Первый тезис заключался в том, что во время колонизации, когда конкистадоры совершали экспансию в Америку, бедные индейцы ничего не могли сделать своими каменными стрелами, потому что у испанцев были доспехи. На самом деле, это не совсем верный тезис, потому что у испанцев были только нагрудные кирасы, и в принципе можно было стрелять и в лицо, и в руки, и в ноги, причём индейцы стреляли метко. Обсидиановые стрелы гораздо более эффективны, чем кремниевые – у них гораздо выше проникающая способность. На одном из форумов я стрелял кремниевой стрелой, а в этот раз в большой перерыв мы проведём эксперимент – устроим экзекуцию бараньей ноге, я вас приглашаю, будет интересно. Мы испытаем этот каменный наконечник, и вы увидите, какова его проникающая способность. Это было самое грозное оружие индейцев.
Второй миф – каменные ножи эффективно использовались для ударов по открытым участкам тела, то есть в сражении наносили удар в шею или куда-то ещё, под доспех, в проём в доспехе. На самом деле каменный нож – ни кремниевый, ни обсидиановый – так использовать практически невозможно. Точнее, это возможно, но при любом изломе он просто сломается. Им можно резать и наносить режущие удары, но любой удар обо что-то твёрдое – неважно, кость или вы в мягких тканях его попытаетесь повернуть под другим углом – он сразу сломается. Это мы тоже сегодня обязательно сделаем!
Третий миф связан с оружием, которое является, пожалуй, самым культовым среди обсидианового оружия – это макуауитль. Это ацтекская, и не только ацтекская, палица со вставленными по краям обсидиановыми лезвиями. Его часто называют «ацтекский меч», но это именно палица, а никакой не меч. Так вот, во многих, в том числе научных и научно-популярных работах, пишут, что макуауитль был способен отрубить голову испанской лошади, что конкистадоры якобы об этом рассказывали, и это могучее оружие могло перерубить лошадь пополам.
На самом деле это совершенно не так, потому что макуауитль не прорубал глубоко. Он мог порезать, мог сделать рваную рану, но это палица, дробящее оружие. Я уж не говорю о том, что при ударе о кирасу обсидиан просто рассыпался. Это было статусное оружие.
Так. Понятно, многие не хотят ни участвовать, ни помогать, но посмотрели бы. Ну что ж... и то хорошо. Сейчас у нас будет часть диалоговая, но перед этим краткое объявление. Я знаю, что многие уже настроились на обед. Наше выступление ещё не окончено, поэтому если кто-то несознательный сейчас побежит в столовую...
Голос: Помните, пингвинопитек следит за вами.
Александр Соколов: И следующие полгода в вашем меню будет только жидкая пища. А сейчас Ивану задаст вопрос наш эксперт из Франции Дэнис Соларо — представитель сообщества «Gollum Illuminati». Включите, пожалуйста.
Дэнис Соларо: Привет, меня зовут Дэнис Соларо, я говорю от имени французского сообщества «Gollum Illuminati», и мы бы хотели задать пару вопросов. Предметы из переплавленного обсидиана когда-либо находили? Если да, было ли это широко распространено? И что заставляет вас проводить подобные эксперименты? Спасибо.
Иван Семьян: Хорошие оба вопроса. Ну, во-первых, предметов из расплавленного обсидиана, намеренно расплавленного, найдено не было. Тут можно без сомнения сказать, что по понятным причинам, потому что если у вас есть температура вулкана, как я уже сказал, вы можете плавить вольфрам, что угодно, и делать сталь и стальное оружие, а не делать какие-то каменные вещи.
Вопрос второй. Он, можно сказать, философский, фундаментальный. Заставляет, конечно, прежде всего, профессиональное занятие, потому что я заведующий лабораторией экспериментальной археологии, но в занятиях есть и хобби, и работа. В работе, конечно, это эксперименты именно по теме научных разработок — по военному делу эпохи бронзы: как изготавливалось вооружение, чтобы понимать, как функционировало древнее общество, откуда бралось сырьё, как оно обрабатывалось, насколько дорогим в производстве было вооружение и так далее. Но существует много просто интересных очень тем, потому что всегда волнует какая-то погоня, знаете, за ускользающей реальностью. Я часто думаю о том, что есть тонкая грань, когда есть мир вещей — и есть мир идей. Когда какая-то вещь утилитарно используется в повседневной жизни, никто её особо не ценит, она является частью жизни, незаметной такой, она в мире вещей, она служит. Но потом, когда она устаревает, — знаете, сейчас есть большая ностальгия, например, по восьмидесятым, целое retrowave-движение, и это быстро очень превращается в миф, появляется мистический флёр. Для охотника каменного века каменный наконечник — это совершенно утилитарная вещь, которая может сломаться, он её выкинет и не будет думать об этом. Но для современного человека это такой мистический предмет, очень интересный: его держал древний человек, это какая-то связь с прошлым. И вот очень интересно, где эта грань проходит, очень интересно поймать вот эту историческую повседневность, потому что, чтобы по-настоящему понять древность, по-настоящему понять, как жили люди, не мифологизировать, не делать из этого развлечение, а почувствовать их повседневное состояние, чтобы понять. Для этого нужно именно проводить эксперименты, делать их много, серийно, и тогда, только тогда вы начинаете понимать, как делать удобно, как делать, чтобы работало и так далее. Тогда вы по-настоящему понимаете прошлое.
