Редактор судеб. Глава 2. За все надо платить
Ключ в замочной скважине сделал неполный поворот и замер, попытка открыть дверь, не издав характерного хруста, провалилась.
- Гена, это ты?
- Да, мам, все в порядке, сегодня последние пары отменили, препод заболел. Ты как?
- Да все также, - она вышла из комнаты, опираясь на палочку. - танцы теперь мне в тягость.
Мама попыталась улыбнуться, но вышло неловко, паралич лицевого нерва давал о себе знать. Было чертовски обидно за нее. Всю жизнь она как ломовая лошадь тянула на себе семью, не отказывалась ни от одной из подработок, часто выходила в ночные дежурства медсестрой-анестизисткой, в коллективе ее любили и ценили. Она жила своим делом, считала призванием спасать людей, помню из детства каждый вечер приходила домой и с горящими глазами рассказывала истории полные простого человеческого героизма, часто с юмором, в основном счастливые.
Однажды в девяностые, особенно голодный год к ним в хирургическое отделение доставили коммерсанта с огнестрельным ранением шеи, вокруг все растерялись, мама же рискнула и пальцем заткнула ему артерию и держала так до самой операции. Как она изводила себя потом, боялась, что подцепит инфекцию, многократно сдавала анализы, не за себя переживала, за нас. Тогда она сделала все быстро, не задумываясь, на руках не было даже перчаток. После она отоваривалась в его магазине "в долг", цена спасения жизни - возможность расплатиться после того, как самой выплатят долг по зарплате за несколько месяцев. И грустно, и смешно.
Годы летели, но она никогда не теряла оптимизма, ее сыновья были для нее и опорой, и надеждой, их скромные успехи мотивировали продолжать эту казалось иногда бессмысленную гонку за счастьем. И даже в тот вечер, когда, прибежав после очередной смены в крепкий мороз, она подошла к зеркалу и начала растирать щеку, не понимая, почему уголок рта опустился, а веко с трудом моргает, ее вера в лучшее оказалась сильнее профессионального чутья, своего инсульта она не разглядела. Все понял мой брат Вовка, когда пришел с работы домой, именно он вызвал скорую, несмотря на ее вялое сопротивление.
"Сорок семь лет. Нет, это болезнь стариков, этого не может быть", - думал я. Ожидание в неврологическом отделении для больных с острым нарушением мозгового кровообращения было не из легких. Обшарпанные стены, выкрашенные желтой краской, полумрак коридоров, перестукивание стеклянных пузырьков и грохот металлических инструментов. В совокупности с больничными запахами все это угнетало. Время от времени мимо проезжали каталки, через одного тела были скрыты простыней с головы до ног. Смертность поражала. Когда наконец впустили к матери, мы не сразу узнали ее, она словно постарела на двадцать лет. Половина тела была парализована, говорила едва, мышцы лица отвисли, на бледной коже обострились морщины. В палате помимо нее были и глубокие старики, и люди среднего возраста, на одной из коек лежала даже девушка на вид лет двадцати. Удару все равно, он не сильно разборчив в жертвах. "Ох, если бы я мог все изменить".
Эта же мысль отозвалась во мне многократно, когда на глаза ненароком попала отметина на ладони. "А вдруг?"
- Перекусишь? Тетя Лина забегала, супчик сварила. - спросила мама.
- Нет, ма, спасибо, я должен срочно подготовиться к экзамену по психологии на завтра. Ты приляг пока, отдохни, я скоро приду и все тебе расскажу. - ответил я и прошмыгнул в свою комнату.
Разумеется, я не стал готовиться к предмету, по которому за годя мне светил "автомат". Я полез в интернет, мне нужно было срочно разобраться в давно забытом знании. Проштудировав несколько изданий "Хиромантии" я выделил ряд общих закономерностей.
"Линия жизни" огибает холм "Венеры", тот что выступает основанием большого пальца, и отвечает за продолжительность жизни, а также качество здоровья, если бледнеет и становится тоньше ближе к запястью - жизненная сила покидает человека. Запомним. "Линия головы" пересекает ладонь посередине - знаки на ней могут указать на наличие заболевания, но квадрат гарантировано защитит от травм и несчастий. Похоже я готов. Но как черт побери применить способность, которую мне передали? Ладно, будем импровизировать, цыганка использовала указательный палец, попробуем им.
