После всех событий первого поста, меня перевели в общие палаты такого знаменательного отделения, название которого должно рождать сладостную дрожь в теле культистов Нургла, приспешников Векны, друзей Кощея Бессмертного и прочих любителей смерти и разложения. Называлось оно "Гнойно-септическое" и называлось оно так не зря. В такие отделения попадают все, кто допустил в своем организме воспаление, а оно взяло да и осталось на подольше. Было оно на одном этаже с реанимацией, длинный обшарпанный коридор с двумя пунктами медсестер, делённое на мужскую и женскую половину и столовку. Разница с реанимацией была разительная. А реанимации всё было белехонько, чистенько и гладенько(ну или мне так казалось), здесь же была стойкая тема стагнации и разложения. Нет, не подумайте, по полу не текли реки сукровицы и не булькал язвой в пол-тела сосед по палате(хотя, в общем-то, бывало). Всё мылось по несколько раз на дню, всё было чисто, просто всё было очень и очень старое. Старые скрипучие и слегка ржавые кровати со старыми, бог знает насколько проссанными(по цвету, во всяком случае) клеенчатыми матрасами из которых торчала клоками какая-то вата, старый пол из ПХВ плитки, уже частично повыпавший и исшорканый ногами до дыр, старые плакаты на стенах да и сами стены были весьма почтенны и щеголяли знатными дырами отслоившейся штукатурки. Антуражу ещё привносили облупленные рамы не самых чисто вымытых окон и вспученная краска на советских радиаторах батарей.
Стоит отметить пару особенностей, без которых этот рассказ был бы не самым полным. Номер раз - в детстве мне уже довелось полежать в детской больнице и тоже полежать довольно долго(с ревматизмом ЦНС и пляской святого Витта, сиречь хореей). Там меня кололи кучей всяческих капельниц и вены на моих руках были немного повыведены. В инфекционном отделении и в реанимации, несмотря на подключичный катетер, врачи не гнушались и венами на руках и ногах, так что руки у меня после месяца реанимации были просто загляденье, как у хорошего наркота, желто-синие дороги инъекционных следов тянулись от локтевого сгиба в обе стороны.
Номер два - я, хоть и человек высокий, 199 см, так же был весьма полным и перед тем как влететь во всё это приключение, весил 120+ кг. Представляю как тяжко было несчастным докторам кантовать такого борова по каталкам...
Прямо в реанимации мне разрешили собрать все свои бутыльки(их вроде как оставалось всего две, четыре дренажные трубки уже убрали к тому моменту), прихватить книжку, завернуться в простыню и аккуратненько перелезть с койки в инвалидную каталку. Стоит отметить, что за месяц лежания на кровати мышцы слегка прихренели и двигался я, скажем так, крайне неуверенно. Меня привезли в отделение и передали с рук на руки местным врачам, а потом в палату. Меня так же очень обрадовали - скоро принесут поесть! Божечки-кошечки, я от одной мысли о чем-нибудь съедобном млел как барышня в присутствии гусаров и с большой надеждой смотрел в будущее.
В палате было 6 коек и 4 из них были заняты, к тому же один явно собирался на выписку, так как на его кровати стояли собранные сумки, а сам он сидел и что-то шуровал в тумбочке.. Местные на меня посмотрели критически, скупо поздоровались и дружно упылили курить. Я же перелез с каталки на кровать с помощью медсестры и прилег. Рана на животе всё ещё была, поэтому я носил лютейшую стягивающую повязку(оставшиеся дренажи впоследствии убрали за 2 дня). Двигался я как умирающий жук, было страшно и время от времени - больно. Вернувшиеся мужики всё ещё смотрели на меня как-то косо и на попытки завязать разговор отвечали скупо. Вскоре объявили завтрак и все пошли есть, а заглянувшая медсестра сказала ждать тут, мол сейчас принесут и верно, спустя минут 10 появилась женщина с тележкой, уставленной всякими гастрономическими чудесами.
Да, гречневая кашка, кофе цвета мочи молодого филина и сухие корки хлеба возбуждали во мне невероятный аппетит. Но этот праздник проплыл мимо носа. Мне был поставлен на тумбочку стакан и в него налита(!) эмм.... Ну, назовем это кашей. Видимо сваренная на большом количестве воды, сильно дробленая гречка. Впрочем, после месяца воды с содой - и это воспринялось организмом как амброзия. Тетка-разносчица порадовала, это не всё! И выставила маленькую баночку какого-то паштета. Ну етить-колотить, такой жестокости я не ожидал. Почему? Ну потому что открыть я её мог только книжкой(коей был роман Луи Буссенара "Тайны господина Синтеза"). От долгого голодного взгляда банка не открылась, поэтому пришлось клянчить открывашку у соседей по палате. После завтрака их отношение ко мне внезапно поменялось, мужички стали разговорчивее. Как потом выяснилось, в их глазах я был дюже похож на удолбанного вхлам наркота. Отведав чудесного паштета, я чувствовал, как в мой организм вернулась какая-то частица радости, что ли. Всё-таки я целый месяц провел в палате реанимации, в компании врачей, а тут были люди, с ними можно было говорить! Каково месяц пятнадцатилетнему парню общаться только с книжкой и проплывающими мимо медсёстрами почтенных возрастов?! Ну а вечером пришли родственники, натащившие гору всякой жратвы, 95% которой они унесли назад, так как ворвался добрый доктор и сурово загрузил их по поводу того, что кишечник ещё хрен знает в каком состоянии и надо кушать очень аккуратно и далеко не всё, что хочется.