Александр Соколов: Спасибо, Иван. Сейчас готовится задавать вопросы левое крыло, а пока что вопрос, присланный нашим делегатом. Обработка древних инструментов имела скорее развлекательный характер, во время посиделок, или это был направленный производственный процесс?
Иван Семьян: Отличный вопрос. Недавно мне задавали вопрос на одном из мероприятий по поводу детей. Вот как, делали ли детям специальные какие-то игрушки развлекательные, делали ли дети сами что-то для развлечения. Есть здесь очень тонкий момент, что в таком примитивном обществе процесс игры практически неотделим от процесса производства. Когда, например, отец делал какие-то изделия, ребёнок садился и пытался повторять, подражать отцу. Конечно же, и отец ему мог сделать какую-то игрушку, и ребёнок сам мог себе сделать игрушку, но это был очень важный процесс обучения, всегда обучения, потому что дети очень рано становились ценными в таком обществе, уже в десять лет точно. У нас есть тоже такая программа, мы в лаборатории нашей экспериментальной проводили, работали с детьми. Конкретно десятилетние девочки, например, которые за несколько занятий начинали делать наконечники стрел, рубила нормальные такие, массивные. У нас есть представление стереотипное, что должен сидеть какой-то Конан-варвар в пещере и это всё колоть, да. На самом деле это всё посильно [детям], в общем-то. У меня сыну пять лет, и он может сделать простую кремнёвую стрелу вполне, которой можно охотиться. Потому что он много раз видел, как я это делаю, много раз пробовал. Поэтому да, возможно, если это был ребёнок, это мог быть элемент развлечения, но он был очень полезен, в любом случае это было обучение в том числе.
Александр Соколов: Так, спасибо, Иван. Сейчас я прошу отдать микрофон в зал. Прошу, представляйтесь, пожалуйста.
Палпатин: Вы меня знаете.
Александр Соколов: О боже. Хорошо, только краткий вопрос. Крат-кий.
Палпатин: Да, давайте. Насколько легко этим чёрным гладким минералом повредить руку или ногу, если он на земле валяется?
Иван Семьян: Идеально можно повредить, просто великолепно распороть. И даже когда вы старательно работаете и, естественно, пытаетесь не порезаться, работа с камнем, с кремнём, и особенно с обсидианом — это в любом случае порезы. В любом случае у вас останутся [порезы]. Вот у меня сейчас конкретно, совершенно случайно, в пальце есть заросший, заживший уже кусок кремня, я просто забыл его вынуть, и он немножко подзажил. Ну, потом достану. Можно будет что-нибудь сделать из него. То есть очень острый материал, очень травматичный. Но другое дело, что, конечно, есть техники безопасности, в том числе традиционные. Например, если вы ретушируете наконечник, лучше взять какую-то толстую сыромятную кожу, положить её на ладонь и делать на ней. Если вы бьёте какое-нибудь рубило на бедре, тоже надо положить кожу и, естественно, защитить свой организм. Потому что очень сильно можно травмироваться.
[продолжение вопроса от Палпатина без микрофона]
Когда я в каких-то поездках; вот, например, недавно я был в Черногории, там очень богатые пляжи именно хорошим сырьём, кремнём. Я сидел, увлекался и начинал делать какое-нибудь рубило — не купаться же, конечно, я делал рубила. Потом я очень быстро думал: а если тут кто-то будет бегать потом на этом месте? Когда вы работаете, всегда используется камень, которым вы затираете кромку режущую, чтобы перехватить. Я эту кромку затирал, везде подтачивал, чтобы они не резались.
Александр Соколов: Спасибо. Пожалуйста, вот там вопрос, красный такой человек, да.
Русь: Красный человек, меня зовут Русь, я из Москвы. И мне было бы очень интересно узнать, когда пошло на спад изготовление теми же американскими индейцами орудий из обсидиана, потому что, я знаю, потом использовались гвозди, которые уже привозили европейцы, и использовались рукояти от ружей. То есть постреляли, потом оторвали всё ненужное и использовали уже вот эту вот штуку. Туда забивали гвозди, заклёпки, и это была такая очень классная мясодробилка. Использовать обсидиан перестали после этого или продолжали использовать, было ли это как ритуалистика?
