотины.

Кстати, мама, которая осталась на хозяйстве на время нашего отпуска, быстро расставила приоритеты. Ей – комнаты, ему – кухня и коридор. Ежедневная влажная уборка (микробы!) и четкий распорядок дня. И никаких сантиментов.

Однако, промозглым осенним вечером так хочется сгрести его в охапку и подремать на диване под уютное урчание. А огромные зеленые глаза смотрят так мудро и понимающе. Мордочка симметрично расписана тонкими линиями, на лбу – четкая литера М. Красавец!

Спустя четыре года он стал все более неуклюжим. Падал на ровном месте, мгновенно теряя равновесие. Ему все труднее было преодолевать несколько ступенек по лестнице, ведущей на улицу. Приходилось выносить из подъезда и заносить его назад. Началось лето, и кота перевезли на дачу. Устроили со всеми удобствами и ежедневно проведывали. Однако вставал вопрос о его дальнейшей судьбе. В один из последних теплых дней лета мы нашли своего Барсика в зарослях вишняка.

Я благодарна ему за все. Надеюсь, он счастлив в своем кошачьем раю и не обижается на нас. Жизнь стала проще.Никто не будит спозаранку, не стучит в двери; соседи спрашивают, где же Барсик? Однако память то и дело возвращает в те дни, когда компанию мне составлял очень мудрый кот. Наверное, он хочет, чтобы о нем не забыли. Ну вот, пишу…

Дорогие мужчины, подскажите как исправить вот такой порог или приобрести какую то накладку на угол образовавшейся ступени. Что можно сделать с полом (где лежит плитка) чтобы перешагивая не поскальзываться на плитке?Буду признательна если напишите точные названия и как это сделать

Хочу рассказать вам о еще одной небольшой поездке. Фотографий не так уж и много. Этот этап жизни еще не был насыщен постоянными фотографированиями всего подряд))

Итак, первая соточка.

Собрав своих немногочисленных друзей, уговорив их проехать подальше и ехать подольше, мы выдвинулись в Елабугу, на спасскую ярмарку.

Решено было забить на проторенные дороги и ехать вдоль берега, постепенно сворачивая к Елабуге. Когда стало совсем невмоготу от жары, мы искупались и пофоткались.

После чего наш путь лежал вдоль высоковольтных линий, где некоторые садомазохисты брались голыми руками за металлическую часть руля. А это, скажу я вам, не батарейку облизывать! Током било так, что порой до плеч руки сводило. Да, я тоже подогретый интересом испытывал свои болевые пороги)))

Короче, мы заплутали после такого веселья))) там, где должен был быть переезд через озера, его не было. Где-то промыло перешейки, где-то болота образовались. В общем, кружили мы часов 5, вместо положенных 2-3, но таки выбрались из озерного лабиринта. Хорошо, что бОльшую часть вещей мы скинули в машину к нашим друзьям, дабы на ярмарке с баулами не толкаться, да и в удовольствие прокатиться в жару.

Прибыв на спасскую ярмарку, мы малость прифигели. Размер потрясал. Людей было как на рок концерте! Фото не моё, свои я не все нашел. Да и не отражает фото всего масштаба. Там было реально дофига народу)))

После хождения сквозь толпу с велосипедами, мы забрали свой багаж, затарились в магазине провизией и двинулись в путь. Велорюк был у меня и моего друга, но силы остались только у меня, поэтому все дружно решили, что Кэп везет за всех)))

Прибыв после нескольких часов педалирования, посетив по пути святой источник, искупавшись в купели для поднятия сил, мы таки прибыли на место. Связали коней, чтобы ночью не разбежались, поставили палатки и завалились спать.

С первыми лучами солнца мы повыползали с палаток и пошли купаться и развлекаться в искусственном пороге, на руинах разрушенной мельницы.

