Полярный волк в тундре на Таймыре
Фото: Денис Забелин "Хозяин тундры" отсюда
Фото: Денис Забелин "Хозяин тундры" отсюда
Неожиданно наш скромный на масштабные события Норильск летом 2020-го стал настоящим эпицентром политических волнений. Понятно, что масштабная самоизоляция, подорвавшая нервишки всех без исключения, не могла обойти стороной наш город. Но только кто бы мог подумать, что на фоне Covid-19 развернётся настоящая полемика между губернатором края и мэром северного города, который решит, что кресло градоначальника – не повод для лукавства – и решил с ним расстаться.
Источник фото: Норильский Писец
Как говорил Марк Твен, «Существуют три вида лжи: ложь, наглая ложь и статистика». Внезапное расхождение данных по числу заболевших вызвало бурную реакцию краевой власти и общественности.
К слову, городские публикуют информацию по COVID-19, учитывая всех, кто реально с положительным тестом на COVID. А вот край считает, что, если ты не лежишь в лёжку и не умираешь, но у тебя COVID, то ты как бы не болеешь. Уж извини. Так где же правда?
Реальную ситуацию с коронавирусом городские власти скрывать не стали – слишком высока цена этой лжи. Ведь на кону жизни и здоровье норильчан.
А вот краевое руководство Роспотребнадзора усердно доказывает, что в Норильске одного больного учитывают несколько раз и, как говорится, в Усс не дует. Серьезно?
Источник фото: Северный город
Скажем так, больного переводят из больницы в больницу и везде на него создается новая статистика, которую моментально отправляют в краевой оперштаб. Ну вот такой у них видимо фетиш переводить больных туда-сюда. Это своего рода старославянский больничный обряд.
Кстати, учитывая, что медицина в нашем Норильске краевая - а значит, подчиняется не Норильску, а напрямую Красноярску. Ребятки между собой ещё не договорились, вероятно.
Еще интересный факт, что на совещаниях в высоких кабинетах министр краевого здравоохранения подтверждает данные о том, что в Норильске - более 1 тысячи подтвержденных случаев COVID, и тут же руководитель Роспотребнадзора, буквально крестясь, говорит, что 480 и ни одним больше и данным он своим доверяет. Ну не в бровь, а в глаз. И присутствующих сей факт абсолютно не удивил. Если, конечно, кто-то слушал, кто-то ел, кто-то в пупе ковырялся. Такая вот у нас статистика.
Видео взято с канала Норильск Life
Теперь уже бывший мэр Ринат Ахметчин, пытаясь сказать, что по фамильная статистика у города подтверждена, и на руках документы, где зафиксированы более 1000 больных с COVID. И те, кто болеет жестко и те, кто болеет в более мягкой форме, но они больны и являются распространителями. Глава края Александр Усс таким цифрам не рад. Очевидно, что по головке наверху за них не погладят. Но как же быть нам, норильчанам, когда непонятно: пациент скорее жив или напротив?
Похоже, что узнать правду нам так и не доведется, ведь в кабинетах губернаторских статистику считают особенным способом. А нам остаётся лишь беречь себя и своих близких. Не забывайте про средства защиты, носите маски и перчатки, потому что до сих пор ситуация с пандемией в Норильске и Красноярском крае напоминает передачу «Что? Где? Когда?» - непонятно что и где происходит, и когда всё это закончится.
СМС-рассылка о приближении белых медведей, въезд по пропускам, пятьсот местных жителей на территорию почти в 220 тысяч квадратных километров и девять месяцев зимы — это Диксон, самый северный населенный пункт России. Поселок основан сто лет назад, но за последние тридцать лет число местных жителей сократилось в десять раз.
"Посмотреть на медведя сбегался весь поселок"
Старожилы вспоминают: раньше появление белого медведя в окрестностях было событием. А сейчас чуть не каждую неделю приходят СМС от администрации с предупреждениями: замечен хищник, осторожнее.
"У медведей есть сезонная миграция: в феврале-марте они проходят здесь. Но последние два-три года какие-то залетные звери захаживают и летом. Единственная мера безопасности: если на улице не видно собак, значит, надо смотреть по сторонам. Если псы спокойно лежат или бегают, все нормально. Когда жители видят медведя, звонят в администрацию и полицию — те в машину и прогоняют хищника", — рассказывает Роберт Прасценис.
Он в поселке с 1977-го. Родился в Литовской ССР, потом перебрался в Подмосковье. За полярным кругом оказался, когда женился на уроженке Диксона. Работал машинистом в котельной, теперь — программист в администрации: "единственный человек на весь поселок, который может ремонтировать и обслуживать компьютеры".
© Фото : из личного архива Роберта Прасцениса
Два берега старого Диксона
По информации Росстата за 2018 год, в Диксоне живет 548 человек. Каждую неделю из аэропорта вылетает рейс в Норильск, но местные пользуются этим редко. Билеты туда-обратно обойдутся почти в тридцать тысяч при средней зарплате в сорок — деньги с учетом цен в магазинах и дорогой "коммуналки" совсем небольшие. Все продукты доставляют по воздуху, поэтому и стоят они недешево: яблоки — 300 рублей за кило, молоко — 120 летом и 200 зимой.