Иван Семьян: Хороший вопрос. На самом деле индейцы в некоторых районах Амазонии до сих пор используют обсидиан и делают обсидиановые орудия, потому что это эффективно, потому что у них есть сырьё, почему бы этого не делать. Это так называемые неконтактные народы, с которыми сознательно не поддерживается связь, чтобы сохранить их, законсервировать в таком архаичном состоянии и дистанционно изучать. Но, конечно, когда европейцы пришли и, прежде всего, пришли с каким-то производством, сразу же индейцы начали всё полезное себе заимствовать. То есть уже в XVIII веке точно, например, использовался в том числе стальной прокат, из которого можно было просто вырезать ножницами по металлу треугольники и вставлять в стрелы. Есть огромное количество этнографических коллекций индейских стрел XIX века, и там традиционный набор воина, может быть какая-нибудь деревянная палица, ещё что-то, но стрелы будут все вырезаны из проката, потому что это просто быстрее, проще и в принципе против неодоспешенного противника разницы нет, чем его проткнуть, стальным прокатом или камнем. Поэтому очень быстро начали.
Александр Соколов: В самом заднем ряду, пожалуйста, Валентина, дайте микрофон человеку, он уже стремится вам навстречу.
Анастасия: Здравствуйте, меня зовут Анастасия, я из Москвы. Известно ли, для какого типа ран использовались эти обсидиановые кинжалы или ножи? Потому что если с более крупными палицами понятно, то с ними я не очень понимаю.
Иван Семьян: Для какого типа ран? В смысле, какие ранения наносились?
Анастасия: Да. Это было колющее, режущее или рубящее оружие?
Иван Семьян: Это был нож, прежде всего, который был полифункционален, то есть могли его использовать как нож, резать им мясо, рыбу и прочее, но естественно, в бою можно было его использовать и как режущее, и как колющее. Но вопрос только в том, что если вы будете им колоть как каким-то спецназовским ножом, кинжалом, то почти наверняка вы его на первом же противнике сломаете. То есть это не то оружие, с которым вы можете бегать и закалывать своих оппонентов, как римским гладиусом. Как колющее оружие оно одноразовое. Возможно, в бою его можно использовать как режущее оружие, то есть режущими ударами пытаться вызвать у противника большое кровотечение.
Александр Соколов: Давайте теперь балкон послушаем. Пожалуйста, вопросы на балконе, поднимайте руки смелее. Есть вопросы на балконе? Давайте! У нас там театр теней. Прошу.
Мария: Здравствуйте, меня зовут Мария. У меня вопрос по поводу плавления. Вы проводили какие-то более научные эксперименты, может быть, в лаборатории? Потому что сейчас звучит как «У нас с мужиками не получилось, значит, никто не мог».
Александр Соколов: Разоблачили вас.
Иван Семьян: На самом деле у меня там ещё были слайды с печкой, они куда-то пропали. В печи, в лаборатории, при температуре больше двух тысяч градусов он [обсидиан] плавится. Мы проводили, мы видели температуру, там 2052 градуса. Его можно расплавить, без проблем. Вопрос в другом. Он не стабилен, он пенится, он становится вязким, он не становится текучим, как бронза, чтобы его заливать в формочку, он просто довольно вязкий. Потом при застывании он лопается, то есть не становится монолитным. И ещё раз повторюсь, почему мы использовали металлургический горн: потому что у нас на Южном Урале самая такая серьёзная школа археометаллургии, и в таких горнах мы неоднократно выплавляли медь. И при археометаллургии меди это очень эффективно, этот процесс нам хорошо известен и понятен. Но такой горн — а это максимально технологичный горн, который могли собрать, например, и инки — в таком горне обсидиан расплавить невозможно. Чтобы расплавить обсидиан, нужна температура существенно более превосходящая, температура вулкана. Но если даже вы расплавите его, то вы не сможете из него сформовать обсидиановую обезьянку, вам всё равно придётся её шлифовать. Вот в этом был посыл.
Александр Соколов: Иван, тебе предстоит выбрать лучший вопрос. Их было четыре: насколько легко порезаться, травмироваться этим минералом, когда произошёл спад интереса к изготовлению оружия из обсидиана, вопрос про виды ранений и вопрос про плавление минерала, доказали вы или не доказали.
Иван Семьян: Мне понравился вопрос про смену сырья, про спад интереса к обсидиану.
Александр Соколов: Автор вопроса про смену сырья получает книгу «Девять великих загадок физики». Иван получает специальный подарок от Проекта 111 — суперфлешку с кодовым замком. Ну и, конечно, пингвинопитека нашего.
Иван Семьян: Ничего себе, спасибо огромное. Я сюда поставлю.
Александр Соколов: Ты только не уходи, мы тебя не отпускаем.
Иван Семьян: Я сейчас принесу.
Александр Соколов: Да, мы Ивана не отпускаем. Во-первых, сейчас увидим скетч Юлии Родиной, вот.