Всем привет!

Недавно упоминала о Парфянском походе Марка Лициния Красса (115/114-53 до н.э.), и вот так раз – обнаружила, что очередная прочитанная книга как раз об этом.

Если верить Плутарху, то ещё победитель понтийцев и армян Луций Лициний Лукулл (ок. 117-56 гг. до н.э.) планировал вторжение в Парфию, но судьба распорядилась иначе. Первым нарушил парфянские границы Гней Помпей, который вторгся в северную Месопотамию, но война тогда не случилась, т.к. Фраат III, сын царя Санатрука, о котором я рассказывала в прошлый раз (История нашего мира в художественной литературе. Часть 37.4. «Парфянин»), сделал вид, что ничего ужасного не случилось, и только сказал «Ай-я-яй, такие действия недопустимы, позор тебе, Гней Помпей» (ну или что-то вроде того, короче, выразил протест). После того, как Помпей отбыл в Рим, парфяне восстановили контроль над прихваченными ранее римлянами территориями. Потом уже, в 57-м до н.э., наместник Сирии Авл Габиний готовился к вторжению в Парфию под предлогом защиты права на престол царевича Митридата, который вместе со своим братом Ородом прославился отцеубийством, а потом ввязался в междуусобную борьбу за трон. И стоило римлянам уйти в Египет, где, по мнению римского руководства, они были нужнее, как Митридат растерял поддержку и стал заметно сдавать позиции.

В одной из прошлых заметок я уже упоминала о том, как самыми крутыми римскими полководцами того времени Юлием Цезарем, Гнеем Помпеем Великим и Марком Лицинием Крассом (был менее крут в плане военных побед, но зато очень богат) был заключен первый тайный триумвират (История нашего мира в художественной литературе. Часть 54. «Клеопатра», «Юлий Цезарь» и «Антоний и Клеопатра» Кстати, перечитывая, обнаружила там ошибочную дату((, которую уже не могу исправить). Тогда я подробно рассказывала о Цезаре, а теперь вот в центре внимания оказался Красс, которому слава не только товарищей, но и других прославленных генералов, очевидно, покоя не давала, потому что его-то все знали главным образом как того, кто подавил восстание Спартака.

Так что свой поход, под всё тем же предлогом помощи Митридату Парфянскому, он начал ещё в 55-м году до н.э., когда он и его легионы отплыли из Брундизия. Само вторжение произошло уже летом 54-го. Приличная часть городов просто сдавалась, поэтому довольно скоро Красс овладел приличной частью Месопотамии. Реальное сопротивление же оказала Зенодотия: Апполоний, градоначальник Зенодотии, сделал вид, что город сдался превосходящей римской армии (или правда сдался, а потом всё вышло случайно) и, как это было обычным делом, запросил гарнизон. Гарнизон, понятное дело, оставили. Почему нет? А армия Красса двинулась дальше. Оставленный легион же однажды ночью жестоко истребили. Что там на самом деле произошло, точно не ясно, как и то, в чем был смысл акции. Наверное, жители города таким образом надеялись выиграть время и подготовиться к последовавшей затем битву. Шансов у них, впрочем, всё равно не было почти никаких. Город пал, и был уничтожен, а его уцелевшие жители проданы в рабство.

Красс этой победой, правда, очень гордился. А зря. Митридат Парфянский был схвачен после взятия войсками противника Селевкии и казнён, а единым царём страны стал его брат под именем Орода II. Красс подумал-подумал и ушёл на зимовку в Сирию, чтобы продолжить боевые действия с наступлением весны. Вскоре к нему присоединился его сын Публий вместе со своими галльскими всадниками, но римлянам это не очень-то помогло. Как и заверения в готовности помочь от армянского царя Артавазда II, сына Тиграна Великого. Потому что Артавазда куда больше волновали его собственные дела (и он потом даже выдал свою сестру замуж за Пакора, сына и соправителя Орода II). А ещё за это дело взялся знаменитый парфянский полководец – Сурена. Вот он-то и нанёс римлянам сокрушительное поражение в битве при Каррах в мае 53-го года до н.э.

В той битве погиб сын Марка Лициния Красса Публий, а вскоре после окончания сражения убит был и сам полководец. Если верить легендам, ему (или его трупу) парфяне залили в рот расплавленное золото. Символично, потому как Красс на Востоке успел прославиться своими вымогательствами и ненасытной жаждой наживы. Что касается остальных, то половина римского войска погибла, четверть бежала, а остальные попали в плен и были отправлены в Маргиану.

Победитель в той битве, Сурена, тоже после этого радовался недолго. Царь Ород проправил ещё пятнадцать лет, но конец его также славным не назовёшь. О том, что с ними случилось, и о других подробностях этого похода можно узнать из романа

«Месть Анахиты» Я.Х. Ильясова

Время действия: I век до н.э., ок. 56-52 до н.э. – основные события, а также ок. 19-го года до н.э. – время возвращения ранее пленных римлян на родину.

Место действия: Римская республика (современные Италия и Сирия), Парфия (современные Ирак, Иран (г. Ганзак), Туркменистан (г. Ниса)), государство Кангюй в области Шаш (современный Узбекистан).

Интересное из истории создания:

Явдат Хасанович Ильясов (1929-1982) – советский писатель башкирского происхождения, известный своими произведениями на темы древней и средневековой истории Средней Азии. И, хотя жизнь у него была очень сложной, уже в возрасте 19-ти лет он начал работу над своей первой книгой – романом «Тропа гнева», которая, впрочем, опубликована была лишь в 1956-м году.

С 1952-го года Ильясов работал заведующим отделом литературы и искусства, а также переводчиком и корреспондентом уфимской газеты «Ленинец», был литсотрудником в газетах «Ташкентская правда», «Комсомолец Узбекистана», «Физкультурник Узбекистана», и ещё заведующим отделом поэзии в журнале «Звезда Востока – сказывались детство и юность, проведенные в Узбекистане (писатель, к слову, год посещал узбекскую школу). Художественные произведения Ильясов писал преимущественно на русском языке, а публицистические – на башкирском, русском, татарском, узбекском языках. Самые известные из художественных произведений: «Тропа гнева» (1956), «Согдиана» (1959), «Пятнистая смерть» (1964), «Чёрная вдова» (1966), «Золотой истукан» (1973), «Месть Анахиты» (1984), «Заклинатель змей» (1979) и «Башня молчания» (1982).

Роман «Месть Анахиты» был переиздан в 2011-м году издательством «Вече» в рамках серии «Исторические приключения».

О чём:

Закончилась длительная борьба и с Понтом, и с Арменией. Почётный пенсионер Лукулл вел праздный образ жизни в Риме и устраивал свои знаменитые пиры. Как-то раз в гости к нему заскочил Красс и стал задавать какие-то странные вопросы, а потом, наконец, признался, что собирается идти в поход на Парфию, и потому просит совета о том, как правильно войну эту вести, чтобы победить и прославиться. Лукулл то насмешливо, то серьёзно давал ему понять, что идея-то так себе, но Красс и слушать не желал. Наконец, Лукулл вздохнул и предложил, раз так, хотя бы купить у него раба Эксатра, мол, он как раз из тех мест родом и, несомненно, будет очень полезен, тем более, что он не просто грамотен, а полиглот вдобавок. Красс согласился, но столь ценный раб довольно скоро стал его подбешивать, имея при себе всё то, что Красс так не любил (впрочем, неприязнь была взаимна, хотя до поры до времени не принимала острых форм). А ещё Эксатр имел при себе загадочное кольцо, и до некоторой степени был даже рад, что отправится в Месопотамию, потому как ему открывалась возможность, наконец, возвратить эту реликвию в храм Анахиты.

Очень скоро, несмотря ни на что, был объявлен набор рекрутов, и на службу вернулся старый центурион Корнелий, да ещё и молодого сына Фортуната с собой прихватил. Корнелий после всех годов службы являлся счастливым обладателем участка земли в один югер, т.е. переводя в понятные значения, около 25 соток. Многие в наше (да и в его время) могли бы ему позавидовать, но тут есть нюанс – и участок, и дом достались Корнелию от отца, и являлись не только всем его имуществом, но и главным источником пропитания, потому что он и члены его семьи сами обрабатывали эту землю для взращивания злаков и, возможно, овощей. Проще говоря, ничего весомого после долгих лет службы у Корнелия не оставалось, и он был одержим идеей – «вот бы нам ещё хотя бы пять югеров». Фортунат со смесью понимания, насмешки и печали относился к этой мании своего родителя, и явно недооценивал её силу. Именно поэтому война, в которую он оказался втянут, стала для него двойным потрясением.

А где-то там в Маргиане сидел сосланным за неосторожное высказывание в крепости Митридаткерт великий полководец Сурен, тот, кто, по сути, обеспечил парфянскую корону Ороду II, о чём царь никогда не забывал. Вот только хорошо или плохо это для Сурена?

Всем этим людям предстояло встретиться, и судьбы их тесным и самым непредсказуемым образом сплелись в Парфии, благодаря походу Красса. И хоть я немало рассказала в исторической части выше, дальше было много чего интересного и неожиданного.

Отрывок:

Хотя было много моментов, достойных цитирования, я решила всё-таки остановиться на этом:

«…Войско в четком строю начало переправу.

Пропустив девять когорт с сигнумами — знаками в виде раскрытой руки или какого-либо животного на древках, увешанных венками и лентами, Красс в повозке сам тронулся в путь.

С реки сошел туман. Течение унесло густую песчаную муть, поднятую войском, и сквозь неглубокую прозрачную воду стало видно, что там, где оно прошло, образовалось на дне широкое поперечное углубление, будто здесь протащили большой круглобокий корабль.

Возница оглянулся на хозяина. Красс не выспался, мерз и потому был раздражен.

— Я возьму левее? — спросил возница. — Чтобы не вымокнуть в яме. Вода сейчас… — Он зябко повел плечами. — Если мне скажут: «Там, на дне, пять монет, достанешь — будут твои», — не полезу.