Мама спала, я аккуратно взял ее правую руку. Если левая – отвечает за предназначение, то правая – указывает на реальную судьбу человека. Как я и думал, на ее линии головы была четко обозначенная звезда, я аккуратно потер ее пальцем. Ничего не произошло. Тогда я попытался сковырнуть ее ногтем. Надавив на кожу я заметил, что из линии показались будто паучьи лапки, коснувшись одной из них они противно засеменили и юркнули под кожу. От неожиданности я отпрянул. С детства боялся пауков, но назад дороги не было, снова ковырнул и как только увидел тонкую лапку ухватился за нее. Кожа на ладони напряглась, словно паучок изнутри уперся в ее, но я тянул, а ножка не отрывалась, чуть погодя появилось уродливое тельце и остальные конечности. Не дожидаясь, когда меня цапнет эта тварь, я скинул паука на пол и прихлопнул сверху валявшейся рядом газетой.
Мама не просыпалась. Хорошо, я еще не закончил. Чтобы не было соблазна болезни вернуться, я начертил квадрат на том же месте, где была звезда. Если верить книге, это сильный оберег.
Забыл что-то еще. Линия жизни. Надо ее прочертить посильнее, пусть будет длинной и четкой до самого конца. Удивительно, но линия послушно шла вслед за кончиком моего указательного пальца. Мне казалось будто палец раскалился и стал проводником неведомой силы. Завершив свой труд, я почувствовал, что мне стало дурно. На лбу выступил пот, появилось головокружение и слабость.
Дойдя до кровати, я словно провалился в глубокую яму. Мой полет сквозь тьму сменялся отрывками сновидений, которые казались калейдоскопом прошлых и грядущих событий. В них была моя бабушка совсем юная, поющая песню на лугу. Затем я увидел пожилую цыганку, простоволосую, идущая вдоль пустой дороги вслед уходящему солнцу, она обернулась и посмотрела на меня, подглядывающего за ней, начертила в воздухе непонятный знак, от чего я ощутил легкий удар ладонью по лбу и видение прекратилось. А после мне снилась Лерка, она подошла ко мне в центральном холле университета и обняла, я испытал непередаваемое чувство радости и покоя, от чего проснулся.
Мне никогда не нравились такие сны. Объятия дорогих мне людей всегда оборачивались потом долгой разлукой.
На кухне гремела посуда. Я вышел в коридор и почувствовал запах пирогов. Мама самозабвенно хозяйничала, трость аккуратно стояла в углу, внутри все сжалось, неужели получилось.
- Генка, проснулся? - улыбнулась она. - Ты не поверишь, я встала сегодня, а меня словно подменили. Настоящее чудо. Голова свежая, зрение острое как до болезни и ни следа от паралича. Мне кажется, что я сплю и вот-вот придется проснуться.
- Не бойся, мам, теперь все будет хорошо. - я подошел к ней и крепко обнял за плечи. - Я уверен, что тебе помогли ноотропы, из нового курса лечения.
- Я такого в своей практике никогда не видела, но должно быть ты прав, - отойдя к трюмо и разглядывая коробку с лекарствами проговорила она. - таблетки пить не перестану, вдруг будет рецидив. Да ты садись, перекуси, смотри сколько всего я успела сделать. Хочу после обеда сбегать в больницу, закрыть листок нетрудоспособности и завтра же выходить. Хватит, засиделась!
- Да, ты подожди, надо еще разок пройти комиссию, убедиться, что все в порядке. Работа не волк. - пытался хоть как-то остановить ее напор я.
- Нет, сын, в четырех стенах я зачахну, мне надо в люди и девчонки звонили, им очень меня не хватает.
Мне всегда казалось странным, как взрослые тети с маминой работы, которым было сильно за сорок называли себя "девчонки", но было в этом нечто живое, что очевидно придавало им всем сил и энергии.
