Снова столыпин. В купе я снова попал к усиленным (помните 45-ю хату?), судьба меня к ним вела. Зачем? Не знаю. По сей день не знаю. Зачем-то. В тупике нас прицепили к тепловозу, сформировали состав и повезли к пассажирскому вокзалу. Там перрон, пассажиры, то, сё. Напротив нашего купе форточка была открыта, возле остановилась группа молодых людей. Уже подбуханные они нам начали рассказывать, что тоже были в армии и ничего страшного в этом нет. Сержант из конвоя сказал им заткнуться, объяснил, кто мы такие и взял бутылку сухого вина, которую они протянули. Бутылку отдал нам, сказал, - По быстрому - что мы и сделали и забрал пустую тару, передав её тем, на перроне, чтоб не спалиться с ней в вагоне. Там того вина на восемь рыл капля в море, но, блядь, ощущения... И зачёт тому сержанту-срочнику. Не все конвойные были дерьмом. Как и менты, впрочем, тоже.
В городе снова тюрьма и транзитка. Утром увезли на причал, там судёнышко до села, где был лагерь. Бывший рыбацкий сейнер, который вывозил с зоны готовую продукцию и перевозил этапы, когда они были, стал нашей каретой в светлое будущее. Из воронка под дулами автоматов (традиция такая была тогда при общении с зеками - дула автоматов, шаг влево-вправо, прыжок вверх приравниваются к побегу, стрельба на поражение - где-то так, это из инструктажей) нас по одному усадили на четвереньки на баржу-причал и так же по одному мы спускались в трюм.
Пока ехали до места, обсуждали будущее. ИТК-7 имело стороннюю репутацию не очень. Во-первых твёрдо укрепившееся - голодная зона, во-вторых слухи о творимом беспределе. Народ волновался. Опережая события - ни то, ни то не сбылось. Чёрная зона с попытками администрации сделать из неё красную, т.е. порядки в целом в лагере держали блатные, но в некоторых местах кумовья (оперчасть) дожимали на красноту. Но то потом. Пока неизвестность.
Сразу поместили нас в карантин - отдельно стоящий барак, в котором, кроме карантинной хаты, был штаб и ларёк. Перед карантином шмон и баня. Все вольные кишки (шмотки, вещи) отметали (отбирали) и выдавали зечку - лагерную робу:костюм, бушлат, говнодавы (ботинки), шапку. Конец января, на минуточку. Пока карантинились, нас навещали проповедники с обеих сторон - с чёрной и красной. Первые советовали не писать заявлений о вступлении в будь-какие секции, аргументируя, что это сходу козлячья масть и не важно в секцию ли правопорядка эта заява или в спортивную. Смысл в том, что подписывая эту бумажку ты ложился под администрацию и в дальнейшем честным каторжанином считаться не мог. Ещё советовали сразу определиться с мастью - пацаны или мужики, в бычье стойло или на петушатню попадали автоматически путём естественного отбора. Козлы, наоборот, манили льготами при рассмотрении заяв на химию (стройки народного хозяйства) или удо (условно-досрочное освобождение), дополнительные свиданки, расконвойку (работа за пределами лагерного забора без конвоя, на доверии).
Большинство, как правило, выбирали козлячью долю. Ничего смертельного в этом не было и в дальнейшем общении блатные относились к ним нормально. Для самоуспокоения каждый из будущих козлов разрабатывал свою версию поступка - дети по лавкам не кормлены, престарелые родители. В общем-то без явного презрения, но с лёгкой долей поверхностного поведения было к ним отношение чёрных. Среди здесь были свои понятия. Пацан обязан был содержать себя уважаемым человеком, соблюдать правила поведения по понятиям и вообще быть образцом и примером остальному отрицалову (тем, кто отвергает/отрицает предложения администрации о сотрудничестве, заявы в секции в том числе), выглядеть чисто и прилично (для тех условий) одетым, не работать, не брать в руки веник, не подчиняться администрации в неправомерных требованиях. Мужики - все остальные. Для них существовали три западло (ниже достоинства) хуй сосать, в жопу ебаться и на кума работать, всё остальное по понятиям было не западло. Но тогдашние условия малого количества пацанов и ещё меньшего количества реальных пацанов, соответствующих всем понятиям, в противостоянии администрации выводили мужиков на уровень того же отрицалова, т.е. по большому счёту от пацанов почти ничем не отличались, единственно на промзоне могли работать вне осуждения.
На то время в лагере с большим превышением преобладала козлячья масть, примерно 70/30 в процентах. Но, с учётом того контингента, примкнувшего к козлам, о котором я рассказал, т.е. козлов не по состоянию души, а волею обстоятельств и слабохарактерности, всё таки масть в зоне держалась чёрная, те козлики (60% из 70) в глубине души всё же поддерживали блатных.
Так мы какое-то время обитали в карантине, делая свой выбор. Не помню, сколько был карантин, то ли 10 дней, то ли две недели. В это время ходили на "хмырь" (пищеблок, столовая), чесали языки и больше ни хрена не делали. Кстати, зона оказалась таки голодная, но не в смысле еды, а в смысле "грева" (грев - занос, заброс в зону запрещённых предметов потребления, на то время к таким относился даже чай, не знаю почему, алкоголя, наркоты, прочего).
Так состоялось моё "вэлкам ту фэмили".
