Зачем семья перебралась жить на необитаемый остров в пороховой погреб
В нескольких километрах от центра Владивостока через канал от Русского находится остров Елены. В советское время, до 1986 года, здесь была расположена радиотехническая часть, где работали разведчики — они собирали материалы о противнике. Остров был закрытым, без спецразрешения на него никого не пускали. К концу 1990-х часть расформировали, и после этого на Елену мог попасть любой. Так здесь обосновалась семья Королей.
Сегодня солнечный день, низкие волны. Мы стоим на причале на конце острова Русский. Нас встречает Борис, кудрявый мужчина в возрасте. Борис — Король. Такая фамилия у его жены, Нины Александровны и её сына, Николая. Настоящая фамилия Бориса — Панайотти, но в силу семейности можно назвать его и Королем. Впрочем, для него это не статус. Хотя на острове Елены и обитают только они — семья из трёх человек, да собака с кошкой.
По каменистым тропинкам, которые окружают старые зелёные деревья и необычные, похожие на японские кусты, мы приходим на место. «Так, ну вы же принесли для чарочки? А то надо ведь будет сесть, рассказать вам про то, где живем и чем занимаемся», — прищуривается Борис и кивает на свой дом — царский пороховой погреб.
Пятиметровый бункер, больше похожий снаружи на марсианскую станцию, окружен грядками и кустами, рядом стоит беседка. Со всех сторон вокруг него — антивзрывной вал, а стены двухметровой толщины: ведь раньше погреб обеспечивал порохом чуть ли не весь остров Русский. Отчего-то всё, что находится вокруг бункера, не выглядит искусственным или небрежным. Как будто было здесь столетиями. И так же органично выглядит во всей этой обстановке жена Бориса, Нина Александровна. Низенькая женщина выходит из погреба, встречая нас улыбкой, у неё седые волосы и почти что дореволюционные манеры.
Земля ничейная
В 1987 году Нина Король ждала, когда ее муж, Борис, вернется из очередной археологической яхтенной экспедиции. Она работала в медицинском институте Владивостока на кафедре подфизиологии, проводила время с шестилетним сыном Колей, ухаживала за растениями около подъезда, встречалась с друзьями. В один из сентябрьских дней знакомые по институту позвали её отдохнуть на остров Русский, а заодно и на остров Елены.
Стояла прекрасная погода. «Мы сидели в большом доме, общались. Мужики решили пойти на рыбалку за гребешками, а мы с девчонками остались», — вспоминает Король. Она попросила подруг показать местность. В ту прогулку что-то заставило её почувствовать этот остров и в первые же часы в него влюбиться. «Скажи, а можно здесь как-нибудь приспособиться?» — спросила Король свою подругу. — "Не вопрос. Выбирай участок. Остров-то — километр на полтора".
Когда Борис вернулся, Нина рассказала о своей идее.
— Борь, я случайно была на Елене. Там так красиво всё и брошено! Может, попробуем там пожить?
— Да, почему бы и не поехать.
У мужа Нины Король, Бориса Панайотти, была своя связь с Еленой — и куда более долгая.
Сегодня — почти тридцать лет, как семья Королей приехала на остров. Сначала они остановились в доме, который строил дед Панайотти, — совсем близко от погреба. С помощью баржи с «материка» пригнали трактор, передвинули им домик на ровную почву, начали обустраивать территорию. Правда, через пять лет дом кто-то сжёг. Пришлось перебираться в погреб.
Семья начала исследовать остров и оставшиеся на нём фортификационные сооружения. Нашли два старинных десятиметровых колодца примерно в километре от бункера; из них Короли до сих пор носят воду. Внутрь погреба привезли стол, ящики и стеллажи — взяли их с корабля им. Маршала Неделина (в конце 90-х судно, находившееся во владивостокской бухте Золотой Рог, поломало ветром). А Нина Александровна решила засадить Елену хвойным лесом, который рос на ней до начала строительства Крепости Владивосток. В итоге вместе с мужем и сыном женщина посадила здесь около двух тысяч хвойников.
В феврале 1996 года Короли стали настоящими королями острова — они переехали сюда на постоянное место жительства. «Всё, что здесь сделано — печи, тумбочки, кровати, электричество, — было сделано руками Бориса. Не знаю, что бы я делала без него», — мягко вздыхает Нина Александровна.
Короли — люди, чьи судьбы оказались связаны с Еленой семейной историей и любовью к природе, — решили во что бы то ни стало сохранить то, что осталось на острове. Восстанавливать своими силами погреб и другие фортификационные сооружения. Стать современными отшельниками, для которых время идет по-другому: больше в прошлое, чем в будущее. Но в 2000 году всё чуть не рухнуло.
Сын Нины Александровны, Николай, был профессиональным мотогонщиком, состоял в местном мотоклубе «Шатун». Пришло время уходить в армию, и напоследок молодой человек решил насладиться свободными днями. «Мама, я уеду с острова. Как ты понимаешь, мотоцикл мне не будет нужен. Я его продам перед армией, но перед этим погуляю с ребятами», — говорил с улыбкой Николай.
В один из последних дней перед призывом сына Нина Александровна, как обычно, обустраивала свой остров. К ней в гости приехали приятели, врачи. И вдруг им по громкой связи передали: «Сын Король в реанимации».
