Ответ Palessa в «Как считаете?»
С одной стороны вы правы, никто никому ничего не должен. Ни вы ему отдаваться, ни он вас поить кофе.
С другой стороны, флирт - это постепенное иносказательное продвижение пары к постели в таком формате, когда любая сторона в любой момент по любой причине может дать заднего, никого не обидев. Ну, мало ли что не понравилось.
И у флирта есть скрипт. Типа погулять, подарить цветы, сходить в кино, поцеловать в щечку и так далее. Это удобно. Завершение каждого этапа говорит о том, что симпатия (пока) взаимна, и дает возможность присмотреться дальше. В особенности барышне, которой присматриваться надо обычно дольше. Кофе в данном случае не необходимость набуровиться кипятку с коричневым порошком, а обмен ритуальными знаками взаимного проявления симпатии. С его стороны - предложил, с ее стороны - согласилась.
Проблема в том, что скрипт специфичен для культуры и даже для субкультуры, что оставляет место для коллизий. Скажем, если какой-нибудь мексиканец или бразильянец называет вас красавицей и говорит, что о такой женщине мечтал всю жизнь, то если вы благосклонно согласитесь на свидание, он будет удивлен - с его стороны имела место всего-навсего вежливость.
Напомню, что, например, в России было всего восемь сословий: дворянство, духовенство, горожане, крестьянство, почётные граждане, купечество, мещанство, ремесленники, рабочие (да, знаю, что такой вариант деления – не единственный и спорный). И, хотя у каждого сословия были свои правила и традиции, они даже посторонним были более-менее известны и понятны, а уж внутри сословия всё было очень жёстко и чётко. Крестьяне взрослели одним образом, дворянство другим, духовенство третьим... Сословия были отделены друг от друга, и тонкости быта снаружи были часто просто недоступны.
Скажем, всем известная картина «Сватовство майора» Павла Федотова для своего времени была карикатурой на купеческий быт. Она содержит множество деталей, непонятных нам, но ясных и смешных для современника. Чтобы не только понять эти детали, но и посмеяться им, надо было во-первых, хоть немного разбираться в купеческом укладе, во-вторых, хорошо знать какой-нибудь другой. Настолько хорошо, чтобы он казался естественным, а купеческий на этом фоне — смешным.
Двадцатый век принёс множество изменений. Особенно в России. Кто был никем, тот стал всем. Всё перемешалось: крестьянство, пролетариат, интеллигенция, купечество... Не сразу, но довольно быстро. Чёткость и определённость укладов стёрлись. Новые правила морали и просто приличий рождались и умирали прямо на глазах. Столкновения традиций рождали массу конфликтов, комически описанных Ильфом и Петровым, Зощенко, Аверченко и другими авторами. Сравнить этот бурлящий вихрь можно разве что с вавилонским столпотворением.Самые исследованные межкультурные коллизии скриптов флирта - коллизии отношения американцев, базировавшихся во время Второй Мировой войны в Великобритании и англичанок.
©Иоганн Сваммердам "Книга о тебе"
Чтобы не обижать кавалера выдавливанием из себя "ты мне не понравился" и объяснением почему, есть еще один простой знак - если девушка платит за себя, то увы, не вышло. Если позволяет заплатить кавалеру, то все в порядке. А если кавалер предлагает разделить счет, то от развития контакта отказывается он.
В некоторых вариантах скрипт пошел дальше: если девушка таким знаком обозначила свою благосклонность, то можно сразу и переходить к финал, чего тянуть. Время такое стремительное.
Ошибка молодого человека в том, что он решил, будто этот скрипт всем знаком и понятен.
Ошибка барышни в том, что она считает всех остальных пользующемися тем же скриптом, что привычен ей.
Собственно, это одна и та же ошибка.
Поэтому не буду тыкать пальцем в виноватого - никто тут не виноват, просто почти сразу не подошли друг другу по принадлежности к разным субкультурам (социальным группам). Бывает, и вовсе не повод для взаимных обид, хотя обе обиды тоже понятны.
Аналогичный (почти) случай описан у великого Зощенко в рассказе "Аристократка".
Он настолько хорош, что вставлю его здесь целиком.
Я, братцы мои, не люблю баб, которые в шляпках. Ежели баба в шляпке, ежели чулочки на ней фильдекосовые, или мопсик у ней на руках, или зуб золотой, то такая аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место.
А в свое время я, конечно, увлекался одной аристократкой. Гулял с ней, и в театр водил. В театре-то все и вышло. В театре она и развернула свою идеологию во всем объеме.
А встретился я с ней во дворе дома. На собрании. Гляжу, стоит этакая фря. Чулочки на ней, зуб золоченый.
— Откуда, — говорю, — ты, гражданка? Из какого номера?