— Осел! Кто заставит? Здоровье дороже денег…

Красс, нахохлившись, смотрел на дно. Пестрый галечник, желтый, красный и черный. Дно просвечивает сквозь стеклянную воду чешуйчатым бронзовым панцирем.

И вдруг, уже на середине речки, что-то блеснуло, там на дне. По-особому блеснуло. Знакомый блеск

— Стой!

Красс низко свесился через край повозки, всмотрелся в маленький круглый предмет, отливающий в изумительно ясной воде металлическим белым блеском. О, Красс знает в нем толк…

Он сразу забыл, что сказал перед этим вознице. Не отрывая глаз от правильного белого кружочка, так непохожего на продолговатую плоскую тусклую гальку, проконсул быстро сбросил плащ, развязал ремни сандалий.

Вода обожгла ему босые ноги. И впрямь холодна! Но теплый белый кружочек грел ему старое сердце. Красс наклонился, погрузил руку до плеча в студеную воду, осторожно, чтобы не упустить, подобрал монету.

Хм… Последнего римского чекана. Таких еще нет в ходу в провинциях. Монеты этого выпуска при себе имеет лишь Красс.

Он вспомнил, как позавчера выдал сирийцу-проводнику пять драхм задатка.

Значит… Что же это значит?

— Убери свою проклятую повозку! — взревел Красс. — Не загораживай свет.

Возница хлестнул лошадей и шарахнулся в сторону вместе с повозкой. И угодил-таки в яму. Но в ней оказалось не так уж глубоко. Во всяком случае, ног своих возница не промочил.

Вода доходила Крассу до колен. Он стоял в ней, выжидательно наклонившись и вытянув шею, весь звенящий от напряжения, как галл-рыбак на реке Пад, глушащий рыбу острогой.

Вот они. Вторая, третья, четвертая. Сиротливо лежат друг от друга поодаль, на дне ледяного потока. Бедняжки. Ваше место в человеческой теплой руке, в его кошельке.

И он крайне бережно, — не уронить бы и не потерять, — выудил свои монеты, вытер полою хитона и сунул их в сумку на поясе.

Сириец, похоже, был человеком себе на уме. Хорошо, что Красс уничтожил его. А то натворил бы он бед…

Где же пятая? Она где-то здесь. Может быть, запала ребром меж двух галек, и потому не видно ее. Красс осторожно, будто касаясь горячих углей костра, раздвигал стопой и разглаживал мелкие камни. Монета не показывалась.

Тогда он опустился на корточки, утопив зад в жгуче-холодной воде, затем встал на колени. И ползал на них, обдирая по дну и шаря вокруг себя рукой, кропотливо перебирая гальку.

Он так низко наклонился над водой, что она задевала ему кончик носа. Солдаты замыкающей когорты изумленно толпились на сыром берегу…

— Помочь? — предложил возница с завистью.

А-а, болван! «Не полезу»… Полезешь! В костер пылающий полезешь за монетой. Не то что в ледяную воду. Красс относился к деньгам с тем же трепетом, с каким житель Востока относится к хлебу. Деньги — пыль и прах и прочее? Не болтайте, поэты несчастные.

Нашлась! Ее забило быстрым течением под камень больше других и присыпало крупным черным песком. Он вцепился в монету скрюченными пальцами, как в живую скользкую рыбу…».

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Прежде всего, хочу выразить благодарность читателю под ником Gro3nyi, поскольку именно его отзывы о произведениях Ильясова, в том числе о романе «Месть Анахиты», сподвигли меня и прочитать, и написать-таки эту заметку.

Дело в том, что «Месть Анахиты» я присмотрела уже давно, но, когда дошла очередь до этого произведения, поняла, что мне его прочтение и освещение уже вроде как и не принципиально. Но, помня тот наш диалог, решила, что текст не очень большой, и прочитать всё же стоит. И не пожалела об этом.

Сюжет простроен отлично, мы как бы наблюдаем за событиями сразу с нескольких ракурсов, и видим происходящее с нескольких точек зрения, с разными акцентами. По-моему, круто это уже по этой причине. Кроме того, такое построение истории создает несколько линий, за каждой из которых по-своему интересно следить, и не знаешь точно, куда они тебя заведут, и как пересекутся. Хотя пересекутся они однозначно. Тип персонажей, каким представлен Сурен, мне, честно говоря, привлекательным не кажется, но вот за Эксатром и Фортунатом я следила с огромным интересом и волнением, да даже и мерзкий старикашка Красс – персонаж весьма колоритный. Уж как автор обыграл всё то, что о нём и его характере да мотивах было известно из древних исторических трудов.

Отдельно хочу отметить примечательный язык Ильясова, его манеру повествования. Что русский язык не был для него родным, я поняла уже по имени, но вот то, что он даже школу не успел окончить, для меня стало удивительным открытием. Хотя, быть может, именно это и сделало то, как он выражал свои мысли, и похожим на творчество других советских писателей, и непохожим одновременно. Язык его прост, но в то же время слог удивительно певуч и ритмичен, как будто поэму в прозе читаешь. Не знаю, как ему это удалось, но это делает его текст запоминающимся.

Что касается остального, то с исторической точки зрения всё изложено довольно точно, хотя с датами либо я не разобралась, либо в самом деле что-то не билось. Мистический флёр присутствует, но я бы не сказала, что он ярко выражен. Во всяком случае, в действительности акцент делался не столько на реальном проклятье Анахиты, столько на том, как воспринималось то, что могло им оказаться. Приём не нов, но оформлен органично.

В общем, мне книга понравилась. Прочитать её, на мой взгляд, стоит и потому что она хорошо написана, и потому что повествует о не самых широко освещенных в художественной литературе исторических событиях и локациях, к тому же это произведение отлично ложится в мою подборку и выступает как бы продолжением прошлых заметок и мостиком к следующей.

Прошлые посты искать тут:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 55. «Человек, ставший богом»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 47.1. «Эллинские торговцы»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 49.1 «Слоны Ганнибала»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 47.2. «Золотой ветер»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 54.1. «Владыки Рима»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 54.2. «Пурпур и яд»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 37.3. «Тигран Великий»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 37.4. «Парфянин»

Всем привет!

Сегодня, наконец, расскажу не обрывками, а достаточно подробно о Парфии, потому что случайно сумела отыскать книгу о парфянине.

Парфянское царство возникло около 250-го года до н.э. в районе Хорасана. Во главе государства встал вождь Аршак I (правил ок. 250-217/211 до н.э.) из племени парнов, основатель династии Аршакидов (кстати, их младшая ветвь армянские Аршакуни). Расширение своей страны он начал с захвата сатрапии Парфия, подконтрольной Селевкидскому государству, и, когда Селевкиды стали совсем сдавать, парфяне, говорившие на языке из восточно-иранской группы, что, думается мне, им здорово помогало, быстро стали прибирать к рукам территории современных Ирана и Туркменистана, а потом ещё Афганистана и Пакистана, да вдобавок, в конце концов, благодаря победам Митридата I Парфянского (ок. 171-138/137 гг. до н.э.), вероятного потомка Аршака II (сына (либо брата) и наследника первого, правил в 211-191-х гг. до н.э.), смогли продвинуться на запад, захватив и современные иракские земли, в том числе Селевкию, расположенную на берегу Тигра, а на другом берегу – город Опис, позже переименованный в Ктесифон.

Митридат Парфянский поначалу своей столицей сделал памятный со времен Ахеменидов город Экбатаны, а Ктесифон (тогда ещё Опис) превратил в зимнюю резиденцию. Т.к. этот город стал «малой столицей», то довольно скоро он разросся, разбогател, стал центром культурной жизни и…позже постоянно подвергался атакам вездесущих римлян. Кстати, об этом.

После побед Митридата I Парфия на время превратилась в крупнейшую и наиболее могущественную державу Западной Азии. Его наследник Фраат II (правил ок. 147-128/127) даже женился на селевкидской принцессе Лаодике, и непременно добил бы царство Селевкидов, кабы на его собственные владения не напали юэчжи и саки, уничтожившие Греко-Бактрийское царство. В битве с кочевниками Фраат погиб, и разгребать это всё пришлось его наследнику Артабану (ок. 127-124/123 до н.э.), который, впрочем, сумел и мир заключить, и государство спасти от судьбы соседей.

Следующими правителями стали Митридат II Великий (ок. 124/123-88/87гг. до н.э.) и Готарз I (ок. 88-81гг. до н.э.), упомянутые в романе «Тигран Великий» из моей прошлой заметки (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 37.3. «Тигран Великий»), хотя там о них было сказано немногое. А меж тем Митридат унаследовал Парфию весьма потрёпанной иноземными вторжениями и восстаниями и сумел вернуть ей былые целостность и величие, хотя бы на время. Именно он одолел армянского царя Артавазда и держал у себя заложником его сына, будущего Тиграна Великого.

Именно в те годы произошло «знакомство» парфян с римлянами, которые боролись тогда с Понтом и его союзниками, а потом прибрали к рукам бывшие селевкидские владения, когда династия схлопнулась. И, судя по всему, парфянам знакомство не понравилось. Настолько, что парфяне даже начали подумывать, что не такие уж ужасные и отвратительные эти Митридат Евпатор и Тигран Армянский, и произошло временное сближение этих держав. Кроме того, в тот период усиливались торговые связи с востоком и развитие Великого Шёлкового пути. Знаменитый император Западной Хань У-ди (о его временах я писала тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 53. «Баллада о пустыне» и «Песнь в облаках») даже посылал посольство в Парфию, которое встретили с почётом, и именно Парфия стала своего рода посредником между Востоком и Западом. Кстати, Гиппал и Евдокс Кизикский, о которых рассказывалось в «Золотом Ветре» (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 47.2. «Золотой ветер»), совершали свои путешествия в это же время.

