Мой родственник в 2015 году опубликовал рассказ о моей родной деревне.
Деревня Верхняя Федоровка (Свежая Гарь) Молчановского района Томской области
18.04.2015, Жук Николай Иванович, подготовила к публикации Доровенчик Е.И.
Пройдет много-много времени, и жизнь человека склонится к закату. Молодость все реже станет волновать его воображение, забегают внуки, говоря ему: «дедушка». Много лет привычной дорогой ходил старик-переселенец по родному селу, ведь для него оно стало родным. А как же иначе? Ведь он один из основателей той эпохи. А та давняя пора все стоит и стоит перед глазами, не позабытая, как поцелуй первой любви. Однажды он встрепенется, и покручивая седые усы, и ухмыляясь в седую бороду, вспомнит свою молодость, и суженую, нарожавшую ему детей, а сейчас покоящуюся на горе Свежегарьского кладбища.
Старый человек с очень молодыми глазами, направо и налево с поклоном отвечая на приветствия односельчан, с грустью подумал, что часто ему стали сниться люди, покоящиеся на погосте, с которыми он делал историю своей деревни. В конце концов, жить осталось немного. Дело сделано. Смерть, как и рождение человека, есть акт возвышенный. И с этим ничего не поделаешь. Земля дала, земля и взяла, природу не обманешь. Шумит старый лес вокруг Федоровки, напоминая пожилым переселенцам, что они сделали свое дело, заселили русским людом эти дикие некогда места.
Деревня Верхняя Федоровка (Свежая Гарь)
Молчановского района Томской области,
основанная переселенцами из Черниговской губернии
Николай Иванович Жук, уроженец д. Верхняя Федоровка,
в настоящее время проживает в г. Томске.
Воспоминания Николая Ивановича дополняются
его размышлениями о судьбе предков и родной деревни.
Пройдет много-много времени, и жизнь человека склонится к закату. Молодость все реже станет волновать его воображение, забегают внуки, говоря ему: «дедушка». Много лет привычной дорогой ходил старик-переселенец по родному селу, ведь для него оно стало родным. А как же иначе? Ведь он один из основателей той эпохи. А та давняя пора все стоит и стоит перед глазами, не позабытая, как поцелуй первой любви. Однажды он встрепенется, и покручивая седые усы, и ухмыляясь в седую бороду, вспомнит свою молодость, и суженую, нарожавшую ему детей, а сейчас покоящуюся на горе Свежегарьского кладбища.
Старый человек с очень молодыми глазами, направо и налево с поклоном отвечая на приветствия односельчан, с грустью подумал, что часто ему стали сниться люди, покоящиеся на погосте, с которыми он делал историю своей деревни. В конце концов, жить осталось немного. Дело сделано. Смерть, как и рождение человека, есть акт возвышенный. И с этим ничего не поделаешь. Земля дала, земля и взяла, природу не обманешь. Шумит старый лес вокруг Федоровки, напоминая пожилым переселенцам, что они сделали свое дело, заселили русским людом эти дикие некогда места.
Время неумолимо вычеркивает из нашей памяти давно слышанные воспоминания бабушек и дедушек об этом героическом времени. Именно героическом, ведь нелегко сорваться с нажитого веками места, от своих родных, сесть в поезд, где многие ехали с маленькими детьми, а может быть даже с домашними животными. (Так что их тоже можно считать переселенцами и участниками массового движения в восточную часть России). Прошу извинить меня за многие неточности, за то, что сам имею мало информации. Вот, слава Богу, пишу из детской памяти, и всплывают рассказы близких мне очевидцев того времени. И ностальгия хватает за душу, что я никогда больше не услышу тех уважаемых стариков, носителей древней славянской культуры. Ведь весь сибирский быт еще во многом сохранился от тех людей, которые привезли его сюда через всю державу. Домашняя утварь во многих еще деревнях сохранилась в окованных сундуках и скрынях в виде вышитых рубах с отворотом, головных чепцах, в виде платков и хруст1, пока еще это хранится как семейные реликвии, напоминая о переселенцах Столыпинских реформ, то есть о бабушках и дедушках. Они рассказывали нам, детям, об украинской, белорусской родне, о том, что наши корни там, на Черниговщине.
В документах Столыпинских реформ говорилось о том, что нужно осваивать свободные земли в Сибири, где их был непочатый край. Это всколыхнуло народ, в основной массе безземельных крестьян. Настойчивость и тяга к воле, желание иметь много земли повлияло на решение переселяться в Сибирь. За Каменный пояс направились ходоки, выбранные на сельских сходах. Ходоки возвращались и рассказывали о бесконечных лесах, называемых тайгой, о глубоких полноводных реках и озерах, о жителях Сибири – аборигенах, чалдонах, а также о ссыльных политических, пленных, осужденных на каторгу и вечные поселения. Ходоки рассказывали о том, что везде нужно приложить руки, а жить в Сибири и на Дальнем Востоке можно. В изобилии в этих краях дичи, а рыбы так много, что по весне валом заходит на все заливные места. Леса много, корчуй, выжигай гари, распахивай, земля нетронутая, никогда не видевшая сохи, плодородная.