— Я, — говорит, — из седьмого.
— Пожалуйста, — говорю, — живите.
И сразу как-то она мне ужасно понравилась. Зачастил я к ней. В седьмой номер. Бывало, приду, как лицо официальное. Дескать, как у вас, гражданка, в смысле порчи водопровода и уборной? Действует?
— Да, — отвечает, — действует.
И сама кутается в байковый платок, и ни мур-мур больше. Только глазами стрижет. И зуб во рте блестит. Походил я к ней месяц — привыкла. Стала подробней отвечать. Дескать, действует водопровод, спасибо вам, Григорий Иванович.
Дальше — больше, стали мы с ней по улицам гулять. Выйдем на улицу, а она велит себя под руку принять. Приму ее под руку и волочусь, что щука. И чего сказать — не знаю, и перед народом совестно.
Ну а раз она мне и говорит:
— Что вы, говорит, меня все по улицам водите? Аж голова закрутилась. Вы бы, говорит, как кавалер и у власти, сводили бы меня, например, в театр.
— Можно, — говорю.
И как раз на другой день прислала комячейка билеты в оперу. Один билет я получил, а другой мне Васька-слесарь пожертвовал.
На билеты я не посмотрел, а они разные. Который мой — внизу сидеть, а который Васькин — аж на самой галерейке.
Вот мы и пошли. Сели в театр. Она села на мой билет, я на Васькин. Сижу на верхотурьи и ни хрена не вижу. А ежели нагнуться через барьер, то ее вижу. Хотя плохо.
Поскучал я, поскучал, вниз сошел. Гляжу — антракт. А она в антракте ходит.
— Здравствуйте, — говорю.
— Здравствуйте.
— Интересно, — говорю, — действует ли тут водопровод?
— Не знаю, — говорит.
И сама в буфет прет. Я за ней. Ходит она по буфету и на стойку смотрит. А на стойке блюдо. На блюде пирожные.
А я этаким гусем, этаким буржуем нерезанным вьюсь вокруг нее и предлагаю:
— Ежели, — говорю, — вам охота скушать одно пирожное, то не стесняйтесь. Я заплачу.
— Мерси, — говорит.
И вдруг подходит развратной походкой к блюду и цоп с кремом и жрет.
А денег у меня — кот наплакал. Самое большое что на три пирожных. Она кушает, а я с беспокойством по карманам шарю, смотрю рукой, сколько у меня денег. А денег — с гулькин нос.
Съела она с кремом, цоп другое. Я аж крякнул. И молчу. Взяла меня этакая буржуйская стыдливость. Дескать, кавалер, а не при деньгах.
Я хожу вокруг нее, что петух, а она хохочет и на комплименты напрашивается.
Я говорю:
— Не пора ли нам в театр сесть? Звонили, может быть.
А она говорит:
— Нет.
И берет третье. Я говорю:
— Натощак — не много ли? Может вытошнить.
А она:
— Нет, — говорит, — мы привыкшие.
И берет четвертое. Тут ударила мне кровь в голову.
— Ложи, — говорю, — взад!
А она испужалась. Открыла рот. А во рте зуб блестит. А мне будто попала вожжа под хвост. Все равно, думаю, теперь с ней не гулять.
— Ложи, — говорю, — к чертовой матери!
Положила она назад. А я говорю хозяину:
— Сколько с нас за скушанные три пирожные?
А хозяин держится индифферентно — ваньку валяет.
— С вас, — говорит, — за скушанные четыре штуки столько-то.
— Как, — говорю, — за четыре? Когда четвертое в блюде находится.
— Нету, — отвечает, — хотя оно и в блюде находится, но надкус на ем сделан и пальцем смято.
— Как, — говорю, — надкус, помилуйте. Это ваши смешные фантазии.
А хозяин держится индифферентно — перед рожей руками крутит.
Ну, народ, конечно, собрался. Эксперты. Одни говорят — надкус сделан, другие — нету.
А я вывернул карманы — всякое, конечно, барахло на пол вывалилось — народ хохочет. А мне не смешно. Я деньги считаю.
Сосчитал деньги — в обрез за четыре штуки. Зря, мать честная, спорил.
Заплатил. Обращаюсь к даме:
— Докушивайте, — говорю, — гражданка. Заплачено.
А дама не двигается. И конфузится докушивать.
А тут какой-то дядя ввязался.
— Давай, — говорит, — я докушаю.
И докушал, сволочь. За мои деньги.
Сели мы в театр. Досмотрели оперу. И домой. А у дома она мне и говорит:
— Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег — не ездют с дамами.
А я говорю:
— Не в деньгах, гражданка, счастье. Извините за выражение.
Так мы с ней и разошлись. Не нравятся мне аристократки.