Потом мы засобирались домой и нам пора было преодолеть порог, в который я шагнул без тени сомнения вместе с верным другом - велосипедом. Было трудно, страшно, но я прошёл через порог на другой берег, перенес велики всех остальных, а так же всех остальных, потом помог перетащить УАЗик и в конце мы спасли из порога разбившийся Титаник)))

Но, если честно, вся поездка затевалось ради одной фотки на конкурс))) и порог был по колено и я в нем вообще сидел на попе ровно) Фотка, на мой взгляд, удалась. Но в конкурсе, забегая вперед, победил детский рисунок велосипеда на асфальте... Ну да ладно, главное, участие)))

По пути обратно мы уже совсем не фоткались. Ехали другой дорогой, через лес, по песчаной дороге. Умотались писец как. По приезду домой, я обнаружил что проехал свою первую грунтовую соточку))

Как-то скомкано, но вроде все рассказал.
Всем спасибо, удачи и до завтра!

— Мамочка, а почему бабушка все время просит у тебя прощения и плачет?

— Леночка, это очень тяжелая история. Боюсь, ты еще мала и не все поймешь. Может, лучше я тебе расскажу, когда ты вырастешь?

— Нет, расскажи сейчас. Я пойму. Не бойся, я все равно буду бабушку любить, что бы она ни сделала. Вы с ней когда-то поссорились, да? Она тебя обидела?

— Нет, мы с ней никогда не ссорились. Все гораздо сложнее. Бабушка и дедушка — папины родители — не разрешали твоему папе жениться на мне. Потому что он был грузин, а я русская. Они хотели, чтобы он женился только на грузинке.

— А какая разница: грузинка, русская? Почему русская хуже грузинки?

Дело не в этом. Грузины очень маленький народ, а нас, русских, во много раз больше. Поэтому, чтобы сохранить свои обычаи, свои национальные особенности, они стремятся заключать браки внутри своей нации. Хотя теперь это правило сплошь и рядом нарушается. Но когда мы с твоим папой познакомились и полюбили друг друга, бабушка и дедушка были категорически против нашего брака. Папа долго их уговаривал и почти уговорил, чтобы они нас благословили. Без родительского благословения он не мог на мне жениться. Еще бы чуть-чуть, и они разрешили. Но он не успел — его убили.

— Значит, вы не были мужем и женой?

— Вообще-то мужем и женой считают людей, которые живут вместе под одной крышей, ведут общее хозяйство и воспитывают детей. Даже если они официально не зарегистрированы, они все равно муж и жена. Мы с твоим папой, правда, очень недолго, но жили вместе, вместе хозяйничали, очень сильно любили друг друга и мечтали о ребенке. В этом смысле мы были мужем и женой.

— Но ведь папа не знал, что я должна родиться. Ты же сама мне говорила об этом.

— Да, он не узнал, что я жду ребенка, не успел. Но он знал, что я очень его хочу, и сам хотел его рождения. И еще надеялся, что это смягчит родителей. Когда мы расстались, папа сказал об этом дяде Отару, а он год назад рассказал об их разговоре мне. Если бы его не убили, мы бы обязательно поженились. Ты же читала папины письма — там написано, как он меня любил.

— А что было потом?

— Твой дедушка умер вскоре после папы: не смог пережить его гибели. Когда ты родилась и дядя Отар увидел, как ты похожа на папу, он рассказал об этом бабушке. И однажды поздней осенью, когда тебе было полгодика, они — бабушка и обе тети — приехали к нам в Ленинград и увидели тебя. И после этого бабушка всю жизнь просит у меня прощения за то, что они с дедушкой разлучили нас. Хотя разлучили нас не они, а те бандиты, что убили твоего папу. Бабушка очень хочет, чтобы ты носила папину фамилию. В наш прошлый приезд она просила меня об этом.

— А ты что сказала?

— Я предложила подождать до твоего совершеннолетия. Чтобы ты сама решила, когда будешь получать паспорт. Хотя это можно сделать и сейчас. В твоих документах записано, что твой отец — Серго Георгиевич Джанелия, поэтому ты можешь носить папину фамилию. Если хочешь. Можно в школу тебя записать под этой фамилией.

— Но мне и твоя фамилия нравится, и папина. Я привыкла, что моя фамилия Туржанская. И фамилия Джанелия мне тоже очень нравится — такая красивая!

— Но можно иметь двойную фамилию. Елена Сергеевна Джанелия-Туржанская — очень красиво звучит.