Спорить было бесполезно, я сдался. Утро прошло под бесконечное мамино щебетание, она вспоминала счастливые исходы безнадежных случаев. Меня спас Вовка, который пришел на обед и, будучи огорошенным, произошедшим переключил ее внимание на себя. Я ускользнул в свою комнату, мне не терпелось продолжить эксперимент.
"А говорила проклятье, - мысленно обратился я к цыганке. - Да я теперь смогу стать выдающимся целителем! Интересно, а сработает ли это на мне". Как я не пытался приблизить указательный палец к линиям на своей правой руке, ничего толкового не получалось. Забавный анатомический казус, механическая защита от изменений собственной судьбы, хитро, ой как хитро.
Но что она говорила про расплату? Я внимательно вгляделся в свою ладонь. Мне казалось, что в ней произошла какая-то перемена. Точно, линия привязанности под основанием мизинца, она исчезла. Лера. Не зря мне снился этот сон, вот она расплата за удлинение линии жизни - личное счастье. Погодите, линии всего лишь определяют возможность, все зависит от меня.
Собрав рюкзак я ринулся в университет. На экзамене Лерки не было. В деканате сказали, что она сдала его досрочно. Попробовал позвонить, телефон был недоступен. Раз за разом в течение дня я набирал ее несложный номер. Попробовал позвонить из автомата. Итог был один - трубку не брали.
Ну не могла же одна единственная линия все изменить, нельзя же вычеркнуть общие воспоминания, симпатию, что только нарастала между нами? А с мамой линия смогла даже больше, но там было другое. Но меня так просто не сломить.
Проведя вечер под окнами ее дома, я так и не дождался света в самом важном окне. Вернулся домой в растерянных чувствах, меня потрясло как могут в жизни тесно переплестись радость и печаль. Начались зимние каникулы.
Потянулись дни. Телефон молчал. Социальные сети тоже. Я вспомнил о данном цыганке обещании, пытался найти хоть какие-то следы табора в сети. Искал и девушек, и женщин с именем Талэйта, но их было бесчисленное множество, не писать же каждой. Пока не разберусь с ситуацией с Лерой совсем не хотелось наломать дров, с использованием обретенного дара повременил, погрузился в изучение книг по теме гадания по руке.
В попытках связаться с ней я стал ощущать себя беспомощным, пока не осознал, что внутри меня ничего не происходит, внутри царил штиль, все о чем я помышлял осталось там, две недели назад, открытием стало то, что я ничего не чувствовал.
Мой одинокий парусник дрейфовал в густом ледяном крошеве, а молодой капитан сидел себе в кресле у камина, хмуро и сосредоточенно смотрел в тлеющие угли, умиравшего чувства. Команда не поднимала бунт и терпеливо ждала приказа, стареющий боцман не тревожил его покоя, дышал себе в ладони и тщетно пытался сухими узловатыми пальцами отогреть промерзшее стекло иллюминатора, в надежде определить по звездам, куда же они забрались… В этом сонном царстве даже тишина утратила способность кричать, она засыпала вместе с кораблем, теряющим тепло. Нужно, чтобы кто-то разбудил его, он должен снова сражаться, ощутив пламя внутри, не ради себя, ради них…
За три дня до начала очередного семестра раздался телефонный звонок.
- Ген, привет, извини, что пропала, мне надо было уехать на пару недель. - начала разговор Лера. - в плане связи и времени все было очень сложно. Включила сейчас телефон, а там куча твоих пропущенных.
- Лер, я чуть с ума не сошел, что случилось? Где ты была?
- Сейчас все объясню. Знаешь Дашку старосту первой группы?
- Ну да, кудрявая активистка, конечно, знаю.
- Так вот, она планировала по программе обмена в Китай поехать, но у нее что-то по семейным обстоятельствам сорвалось. Мне позвонили из их миссии и предложили ее заменить, я ведь тоже в конкурсе участвовала.
- Я помню, но тебя же не с мешком на голове через границу вывезли, могла бы черкнуть хотя бы месагу.
