Держись, дружище! Несколько часов из жизни Барышевского детдома
У 80% воспитанников детских домов есть родители и родственники, не желающие заниматься их воспитанием, — такую статистику на днях озвучили в благотворительной организации «Детские деревни — SOS», финансирующей альтернативу детдомам. Российские детские дома всегда имели нехорошую репутацию закрытой территории, на которой царит бесконтрольная власть над не имеющими полных прав воспитанниками; детдомовцев в обществе и до сих пор принято аккуратно избегать, — как бы чего не вышло.
Насколько всё по-другому теперь, по крайней мере, в барышевском детдоме, — видно по тому, как легко руководство соглашается на визит журналиста с камерой, привычно проводит по всем этажам, позволив заглянуть в любой укромный уголок.
Официально детских домов в России не существует
Этот детдом — самый близкий из районных к Новосибирску, он обласкан благотворителями, здесь привыкли к частым визитам и довольно открыты. Из разговора становится ясно, что закрытая тема здесь одна: не говорить плохого про государство, которое финансирует учреждение, и саму систему «изъятие — приёмная семья». Впрочем, возможно, это впечатление обманчиво: руководство детдома уверяет, что искренне благодарно государству за поддержку.
«Официально понятия «детский дом» уже не существует. Мы — Центр помощи детям. В 2014 году вышло Постановление правительства №481, которое подразумевает, что детский дом теперь будет лишь временным местом, где дети будут ждать свои семьи — приёмные или кровные», — рассказывает директор Наталия Лошкарёва.
Наталия в новой должности несколько месяцев, но человек в барышевском Центре помощи не новый — до этого 3,5 года работала тут психологом. Она моложава, увлечённо говорит и среди своих воспитанников-подростков сойдёт за свою. Сейчас в детском доме постоянно проживает 41 ребёнок, самому младшему из них 9, самым старшим почти 18 лет. Девочек только пять, остальные — мальчишки. Несколько лет назад правительство дало установку активнее расселять всех маленьких по семьям, и Центру дали так называемое «подростковое направление» — теперь в основном здесь живут дети 14-16 лет, и здесь почти нет настоящих усыновлений — у тех, кто уже бреется, обычно мало шансов на это.
«На просмотр понравившегося ребёнка, как показывают в кино — к нам не приходят. У нас взрослые дети, 9 лет — это скорее исключение из правил, ведь наше педагогическое направление — подростки. Некоторые маленькие попадают, например, если старший брат попал к нам, а у него есть младший брат. И к нам отправляют и его, чтобы семью не разъединять», — рассказывают в детдоме.
Работа ведётся по приёмным семьям, которые берут на себя воспитание ребёнка по договору на определённый срок, получая выплаты от государства; и по программе «Стань другом для ребёнка из детского дома» — когда за ребёнком прикрепляют взрослого, который изъявил желание быть наставником, регулярно посещать подростка в детском доме и проводить с ним свободное время.
Из Барышевского детдома легко сбежать
В детдоме нет двухметрового метрового забора, вход на территорию и внутрь здания — до окошечка отзывчивого охранника — свободный; в воскресенье вечером жизнь кипит не так активно — многие разъехались с наставниками. Зато идут гости: бывшие воспитанники, теперь уже студенты. Они хорошо одеты, общительны, ловят и обнимают в коридоре Наталию Николаевну и легко соглашаются на мою просьбу сфотографироваться для публикации. Часть ребят сейчас на самоподготовке (под присмотром воспитателя делают домашнее задание), часть гоняют мяч с преподавателем физкультуры, кто-то сидит на лестнице, кто-то, завернувшись в плед с головой, гуляет по двору. «Дружище!», — окликает парня директор и что-то кричит про то, что плед необходимо сохранить невредимым.