— Правда, можно? Ой, как мне нравится! Мамочка, запиши меня в школу под двойной фамилией. И бабушка обрадуется, когда узнает. А какое хорошее событие нас ждет?

— У тети Юли должен родиться ребенок. Врачи сказали, что будет мальчик. Дядя Отар с тетей Юлей решили назвать его Серго — в честь твоего папы. Представляешь, какое счастье! Будет маленький Серго.

Дядя Отар тоже очень любил твоего папу. Они были неразлучными друзьями с самого детства. Он, просто, почернел от горя, когда папу убили. Теперь у него будет свой Серго. Правда, дядя Отар очень переживает, как пройдут роды у тети Юли. Места себе не находит. В трубку чуть не плакал, когда умолял меня приехать. Очень боится, что с ней что-нибудь плохое случится. Но я надеюсь, что все будет хорошо.

— Мы долго там пробудем?

— Меня отпустили на неделю. По моим расчетам, тетя Юля вот-вот должна родить, так что, может, мы застанем это событие. А как будет с бабушкой, один бог знает.

На вокзале их встречал печальный Отар, одетый в черное. По его виду они сразу поняли: случилось самое худшее. Он подтвердил их догадку: бабушка Тамара не дождалась их приезда — умерла.

Ольга очень переживала за Лену. Ведь та никогда не видела мертвого человека. Молча прошли они между плачущими родственниками и подошли к гробу.

Со сжатыми губами, вцепившись в Ольгину руку, Лена испуганно смотрела на то, что прежде было ее любимой бабушкой. Смерть сильно изменила облик Тамары. Щеки ее ввалились, губы посинели и лицо приняло землистый оттенок. И вместе с тем выражение лица покойной стало каким-то умиротворенным — в нем не было прежнего страдания, читавшегося на ее лице при жизни.

— Мамочка, бабушка уже встретилась с папой и дедушкой? — шепотом спросила Лена. Ольга задумчиво глядела на ту, которая когда-то носила в своем чреве Серго, родила его и любила больше жизни. Встретились ли они, наконец? Как знать?

— Не знаю, доченька. Но очень хотелось бы в это верить. Иначе трудно жить. Твой папа верил, что любящие друг друга люди встречаются после смерти, и хотел, чтобы я в это верила. Поэтому будем надеяться, что они встретились.

Похороны Ольга перенесла с трудом. Крики родственников, обычные на грузинских похоронах, так тяжко подействовали на нее, что она едва не потеряла сознание. Обнявшись с Леночкой и не замечая слез, катившихся по щекам, они смотрели, как гроб опускают в могилу. Потом вместе со всеми бросили туда по горстке земли. Невысокий холмик укрыли венками и осыпали живыми цветами. И на земле стало меньше на одного хорошего человека, так любившего их обеих.

После похорон Отар увел их к себе. При виде Юльки у Ольги отлегло от души. Перед ней стояла на вид вполне здоровая, даже цветущая баба на сносях − правда, опечаленная грустным событием. Однако присущая Юльке природная жизнерадостность взяла верх, и она со счастливым воплем кинулась их обнимать и целовать.

— Как ты себя чувствуешь? — остановила ее Ольга.— Что говорят врачи? Отар меня так напугал! Что-то кричал про поздние роды. Что-нибудь не в порядке?

— Да все у меня прекрасно! Жду со дня на день. А Отар просто голову потерял от страха. Никогда не думала, что он может так позорно вести себя. Врачи его уже видеть не могут.

— А что это за разговоры про поздние роды? Зачем ему это сказали?

— Да ничего такого ему не говорили! Какие поздние роды в двадцать девять лет? Просто, доктор, когда мы были у нее в первый раз, посетовала, что у нас до сих пор нет детей. Мол, надо было родить лет в двадцать, а сейчас бы уже второго заимели. Она только это имела в виду. А он бог знает, что вообразил. И с тех пор всех изводит и сам изводится. Оля, хоть ты на него подействуй.

Во время их диалога Отар хмуро стоял рядом, но в разговор не вмешивался.

— Отарик, с чего ты взял, что с Юлей плохо? — обратилась к нему Ольга. — Выходит, врачи ничего такого не говорили?