- Извини, что не отзвонилась, все случилось очень быстро. Я с ног сбилась, чтоб успеть оформить документы для пробной поездки на первые две недели. В итоге, я смогла, прошла все испытания. В общем, завтра я улетаю туда, пока на семестр. Если хочешь увидеться, давай встретимся на старом месте. Мне бы не хотелось проститься телефонным звонком, это выглядит как проявление трусости.
- Хорошо. Я буду в пять.
- Договорились. - ответила она.
Я положил трубку. Пазл сошелся. Во мне все кипело, с одной стороны я был рад за нее, но отчетливо понимал, что эта удача ее не случайна и есть наказание мне за попытку вершить судьбы. Не зная кого обвинить в случившемся, не получалось упрекнуть себя за сделанное, так было нужно и в этом я был уверен. Надо было сохранить лицо и не терять надежды.
Правая рука не постоянна, линии имеют свойство изменяться со временем в зависимости от нашего волеизъявления. В одной из книг было написано так. Значит не все потеряно, можно еще попробовать все обратить вспять.
Мы встретились в старом кафе, неприметном для окружающих, вход в него был расположен чуть поодаль арки. Это было странное место. Идешь по оживленной пешеходной улице, полной кафе и ресторанов, вокруг туристы, уличные музыканты, сворачиваешь в арку и тебя накрывает тишина. Посетителей здесь немного, зато все постоянные, удобные мягкие диванчики, декоративные светильники с теплым ламповым светом. Вместо шторок между кабинками заросли цветов.
Встретились так как будто и не расставались. За чашкой кофе Лерка восхищенно рассказывала об университете в котором она будет учиться, о современном кампусе и китайской культуре, словно совсем не замечала произошедшей во мне перемене. Я же был напряжен и ловил каждое движение ее рук, рассеянно слушая то, что она мне говорила.
Мельком удалось взглянуть на ее ладонь. Линия привязанности на ней была на месте, но сместилась ближе к мизинцу, на отрезок равный двадцати семи годам. У меня такой линии не было. Легкий укол ревности и грусти обжег меня изнутри.
Прощаясь, мы торжественно обещали друг другу регулярно писать и даже ездить в гости при возможности. Но по прошествии семестра ты могла продлить свое участие в программе и нам было это обоим известно, а средств для зарубежной поездки у меня не было.
И потому как бы не притворялись по началу, мы неизбежно теряли нити, связующие нас. День за днем медленно, но верно расползалась ткань нашей дружбы, пока, наконец, в ней не образовалась приличных размеров дыра, сквозь которую стыдливо смотрели на нас новые горизонты.
Нам так и не хватило духу порвать оставшееся полотно, резким, с хрустом рывком. Вместо этого мы водрузили его на флагшток бумажного кораблика всей нашей переписки и отправили в вольное плавание, в надежде, что время само разрешит наши трудности, а до тех пор наши беседы наполнятся поверхностным содержанием, взаимными упреками и редкими периодами обостренной ностальгии по временам, когда мы пичкали друг друга иллюзиями, что отдельно взятый миг будет длиться целую вечность.
До аэропорта можно было доехать лишь с автовокзала. Снова вспомнилось, как в тот поворотный день нас разделяли четыре полосы движения, ты улыбалась и махала мне рукой, я улыбался в ответ. Подъехал автобус, я сделал шаг вперед, двери за мной закрылись. Сквозь промерзшее стекло мне удалось разглядеть тебя, но ты больше не улыбалась, а с каким-то потерянным выражением лица смотрела туда, где еще мгновение назад был я. Знал бы я тогда, что всего через год эта ситуация повторится, но мы в ней поменяемся ролями, ты уедешь навсегда, а я так и останусь на перроне в прошлом – потерянный, рассеянно смотрящий туда, где прежде была ты. Чего я жду? Того, что ты вернешься? Так не бывает. На станциях времени движение в обратном направлении запрещено.
А мне нужно двигаться дальше, я должен передать дар, сдержать данное слово.
Ссылка на первую часть:
p.s. те, кто не любит сентиментализма, не отчаивайтесь, больше не буду, впереди нас ждет экшн. До скорых встреч.