Кирпичи
Однажды, будучи еще не шибко взрослыми, подрядились мы как-то с Лелькой тереть, значит, кирпичи в порошок.
Было нам лет так, может, десять – едва ли больше.
И подсели мы на эту напасть совершенно непостижимым образом. Точнее сказать: от хрен его знает, почему.
Просто однажды кто-то это начал, затем кто-то продолжил, и в итоге во всем дворе не осталось больше ни одного живого кирпича, который бы мы хоть как-нибудь да не испробовали на терткость.
Растирали его, как правило, о каменную поверхность вентиляционного оголовка шахты бомбоубежища.
Да, именно так и называлась «та самая серая фигня посреди двора», на которой мы частенько восседали всей нашей дворовой кагалой для реализации самых разнообразных намерений.
В том числе и для растирания кирпичей.
Сперва мы терли исключительно красные кирпичи. Дескать, классические.
А затем постепенно поняли, что сие творчество можно неслабо так разнообразить, и начали добавлять в него новые материалы.
В конце концов мы принялись усердно испещрять буквально все, что хоть как-то бы поддавалось испещрению.
Один раз мы растерли автомобильную покрышку, деревянный брусок и даже какую-то задубевшую грушу. И все только ради того, чтобы получить в нашу коллекцию новые исключительные оттенки.
Цвет порошка – был ключевым аспектом всей этой деятельности.
И чем интереснее и уникальнее он был – тем круче. Это было чем-то вроде негласного соревнования, превратившего то совершенно заурядное занятие в настоящий марафон-схватку, с элементами увлекательного приключения.
Мы буквально ощущали себя настоящими Индианами Джонсами, охотящимися за золотыми самородками.
И оторвать нас от этой маниакальной охоты не могло ничто. Разве что немного дождь. Да и то лишь отчасти.
Едва только с неба начинало предательски капать, как мы тут же переносили нашу горе-фабрику под крышу Лелькиного подъезда (чтобы моя мама не дай бог не запалила, какой поразительной херней мы там на самом деле маемся), и принимались обтачивать наши самородки о ступеньки и пороги, чем неслабо так бесили местных бабушек.
Полученный порошок мы пересыпали в какие-нибудь банки/бутылки – обязательно чистые и прозрачные, чтобы было прекрасно видно, как круто ложатся цвета друг на друга слоями.
А однажды мы нашли за гаражами пару ящиков пустых пол-литровых бутылок из-под кефира, которые кто-то выбросил не иначе как ради нашей исключительной благости.
Вот уж где было настоящее счастье. Наше творчество обрело буквально свой узнаваемый бренд.
Порой мы трудились по несколько дней к ряду, попеременно подменяя друг друга, если кого-то вдруг некстати отвлекали какой-нибудь неблагодарной деятельностью вроде уборки квартиры или обязательного похода на дачу.
Обедали мы тоже, как правило, по очереди, чтобы наше дело ни секунду не останавливалось.
И дело определенно шло.
Кажется, к тому моменту у нас даже появилось несколько наемных рабочих. Нанятых большей частью за пару конфет либо же за честное обещание обязательно взять работника в долю, когда дело дойдет до неминуемого ценного обмена нашего чудо-продукта на какие-нибудь полезные ништяки.
С чего мы решили, что наше творчество представляет какую-то ценность, я не помню.
Но вполне вероятно, что если бы мы и вправду продолжили это мероприятие дальше, наши дворовые взрослые вполне реально могли бы начать нам платить, лишь бы только мы не сточили к чертям весь дом, как отчаянные бобры-трудоголики.
Бутылки кефира по мере заполнения заботливо стягивались на базу. Где впоследствии тщательно охранялись караулами.
А затем постепенно, как то и бывает в бизнесе, наши фабрики разделились, как две палочки твикс. Каждая отжала себе часть рабочего состава и постепенно то, что было рождено единой корпорацией, превратилось в два конкурирующих предприятия.
Имеющие негласную цель всецело переплюнуть конкурента.
Каждой из нас не давала покоя амбициозная мысль добиться вертикальных полос порошка в бутылке, и мы буквально не спали ночами, ломая голову над тем, как же это можно сделать.
Не исключено, что однажды мы бы действительно добились успеха. По крайней мере, мы были настолько настойчивы в своем энтузиазме, что я не удивилась бы, если бы однажды законы физики все-таки сдались бы перед этим непоколебимым натиском.
Но потом кто-то расхерачил чей-то тайный склад, началось масштабное расследование, которое закончилось тем, что в итоге мы фантастически разосрались и провели наэлектризованную линию разграничения между своими территориями.
Спустя пару дней мы, разумеется, пришли к шаткому согласию, стоптав на двоих ритуальное примирительное мороженное, но с тех пор с порошком мы все-таки как-то завязали.
Чем позволили нашим обеспокоенным взрослым наконец-то полноценно вздохнуть с облегчением.
