Расчет 4.

«Сделай эту осень у нее последней», к этому сообщению она прикладывает свою фотографию и вместе с платежом и другими деталями отправляет исполнителю на несколько лет назад. Однажды она выбрала время, в котором решила остановиться. В назначенный вечер её припаркованный двухдверный темный Кадиллак мерцает отражениями светящегося названия клуба. Под вывеской двери из полированной стали, выпускающие хозяйку автомобиля. Она выходит, продолжая покачиваться в ритм вечеринки, оставшейся внутри. Я иду следом и через несколько секунд усаживаюсь на правое крыло машины, как и тогда, когда мы увидели друг друга в первый раз. Пока она меня не видит, как и никто другой.

Вытянутое купе скользит по грязным улицам к порту, редкие ледяные капли падают за воротник моего пальто. В водительское зеркало она посматривает на идеальное лицо, на котором пока нет ни одной морщины и вспоминает, где и как с каждым последующим годом они начнут появляться. Когда начнет отворачиваться красота и удача. Она довольна своим решением рассчитаться со временем: ни оставить ему ни капли себя. Темные гниющие от постоянных дождей листья, лежащие вдоль дороги. Время безжалостно ко всем, даже ко мне, несмотря на бесконечность моего существования. Как и она, я тоже решил остановится, но другим образом.

Машина сбивает помятые облезлые портовые ворота, падающие с лязгом на асфальт, и заезжает на площадку с морскими контейнерами. Впереди длинный деревянный пирс, она сбавляет скорость и заезжает на него. Местами подгнившие доски похрустывают, но выдерживают. Кадиллак доезжает до конца, падая и ударяясь рамой о край пирса, свесив передние колеса на хромированных спицах над водой. Посмотрев на ржавые портовые конструкции вокруг, она вынимает из сумочки помаду, откидывает противосолнечный козырек и смотрит в его зеркало с подсветкой, максимально сосредоточенно подводя губы. Затем набрасывает пальто, выходит и садится на длинный багажник в ожидании исполнения заказа.

Спрыгнув с крыла, я иду к началу причала, смотря как через сбитые ворота заезжает машина исполнителя и останавливается неподалеку от меня. После нее на площадке появляются еще два автомобиля, которые вижу только я. Из спортивного Фасель Вега, снимая кружевные перчатки, выходит смерть. Ее обгоняет останавливающийся ультрасовременный перламутровый азиатский лимузин. Из него выходит время в цветном шелковом костюме, во внутреннем кармане пиджака лежит футляр с затейливым орнаментом, в нем первая небольшая морщинка заказчицы.

Подходя к началу пирса, время тянется рукой к футляру, но замечает мой пистолет, направленный на него, прямо на футляр. До меня доносится бит минималистического электронного трека, играющего в его аккуратных наушниках-вкладышах. Нити его костюма хаотично меняют свои блестящие цвета. А гладкое лицо, как всегда, не выражает никаких эмоций. Мой второй пистолет направлен на исполнителя. Теперь все видят всех. Ветер с воды шелестит об асфальт куском грязной широкой ленты скотча, в который небрежно обмотан мыс моего правого ботинка.

Ее Магнум направлен на смерть, смотрящую на нее сквозь темные очки по моде 60х. Свободной рукой в кармане она нащупывает и надевает матовый черный перстень, который я оставил ей, когда мы увиделись в первый раз. Пальцы поворачивают печатку с перевернутой пентаграммой внутрь ладони и сжимаются. Все останавливается и замирает.

Причудливо извивающиеся ночные неоновые облака. Под ними замершие силуэты с пистолетами. Замершие в них пули. Замерший блеск на ее губах.

Доброго времени суток. На Пикабу не так давно, решил поделиться с общественностью одной из своих работ. Попытка создать что-то в стиле нуар.

Франсуа Висконти (Венсан Кассель) — крайне неопрятного вида мужчина сильно за 40. Он беспрестанно курит, пьет горькую, одинокими ночами либо снимает проституток, либо мастурбирует на фотокарточку жены, бросившей его много лет назад. Жизнь Висконти безрадостна и бессмысленна. Он — воплощенная боль, знак риторического вопроса, потому что в конце 2010-х человечество задумывается не о том, как стать счастливым, а о том, возможно ли счастье в принципе. Словно сошедший со страниц нового романа Мишеля Уэльбека «Серотонин», Франсуа для себя эту дилемму уже давно решил. Вот почему незнакомке в баре вместо комплиментов или жалоб (альтернативного способа соблазнения) он без обиняков заявляет: «Ты воняешь, я воняю, твои обвисшие груди и мой вялый член вместе лишь усугубят и без того невыносимую ситуацию».

«Черная полоса» — лишь четвертый за 20 лет фильм Эрика Зонка — режиссера, снимающего преступно мало. После «Воображаемой жизни ангелов» (1998), удивительно тонкой картины о том, как трудно погибать молодым, отмеченной в Каннах призом за лучшую женскую роль (награду разделили две актрисы — Элоди Буше и Наташа Ренье), Зонка пришлось вернуться в рекламу. «Маленький воришка» (2000) и «Джулия» (2008) не нашли понимания ни у публики, ни у критики. Ничего удивительного: исповедуемые Зонка идеалы родом из далекой эпохи, он слишком наивно и чересчур упрямо пытается вернуться к «папиному кино», с которым у него на родине расправились еще полвека назад — и никогда о содеянном не жалели. Вот и «Черная полоса» — неонуар, причем не реверанс классике, не формалистское упражнение, как принято у нового поколения кинематографистов, а полноценный детектив с до абсурда лихо закрученной интригой, разворачивающийся в декорациях города греха — Париже. Единственная поправка тут — на национальные особенности жанра, именуемого по-французски polar , поскольку по следу преступников всегда идет не частный детектив типа Филипа Марлоу, а состоящий на государственной службе полицейский инспектор, или, как уточняет с саркастической усмешкой Висконти, «коммандант».