Примерно в 88-м году до н.э. Митридат II Парфянский умер, и всё очень скоро в его царстве стало плохеть, хиреть и разваливаться. И с царём Тиграном, возжелавшим свершений и величия для себя и Армении, иметь дело пришлось уже Готарзу, который ранее активно мутил воду в Парфии, и перед армянским правителем отчасти поэтому здорово спасовал, даже вынужденно отдал ему титул царя царей после того, как Тигран пошёл на него войной и преуспел в этом.

Вероятно, ещё при жизни Готарза в стране начался раскол, и одновременно с ним правил некий царь Ород, а после Парфия погрузилась в смуту, и о том периоде сведения ещё более скудные и противоречивые, чем были до того.

Конец смуте положил царь Санатрук Парфянский (правил ок. 77-70 гг. до н.э.), который долгие годы провёл в плену у саков, и по одной из версий (какая ирония), с их помощью стал новым парфянским царем, причем уже будучи совсем старичком. Есть мнение, что ему тогда уже было лет восемьдесят или около того. Предполагают, что он был одним из сыновей Митридата I и братом Фраата II. За своё не слишком долгое правление он сумел восстановить страну и вернуть в её состав большую часть ранее утраченных территорий. Однако впереди парфян ждали новые потрясения.

В те годы шла и близилась к своему роковому завершению Третья Митридатова война (74/73-63гг. до н.э.), и Митридат в своём отчаянье дошёл до того, что стал просить Санатрука помочь понтийцам в борьбе против римлян. Само собой, парфянский царь отказал, потому как в тот момент ну никак себе подобное позволить не мог. Фактически отказал Митридату и Тиграну в помощи и его сын Фраат III (ок. 70-58/57 гг. до н.э.), тем более, что римляне, узнав о подобных переговорах, пообещали ему много нехорошего, если он поможет их соперникам, и кое-что хорошее, если поможет Риму. Фраат, видимо, в гробу видал все эти подковерные игры, всем ответил в стиле да-да, а сам притаился и стал ждать, что же будет.

Кто ж знал, что, разобравшись с Понтом и Арменией, римляне очень заинтересуются и Парфией? Ситуация усугубилась ещё и тем, что Фраат был около 57-го года до н.э. убит своими сыновьями, Ородом (ок. 57-38гг. до н.э., следующим царём стал его сын Фраат IV (ок. 37-2гг. до н.э.)) и Митридатом (ок. 57-54гг. до н.э.), которые затем начали дележку власти в стране. Ну тут уж грех было не воспользоваться, и в 54-53-х годах произошёл Парфянский поход Красса. Именно с этого похода и начались полноценные Римско-парфянские войны, которые растянулись с перерывами на почти триста лет, т.к. длились с 53-го года до н.э. и до падения Парфянского царства в 226-м году н.э., причем конец им принесли не римляне, а персы из династии Сасанидов. Но это уже совсем другая история, и о том, что было с Парфией уже в нашей эре, я расскажу в другой раз. А сегодня о начале борьбы парфян с римлянами в цикле

«Парфянин» П. Дармана

Время действия: I век до н.э., 73-71-х годы до н.э.

Место действия: Парфия, Римская республика.

Интересное из истории создания:

Питер Дарман – современный британский писатель, о котором не так-то просто найти какую-то инфу. Но мне удалось) О себе он рассказывал, что вырос в Грэнтэме, графство Линкольншир, и после сдачи экзамена Eleven Plus поступил в Королевскую гимназию. Там, по его словам, он написал «своё первое произведение в жанре military» – эссе об Оливере Кромвеле)

Затем последовало получение степени бакалавра истории и международных отношений в Ноттингеме, а затем курс для получения степени магистра философии в Йоркском университете. Темой было военное командование и кавалерия принца Руперта Рейнского (1619-1682), героя его детства, во время гражданской войны в Англии. Потом Дарман служил офицером-исследователем в штабе военной разведки в Уайтхолле. Об этом он написал так: «Написание сверхсекретных разведывательных отчетов было очень увлекательным занятием, пока я не понял, что их уровень допуска был настолько высоким, что лишь горстке людей было разрешено их читать». В 1990-м году он переехал в Лондон, и там присоединился к небольшой издательской компании в качестве редактора. Так вот и началась его писательская карьера. Писал также под псевдонимом Стив Кроуфорд.

И на самом деле он, судя по всему, не на шутку увлечен историей Парфии, потому что две книги, о которых я сегодня рассказываю – это лишь часть огромного цикла «Парфянских хроник», состоящего из 16-ти книг. Первая из них, собственно, «Парфянин» (в русском переводе эти две книги представлены как «Парфянин. Ярость орла» и «Парфянин. Испытание смертью») была написана и издана в 2011-м году, а на русский язык, видимо, впервые переведена в 2015-м году. Следующий роман вышел уже в 2012-м году, а последняя на данный момент книга датируется 2022-м годом.

О чём:

Пакор – единственный сын и наследник своего отца, князя Хатры по имени Вараз, так что, хотя в русской версии его без конца величают принцем, на деле он княжич. Пожалуй, это ближайшие аналоги, т.к. на тот момент царем царей был Тигран Великий, а Санатрук был просто царём. Хатра представляла собой полуавтономное государство в государстве, и лежала на западных окраинах Парфянского царства, что делало её своеобразным щитом для всей остальной страны. Это стало особенно актуально, когда Сирию наводнили римляне, жаждущие продвижения дальше на восток. Отношения с ними формально оставались ещё нейтральными, но историю открывает сражение между парфянами под командованием Вараза и римлянами, которые вторглись на его земли. Для Пакора это его первая битва, и как очень везучий мальчик и типичный главный герой с задатками Мартисью он не только храбро сражался, но даже захватил римского орла, благодаря чему его и будут с придыханием вспоминать на протяжении всей книги, а потом ещё, видимо, следующей.

В планы царя столкновения с римлянами не входили, и он вызвал Вараза и его сына к себе на разговор. Вараз созвал целый совет, чтобы решить, ехать или не стоит, а то мало ли что, повсюду заговоры, завистники и предатели. Да и повод какой-то мутный. Вараз, однако, решил, что это ж царь-батюшка родной, а не какой-то жирный князек из соседних владений, который даже от небольших римских отрядов отбиться не может, и поехал, прихватив с собой Пакора. К слову, царь оказался настроен дружелюбно, даже дал денег, что угодно, только прикройте собой родину и не просите людей.

Пока большие дяди обсуждали свои большие дела, Пакор пил винишко и пялился на красивых девок, и тут вошла она…Доббаи. Кто-то, наверное, уже вообразил себе шикарную парфянскую красотку, но нет)) То была уродливая скифская старуха. Доббаи любила эпатировать публику и умела делать точные пророчества. Например, как бы невзначай сообщила царю, что у него там Мерв горит. Как оказалось, будто в воду глядела. А ещё она облапала и оплевала беднягу Пакора и сделала ему странное предсказание. Разумеется, никто ничего не понял, но было очень интересно. Проясняться слова старухи потихоньку стали после того, как в карательном походе против римлян погиб старший товарищ и полководец Пакора, а сам он вместе с выжившей частью своих воинов вскоре после этого попал сначала в ловушку, а потом в римский плен.

Отрывок:

Раз пошла такая пьянка, то это место и процитирую:

«…И еще я заметил, что в зале вдруг появилась какая-то старуха и, шаркая, направилась прямо к столу царя царей. Я был несколько удивлен, в немалой степени потому, что, как мне показалось, никто не обратил на нее никакого внимания. Она была одета в лохмотья, сильно горбилась и постоянно озиралась по сторонам, бормоча себе под нос какие-то проклятья в адрес всех и каждого в отдельности. Ее сгорбленная фигура, бесформенный нос и покрытое язвами лицо резко контрастировали с великолепно одетыми и красивыми на вид гостями, заполнявшими зал. Она продолжала шлепать по направлению к нам, и меня вдруг охватил ужас, когда я понял, что она идет прямо ко мне. Не веря собственным глазам, я уставился на нее, когда она остановилась напротив меня и самым гнусным образом оскалилась, обнажив ряд почерневших зубов. Изо рта у нее, даже на расстоянии, жутко воняло. Она ткнула в меня пальцем.

– Дай мне руку, ягненочек! – резким тоном приказала она.

Да кто она такая, эта гнусная старая ведьма, и как она смеет так со мной разговаривать?! Я почувствовал, как в груди закипает гнев, и уже был готов вскочить и приказать ей убраться прочь, когда вмешался Синтарук:

– Лучше делай так, как она приказывает, принц Пакор.

Я был поражен.

– Почему, твое величество?

– Это Доббаи, она из племени скифов, что живут в горах возле реки Инд. Она мудрая старуха, ведунья и чародейка. У нее есть дар – она умеет видеть будущее. Поэтому мы ее и терпим.

– Поэтому ты меня и боишься, Синтарук, – и она ткнула своим костлявым пальцем прямо в царя царей. – Дай мне поговорить с этим ягненочком, иначе я превращу тебя в свинью!

Сказать такое самому царю царей означало напрашиваться на немедленную казнь! Но Синтарук лишь улыбнулся и знаком указал мне протянуть ей руку.

Должен сознаться, мне совсем не хотелось это делать. Старуха не только отвратительно выглядела, но ее впалые щеки и усохшее тело заставляли предполагать, что она несколько дней ничего не ела. А вдруг она захочет откусить мне руку?! Признаться, схватка с целой армией римлян казалась мне в этот момент гораздо менее пугающей перспективой. Тем не менее, ощущая на себе взгляды всех, сидящих за царским столом, равно как и прочих гостей за соседними столами, я протянул ей правую руку.

Старуха сцапала ее правой рукой и на удивление сильно сжала. Ее рука была костлявой и холодной. Она взглянула на мою раскрытую ладонь и плюнула туда. Я почувствовал приступ тошноты. Грязная старая ведьма, да как она смеет так со мной поступать!..

Потом она провела указательным пальцем левой руки по моей ладони, пробормотала себе под нос что-то непонятное, после чего посмотрела мне прямо в глаза. От этого мне стало еще больше не по себе. Я даже почувствовал, что краснею. Несколько секунд – мне-то они показались целой вечностью! – она стояла неподвижно.