Уходить одному с территории можно — главное, предупредить воспитателя, где ты и с кем, и вернуться к 21:00. Вообще ребята живут вполне свободно — все ходят в обычную барышевскую школу, общаются с одноклассниками из села. Для хобби и свободного времени здесь уйма занятий: в Центре есть отлично оборудованный музыкальный кабинет, танцевальный с зеркалами и станками; девочек учат шитью, мальчиков — столярному делу; ребята занимаются самбо, карате, футболом; за каждым направлением закреплен квалифицированный педагог.
«Каждый может сбежать? Могут, но не бегут. Бывают иногда самовольные уходы — дети уже взрослые, порой им хочется свободы… На данный момент у нас двое подростков находятся в розыске. Когда человек уходит с территории, и три часа если его нет, мы сообщаем инспектору ПДН, а потом выставляем в розыск. Первый случай — к нам поместили мальчика из Дзержинского района. Мальчик домашний, у него проблемы со здоровьем у мамы, его из его среды вынимают и привозят к нам сюда. Он какое-то время у нас побыл, у него всё там — друзья, школа, мать. Мать ему звонила... И он, скорее всего, вернулся туда, к матери. И еще один мальчик, ему вот-вот будет восемнадцать, он пришёл к нам из приёмной семьи, жил у нас, потом вернулся обратно в приёмную семью (к родственникам), у них возникли разногласия, он уже достаточно взрослый и завел отношения с какой-то девушкой, и к ней ушёл».
— То есть Вы примерно знаете, где эти дети, что они не в опасности?
— Конечно знаем, что с ними все хорошо. Но розыск — это регламент, который мы обязаны соблюсти.
После совершеннолетия ещё пять лет детский дом курирует своих бывших воспитанников: это называется «пост-интернат». Обычно ребята уходят в колледжи, там дают общежитие и стипендию. Если у них возникают сложности с пенсионным фондом, получением жилья, нужна психологическая помощь — они всегда могут прийти в детдом, в экстренной ситуации переночевать в комнате социальной реабилитации.
Комната социальной реабилитации — это почти настоящая квартира-студия, отстроенная внутри детского дома на деньги благотворителей, с современным ремонтом и техникой. Сюда селят взрослых ребят, которым совсем скоро выпускаться из детдома
Приёмные семьи очень часто возвращают детей
Также Барышевский Центр курирует приёмные семьи, по этому направлению работает целая группа педагогов — психолог, логопед, социальный педагог. Директор рассказывает: в основном обращаются с подростковыми проблемами. Тем не менее, проблема так называемого вторичного сиротства в центре стоит остро — приёмные семьи часто не справляются с подростками и ребята снова возвращаются в детский дом.
«Очень многие возвращаются назад. Дорастают до подросткового возраста, и начинаются проблемы. Зачастую это драматично, но порой бывает единственным возможным выходом из патовой ситуации, когда и родители уже без сил. Некоторые потом продолжают общаться с детьми, надеемся, что они воссоединятся», — говорит Наталия.
Приёмные семьи — разные. Это и родители, которые уже вырастили своих детей, и кровные родственники, и «классические» стабильные семьи, которые растят по несколько детей из детских домов, доводят их до совершеннолетия и берут других.
— Такой большой процент возвращений не убедил вас жёстче относиться к выбору приёмных семей?
— Это работает не так. Мы безусловно являемся частью этого процесса, но орган, который принимает решения — это отдел опеки. Если у человека в порядке все документы, он собрал все медицинские справки, прошел тестирование психологическое (которое тоже не является последней точкой)… Но мы ещё не сталкивались с тем, что нам приходилось что-то решать по каким-то неадекватным кандидатам.
Напоследок спохватываюсь: надо сделать ещё фотографий с ребятами. Проходим по этажам — уже вечер, и всё в основном рассыпались по комнатам. В студии смотрят телевизор. Наталия Николаевна бойко и весело окликает студентов, которые пришли в гости: мол, мальчишки, давайте поможем гостье. Ребята сразу соглашаются, берут мяч, чтобы попинать его для фото, к ним бегут младшие.