Черная полоса начнется для Франсуа с исчезновения подростка Дани Арно — и в этом смысле фамилия главного героя сразу становится подсказкой: как и в книге Томаса Манна или в фильме Лукино Висконти, расследование, превратившееся в обсессивное расстройство, ни к чему хорошему со всей очевидностью не приведет. Душа человеческая — не просто потемки, а ад наяву, в который инспектор рухнет без малейшей надежды выкарабкаться или спастись. Висконти ищет не Дани, а Дени — собственного сына, отбившегося от рук; в обезумевшей от горя матери мальчика Соланж (Сандрин Киберлэн) он видит бывшую супругу. Рядовое дело для него — не что иное, как проекция личного фиаско: если не удалось уберечь свою семью, то, может быть, помогая чужой, он искупит вину.

Настоящей полосой препятствий стали и съемки картины. Изначально на роль Висконти Зонка пригласил Жерара Депардье. Но через шесть дней «священный монстр» французского кино без объяснений покинул площадку. Пришлось срочно выписывать из Бразилии Венсана Касселя, буквально спасшего проект. Как признавался актер, если для Депардье играть Висконти было бы все равно что участвовать в документальном фильме

, для него эта роль оказалась реальным вызовом. Сандрин Киберлэн вступила с режиссером в «неразрешимые противоречия», а потому манкировала промо-кампанией. Наконец, премьеру фильма запланировали на 15 июля, когда и журналисты, и светская публика естественным образом предпочли «Черной полосе» трансляцию финала чемпионата мира.

Но, как часто бывает с «проклятыми» фильмами, «Черную полосу» по достоинству оценили синефилы. Их предводитель во Франции Мишель Симан, главный редактор журнала «Позитиф», назвал картину Зонка превосходным образчиком autofiction, «исповедальной драмы», — жанра, очень популярного в современной французской литературе (Катрин Милле, Кристин Анго, Анни Эрно) и крайне редко сегодня встречающегося в кинематографе. Зонка наследует Клоду Миллеру, автору всегда стоявшему особняком: «Черная полоса» явно вдохновлена «Под предварительным следствием» и «Скажите ей, что я ее люблю».

Формально в основе «Черной полосы» — бестселлер израильского писателя Дрора Мишани «Таинственное исчезновение», однако к сугубо детективному сюжету Зонка добавил линию экзистенциальных страданий Висконти. Алкоголизм, развод и трудности перевода в общении с детьми — все это для режиссера не пустой звук. «Черная полоса» предельно автобиографична, и каждый новый виток отчаяния протагониста, каждая следующая реплика превосходит в мизантропии и меланхолии многое из написанного любимым автором Зонка — Луи-Фердинандом Селином, с которым, к слову, тягаться трудно. В этом контексте русский перевод названия звучит как издевательство: черная полоса предполагает наступление светлой, после боли — придет покой. В оригинале картина Зонка называется «Черная река», и нет сомнений, о каком именно водоеме идет речь. Мильтон во второй книге «Потерянного рая» описал эту реку как «поток смертельной ненависти вечной».

Неважно, куда пропал мальчик и был ли он. Важно, что мы все умрем, что в жизни никакого выбора нет, а любой путь — путь к катастрофе. И в то же время чем раньше мы поймем, что не можем повлиять ни на что, тем тяжелее будет наш удел.

https://kinoart.ru/reviews/fleuve-noir

Тишину ночных улиц прервал рёв мотора.Черный двухместный кабриолет пересекал улицы, как пуля.

Дороги были освещены круглосуточно светящимися неоновыми вывесками. Что-то в этом есть. Атмосфера чего-то высшего, отдаленного. Ты остаешься один на один с этим городом. Кто кого—неизвестно.

Кабриолет мчал, не сбавляя скорости. Куда торопится водитель—неизвестно.
Вскоре машина остановилась напротив стеклянного высокого здания.Только лишь яркий пурпурный цвет дает увидеть всю красоту этого места.

Гонщик присел на капот и закурил. На его лице нельзя было выделить ни одной эмоции. Только лишь задумчивость.
А о чём он думал—…

Пара мгновений-чёрная пуля уже вновь мчится по улицам города. Высотки, небоскрёбы, торговые центры—все это оставалось сзади за считанные секунды.
Вдруг машина притормозила в тёмном переулке. Там уже стоял красный спорткар с открытой дверью. Гонщик медленно вышел из своей ночной кометы и пошёл по направлению к открытой двери спорткара.

Как только он подошёл ближе, ему открылась ужасная картина-девушка, и вся одежда у неё в крови. Еще пара метров-еще одна девушка, тоже в крови. Не успел.
Водитель постоял, посмотрел вдаль, вернулся обратно к себе в машину и помчался дальше...

Сколько будет продолжаться эта гонка с самим собой—никому не известно.