– Страшные предзнаменования! – провозгласила она. – Роковая судьба! Ты, как змея, вползешь и провалишься во чрево своих врагов и там будешь жрать их внутренности!

Да старуха явно безумна! Но она по-прежнему крепко держала мою руку. Потом еще раз взглянула на мою ладонь, кругами поводив указательным пальцем по своему плевку.

– Орел завопит от боли, но он будет взывать о мести! Орлы начнут преследовать тебя, но под солнцем пустыни ты станешь клевать их кости! Белокурая богиня с горящими огнем глазами станет твоей подругой и спутницей, сын Хатры!

После чего она выпустила мою руку, наклонилась вперед, ухватила несколько жареных свиных ребрышек с моей тарелки и, шаркая ногами, двинулась прочь. Проходя мимо Синтарука, она повернулась к нему:

– Мерв горит, пока ты тут набиваешь себе брюхо, старик!

Синтарук явно обеспокоился, а старуха между тем удалилась, откусывая на ходу мясо со свиного ребрышка. Царь знаком подозвал к себе первого министра, и тот быстро подскочил к нему. Синтарук что-то взволнованно приказал, и министр быстро, почти бегом, выскочил из зала.

– Мерв – это город на нашей восточной границе, – шепотом пояснил мне отец.

– Стоит ли слушать болтовню безумной вонючей ведьмы? – спросил я, вытирая руку салфеткой.

– Не знаю, Пакор, – ответил он. – А ты как считаешь?

Я едва сумел скрыть свое раздражение.

– Нет, не следует!

Я подозвал слугу, чтоб тот снова наполнил мой кубок. Старуха уже исчезла, и вместе с ней у меня исчез весь аппетит. Я решительно выбросил из головы все мысли по поводу ее предсказаний. Орлы? Змеи? Я помотал головой. Краем глаза я заметил, что Виштасп смотрит на меня, но не обычным насмешливым взглядом. Вместо этого он кивнул и поднял свой бокал, как бы салютуя мне. Это еще больше сбило меня с толку…».

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Скажу честно, книга на любителя. Сказываются авторские опыт и пристрастия. И лично я от этой книги ждала…ну, может быть, не большего, но иного. Были некоторые интересные моменты, но в целом далось мне это чтиво тяжеловато.

Больше всего то, что я прочитала, походило на художественно приукрашенную военную хронику. У меня порой бывали такие же ощущения при прочтении «Тиграна Великого», но дилогия армянского классика отдыхает на фоне этих работ Дармана. Он вам со смаком будет долго и часто рассказывать подобно автору «Илиады» про каждый бой – кто, кого, чем, куда и как, куда все побежали, кто на них выскочил, и чем всё кончилось. Причем автор явно пытался во всей красе показать и те ужасные дикие времена, и тех ужасных варваров, и ужасы тех войн (как будто войны бывают другими). Преуспел ли он в этом? Ну, тут у каждого свой ответ. Лично мне читать такое не нравится. Но ещё неприятнее, когда книга на 70% из вот этого всего и состоит.

Мирные эпизоды между драками и баталиями небольшие, относительно короткие и зачастую ужасно унылые и малоинформативные. Вот Пакор увидал высоченную белокурую галльскую девицу, и всё, сердце ёкнуло. И вроде бы вот ведут они какие-то разговоры по душам, но от этого зевать хочется ещё больше. Сидишь и ждёшь, что, может, там всё-таки какая эротика хотя бы мелькнет, или умная философская мысль (такое, кстати, тоже бывало).

Сам Пакор, честно говоря, больше всего похож на большого ребенка, такой он наивный и незамутненный) Ему вроде бы аж двадцать два года, уже немалый возраст по тем временам, но психологически больше шестнадцати-семнадцати ему не дашь, он всё ещё реально во многих ситуациях похож на неуклюжего щеночка с пухлыми лапками. Его шокируют зверства римлян и галлов, убивающих, пытающих и насилующих, и он почему-то убежден, что его-то соотечественниками такое ни-ни (ага, как будто не они при Пакоре же нахрен сожгли город в римских владениях на Ближнем Востоке), он направо и налево угрожает оружием как мальчишка в игре со сверстниками, и приходит в искреннее недоумение, когда большие дяди говорят, что в таких ситуациях надо добивать, чтоб не наживать врага, который потом ударит ножом в спину. Иначе и начинать не стоило. Он строит из себя всего такого воина, но сам даже с риском для себя готов щадить кого угодно, и при этом ему сказочно везет, раз он за две книги так и не погиб.

Это не то что бы раздражает, но вводит в некоторое недоумение. Хотя я вынуждена признать, что, если это было сделано намеренно, то такой ход поднимает некоторые весьма любопытные вопросы, и затрагивает некоторые важные темы. Например, тему ограничения жизненного пути даже у тех, кто на вершине общества: такой милый человеколюбивый мальчик едва ли на самом деле получает удовольствие от войны, но вынужден и воевать, и убеждать себя, что он хорошо с этим справляется, и ему это даже нравится. То, что ему не нравится, он изо всех сил старается не замечать, а, если заметил, так такое только плохие враги могли сотворить, а свои – хорошие, они так не делают. Да-да. Для него в каком-то смысле было благом, что он попал на чужбину и вынужден был воевать за свою свободу среди чужаков, а то б у него мог случиться лютый когнитивный диссонанс и баттхёрт. В вопросах брака свободы у него тоже как бы нет: сказали, что женой станет вавилонская принцесса, так, значит, и будет.

Ещё из интересного то, что книга-то ведь повествует о восстании Спартака. Вообще об этом дофига написано и снято, но данная книга, по меньшей мере, редкость в плане освещения этой темы, поскольку повествует о тех событиях с позиции иноземца, который в римскую обыденность погрузиться не успел. К слову, о самой Парфии сказано немного (по крайней мере, в тех книгах, с которыми я успела ознакомиться), зато многие события происходит на других территориях, прежде всего, на землях Италии, от юга до севера.

В целом, как это уже бывало, не могу ни однозначно посоветовать, ни однозначно отсоветовать. Эта книга, несомненно, найдет своего читателя, я знаю, что кому-то подобные истории нравятся, но лично я в число их любителей не вхожу.

Прошлые посты искать тут:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 55. «Человек, ставший богом»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 47.1. «Эллинские торговцы»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 49.1 «Слоны Ганнибала»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 47.2. «Золотой ветер»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 54.1. «Владыки Рима»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 54.2. «Пурпур и яд»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 37.3. «Тигран Великий»

Всем привет!

В прошлый раз никто против не высказался (как, впрочем, и за, ха-ха)), так что сегодня расскажу про Великую Армению. Может показаться, что, мол, Армения же маленькая, что там о ней рассказывать, особенно про I век до н.э. А вот и нет! В своё время армянский царь Тигран Великий знатно навёл шороху в Передней Азии.

Об армянских государствах я впервые рассказала в своей заметке (тут: История нашего мира в художественной литературе ) на примере Урарту. Но Урарту в VI-м веке до н.э. схлопнулось. Потом на территориях этого государства удобно расположилась Мидия, с которой Урарту вело войны, а ещё чуть позже там лежали окраины империи Ахеменидов. А потом в IV-м веке пришёл со своей армией Александр Македонский, и персидские цари царей, убегая и теряя тапки, расплескали часть своих владений, которые завоеватель их страны почему-то к рукам прибрать не смог или не захотел. Правители Южной Армении, конечно, признали его власть, но признание оставалось, по-видимому, чисто формальным: Александр сам не проходил через Армению, его военачальникам также не удалось проникнуть на её территорию (или они туда и не хотели). Зато армян с эллинистической культурой познакомить-таки удалось.

Все эти события, очевидно, и стали хорошей почвой для возникновения новых независимых армянских и других кавказских государств – Колхиды (предп. ок. VI-I вв. до н.э., потом вошла в состав Понта и позже Римского государства), Кавказской Иберии (IV-III вв. до н.э. и просуществовало до 537 н.э.) и Кавказской Албании (образовалось ок. II-сер. I веков до н. э. и существовало до VIIIв. н.э.), которые возникли на территориях современных Грузии и Азербайджана, а также Айраратского царства (331-200 гг. до н.э.) и Софенского царства, или Цопк (III в. до н.э. – 94 г. до н.э.) – южнее. Были ещё Атропатена, Осроена (ок. 132 до н.э. откололась от государства Селевкидов и существовала до 244 н.э.), Коммагена (163г. до н.э.-72 г. н.э.), Кордуена и Адиабена. Но нас сегодня они волнуют только по одной причине – все они были включены в состав Великой Армении. Кстати, о ней.

Антиох Великий из династии Селевкидов около 200-го года до н.э. захватил Айрарат, и это царство вроде как чуть позже было присоединено к Софене. Однако после того, как Антиох так здорово огрёб от римлян, что ему стало не до северных территорий, местный армянский правитель по имени Арташес воспользовался этим и объявил себя царём независимой Великой Армении (которая располагалась примерно на месте Айрарата) в 190-м году до н.э. Так появилась династия Арташесидов, однако в их Армянскую страну не вошла Малая Армения, которой вначале управляли ещё Ахемениды, потом Александр Македонский, потом Селевкиды, а потом она досталась Понту во времена правления того самого Митридата Евпатора.

Всё это была очень важная часть про расстановку сил, теперь следим за руками. Арташес I правил с 189 по 160-й годы до н.э., потом ему наследовали сыновья Артавазд (159-115 до н.э.) и Тигран I (115-95 до н.э.). За время их правления Парфия из небольшой страны к юго-востоку от Каспия разрослась до огромной державы, начавшей откусывать кусочек за кусочком от государства Селевкидов, пока не вытеснила их в Сирию и прилежащие к ней территории. Так что вся Месопотамия и весь Иран к концу II-го века до н.э. уже входили в состав Парфянского царства, а государство Селевкидов пришло в упадок и доживало последние десятилетия.