До остановки меня провожает Костя, симпатичный пятнадцатилетний мальчишка, которого нашли стоящим на ступеньках. Он молчалив и закрыт, даже руки держит крестом на груди. Но на вопросы отвечает дружелюбно, хоть и коротко. Он тут относительно новенький, раньше жил в другом детдоме, потом жил и в приёмной семье, но его вернули. Осторожно спрашиваю: почему так вышло? «Не знаю…плохо учился». Он то говорит, что больше никогда не пойдёт в приёмную семью, то сомневается: «Не знаю…» Что у него внутри, какой он на самом деле — это большой закрытый мир, в который тут уже я не знаю, как найти доступ.
Костю брали в приёмную семью из другого детдома несколько лет назад. Просто завели в кабинет, где стояли незнакомые люди. «Поедешь к нам?» «Поеду». Даже не знакомились. Позже в разговоре с Наталией Николаевной по телефону спрашиваю — как же это?
«И нас это удивляет: "понравился — забирайте"! Но тогда не были разработаны эти рекомендации, это было лет пять назад, это прошлое. Сейчас знакомство — это целый ритуал, такая бережная история, под присмотром педагога, психолога, всё настроено на то, чтобы отсечь кандидатов с…неправильной установкой, минимизировать эти травматические истории», — отвечает директор.
Костя, привет тебе! Будь счастлив.
То самое фото, для которого пришлось долго разыскивать мяч
***
Три вопроса директору Барышевского детдома
— Закон Димы Яковлева (в народе — «Закон подлецов», запрещающий усыновление детей за границу; был воспринят в обществе не как забота о российских детях, а месть США за «Акт Магницкого» против российских чиновников, нарушающих права человека — Е.Л). Как Вы к нему относитесь?
— Будучи обывателем, когда я читала о нём, я подумала: «как так, наших детей, да хорошая жизнь, как же там здорово, не дают». А потом с этим столкнулась в реальности… Есть определенный менталитет. И я считаю, что наши дети должны расти в нашей культуре, это, наверное, будет правильно. Брошенные дети — это «язва общества», но мы можем это как-то преодолевать своими силами. Сейчас достаточно большой процент приёмных семей, говорят, что это из-за за денег, не такие там уж и деньги большие, около 10 тысяч рублей. У меня есть опыт работы с приёмными семьями — ярко выраженных корыстных среди них за годы работы я не выявила. Да, было, что мы приходили к тому, что ребенок снова оказывался у нас. Но у этих людей было желание решить проблему. Просто это не всегда получается.
— Пример из жизни. Соседка регулярно лупит ребёнка, грубо ругает его, у соседей сердце разрывается. Повод ли это звонить в органы опеки?
— Это очень неоднозначно... Одно дело, когда жизнь и здоровье ребёнка находится под угрозой. Вот этот ребенок недоедает, недопивает, он где-то замерзает, это одна ситуация. Здесь сердобольные люди, люди с активной жизенной позицией должны так или иначе реагировать, иначе это закончится очень печально. Другое дело когда проблема в уровне культуры. воспитании, как повлиять на это... Повышать надо уровень культуры в обществе. Мы же своих детей не лупим, находим подход. Если мы поотбираем детей у всех неразумных мам...
— Как психолог, что советуете усыновившим родителям - говорить ли приёмному ребёнку, что он не «родной», и как говорить?
— Я бы рекомендовала всегда говорить, потому что рано или поздно [тайное становится явным — Е. Л.] Была такая история, когда девочка об этом узнала в подростковом возрасте, ей донесли мальчики, и это было большой травмой. Есть очень многометафорических сказок, это можно предоставить очень мягко, очень плавно и не травмирующе для ребёнка. Это лучше, чем потом кто-то подойдёт и скажет, или ребёнок найдёт документы — вот тогда это травма.
Источник