— Взял, взял! — сердито отозвался он. — Мне плохо, мне! Оля, я боюсь, боюсь! Вдруг с ней что-то случится? Я не переживу, руки на себя наложу. Что мне делать, скажи?

— Валерьянку пить, — посоветовала, смеясь, Ольга. — Позволь, а кто мне обещал, что она каждый год будет рожать? Ты что же, каждый раз вот так с ума сходить будешь? Так тебя надолго не хватит. А кто детей твоих воспитывать будет?

— Какое рожать? Все! Первый и последний раз! Такого я больше не переживу. Никаких детей, хватит!

— Еще чего! — возмутилась Юлька. — А дочку? Я Олю хочу — мне одного Серго мало. Буду рожать, пока девочка не появится, ты слышишь?

— Ой, я с ума с ней сойду! — Отар схватился за голову. — Как ты себя чувствуешь?

— Ты сегодня уже сотый раз это спрашиваешь. Нормально себя чувствую. Оля, ночуйте сегодня у нас, ладно?

— Конечно, Юлечка. Посидим с сестрами Серго, помянем маму и придем к вам ночевать. Думаю, они не обидятся.

За поминальным столом Нино спросила Ольгу, что та думает по поводу опустевшего дома родителей. Может, они с Леночкой переедут в Батуми и поселятся в нем? Об этом так мечтала Тамара! При мысли, что дом перейдет в чужие руки, она сразу начинала плакать. В конце концов, работу везде можно найти.

Да, это было заманчивое предложение. Жить в доме Серго, ощущать каждый день его присутствие. В доме, где он родился, бегал малышом по комнатам и двору, рос, мужал. Растить Леночку в этих стенах, среди его книг, вещей, картин. Выходить утром в сад, где столько деревьев посажено его руками, где каждый куст винограда помнит своего хозяина. Общаться с любящими ее и Леночку его сестрами и племянниками, видеться с Юлькой и Отаром. И с их детьми. Очень заманчивое предложение.

Но Ольга не согласилась на него. Она и сама толком не понимала, почему. Все ей здесь нравилось: и их городок, и море, и люди. Она полюбила Грузию всем сердцем, но жить хотела в России. И Леночка была с ней в этом солидарна.

— А нельзя, чтобы кто-нибудь из вас здесь поселился? — обратилась она к Нино и Каринэ. — Дом такой замечательный! Может быть, ваши мужья согласятся? Не надо продавать его. Лучше продайте домик Каринэ — там ее семье уже тесно. А появятся еще дети, как все будут помещаться?

— Но это дом Серго, за него можно выручить очень большие деньги, — попробовала объяснить ей Нино. — За дом Каринэ и трети такой суммы не дадут. Согласно завещанию, дом переходит к дочери Серго, и все эти деньги — ее.

— Ниночка, родная! — Ольга чуть не заплакала. — Умоляю, не продавайте его! Не надо о деньгах. Кариночка, Вахтанг, поселяйтесь здесь, очень вас прошу! А мы с Леночкой будем приезжать к вам каждое лето в гости.

— Оля, как хочешь. Если ты так хочешь, мы продадим дом Вахтанга. Возьми себе все, что нравится. Все эти вещи ваши. Возьми столовое серебро, картины.

— Ладно, будем уезжать — решим.

Ольга не собиралась ничего увозить из дома, разве только его альбом с фотографиями да их письма. Но сейчас ей не хотелось обсуждать эту тему.

В комнату вбежал перепуганный Отар.

— Оля, идем скорее! — закричал он. — Умоляю! У Юли, кажется, началось.

— Строго-настрого наказав Леночке никуда из дому не отлучаться и попросив Реваза с Джаватом приглядывать за ней, Ольга побежала за Отаром. По дороге он сообщил, что у Юли потекло по ногам, и он вызвал "Скорую помощь".

Воды отошли, подумала Ольга, значит, действительно началось. Господи, хоть бы все обошлось без осложнений. Выходит, они не только с бабушкой в этот приезд попрощались, но и Юлькиного сыночка встретят. Не мучай маму, Серго, рождайся скорее.