В общем стало вопросом времени столкновение парфян и армян, потому как и те, и другие считали, что дела у них идут в гору, и на достигнутом останавливаться не желали. Бадабумс, наконец, случился, и закончился плохо для армян – в 105-м году до н.э. они понесли тяжелое поражение, и вынуждены были даже передать сына и наследника царя парфянам в качестве заложника. Так вот сын Тиграна, будущий Тигран II, около десяти лет провёл при дворе Митридата II Парфянского (ок. 124/123-88/87гг. до н.э.). Когда армянский трон опустел из-за смерти царя, Тигран выкупил свою свободу у парфян, отдав им 70 плодородных долин в районе современного северо-восточного Ирана, и был возведен парфянами на армянский трон.

Наверное, они надеялись, что теперь он будет спокойным и послушным, но всё вышло ровно наоборот. Мало того, что у него, видимо, бушевали комплексы после позорного пленения, так и геополитическая обстановка складывалась как нельзя лучше: Понт под властью Митридата Евпатора был занят разборками с Римом, потомки Селевкидов тоже никак не могли разобраться со своими делами, и с тем, кому и что положено, а тут ещё Митридат Парфянский умер, что стало причиной волнений. Его место занял Готарз I, которому страну как-то надо было успокоить. Вот тут-то и началось…

Начал на самом деле Тигран с того, что подмял под себя небольшие соседние государства вроде той же Софены, а потом стал заглядываться на мощные соседские державы. И первым делом обезопасил свои границы с Понтом старинным и проверенным способом – женился на дочери Митридата Евпатора Клеопатре Понтийской (об этом, кстати, хотя и под другим углом, говорилось и в романе «Пурпур и яд», о котором я рассказывала тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 54.2. «Пурпур и яд»). Когда это дело уладилось, амбициозный царь стал терзать Каппадокию, потом прошелся по Албании и Иберии, а после этого взял да и вдарил по Парфянскому царству. Да так, что парфянам мало не показалось. Готарз даже, по свидетельству Юстина, Страбона и других эллинистических историков, отказался от титула «царь царей» в пользу Тиграна.

И с этого момента Великая Армения оказалась на коне: все хотят познакомиться поближе и подружиться, все шлют послов с дарами, все выражают или покорность, или восхищение, или всё это сразу, и так далее. Вишенкой на торте стал успешный поход против Селевкидов, что обернулось присоединением новых территорий вплоть до Птолемаиды (современный Акко). Так что на некоторое время Великая Армения стала действительно великой и одним из крупнейших и мощнейших государств региона. Помимо этого, Тигран многое делал для того, чтоб его страна и в культурном отношении не уступала соседям, что выражалось в активном привлечении эллинов к некоторым делам и вольном или невольном влиянии греческой культуры на многие сферы жизни жителей Армении. А для того, чтоб управлять таким большим государством, Тигран построил целый новый город имени самого себя – Тигранакерт (современная Турция, недалеко от  Диярбакырa, к юго-западу от озера Ван), куда в том числе принудительно переселял жителей подчиненных земель.

Но, как и бывает во всех подобных историях, в бочке мёда без дёгтя не обошлось: так, по меньшей мере, один из сыновей Тиграна – Тигран Младший – проявил вероломство и во время похода Гнея Помпея Великого на Восток перешёл на его сторону, чтобы с помощью римлян стать армянским царём. В 66 году до н. э. в Арташате было подписано армяно-римское соглашение, по которому Тигран Младший становился царём Софены. Недовольный этим и тем, что контрибуцию римлянам Армения будет платить из налогов Софены, он выступил против Помпея и был схвачен римлянами. Закончилось всё для несостоявшегося правителя ожидаемо: римским пленом, «прогулкой» в цепях по Риму во время триумфа Помпея и гибелью в 63-м до н.э.

В общем после смерти Тиграна в 55-м году новым царём стал Артавазд II (правил ок. 55-34 гг. до н.э.). Он тоже пытался уклониться от римского влияния и сохранить независимость своей страны, но получалось не всегда. Так после его смерти какое-то время Арменией после её поражения в войне номинально правил сын Марка Антония и Клеопатры – Александр Гелиос. Потом, конечно, Марку Антонию стало совсем не до того, и сын Артавазда Арташес II (ок. 30-20 гг. до н.э.) вернул своей династии бразды правления. После него правили ещё его брат Тигран III (ок. 20-8/6 гг. до н.э.) и племянники – Тигран IV, Артавазд III и царица Эрато. Причем римляне в процесс правления-таки активно вмешивались.

Династия Арташесидов пресеклась после гибели Тиграна IV и отречения его сестры около 1-го года н.э. Однако для Армении это был ещё далеко не конец, хотя, пожалуй, такого же величия, как во времена Тиграна Великого, она больше не достигала. И потому я не смогла пройти мимо и не рассказать о сегодняшнем романе:

«Тигран Великий» А. Хачатряна

Время действия: I век до н.э., ок. 95-55гг. до н.э.

Место действия: Великая Армения, Софена и другие государства Кавказа, Парфия (территории современного Ирака и Ирана), Понтийское царство (современная Турция), государство Селевкидов.

Интересное из истории создания:

Айк (встречаются также варианты написания – Хайк/Гайк) Арутюни Хачатрян (1926-2001) был армянским советским писателем и членом Союза писателей СССР с 1970 года. Возможно, происходил из старинного княжеского рода.

Его первое стихотворение было опубликовано в 1943 году. В газете «Советский Карабах». После окончания Шушинского училища в 1945 году поступил на филологический факультет ЕГУ (отделение армянского языка и литературы), и в 1950 г. успешно закончил обучение. Затем в 1952-1954 гг. был заведующим отделом народного образования Капанского района и одновременно с этим преподавал армянский язык и литературу в средней школе №2 города Капан. Помимо этого, Хачатрян много работал в различных редакциях газет и даже в телеграфном агентстве. С 1971 года и до своей смерти работал в главной редакции Армянской советской энциклопедии, сначала заведующим отделом научно-литературного контроля, а с 1976 по 1979 год. был ответственным секретарем и заместителем главного редактора Армянской советской энциклопедии.

В общем, жизнь у писателя была долгой и насыщенной, однако в современной России он, мягко говоря, автор малоизвестный. Информацию о нём мне пришлось черпать из армянской вики. На вскидку в рунете можно найти с легкостью разве что его книгу «Царицы Армении: 150 биографий из истории и легенд». И это очень жаль, потому что товарищ Хачатрян был большим фанатом армянской истории и написал об исторических деятелях и событиях истории своей страны немало.

«Тигран Великий» – это вообще первый роман писателя, написанный и/или опубликованный в 1967-м году, а в 1972-м вышло издание с двумя томами в одной книге. В 2023-м году в рамках проекта «Ереванский бестселлер» этот роман занял 8-е место в рейтинге лучших художественных произведений армянских писателей.

О чём:

Армянские послы прибыли в Ктесифон, чтобы объявить царю Митридату о смерти Тиграна I-го и потребовать исполнения условий мирного договора, согласно которому в этом случае царевич Тигран, сын армянского царя, должен получить свободу, вернуться на родину и занять трон. Митридат отказывать им в этом не стал, но толсто намекнул, что за это ему должны отдать семьдесят долин и присылать дань в виде подков. Условия тяжелы, но послы на всё были согласны, лишь бы поскорее доставить наследника в Армению.

Вскоре, несмотря на заговор софенского царя, им это удалось, и царевич стал царем под именем Тиграна II, тут же женившись на знатной армянке и любимице его матери – Амаспюр. Узнав о заговоре царя Софены, он недолго думал, прежде чем отправить туда войска и захватить соседнюю страну. Царь Артан (он же Ерванд V) был пленен и брошен в темницу, а его генерал, участник и соорганизатор того заговора, казнен. Спасение получил лишь Меружан, родич царя, который сам впустил Тиграна в город, руководствуясь при этом мыслью, что лучше уж Софена достанется армянину Тиграну, чем каким-нибудь римлянам или понтийцам. Тигран жест оценил, и даже сделал его своим военачальником.

А военачальники ему были очень кстати, потому что он готовился к новым завоеваниям. Но прежде надо было как-то уладить вопрос с Малой Арменией, которой владел понтийский царь Митридат Евпатор, и с самим Понтом. Удача улыбнулась, где не ждали: Митридат сам прислал посла с самым льстивыми речами и заверениями в дружбе, да ещё показал портрет семнадцатилетней красавицы, оказавшей дочерью Митридата Клеопатрой. Разумеется, не просто так, а чтобы предложить армянскому царю очень выгодный союз…

Отрывок:

«… Дочь Митридата Евпатора была похожа на армянскую богиню любви – Астхик. Тигран хотел понять, какие далеко идущие планы вынашивал хитрый Митридат в связи со своей дочерью.

В своё время он отказался жениться на дочери Митридата из династии Аршакуни. Она тоже была красавицей, но парфянкой. Дочь Евпатора тоже наполовину парфянка, но в ней есть кровь Великого Александра. Опять отказаться или на этот раз согласиться, чтобы в кровь Арташесидов влить кровь Александра Македонского?

Этот союз упрочит армянский трон. А как на это посмотрит Амаспюр? Поймёт ли она, что он идёт на этот шаг из интересов Родины? Я знаю, чего хочет Евпатор. Царь Понта вынашивает планы нападения на римские границы и поэтому укрепляет свой тыл. Воспользуемся этим союзом и мы: укрепим свой тыл и нападём на Парфию. О своих планах царь Митридат ничего не сказал Гордию, но одного взгляда Тиграна на картину было достаточно, чтобы понять тщеславного Митридата.

Гордий, чьим последним веским аргументом должна была послужить картина, был обманут и напуган безразличием Тиграна. Армянский царь оказался умнее Евпатора, так как в дипломатической игре оказался хитрее своего будущего союзника. Зря царь Митридат считает себя самым великим властелином на земле. Когда-нибудь боги вознесут царя Тиграна на большую высоту.