Помимо нашего рода Жук переехали в Сибирь и другие. Под фамилией Аксиненко их потомки до сих пор еще живут в деревнях и селах Верхняя Федоровка, Тунгусово, Майково, Молчаново, Могочино, в городах Томске, Новосибирске, а также разъехались по всей стране. Очень много людей под фамилией Соколовы, они также живут в ближайших населенных пунктах и районах. Много было переселенцев под фамилиями Сарасек, Швендик, Обложко, Макарчук, Портнишкины, Гольневы, Гундаревы. Одновременно заселялись вокруг новостроящиеся деревни, такие как Березовка, Лаптевка, Князевка, Пригородное, Сельповское, Трудовик, Поляковка, которые еще в мое детство перестали существовать, чему виновата Хрущевская политика укрупнения. Ведь тогда, при Советской власти, эти деревни, деревеньки, были колхозами или же их отделениями. После укрупнения люди разъехались кто куда, зачем это нужно было делать? Ведь жили люди со своим укладом, бытом. Нет же, надо было людей сорвать с обжитых мест. Где они сейчас все…
По Чулыму из деревень, где были леспромхозы и сплавконторы, остались только Суйга и Сулзат, а в устье Чулыма – Игреково. А по Оби все деревни по правому берегу исчезли. В виду специфики ловли рыбы исчезли практически все рыболовецкие артели, где люди ловили рыбу и этим жили, сдавая улов на Молчановский рыбозавод, на котором коптили рыбу, солили, делали консервированную в банках: частик, язь, щука, шпроты и другие рыбные продукты. В настоящее время по известным аномалиям политики завод прекратил свое существование, как и другие жизнеобразующие организации. Во всех деревнях было очень много скота, еще с единоличных времен домашний скот – это финансовый и продуктовый оплот семьи. В Сибири нет и не было проблем по выпасам скотины. Пасли домашних животных или по очереди от каждого двора, или же нанимали пастухов по решению сельского схода. Проблема была в одном – много было волков. Так что пастух обязан был с ружьем охранять стадо, где помимо крупнорогатого скота были овцы. Овца в Сибири имела особое значение. Это мясо, из шкур овцы после выделки шили полушубки, тулупы, из шерсти катали валенки, вязали, шили шубенки. Так что в каждом дворе овечка была на особом счету. Это наши дети практически не знают что такое валенки-самокатки. А мы-то росли - все в них бегали, и нам любой мороз был нипочем, даже минус пятьдесят по Цельсию. В это время в школу не ходили, нам был праздник, и мы целыми днями что-то рыли в сугробах и играли в войну, и катались с крутых гор на лыжах. Вот поэтому наше поколение закаленное.
Фамилия Жук
В далеком-далеком XIX веке, в родовой хате (к сожалению, не знаю, как звали нашего прапрадеда), по земляному полу бегали наши предки, хлопчики и дивчинки, ведь в крестьянских семьях традиционно было много деток. Это все были будущие работники и продолжатели рода. Вот в такой куче единородных ребятишек отца семейства звали Михаил. Это прямой родственник, являющийся Якову Жуку дядькой, а моему деду Малаху отцом. У этого Михаила были братья Пивон и Иванька. Больше сведений не имею, знаю только, что вместе со своими домочадцами они приехали в Сибирь. У моего деда было пять братьев и одна сестра. Их звали Малах, Марк, Захар, Роман, Михаил и Мария.Жук Пивон и Жук Иванька – это, скорее всего, двоюродные братья моего деда. Были и другие Жуки, были и Жуковы. Все это выходцы из деревни Сельцы и других деревень Черниговской губернии. А по какому родственному древу мы сейчас доводимся друг другу, поди, разберись. Все знающие носители родственных связей давно лежат на погосте в Верхней Федоровке, Томской области, Молчановского района. Я только знаю, что все Жуки и Жуковы – это одна фамилия и один род. Еще в летописи проскальзывала наша фамилия – упоминается боярин Жук. Боярин-то Черниговский. Это в церковных книгах писалось кто батька, а кто матка, каким именем наречет батюшка при крещении, и последний этап жизни, это дата усопшего раба божьего. Спасибо православной церкви, она хранитель родословий.