Николай был в безнадежном состоянии: молодой человек нёсся на мотоцикле по дороге и, когда сворачивал, не заметил машину. Произошла авария. «Мне говорили, что он мог умереть. Но наши нейрохирурги сделали невозможное. А я просто сказала: „Мужики, он вам теперь — подопытный кролик, сделайте всё, что сможете“. И сделали. Коля полтора года лежал в больнице, потом год — в городе. И всё это время — парализованным», — тихо рассказывает Нина Александровна.
Потребовалось три года, чтобы Николай заново научился ходить, плавать («мы с Борей его на носилках в воду опускали»), нормально разговаривать. Теперь его жизнь зависит от бельгийского компьютерного перинатального шунта, который контролирует внутричерепное давление. Он живёт на острове, изучает компьютерные технологии, занимается с собакой и помогает родителям чем может.
Проблема с государственной системой
Семья живет и облагораживает остров на свои скромные пенсии, плюс государственные выплаты по инвалидности. Кажется, у этих простых людей не должно быть сложностей с государственной системой: они ведь сами ушли от неё на остров. Однако это не так.
Пороховой погреб — это объект культурного наследия, относящийся к муниципальной собственности Владивостока. По закону он должен охраняться государством. Но в 1990-е годы до таких объектов никому из чиновников не было дела, поэтому Королям удалось легко получить документ — «охранную грамоту» — которая, как они говорят, позволяла охранять и реставрировать бункер. «Эту бумажку нам дала Анна Мялк» — говорит Нина Александровна о своей старой подруге, раньше руководившей региональной ассоциацией по охране памятников культуры.
Всё было спокойно до 2012 года. Тогда, рассказывают Короли, на острове Елены можно было жить по «лесному билету» — специальному документу, предоставляющему право использовать участок лесного фонда в определенных целях и платить за него «аренду». Такая бумага выдавалась местным военным лесничеством ежегодно. «Но четыре года назад появился приказ Минобороны о том, что теперь такой землёй пользоваться нельзя, так как это земля военных», — сокрушается Нина Александровна.
Затем, в 2015 году, на остров приехала директор дальневосточного филиала Федерального агентства по управлению и использованию памятников истории и культуры Татьяна Варламова. «Она сказала, что мы не имеем права находиться и жить в погребе, — говорит Король. — Что мы как варвары себя ведем». Начался суд, его выиграла сторона обвинения. Суд приказал Королям освободить помещение, а также взыскать штраф по пять тысяч рублей с каждого. Затем Нину Александровну вызвали приставы. «Мне сказали: „решайте свои вопросы с Варламовой. Если она отзовет своё обращение в суд — тогда пересмотрим процесс.“ Но Варламова не стала ничего слушать». Король впала в депрессию и даже написала письмо на имя Шойгу.
В разговоре с корреспондентом директор агентства категорична. Она утверждает, что поведение Королей, по сути, самозахват. «Эти люди захламили погреб, поставили свою мебель, накапали туда каким-то бетоном, установили печи, которые всё закоптили. Вы считаете, что это можно назвать бережным отношением к объекту культурного наследия?» — возмущается чиновница. По её словам, у семьи нет ни прав аренды, ни права на использование государственного имущества. На вопрос об «охранной грамоте» Варламова отвечает: «Суд установил, что никакого отношения к погребу этот документ сейчас не имеет». Теперь дело за судебными приставами.
— Не лучше ли, когда за объектами культурного наследия следит хоть кто-то, раз государство этого не делает? — спрашивает корреспондент.
— Да лучше ничего не делать, чем делать так, как они! Есть установленные законом правила: такие объекты реставрируются только в соответствии с научно-проектной документацией! — говорит Варламова. В её голосе чувствуется раздражение. — Почему государственное имущество можно так захватывать, а частное нельзя?
Что будет, когда Королей не станет?
— Если та же самая крепость простояла 150 лет и больше, то она может простоять ещё не меньше сотни — на этом подвиге наших предков, которые строили её в тяжелейших условиях… — затихает Нина Александровна. Она оглядывает местность. — Ведь приехав на Дальний Восток, наши предки начали всё это строить для бу-ду-ще-го! Поэтому, если кто-то верит в наше дело — найдутся ещё единомышленники.
Внутри их дома темно. Один зал оборудован под будущий музей острова. Посередине стоит бюст Ленина и сурово смотрит на каждого входящего. Пробегает собака и виляет хвостом. В другом зале — всё, что нужно для жизни: стол, стулья, кровати, беговая дорожка, старый компьютер, книги и картины, кухня. На возвышении стоит кресло, в нём любит посидеть Борис. За креслом — стенд с коллекционными алкогольными напитками. Кажется, что здесь можно найти капитанский ром, которому сотни лет.
Мы садимся обедать. Нина Александровна приготовила островные, как она говорит, котлеты и маринованные грибы. Чокаемся бокалами. После всех разговоров и чоканий Борис резко встает посередине комнаты, поднимает голову под свет выдуманных софитов и оттопыривает указательным палец правой руки вверх.
— Друзья! — декламирует он. — То, что мы делаем, и то, что мы изобразили, называется идеей. И когда сюда приезжает молодежь, я думаю, что в этом государстве ещё не всё потеряно. Когда я вижу вдохновенных людей, которые живут с интересом, с внутренним стержнем, — это очень здорово. Я хочу сказать: у вас будут офигенные трудности. Но вы всё выдержите.