Тигран увидел замешательство на лице посла Гордия и, не дав ему прийти в себя, спокойно спросил:

– Кто это? Что за прекрасное создание?

– Дочь Евпатора. Клеопатра.

– Она действительно так прекрасна, или в этом сыграло роль воображение художника?

– Великий царь, по понтийским законам художники могут быть обезглавлены за любое искажение при написании портрета, даже самой некрасивой дочери царя.

– Дальше, Гордий, продолжай.

– О том, насколько чисты помыслы царя Митридата, протянувшего руку дружбы Армянскому царю Тиграну, красноречиво свидетельствует эта картина. Царь Тигран, Евпатор дарит тебе своё самое большое богатство. Клеопатра ждёт диадемы царицы от армянского царя Тиграна. Во имя дружбы между Понтом и Арменией Евпатор отказывается от бесценного украшения Понта. Всего семнадцать вёсен живет на этой земле красавица Клеопатра и является лучшим творением богов красоты. Такого очаровательного создания ещё никогда не видела земля. Сродни её божественной красоте и её ум. Она блистает своим красноречием на языке греков, поёт грустные, берущие за душу песни парфян и как храбрый воин искусно владеет конём. Она может с лирой в руках вызвать на состязание гусанов вашего Гохтан гавара.

Гордий говорил и внимательно следил, какое впечатление оказывает на царя его заранее подготовленная хвалебная речь.

Тигран оторвался от портрета понтийской красавицы и направился к трону. На мгновение взгляд его остановился на золотой статуэтке Арташеса Завоевателя, прикрепленной к подлокотнику кресла. Основатель династии, как казалось ему, грозно посмотрел на него, словно хотел предостеречь: «Не смей ради девушки оставлять часть своей родины под чужой властью», – прочёл он на лице деда.

Тигран уселся на трон, однако не спешил с ответом Гордию. А последний ждал и готовил новую атаку, так как почувствовал перемену во взгляде Тиграна.

– Слышишь меня, Гордий – сказал Тигран.

– Царь, никто в мире ещё не слушал так внимательно, как я.

– Клеопатра, конечно, красивая, однако Малая Армения красивее.

– Как посол, я советую тебе, царь, ещё раз обдумать предложение о дружбе со стороны Понта. Родственник больше думает о возврате своего долга, чем чужой, а родственника лучше и сильнее Понта Армении не найти. Сейчас ключом возврата Малой Армении является Клеопатра, и только Клеопатра.

– Гордий, передай своему царю, что мы попробуем воспользоваться этим ключом, однако, если он не подойдёт, Армения будет искать другие ключи. Так и передай Митридату, Гордий…»

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

В книге два тома, но я пока успела прочитать только первый, потому что они довольно объёмные. Перевод мне попался так себе, хотя спасибо, что хоть такой есть. Судить, однако, приходится именно по нему.

В целом впечатления от книги у меня остались противоречивые. С исторической точки зрения местами встречалась та ещё лажа (вроде возраста сыновей Тиграна на момент начала похода в Парфию и "красавицы" Клеопатры Селены, которой в ту пору было около 63 лет. Впрочем, кто сказал, что дамы за 60 не могут быть красавицами, верно?)).

Однако был и огромный плюс – это небольшие, как и у Немировского главы. Хотя читалось не всегда легко, именно размер глав при прочтении очень упрощал задачу, и вот я уже гляжу, а до конца книги осталось всего-ничего. Само повествование местами напоминает историческую хронику в полухудожественной форме, местами эпический или приключенческий роман. В целом написано «по канонам» того времени. Для кого-то это плюс, для кого-то минус, для кого-то не имеет значения. Приличная часть книги посвящена походам, завоеваниям и преобразованиям Тиграна, в том числе и культурным (например, попытке создать армянский алфавит, чтобы не зависеть от всего греческого), а также интригам той самой Клеопатры Понтийской. Но мелькают и отдельные истории, изображающие влияние действий царя и его приближенных на простых людей. И вот, пожалуй, это самое интересное в этой книге. Не могу сказать, что в самом приёме есть что-то новое, но вот так, с четким проведением причинно-следственных связей, на мой взгляд, подобное подается не так уж часто.

Тут тебе и про то, как люди страдают от насильственного переселения в новую столицу Тигранакерт (тема таких переселений, кстати, на моей памяти тоже нечасто всплывала, особенно в художественной литературе о древности), бросив всё, что имели, и про то, как война и получившее из-за этой войны особое положение жрецы рушат отдельно взятые семьи, и про то, как недовольными своим положением оказываются даже те, кто вроде как занимает высокое положение в обществе, а попытки что-то изменить завершаются для них гибелью.

Надо сказать, что, хотя тут много патриотических мотивов и фигуры Митридата Евпатора и его дочери преподносятся совсем не так, как в романе «Пурпур и яд», а Тигран всячески превозносится, у меня персонаж вызывал скорее отторжение. Но не уверена, что это можно считать минусом. Если при прочтении исторического романа ты подумал, что главные герои ведут себя как последние чудаки на букву «м», возможно, автор отлично сработал, во всяком случае, если по меркам той эпохи герои таковыми являются не только в литературном значении слова. Вот так и с Тиграном в этом произведении. С точки зрения древних армян он великий царь, преданно любящий свою страну, чтящий предков, строгий, но справедливый. С точки зрения современной морали – тиран, ломающий людей об колено. И почему я думаю, что автор именно это и хотел сказать? Потому что он много внимания уделяет именно рефлексии простых людей, как бы говоря – да, для истории он действительно великий, а как насчёт его собственных подданных?

То же самое касается и некоторых приближенных Тиграна. Мне пришлось самой перепечатывать текст, поэтому я не привела отрывок о Зосиме, знатной сирийской девушке, дочери коменданта крепости в Антиохии, которую отец, страшась гнева иноземцев, отправил с ключами от города к военачальникам Багарату и Меружану. Аспет Багарат, увидав девушку, решил оставить её себе, вопреки своим заверениям, что она просто временная заложница, и в дальнейшем при помощи друга фактически принудил к браку с ним, хотя сама Зосима прямо говорила, что ждёт, пока её отпустят, и замуж не хочет вообще. Один из показательных примеров перемалывания судеб людей, оказавшихся на пути у героев этого романа, обличенных властью.

Короче, если не пугает слог и размер, эту книгу непременно стоит прочитать. Тем более что книг о том регионе и периоде немного.

Прошлые посты искать тут:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 55. «Человек, ставший богом»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 47.1. «Эллинские торговцы»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 49.1 «Слоны Ганнибала»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 47.2. «Золотой ветер»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 54.1. «Владыки Рима»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 54.2. «Пурпур и яд»

В мартовские иды (15 марта) 44 г. (здесь и далее — до н. э.) под кинжалами заговорщиков пал пожизненный диктатор, Отец Отечества, Гай Юлий Цезарь. Произошло это буквально накануне того дня (18 марта), когда он должен был покинуть Рим и отправиться в большой поход на Восток, против Парфии.

Этот несостоявшийся поход издавна вызывает к себе особое отношение историков. Волнующей выглядит уже сама коллизия: человек, на века ставший символом земного величия, непобедимый полководец, который, если верить Николаю Дамасскому, дал 302 сражения и ни одно из них не проиграл против державы, чье противостояние с Римом на Востоке длилось три столетия! При этом сам собой возникает вопрос — а что было бы, если бы поход состоялся? «Бесславно было обагрено кровью тело человека, доходившего на запад до Британии и океана, замышлявшего поход на восток против Парфянского и Индийского царств с тем, чтобы, покорив также и их, объединить в одной державе всю власть над землей и морем», — выражал скорбь по поводу этого события Николай Дамасский, современник событий, как кажется, ни минуты не сомневаясь, что поход мог завершиться только победой.

Однако если мы обратимся к материалам источников, то оказывается, что их данные скудны и разрозненны. В сущности, они едины только в одном: поход должен был состояться; при этом сведений о стратегических планах Цезаря крайне мало.

Плутарх: «Он готовился к войне с парфянами, а после покорения их имел намерение, пройдя через Гирканию вдоль Каспийского моря и Кавказа, обойти Понт и вторгнуться в Скифию, затем напасть на соседние с Германией страны и на самое Германию и возвратиться в Италию через Галлию, сомкнув круг римских владений так, чтобы со всех сторон империя граничила с Океаном»

Итак, если Николай Дамасский вообще не говорит о планируемых боевых действиях на Дунае, а Плутарх считает, что удар по гето-дакийским племенам («соседние с Германией страны») должен был быть нанесен при возвращении армии кружным путем, да еще и с добавлением удара по самой Германии, то Веллей и Светоний ставят поход против дунайских племен на первое место, как действие, предшествующее наступлению на Парфию, а Аппиан не дает четкого ответа на вопрос о последовательности действий.

К 44 г. границы по Дунаю и по Евфрату были наиболее беспокойными местами. У гетов к этому времени сложилось мощное племенное образование во главе с Буребистой (Беребистой), жив-шее за счет набегов и ограбления сопредельных территорий. Ситуация была тем более острой, что в распоряжении «царя» гетов находились значительные силы. Страбон называет численность выставляемого Биребистой войска — 200 тыс. чел. По мнению В. Пырвана, цифра эта вполне реальна и даже довольно скромна для густонаселенного карпато-дунайского региона, если принять, что в войско, согласно обычной варварской системе, мобилизовали пятую часть населения. Но если даже цифра завышена, что обычно для античных авторов, то, во всяком случае, не подлежит сомнению, что силы и активность Буребисты были действительно велики и он был очень опасным соседом для римских владений.