Яков Жук остался в Сельцах (это я узнал из рассказа Эммы Петровны Матвеевой (Маниной)3, а его сыновья перебрались в Сибирь. Дядька Роман Жук жил в нашей деревне, знаю его детей. Мы всегда роднились и знали, что мы близкая родня. Знали, что дядька Николай живет в Кривошеинском районе, деревне Бугры. К сожалению, его детей я не видел, а может и видел, но не помню, детская память не компьютер, где занес в базу, и она будет храниться сколько угодно. Дед Эммы Петровны и мой прадед Михаил – родные братья. А уже мой дед Малах и Роман Яковлевич – племянник с дядькой.
Марченко Афанасий Павлович
О моем дедушке еще в 60-х годах рассказывала его родная сестра, бабушка Татьяна. У Афанасия еще была сестра Ховронья, но ее я помню туманно. Еще я маленьким был, когда жила она на Зеленой улице нашей деревни. Из рассказа бабушки Татьяны пишу дальше.
Афанасий Павлович Марченко, получил образование в Америке и, вернувшись на Родину, переселился в Сибирь. Он работал агрономом еще в царское, а затем в Советское время. Афанасий Марченко, был грамотный и бывалый рассудительный мужчина, который по воле судьбы был в Америке. Афанасия в 13 лет посадили на пароход и вместе с двоюродными братьями, дядя Гаврила привез его в загадочную Америку, где он до 29 лет обустраивал фермерское хозяйство в прибрежной теплой Калифорнии, то есть работал на хозяина. Время, проведенное в Америке, даром не прошло. Афанасий вырос в практически двухметрового юношу и стал красивым парнем. В это же время он окончил школу и получил образование по специальности агроном. Затем он вернулся в фермерское хозяйство, где проживал его дядя с сыновьями, и вместе с братьями стал осваивать полученные знания на практике.
Афанасий стал задумываться о своей жизни, он рано потерял отца и очень беспокоился, как там живет в России мать Лукерья, которая писала сыну: «Глаза плохо видят, приезжал бы ты сынок на Родину и пожалел старую мать. Подыскала тебе невесту, зовут Ольга, она из рода казаков с Дона. Родители ее приехали оттуда. На присланной тобой фотографии ты ей приглянулся, даже очень. Сынок, хватит мотаться по заграницам, я хочу понянчить внуков. Приезжай домой, женись, обрадуй старую мать. Да и про реформы в газетах пишут, что тому, кто поедет в Сибирь, будут льготы. А земли бери, сколько можешь освоить». Афанасий крепко задумался и однажды сказал своему дяде Гавриле, что хочет вернуться в Россию. Дядька подумал-подумал и сказал: «Ну что же, Панас, если решил, поезжай, женись на русской, не порти славянскую кровь». Вскорости Марченко Афанасий Павлович распрощался с родственниками, купил билет на пароход и отбыл на родину в Россию. К Одессе пароход подходил утром рано. Афанасий вглядывался в берег давно покинутой родины. Тогда, мальчишкой, он еще не знал, что расстается с Родиной на целых 16 лет. И вот она рядом. Буксир завел большой океанский корабль, загремели якорные цепи. Санитарные врачи, таможня и одесская полиция
скрылись в недрах парохода, проверяя документы. Люди с нетерпением ходили по палубам, ожидая разрешения сойти на берег. Получив багаж, сошел на берег Афанасий. На железнодорожном вокзале купил билет на поезд, который через сутки подошел к Чернигову. Затем в бричке он доехал до родных Сельцов.
Родные очень хорошо встретили Афанасия, жалели, что дядька Гаврила не вернулся вместе со своими сыновьями на Родину. Мать Афанасия, Лукерья, была из разорившегося дворянского рода. Баба Таня говорила, что родители Афанасия имели свою усадьбу и сорок крестьян. Еще до отмены крепостного права мой прадед Павел отпустил своих крестьян и выдал им вольную, наделив все дворы землей. Крестьяне очень уважали его, и после отмены крепостного права никто из бывших крепостных никуда не разбежался, они все остались жить на своих наделах. Мой дед родился уже после отмены крепостного права, также как и остальные дети прадеда Павла. По истечении времени хозяйство бывшего помещика захирело. Не знаю, в каком году мой прадед заболел и умер. Прабабушка Лукерья продала свой большой дом, оставив в наследство своим детям дворянское происхождение и некоторую сумму денег. Когда моего деда увезли в Америку, он всегда помнил, что он из богатой семьи, а поэтому получил хорошее образование, которое в дальнейшем очень пригодилось в Сибири.