И потекли дни уже в отделении. В день мой несчастный пердак впитывал от 8 до 12 уколов, утром, днем, вечером и на ночь, плюс капельницы и ещё какие-то процедуры. Ежедневные перевязки, это было довольно больно, в рану укладывались турунды - марлевые такие штуковины, измазанные мазью. На барокамеры я катался на коляске, а спустя неделю - стал ходить ногами. Помню, как вывел врача, который увидел что я сделал - я решил проверить свои ноги и ради эксперимента перешагнул кровать. Ох, как она орала, до сих пор стыдно.
Впечатления свои про больницу могу описывать очень долго. Я помню, как в жаркий день, когда во всем отделении стояла душная сырая жара и над больными кружились мухи. А когда с утра идешь в туалет и садишься на унитаз, а по животу и вниз, прямо через повязку текут струйки желтоватого гноя... Эх, красота. А запах, это отдельная песня...
Задержался я на полгода исключительно из-за того, что рана упорно не хотела заживать и воспалялась вновь и вновь. Меня клали на операцию, вновь резали, зашивали что-то там внутри заново и ждали, ждали, ждали... На второй по счету операции в отделении я очнулся раньше срока. Я внезапно почувствовал, как меня дёргают за живот, было неприятно, но почти не больно. Разлепив зенки я встретился взглядом с хирургом. Он приветливо улыбнулся(это было видно по глазам) и сказал что заканчивает и всё в порядке. Они уже вязали швы. После этого я опять провалился куда-то в наркоз и пришел в себя окончательно от того, что лежал у себя на койке и бился головой о стенку.
Перевязки в отделении это была отдельная песня. Это как ежедневная экзекуция. Некоторые орали в голос, раны у многих были весьма серьёзные. Больше всего я запомнил один случай, когда перевязывали по двое. Ну то есть в перевязочной было по два пациента за раз и работало две бригады медсестер. Напротив меня лежал мужик, лежал на боку. В его зубах была зажата папироса, но не горела. Руками он держался за кушетку на которой лежал и я до сих пор помню побелевшие костяшки его пальцев. Медсестра держала в руках какие-то здоровенные щипцы и засовывала их мужику в бок, как мне тогда показалось, аж по самую рукоятку, вытягивая старые окровавленно-бурые марлевые тампоны. Он шумно дышал и пот блестел у него на лице. Так же было крайне неприятно, когда медсестра, критически осмотрев рану, звала врача и тот, вооружившись какой-то игрушкой дьявола, нещадно и до крови скоблил стенки раны.
Так и тянулись эти долгие шесть месяцев, за окном прошло лето, растянулась желтая уральская осень... Менялись люди вокруг, кто-то выписывался, кто-то новый появлялся, а я всё лечился и лечился. Последний месяц я уже был на дневном стационаре, спать уходил домой. Родственники весело пичкали меня едой, а я радостно жрал, жрал и жрал(и впоследствии весьма располнел).
А вообще, за эти шесть месяцев в общем отделении я встретил довольно много интересных, запоминающихся личностей и у каждого была своя маленькая история о том, как он попал в эту обитель ужаса. Про них я наверняка запилю отдельный постик.
В итоге за это время я понял одно - врачи это очень интересная и страшная штука. Они меня чуть не загнали в гроб и они же - вытащили с того света в нереальном состоянии, отмыв кишки от разорвавшейся дряни. Последствия же моего больничного экзерсиза таковы - у меня до сих пор почти ничего не чувствует правая половинка живота, имею здоровенный шрам во всю пузо от солнечного сплетения и до лобка, шесть отметин, по три с каждой стороны брюха и точку на ключице от катетера и ещё три года из меня выгнивали(пардон) петельки швов, которые не рассосались видимо.
Когда я лежал в реанимации - я внезапно понял простую мысль. Я мог умереть. Эти три слова эхом отдавались в моей пятнадцатилетней башке и я четко понял, что если бы я исчез, то... Ничего бы не осталось. Ну кроме очевидных фотографий, детских вещей и могилы на кладбище. Эта мысль сподвигла меня на то, что бы начать заниматься музыкой(до сих пор занимаюсь электронной музыкой, гитарами, клавишами), я стал больше рисовать(когда-то рисовал хорошо, сейчас, правда, подзабросил), стал больше пытаться писать стихи, потом в технаре сочинял настольные игры и до сих пор ДМлю в D&D. Стало мне хотеться, что бы хоть что-то осталось хорошее, если вдруг что что. Никому, может и не нужное, но всё-таки осталось бы. И это в целом положительно повлияло на мою личность, я считаю так. Из простого раздолбая я превратился в, ну наверное, какого-то нерда, стал очень много читать и даже после подтянул учебу(а учился я из рук вон плохо, довольствуясь в основном трояками).
Я не знаю, но мне захотелось поделиться своей маленькой историей с людьми, поэтому я это и пишу. Вновь благодарю Вас за потраченное на чтение время и желаю Вам удачи и здоровья, а так же извиняюсь за возможные ошибки в тексте.