Извините, если повтор, но баянометр не работает.

Шел восьмой час затяжной партии между Главами независимых коалиций. Нестойкий мир был скреплен взаимными признаниями, воздержанием от притязаний на территориальную целостность и заключенными мирными соглашениями. Из развлечений оставались лишь шахматы, в которых и тот и другой разбирались слабо, и бодрящий морской бой, знакомый каждому мальчишке с самого детства. В итоге обоюдные предпочтения пали именно на последний.

- А давай-ка дам я залп по сектору сто сорок семь дробь три. Что у вас там? – обращался с вопросами Уинстон Флинн к своему оппоненту.

- Вот ничего, а я пробью на сектор восемьдесят дробь девять. Наверняка ведь попал? – отбивался Петр Версталко.

Флинн глянул грозно на своего помощника за пультом, который сидел один сразу за тремя мониторами и, вытянутой вдоль стены центрального кабинета Дворца свободы, приборной панелью.

- У нас там трехпалубный крейсер. Водоизмещение сто двадцать тонн и восемьдесят девять человек экипажа, не считая конверсию, - отрапортовал офицер.

Глава западной коалиции крепко задумался. Если сейчас не включить щиты, то куча народа пострадает, но в условиях перенаселенности… К тому же игра есть игра, так что надо было соблюдать уговор.

- Попал, трехпалубный у нас там, Петр. Попробуешь добить? – прикинул он мысленно шансы на спасение сложного оборудования: гасителей импульсных пушек, генераторов защитного поля.

- Я постараюсь. Сам понимаешь, счет у нас девять против семи в нашу пользу. Пора бы уже и довести до десяточки. Спать к тому же хочется, да и поставки рабов по сниженным ценам не помешают.

Флинн и сам понимал, что за почти даровые условия контракта Версталко будет бороться с особым остервенением. Своих рабов он давно сгноил за постройками Седьмого отсека экспериментальной лаборатории по наведению остаточного гамма-излучения. Ему же крайне пригодились бы поставки металлов для отделки многоярусных бункеров с защитой от прямого попадания при массивном ударе и его последствий.

Ставки были действительно подходящими, подогревая интерес противников к очередной вечерней игре. Нужно было срочно что-то придумать – проигрывать Флинну отнюдь не хотелось. «Что если ударить с двух крейсеров по всей поверхности и черт бы уже с ним, с шатким перемирием?» - закралась в голову крамольная мысль. - «Если еще подключить несколько спутников, которые правда летают на прабабушкиных деталях, то можно и закончить все разом.»

Только он поднял руку, чтобы подать своему старшему помощнику и преданному офицеру сигнал, как раздался голос, который было слышно даже в наушниках:

- Феликс, ужин стынет. Хватит там своих псевдопокемонов гонять, марш на кухню быстро.

Феликс нехотя снял с себя VR-очки и сенсорные перчатки и поплелся на кухню. На груди его красовалась затянутая идеальным бантом Мордориевская ленточка в честь предстоящего праздника. «Все-таки я умею принимать непростые решения», - надулся в груди мальчик. – «Не то что папа, который даже сотрудников увольнять всегда стесняется. Вот вырасту и тогда мир будет лежать у моих ног.»

В тесной старой кухоньке самую малость косметически примарафеченой однокомнатной квартирки мать Феликса накрыла стол с невиданной щедростью: квашеная капуста, паровые котлеты и водянистое пюре. Все это было выдано в честь празднования 198-ой годовщины Незабвенной победы в пунктах нормирования и контроля за потреблением населения, где отец отстоял на своих двоих двадцатичетырехчасовую очередь.

А что было делать, враги же у нас повсюду. Главное - это уметь принимать непростые решения.

Выглядело задание необычно, но за восемь лет freelance копирайтинга в сети, чего только не доводилось Леночке писать. Хочет заказчик текст про котов, собирающихся в банды, да бог с ними, чего тут такого. Про БДСМ и прелести одинокой жизни, про говорящие головы, умеющие смешно кататься по столу – нет проблем. Но тут формулировка наводила малость на нехорошие размышления. Клиент всегда прав, - вздохнула Леночка, поставила чайник и принялась писать.

«Очень важно, чтобы герой повествования не выходил из своей комнаты, любил детские книжки и участвовал в экспериментальных испытаниях нового средства от панических атак.» Даже одна эта часть могла бы вызвать сомнения у любого вменяемого и чуткого исполнителя, но расценки выглядели крайне привлекательно. «Текст должен писаться строго в ночное время», - интересно, как они могут это проверить, - «и быть завершенным ко вторнику.»

Леночка посмотрела в большое окно своей комнаты на оживленный проспект, где даже в эти часы движение было все еще бурным. Раздался звонок телефона, в поднятой трубке сначала проиграли первые такты «Венгерской рапсодии» Ференца Листа. Следом за стихшей мелодией скрипучий до слабой дрожи в коленках голос произнес:

- Вы пишите слишком медленно, герой уже должен принять первую порцию лекарства, - Леночка поперхнулась чаем.

- Я только еще начала, - взволнованно отрапортовала она с жалобными интонациями в голосе.

- Обратите внимание на кошку, она обязательно должна быть слепая, а на окне расти целая оранжерея. Несколько вьюнов, орхидеи вида «Catasetum», – добавил настойчивый голос. – Мы будем следить за вашими успехами.