"Скорая" забрала охающую Юльку, Ольга с Отаром поехали следом на его машине. В роддоме молоденькая медсестра, обняв будущую маму, тихонько увлекла ее с собой. Отар кинулся было за ними, но в дверях пожилая санитарка преградила ему дорогу.

— Мужчина, вы куда? Туда нельзя!

— Пустите! — Он попытался ее оттолкнуть. — Юля, я здесь! Пустите, говорю вам, там моя жена. Куда вы ее увели?

— Мужчина, перестаньте хулиганить. Сейчас милицию вызову!

— Я сам милиция! — Он потряс удостоверением. — Требую меня немедленно пропустить!

На шум вышел главврач.

— Отар Тимурович, пожалуйста, успокойтесь. Вам туда нельзя — там стерильно, вы можете занести инфекцию. Ваша жена в надежных руках. Идите домой — мы вам позвоним, когда возникнет необходимость.

— Никуда я не пойду! Буду здесь сидеть. Если что — я тут. Если кровь будет нужна или лекарство какое.

— Ничего не будет нужно — у нас все есть. И не надо здесь сидеть. Роды первые, они могут длиться долго. Вы же не будете сидеть всю ночь?

— Как долго? Что значит — долго? Она уже так стонет, что невозможно слушать! Вы что — будете ее мучить всю ночь?

— Да никто ее мучить не будет! Ну что вы несете! Сейчас ее осмотрим и скажем, когда она примерно родит.

Врач ушел. Отар с несчастным видом сел рядом с Ольгой.

— Оля, почему ты мне не сказала, что это так ужасно? Я бы ни за что этого не допустил. Не нужно мне никаких детей! Мне Юля нужна — я не могу жить без нее! Оля, за что она страдает, скажи? Она такая слабенькая, такая нежная! Она не выдержит!

— Отар, все она выдержит. Поверь мне. И не такая уж она слабенькая. Я всегда была слабее Юльки, а справилась. И она справится.

— Оля, ты сильно мучилась? Что она сейчас чувствует, как думаешь? Что они с ней делают?

— Ничуть я не мучилась — все прошло замечательно! Ведь что такое схватки? Твой сынок пробирается на свет и хочет, чтобы мама своими мышцами его подталкивала к выходу. Ничего плохого врачи с ней не делают, просто помогают ей. Я сейчас позвоню домой, чтоб не волновались, и останусь с тобой, пока она не родит.

Когда Ольга вернулась, Отар сидел, обхватив голову руками, и раскачивался, как от зубной боли. Глаза у него были совершенно безумные. Она погладила его, как маленького, по голове, и обняв, прижалась к плечу.

— Отарчик, все будет хорошо! Вот увидишь. Ты думай о том, что твой Серго сейчас переходит из небытия в бытие, в жизнь. Это же такое чудо! Он родится, и все твои страхи сразу исчезнут, забудутся. Надо только немного потерпеть, подождать его. Ничего, мы дождемся. Зато, какая потом будет радость — ты только представь себе!

— Оля, что бы я делал без тебя? — Лицо Отара прояснилось. Он глубоко вздохнул и перестал раскачиваться. — Вот послушал тебя, и вроде стало легче. Оля, только бы обошлось. Как я их буду любить обоих! Ты даже представить себе не можешь. Никого так не любили, как я их буду любить.

Снова вышел главврач.

— Отар Тимурович, все идет нормально. Вам не о чем тревожиться. Но процесс продлится еще несколько часов. Шли бы вы домой. Ну, зачем вам здесь мучиться?

— Кто мучается? Я мучаюсь? Это она там у вас мучается. С ума сойти — несколько часов! Почему так долго? Неужели нельзя, чтобы быстрее? Вдруг у нее сердце не выдержит?

— У Юлии Викторовны вполне здоровое сердце. Держится она хорошо — гораздо лучше вас. Врачей слушается, все делает, как ей говорят. Процесс идет, и ускорять его не нужно: ребенку это не на пользу. Вот выпейте таблетку и идите домой.

— Не хочу таблетку. Никуда не пойду. Что дома буду делать? Я там места себе не найду. Мне здесь легче, рядом с ней. Мы будем здесь ждать, а ты выходи иногда, ладно? Рассказывай, как она там. Скажи ей, что мы с Олей рядом, болеем за нее.