Диксон делит на две части пролив. С одной стороны — остров с аэропортом и полярной станцией, с другой — жилой поселок. Раньше люди жили по обе стороны, но потом дома на острове законсервировали, школу закрыли, все разъехались: кто в Норильск, кто в Дудинку, некоторые перебрались на тот берег.
"Островные" не приезжали в поселок. Мы с женой и ребенком там жили. Все было свое: магазины, школы. Людей с той стороны мы звали "поселковые", они нас — "потусторонники". Были перспективы, какая-то надежда. А сейчас с женой гуляем — редко кого встретишь. Людей мало", — объясняет Альберт Мингажев.
На острове действуют аэропорт и гидрометеостанция, так что совсем заброшенным его не назовешь, хотя там никто не живет.
© Фото : из личного архива Валерия Смирнова
Жители поселка Диксон
"Не было таких соблазнов, как здесь"
Двадцатишестилетняя Виктория Ю. провела детство на острове Диксон, но ее семья уехала оттуда в 2005 году, когда закрыли школу и законсервировали дома. "Многие купили квартиры в Норильске, Дудинке или Красноярске. Некоторые перебрались в поселок на другой стороне — в основном это работники метеостанции и аэропорта", — делится подробностями Виктория.
По ее словам, несмотря на суровые условия, на острове жилось хорошо. "Больше всего запомнилась красота северного сияния. Мне кажется, там не было таких проблем, как на материке, люди друг другу всегда помогали, не было столько соблазнов, как здесь", — говорит она.
О буднях на прежнем Диксоне рассказывает фотограф Валерий Смирнов — он живет в Иваново, но в свое время провел на острове 17 лет. "Я окончил Ленинградскую мореходку. Передо мной был весь Советский Союз. В кабинете начальника училища, как сейчас помню, большая карта: "Выбирай от Архангельска до мыса Шмидта". Выбрал Диксон. В душе я романтик, в мореходку пошел, чтобы мир увидеть. Сюда приезжали авиаторы, синоптики, гидрологи, сотрудники в морской порт. Детей было много, работали садики, ясли. Ехали кто за романтикой, кто денег подзаработать. Я пробыл здесь 17 лет, но люди и дольше жили".
Один восьмиклассник в поселке
Детский сад, школа, аэропорт, погранчасть, магазины, котельная, дизельная электростанция, гидрометеостанция. Все заняты на этих предприятиях — больше негде. На заработки в другие города никто не выбирается. "Обслуживаем сами себя. Ездить куда-то на материк нереально: тринадцать тысяч билет туда, тринадцать — обратно, жить на месте на что-то надо. Что так заработаешь?" — рассуждает Прасценис.
© Фото : из личного архива Роберта Прасцениса
Поселок Диксон
Учитель Альберт Мингажев замечает, что с каждым годом у него все меньше учеников. Сегодня в школу ходят 37 детей. "Поселок, можно сказать, умирающий. Родители уезжают, увозят детей. В одиннадцатом классе четыре ученика, в десятом — два, в восьмом и девятом — по одному. Нигде не бывает больше пяти детей", — приводит цифры Мингажев.
Рыба не для "пришлых"
Альберт Мингажев не жалуется на жизнь ("есть стабильность, жена заготовки делает"), но уточняет, что в этом году стало тяжелее: запретили лов рыбы сетями.
"Это катастрофа. Здесь промышленного вылова никогда не было, мужики просто добывали для себя, что-то продавали. В других местах коренным северянам выделяют квоты, а мы-то все пришлые", — сетует Альберт.
Дело в том, что малым коренным народам (например, эвенкам или чукчам) разрешают вылов рыбы сетями "в целях обеспечения традиционного образа жизни". Но на Диксон, куда большая часть населения приехала в 1970-е из разных регионов России, это не распространяется, хотя по удаленности от цивилизации поселок легко составит конкуренцию, к примеру, традиционным селам ульчей или удэгейцев.
"Не холодно"
Роберт Прасценис говорит, что проблемы у них — как в любом маленьком поселке, "но на материке можно сесть в автобус и уехать в другой город, а здесь только самолет".
"Единственный минус — закрылась больница, врачей нет, а уже возраст, — вздыхает он. — Если совсем плохо, вызываем рейс санавиации, а так к нам периодически приезжает терапевт. С другой стороны, раньше у людей своих квартир не было, все жили в коммуналках. Теперь же у каждого отдельное жилье".
На погоду здесь никто не жалуется: привыкли к сильным ветрам и пурге, да и морозы в Диксоне не самые сильные.
© Фото : из личного архива Роберта Прасцениса
Северное сияние
В домах в Диксоне тепло, удобства — такие же, как везде. "Не сказал бы, что здесь тяжелые условия. Живем, как в любом городе, только немного посвободнее, нет суеты. Мне нравится, теперь уже не уеду", — признается Роберт.
А вот коммунальные услуги стоят дорого — десять-пятнадцать тысяч с квартиры. В Диксоне есть тренажерный зал — многие проводят досуг там. "Кто спортом занимается, кто рисует, некоторые готовят и друг к другу в гости ходят", — описывает быт Прасценис.
"Клуб работает, музей при школе. Летом с женой выбираемся в тундру на шашлычки. В полярный день хорошо — можно рыбу целый день ловить", — добавляет Альберт Мингажев. И напоследок приглашает в гости в самый северный поселок.
Автор статьи Мария Семенова
https://ria.ru/20191115/1560949323.html
(с.) МИА «Россия сегодня»