«Еще не хватало», - подумала Леночка и уставилась на орхидею на подоконнике, подаренную накануне ее мамой. Вот и пойми, что за нестандартный подход. По всей видимости заказчик был слегка не в себе. Краем глаза она уловила неявное движение где-то в районе кровати: быстрая тень мелькнула и скрылась из виду в плотной густой темноте. Свет настольной лампы туда не доставал, но мало ли что можно надумать себе в таких условиях.

Черновой вариант она предпочитала ваять по старинке, да и ноутбук в темноте сажал зрение нещадно. Первые строки давались легко, но после двух-трех абзацев процесс остановился. «Зачем им слепая кошка?», - вновь устремила свой взор за окно Леночка (чтобы видеть Иное, шептал тихий голос). – «И почему требования должны были сообщать порциями по мере продвижения?» Ответов на эти вопросы у нее не было, а предположения не уходили дальше (заплатят, они тебе заплатят, а ты заплатишь собой) потенциальной чудаковатости.

Она уже два месяца работала по скромным расценкам, и однообразные тексты афиш до смерти надоели, плюс с таким выхлопом надо делать их было много и часто. Так обрадовалась наконец достойной работе – большая статья с подробными требованиями – и ведь творческая жилка тоже просила свою долю участия в процессе. Она перевела взгляд на исписанный лист на столе и обомлела: абзацев было уже пять, а не три.

Последние два из них она точно не писала, о ноги потерлась ее кошка Венди. Милое добродушное существо, если бы не ее постоянное желание затащить хозяйку на кухню.

- Спи иди, милая, мне еще долго, - улыбнулась Леночка и почесала (тварь, подслеповатая тварь) мурчащий комок нежности за ушком.

На кухне что-то с грохотом упало и рассыпалось по полу. Леночка подскочила и набравшись смелости заглянула в проем. Свет с потолка включился, но был тусклым, моргал и мерно гудел. На полу красовалась горстка земли, рассыпавшаяся неизвестно откуда, а по полу каталась ваза с отколовшимся горлышком. «Быть такого не может, ущипните меня», - вслух произнесла она, но голос звучал тревожно. По телу от шеи до пят пробежал волной неприятный озноб.

Зазвонил телефон, на этот раз в трубке проиграла основная часть «Лунной сонаты» Людвига ван Бетховена, казалось, тени за окном и внутри ее комнаты неприятно сгустились.

- Вы уже нашли нашу землю? – отстраненно осведомился голос из трубки. – Хорошие вещи рождаются только, когда автор их сам проживает. Не убирайте пока.

Леночка ничего не смогла заставить себя вымолвить в ответ, комок застрял в горле. Просто положив трубку, почти впечатав ее в телефон, она услышала тихие подвывания. Свои, как стал ей ясно по постукивающим друг о друга зубам. Смяв листок, она спешно выбросила его в ведро под столом. Ей почему-то очень хотелось (поджигай, огонь очистит тебя) его сжечь. В руке ее осталась выдернутая из разъема вилка с телефонным проводом.

Надо было ложиться спать. Поворочавшись часик с мрачными надоедливыми мыслями, она открыла пузырек со снотворным. На ощупь высыпала себе сразу пару таблеток и не запивая попробовала их проглотить. Таблетки казались странно большими. Она прошла на кухню за стаканом воды и непонимающим взглядом уставилась на открывшуюся замутненному взору оранжерею.

«Быть не может», - мелькнула спасительная мысль, - «я наверняка просто сплю». Голова стала странно тяжелой. Налив себе воды из под крана она поплелась в кровать. Сон, ей нужен был спасительный сон. Под кроватью что-то шуршало (Венди, пусть это будет кошка), с кухни пованивало покрывшей уже всю поверхность пола землей. На кровать запрыгнула ее пушистая соратница, от которой теперь тоже пахло гнилью.

Она хотела успокоиться, зубы давно уже отбивали сумасшедшее стаккато из неизвестного ей произведения. Протянув руку к кошке она еле сдержала визг – Венди была в чем-то липком, свалявшиеся клочья шерсти торчали в разные стороны. Кошка жалобно замяукала, еще ее тельце было странно холодным. Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и включила торшер, размещенный рядом с изголовьем.

На пару секунд она увидела Венди с зашитыми неровными стежками глазами и завизжала – теперь уже в полный голос. Несколько бесконечно длинных мгновений спустя она поняла, что ее кошка просто зажмурилась, а налипшая на нее грязь образовывала этот противный рисунок. Телефон зазвонил и обессиленная хозяйка просто отбросила все тревожные мысли и шваркнула аппаратом о стену. Из осколков сквозь звуки «Фуги» И. С. Баха и треск до нее донеслось:

- На сегодня достаточно. Мы же с вами договорились, ничего теперь не мешает вам продолжить. Просто изложите свои переживания на бумагу, а завтра мы пришлем вам остальные требования к оставшейся части текста.

Уставшая Леночка покорно поплелась к столу. На нем красовался тот самый листок: ровный и гладкий, и вовсе не из мусорной корзины. Ей уже было не до чего, выблевав ужин и таблетки в ведерко, она принялась писать, будто остервенелая. Уговаривать себя теперь не пришлось.