Сходной была ситуация и на другом естественном рубеже Рима — на Евфрате. Парфянская угро-за, также существовала уже почти десять лет, со времени поражения Красса, ее упоминает и сам Цезарь, и Цицерон. Противостояние носило, если можно так выразиться, «холодный» характер, и не в интересах Цезаря было переводить его в «горячую» стадию, добавляя себе нового опасного военного противника. Но вскоре ситуация изменилась. Уже в 46 г. наместник Киликии Кв. Корнифиций опасался парфянского вторжения в Сирию, которую Цезарь добавил к его, что, воз-можно, было связано с просьбой о помощи, с которой к парфянскому царю обратился мятежный военачальник Кв. Цецилий Басс. Сам Корнифиций в сирийское командование так и не вступил ; как он и опасался, в конце 45 г. значительные силы парфянской конницы во главе с царевичем Пакором вторглись в Сирию и нанесли удар по войскам цезарианца Г. Антистия Вета, блокировавшего Басса в Апамее. Блокада была прорвана, а войска Вета понесли большие потери

Таким образом, причину готовившихся Цезарем мероприятий следует искать не в мифических планах «завоевания мира», и не в «большой империалистической политике по отношению к Парфии», а именно в этих внешнеполитических проблемах. Каково было возможное развитие событий? Скорее всего, кампания 44 г. должна была быть направлена против Буребисты. Цезарю не впервой было иметь дело с могущественным варварским вождем, и, как правило, дело ограничивалось одной кампанией; вряд ли он полагал, что на гетов понадобится больше времени, тем более что его армия значительно превышала по численности ту, которую он имел во время Галльских войн. К моменту гибели Цезаря войска из Аполлонии двигались в Македонию, на соединение со стоящими там легионами. Концентрация войск на севере Балканского полуострова, возможно, тоже говорит о намерении нанести первый удар по Буребисте.

На кампанию на Востоке оставалось бы два года. Но какое-то время, почти наверняка, пришлось бы потратить и на установление порядка в пестром мире зависимых царств. Во всяком случае, из наиболее крупных проблем, которые оставались на момент похода, можно назвать судьбу Дейотара и его царства, которые Цезарь, скорее всего, хотел решить на месте, а также вопрос о власти в Боспорском царстве, где он столкнулся с явным неповиновением своей воле. Довольно вероятным выглядит предположение о том, что Цезарь опасался возможного союза между Буребистой и непокорным царем Боспора Асандром.

К этому следует добавить, что неизвестно, как развивались бы события, связанные с мятежом Цецилия Басса. Во всяком случае, к 44 г. борьба с ним длилась уже около двух лет, а те шесть легионов, которые действовали против него, не добились существенных успехов, так что, скорее всего, Цезаря на Востоке ожидал еще и этот противник. Кроме того, согласно рассказу Светония, Цезарь намеревался «не вступать в решительный бой, не познакомившись предварительно с неприятелем». Такое знакомство и другие подготовительные мероприятия тоже требовали определенного времени. Думается, что все это заняло бы второй год кампании.

Наконец, обеспечив себе спокойствие в тылу, можно было начинать наступление на Парфию. По поводу этой кампании предположения строить невозможно, все они окажутся чисто гадательными. Из Светония мы знаем общее направление наступления — через Малую Армению, т. е. избегая тех ошибок, которые допустил в своем походе Красс. Однако конкретная цель похода остается неясной. Возможно, Цезарь сознательно избегал четкой постановки целей, по крайней мере, их публичной формулировки. Это давало ему возможность представить любой успех как достижение поставленных задач. Поскольку ни о каком «завоевании» в территориальном смысле и речи быть не может в силу ограниченности отведенного на поход времени, скорее всего, речь должна была идти о демонстрации силы без намерения приобретения территорий за Евфратом, или победе/победах над парфянской армией и «принуждении к миру», т. е. оттеснении парфян за новую границу по Евфрату и заключении договора с 21 парфянским царем. Довольно вероятно и то, что зримым воплощением успеха всего предприятия должно было стать возвращение орлов, захваченных парфянами в результате поражения армии Красса. В конце концов, вполне вероятным выглядит и вторжение в Парфию, имеющее итогом утверждение на троне нового царя, который будет зависим от поддержки Рима.

Автор Е. В. Смыков

http://ancientrome.ru/publik/article.htm?a=1543748100

(с.) сайт http://ancientrome.ru

Древний город Ктесифон, на берегу Тигра, находится примерно в 35 км к юго-востоку от современного Багдада. Построенный в конце 120 года до н.э., он был одним из самых больших городов конце периода Древней Месопотамии и самым большим городом в мире с 570 г. н.э., вплоть до его падения в 637 г. н.э., во время мусульманского завоевания. Единственное сохранившееся сооружение Ктесифона сегодня является величественным сводчатым залом Таг Касра, который являлся дворцом царя Сасанидов Хосров I, в конце 6-го века. Арка является одним из крупнейших в мире однопролетных сводов, сделанных из неармированной кирпичной кладки.

Компьютерная реконструкция Императорского дворца в Ктесифоне.

Город Ктесифон был основан царем Митридатом I — царем парфянской империи, как место королевской резиденции, после того, как он присоединил Вавилонию, победив греков. Во время Парфянского царства Ктесифон стал политическим и торговым центром региона, а также в 58 г. до н.э., он стал столицей империи. Постепенно город был объединен со старой эллинистической столицей Селевкией и другими близлежащими населенными пунктами, чтобы сформировать космополитический мегаполис того времени.

Во 2-м веке, войны за власти между римлянами и парфянами привели к тому, что Ктесифон переходил из рук в руки между двумя империями в общей сложности шесть раз. Во время последнего владения, римляне разграбили город, разрушили дворцы и увели тысячи его жителей в качестве рабов.

В 226 году нашей эры город попал в руки Сасанидской империи, и Ктесифон вновь расцвел. В восточной стороне города, которая в арабских источниках называется «Старый город», находилась резиденция Сасанидов, известная как Белый дворец. Южная сторона Ктесифона была известна как Аспанбар, которая была известна своими выдающимися залам, богатством, стадионами, конюшнями и бассейнами.

После очередной короткой оккупации города римлянами, Сасанидский царь Хосров I восстановил контроль над Ктесифоном. Затем он начал строить большой дворцовый комплекс с большой сводчатой аркой, которая имеет 37 метров в высоту и 26 метров в ширину. В верхней части арка имеет толщину около 1 метра, а стенки у основания доходят в толщину до 7 метров.

После того, как арабы захватили Ктесифон в 637 г. н.э., они использовали дворец как мечеть, пока область не пришла в запустение. К 8-му веку лидерство Ктесифона постепенно переходит в новопостроенный город Багдад, и безлюдные руины Ктесифона были использованы в качестве карьера для строительных материалов. Последующие наводнения уничтожили все здания и сооружения города, в том числе Таг Касра, одна треть из которых была сметена наводнением в 1888 году.

Остатки Белого дворца в Ктесифоне, Ирак, со знаменитой арке Ктесифона, сфотографированные в 1864 году, до распада правой фасада.

Кирпичные руины Таг Касра теперь все, что остается над землей от города, который в течение семи столетий был преемником династий парфян и Сасанидов.

Автор principes

http://terraoko.com/?p=117428%3C%2Fp%3E

(с.) сайт http://terraoko.com

Марк Лициний Красс родился около 115 г. до нашей эры в очень известной и довольно богатой плебейской семье. Вести свое происхождение от плебейского рода в Риме тех лет вовсе не значило быть бедняком или, более того, «пролетарием». Характер Красса и его методы хорошо иллюстрирует курьезное судебное разбирательство 73 г. до н.э. Красса обвинили в попытке совращения весталки, что считалось тяжелым государственным преступлением, но он был оправдан после того, как доказал, что ухаживал за ней лишь для того, чтобы выгодно купить принадлежавший ей земельный участок. Даже бесспорные заслуги Красса в подавлении восстания Спартака практически не изменили отношения римлян. Значительную часть «лавров» за эту победу ему пришлось отдать извечному сопернику – Помпею, который уже после решающей битвы успел разбить один из мятежных отрядов (как выразился Помпей в письме к Сенату, «вырвал корни войны»). Именно эта жажда славы и толкнула его на ставший фатальным Парфянский поход, в котором республиканский Рим потерпел одно из самых болезненных поражений.

В 55 г. до н.э. Марк Красс стал консулом во второй раз (другим консулом в тот год был Гней Помпей). По обычаю, по истечении консульских полномочий, он должен был получить в управление одну из римских провинций. Красс выбрал Сирию, причем добился для себя «права мира и войны». Он даже не стал ждать, когда истечет срок его консульства, отправился на Восток раньше: настолько велико было его желание стать в один ряд с великими полководцами древности и даже превзойти их. Для этого нужно было завоевать Парфянское царство – государство, территория которого простиралась от Персидского залива до Каспийского моря, едва не дотягиваясь до Черного и Средиземного морей. Но, если с небольшим войском сумел сокрушить Персию македонец Александр, почему бы его поход не повторить римскому плебею Марку Крассу?

Парфия на карте

О возможности поражения Красс даже и не думал, впрочем, мало кто тогда в Риме сомневался в том, что Парфия падет под ударами легионов Республики. Война с галлами, которую вел Цезарь, считалась более серьезной и опасной. Между тем, еще в 69 г.до н.э. Парфия помогала Риму в войне против Армении, но римляне рассматривали эту страну, не как стратегического союзника в регионе, а как объект своей будущей агрессии. В 64 г. до н.э. в Северную Месопотамию вторгся Помпей, а в 58 году в Парфии к началась Гражданская война между претендентами на престол – братьями Ородом и Митридатом. Последний в 57 г. опрометчиво обратился за помощью к прежнему проконсулу Сирии Габинию, так что момент для начала римского вторжения казался идеальным.

Вместе с должностью Крассу достались два отборных легиона ветеранов, служивших еще при Помпее, под его началом они воевали не только в Месопотамии, но также в Иудее и Египте. Еще два или три легиона набрал специально для войны с Парфией Габиний. Два легиона Красс привел в Сирию из Италии. Кроме того, какое-то количество воинов он набрал в других областях – по дороге.