— Да она и так это знает. За вас больше переживает, чем за себя. Говорит: я-то выдержу, а вот как выдержит он? Он же у меня такой мнительный! Испереживается весь. − И смех, и грех с вами.

Врач ушел. Но его слова возымели действие: Отар слегка успокоился. Они долго сидели, прижавшись друг к другу. Склонив голову на его плечо, Ольга задремала.

Вдруг ее будто толкнули. Она открыла глаза. Было около трех часов ночи. Ни звука не доносилось из-за дверей. Но Ольга почувствовала: что-то свершилось. Они посмотрели друг на друга, потом на двери и одновременно встали. Дверь медленно отворилась, и в ее проеме возник уставший главврач.

— Вот и все. Поздравляю! У вас сын. Богатырь, вес 3900. Юлия Викторовна и новорожденный чувствуют себя хорошо. Идите ко мне в кабинет — хоть на диване поспите. Куда ж вам теперь: ночь на дворе.

— Дорогой, можно на них одним глазком взглянуть? — Побледневший Отар умоляюще посмотрел на врача. — Только взглянуть! Разреши, а?

— И не просите. Завтра увидите их в окошко. Ну что, пойдете ко мне?

— Нет, мы на машине. Домой поедем. Спасибо тебе! Навек у тебя в долгу. Дорогим гостем в моем доме будешь. Сына моего видел? Какой он?

— Да только что держал его. Красавец! Глазищи большие, как у мамы, и волосы черные, густые. И орет басом: “О-о-о!” Замечательный мужчина будет.

Счастливый Отар отвез Ольгу домой, пообещав заехать за ними часов в девять утра, чтобы вместе проведать Юлю и посмотреть на маленького Серго. Ольга не помнила, как добралась до постели, — сразу провалилась в сон. Ей показалось, что она только закрыла глаза, как Леночкин голосок пропел над ухом:

— Мамулечка! Уже утро. Просыпайся. Тетя Нино завтракать зовет. А когда ты вернулась — поздно, да? Я тебя не дождалась — заснула. Ну как там тетя Юля? У нее уже кто-нибудь родился?

— Родился, родился! Сыночек Серго родился! Сейчас дядя Отар заедет за нами, и мы поедем к тете Юле. Нам обещали показать мальчика в окошко.

Леночка чуть было не закричала − ура! — но Ольга успела закрыть ей рот ладонью:

— Дочка, не забывай: в доме траур по бабушке. Поэтому громко смеяться и радоваться нельзя. Радуйся потихоньку. Вот и стали мы с тобой свидетелями двух самых главных событий: рождения и смерти. Будем всегда помнить бабушку Тамару, а ее душа там, на небе, будет молиться за нас.

— Наверно, ее душа сейчас рассказывает папиной душе про нас, — задумчиво произнесла Лена.

— Может быть. Хотя мне кажется, что папина душа и так про нас все знает. У меня всю жизнь чувство, что он где-то рядом. Я тебе рассказывала, что одно время слышала его голос — как будто разговаривала с ним. И однажды узнала, что теперь он — твой ангел-хранитель. Что он всегда будет с тобой рядом, чтобы оберегать тебя. Я все думаю, что тогда, помнишь, когда прошлым летом тебя чуть не украли, это он предотвратил несчастье.

— Мамочка, а вдруг ничего этого нет? Ирочка Соколова говорила, что никакого бога и загробной жизни не существует. Что все это выдумки. Ей папа сказал. Мне так страшно стало! Значит, я проживу свою жизнь и совсем исчезну? Зачем же тогда жить, если ничего не останется?

— Почему же ничего? После тебя останутся твои дети и внуки и все, что ты создашь своим умом и делами. А насчет Ирочкиных слов: тут, как говорится, пятьдесят на пятьдесят. Мы, живые, не можем доказать ни того, что та жизнь есть, ни того, что ее нет. Остается жить и надеяться.

Наступит у каждого из нас момент, когда он перешагнет тот порог и все узнает. Но твой папа был убежден, что бытие человека с его смертью не кончается, что он продолжает жить, только иначе. А папа очень много читал и размышлял над этим. И я думаю — он прав.