Итак, родные братья Митридат и Ород не на жизнь, а на смерть сцепились друг с другом, и предвкушающий триумф (в котором ему было отказано после победы над войском Спартака) Красс торопился изо всех сил. Его союзник Митридат летом 55 г. н.э. захватил Селевкию и Вавилон, но уже в следующем году стал терпеть поражение за поражением. В 54 г. до н.э. Красс, наконец, добрался до Парфии, и практически без сопротивления занял ряд городов в Северной Месопотамии. До Селевкии, в которой находился сейчас Митридат, оставалось пройти около 200 км, но парфянский полководец Сурена опередил Красса. Селевкия была взята штурмом, мятежный принц попал в плен и был приговорен к смерти, его армия перешла на сторону оставшегося единственным царем Орода.

Надежды Красса на послевоенную слабость и неустойчивость власти не оправдались, и ему пришлось отменить поход на юг, а потом – и вовсе увести свою армию в Сирию, оставив гарнизоны в крупных городах (7 тысяч легионеров и тысячу конных воинов). Дело в том, что план военной кампании этого года был основан на совместных действиях с армией парфянского союзника – Митридата. Теперь же стало понятно, что война с Парфией будет более долгой и трудной, чем предполагалось (на самом деле, эти войны будут длиться несколько столетий), армию следует пополнить, прежде всего, кавалерийскими частями, а также попытаться найти союзников. Вопрос финансирования новой военной кампании Красс попытался решить, ограбив храмы чужих народов: хеттско-арамейской богини Деркето и знаменитый храм в Иерусалиме – в нем он конфисковал храмовые сокровища и 2000 талантов, нетронутые Помпеем. Утверждают, что потратить награбленное Красс так и не успел.

Римские легионеры и парфянские всадники в битве при Каррах

Силы римлян казались вполне достаточными. По современным подсчетам, в подчинении у Марка Красса оказалось 7 легионов, и галльская конница (около 1000 всадников), во главе которой встал сын Красса – Публий, ранее служивший у Юлия Цезаря. В распоряжении Красса были и вспомогательные войска азиатских союзников: 4 000 легковооруженных воинов, около 3 тысяч всадников, в том числе воины царя Осроены и Эдессы Абгара II, который также выделил и проводников. Нашелся у Красса и другой союзник – царь Армении Артавазд, который предложил совместные действия на северо-востоке парфянских владений. Однако Красс вовсе не желал лезть в горную местность, оставив без прикрытия доверенную ему Сирию. И потому он приказал Артавазду действовать самостоятельно, потребовав передать в свое распоряжение армянскую тяжелую кавалерию, которой не хватало у римлян.

Ситуация весной 53 года, казалось, складывалась удачно для него: основные силы парфян (в том числе практически все пехотные соединения) во главе с Ородом II ушли к границе с Арменией, и Крассу противостояла относительно небольшая армия парфянского полководца Сурены (героя недавно завершившейся гражданской войны, в которой его роль оказалась решающей). Парфия, на самом деле, была не царством, а империей, на территории которой жили многие народы, присылавшие монарху свои воинские части по мере требования. Казалось, что разнородность боевых соединений должна была стать причиной слабости парфянского войска, но в ходе дальнейших войн выяснилось, что хороший полководец может, как из конструктора, собрать из них армию для войны в любой местности и с любым противником – на все случаи жизни. Тем не менее, пехотные части Рима намного превосходили парфянскую пехоту, и в правильном бою имели все шансы на успех. Но парфяне превосходили римлян в кавалерии. Именно кавалерийские части в основном и были сейчас у Сурены: 10 тысяч конных лучников и 1 тысяча катафрактариев – тяжеловооружённых конных воинов.

Не сумевший договориться с Крассом Артавазд вступил в переговоры с царем Ородом, который предложил женить своего сына на дочери армянского царя. Рим был далеко, Парфия близко, и потому Артавазд не решился отказать ему.

А Красс, понадеявшись на Артавазда, потерял время: 2 месяца он ожидал обещанную армянскую конницу, и, так и не дождавшись её, выступил в поход не ранней весной, как планировал, а в жаркое время года.

Всего в нескольких переходах от границы с Сирией находился парфянский город Карры (Харран), в котором преобладало греческое население, и с 54 года стоял римский гарнизон. В начале июня к нему подошли основные силы Марка Красса, но, стремясь как можно быстрее найти противника, двинулись дальше – в пустыню. Примерно в 40 км от Карр, у реки Баллис, римские войска встретились с армией Сурены. Столкнувшись с парфянами, римляне не стали «изобретать велосипед» и действовали вполне традиционно, можно даже сказать, шаблонно: легионеры выстроились в каре, в котором воины поочередно сменяли друг друга на передней линии, позволяя «варварам» утомлять и истощать себя в постоянных атаках. В центре каре укрывались легковооруженные воины и кавалерия. Флангами римской армии командовали сын Красса Публий и квестор Гай Кассий Лонгин – человек, который в дальнейшем изменит по очереди Помпею и Цезарю, станет соратником Брута и очень «подставит» его, совершив самоубийство в самый неподходящий момент – после почти выигранной битвы при Филиппах. Да и с Крассом у него, в итоге, выйдет не очень красиво.

Парфянские лучники и катафрактарии

Итак, огромное римское каре двинулось вперед, осыпаемое стрелами парфянских лучников – большого ущерба они римлянам не нанесли, но среди них появилось довольно много легкораненых. Римское каре устояло – катафрактарии не смогли прорвать его. Красс, в свою очередь, несколько раз бросал в контратаку свои конные части – и тоже без особого успеха. Ситуация была, патовой. Парфяне не могли остановить движение римского каре, и римляне медленно продвигались вперед, но так они могли идти хоть неделю – без всякой пользы для себя, и без малейшего вреда для парфян.

И тогда Сурена сымитировал отступление части своих сил на фланге, которым командовал Публий. Решив, что парфяне, наконец, дрогнули, Красс отдал своему сыну приказ атаковать отступавших силами одного легиона, отряда галльской конницы и 500 лучников. Тучи поднятой копытами коней пыли мешали Крассу наблюдать за происходящим, но, поскольку натиск парфян в этот момент ослаб, он, уже уверенный в успехе маневра, выстроил свою армию на оказавшемся поблизости холме и спокойно ожидал сообщений о победе. Именно этот момент битвы стал роковым и определил поражение римлян: Марк Красс не распознал военную хитрость Сурены, а его сын слишком увлекся преследованием отступавших перед ним парфян, опомнился он лишь, когда его части были окружены превосходящими силами противника.

Красс расположил свою армию на холме, и это стало его очередной ошибкой: на ровном месте воины первых рядов заслоняли от стрел своих товарищей в задних рядах, на холме же практически все ряды римлян были открыты для обстрела. Но римляне держались до вечера, когда парфяне, наконец, прекратили свои атаки, известив Красса, что они «даруют ему одну ночь для оплакивания сына».

Сурена отвел свою армию, оставив морально сломленных римлян перевязывать раненных и подсчитывать потери. Но, все же, говоря об итогах этого дня, поражение римлян нельзя назвать разгромным, а потери – невероятно тяжелыми и неприемлемыми. Армия Красса не бежала, была полностью управляемой и, по-прежнему, численно превосходила парфянскую. Однако Красс, который неплохо держался весь этот день, ночью впал в апатию и фактически устранился от командования. Квестор Кассий и легат Октавий по своей инициативе созвали военный совет, на котором было принято решение отступать к Каррам. При этом римляне бросили на произвол судьбы около 4 тысяч раненых, которые могли помешать их движению – все они были убиты парфянами на следующий день. Кроме того, были окружены и уничтожены сбившиеся с пути 4 когорты легата Варгунтия. Начинающий предатель Кассий, тем временем, совершенно вышел из-под контроля, в итоге с 500 всадниками он возвратился в Карры и оттуда благополучно вернулся в Сирию – тем же путем, которым в этот город недавно пришла вся армия Красса. Испытывая большие лишения на выбранном пути, остатки армии Красса все же медленно продвигались вперед. Сурена же, отпустив часть пленных, снова предложил обсудить условия перемирия и свободного выхода в Сирию. Но Сирия и так была близка, и Красс уже видел перед собой конец этого печального пути. Поэтому он отказался от переговоров, но тут не выдержали нервы у находившихся в постоянном напряжении рядовых воинов.

В результате Красс вынужден был отправиться на переговоры, на которых он и легат Октавий были убиты. Предание утверждает, что парфяне казнили Красса, влив в его глотку расплавленное золото, что, конечно же, маловероятно. Голова Красса была доставлена царю Ороду в день бракосочетания его сына с дочерью Артабазда. Специально приглашенная греческая труппа давала трагедию Еврипида «Вакханки» и бутафорская голова, которая должна была использоваться в ходе действия, была заменена головой незадачливого триумвира.

Многие солдаты Красса сдались в плен, по парфянскому обычаю они были отправлены нести сторожевую и гарнизонную службу на одну из окраин империи – в Мерв. Через 18 лет китайцы при осаде крепости Шиши увидели незнакомых прежде солдат: «более ста пехотинцев, выстроенных в линию с каждой стороны ворот и построенных в виде рыбьей чешуи» (или «чешуи карпа»).

Из тех солдат Красса, что рассеялись по окрестностям, большинство были убиты, и лишь немногие вернулись в Сирию. Ужасы, которые они рассказывали о парфянской армии, произвели большое впечатление в Риме. С тех пор выражение «пустить парфянскую стрелу» стало означать неожиданный и резкий ответ, способный поставить в тупик и озадачить собеседника. Потерянные «Орлы» легионов Красса были возвращены в Рим лишь при Октавиане Августе в – в 19 г.до н.э., добиться этого удалось не военным, а дипломатическим путем. В честь этого события был построен храм и отчеканена монета. Лозунг «отмщения за Красса и его армию» многие годы был весьма популярен в Риме, однако походы против парфян не имели особого успеха, и граница между Римом и Парфией, а потом между Новоперсидским царством и Византией оставалась нерушимой на протяжении нескольких столетий.

Автор: Рыжов В.А.

https://topwar.ru/155850-parfjanskaja-katastrofa-marka-licin...

(с.) Военное обозрение.