Прабабушка Лукерья познакомила Афанасия с первой певуньей-песенницей казачкой Ковалевой Ольгой, которую приглашали на всякие сельские спевки, на свадьбы и в другие селения, голос Ольги славился по всей округе. Красивый голос был у нашей матери, сестер Анны и Евдокии. Мне и сестре Тамаре (особенно Тамаре) достался в наследство голос бабушки Ольги, эта наследственность перекинулась и нашим детям.
И вот Ольга стала Марченко. На свадьбе деда и бабушки гуляло все село.
В это время на Черниговщине села бурлили, многие хотели ехать на новые земли в Сибирь. Вот и Афанасий, распрощавшись с молодой беременной женой, матерью, сестрами и братьями, получил в своем уезде сопутствовавшие документы и полномочия ходоков и с группой односельчан отбыл поездом в Сибирь. По железной дороге ехало очень много таких же ходоков. За разговорами проехали Казань, Урал и вот она Сибирь-матушка. Проехали Омск, Барабинские степи, Новониколаевск, станцию Тайга. Теперь поехали по одной ветке и прибыли в губернский город Томск. Уже на вокзале их встречали чиновники, оформляли сопроводительные документы. Дальше ехали на пароходе по Оби. И вот на горе завиднелась белая церковь и строения большого уездного села Молчаново, которое основано со времен царя Петра. Подойдя к усатому уряднику, ходоки предъявили ему бумагу с орлом (ходаческое свидетельство). Урядник взял бумагу-документ, и прочел, что полномочны сельским сходом села Сельцы Черниговской губернии (на карте есть деревня Сельцо Суражского уезда Черниговской губернии) в Молчаново прибыли: Аксиненок Федор, Аксиненок Александр, Марченко Афанасий Павлович, Серосек Павел, Жук Роман Михайлович и по прибытии в пункт назначения податели документа должны приступить к поиску земель для основания поселения.
Рассказ ходока.
Вечерело, ходоки ехали на телеге. Вот поворот налево, справа осталась колея, ведущая в деревню Майково. Сопровождающий сказал, что Майково уже около двести лет. Бричка притормаживаемая конями и людьми, скатилась с крутой горы и спустилась в низину, где протекала небольшая речка под названием Малый Татош, а само место, где был переброшен деревянный мост, носило название Чертов лог. Мужики, переглядываясь друг на друга, при произнесении названия места перекрестились. Телега быстро перекатила, громыхая колесами, по деревянному настилу на другой берег. Кони, фыркая, потянули бричку в гору. Через два километра, ходокам открылась панорама другой небольшой речки, но раза в четыре больше предыдущей, которая протекала по обрывистому берегу и извилисто уходила в сторону виднеющейся вдали на горе деревни Майково. Место было открытое и сверху вниз красиво просматривалось. Подошли к берегам речки, которая называлась Большой Татош. Видно было, как тяжело в ней играла крупная рыба, молотя хвостами по воде. Мужики прямо на берегу быстро наловили окуней, стали варить уху и готовиться к ночлегу, делая шалаш из пихтовых веток. Людям, родившимся в лесных массивах Черниговщины и Брянщины, было не впервой ночевать в лесу и на берегах речек. Но здесь все было по-другому, как-то более массивней и величавей. Ведь куда ни кинь, лес, а по правой стороне тайга. Как сказал сопровождающий ходоков уроженец Молчанова Кузьма, за этой полосой таежного леса, по прямой, есть конно-пешая тропа, если по ней поехать, то через четыре версты вниз, к океану, течет река Обь. Даже ночью слышно, как шлепают об воду колесами юркие пароходы, таща на буксире баржи разного назначения, перекликаясь гудками со встречными и расходясь бортами.
Стояла осенняя тишина, пахло желтой листвой, грибами и рыбой. Запах исходил из омута, но казалось, это дыхание большой сибирской реки. Где-то недалеко, за Майково, Татош вливается в речку Искуран, а она плавно вкатывается своими черными болотными водами в светлую, под цвет песка, водную гладь могучей Оби. Кузьма рассказал, что три века назад на дончаках пришли казаки из Тобольска и основали Томск. О многом говорили мужики, и удивлялись рассказам Кузьмы. Как старый и опытный охотник, он повествовал новым своим знакомым о том, что знал сам. Уставшие люди скоро уснули. Взошедшая луна освещала шалаш, в котором зарождалось история будущего поселения.
Свежая гарь.
К приезду основной массы переселенцев поселение стали звать Свежая гарь. Название деревня получила потому, что в этом месте были следы прошедшего пала. Кто-то из близлежащего села Тунгусово пустил пал, выжигая лесной массив под распашку нового поля, который перекинулся на левый берег Татоша.
Деревня быстро разрасталась, приезжали новые переселенцы, были пришлые и родственники первопроходцев. Ранней весной вечерами молодежь хороводилась, понемногу забывая, что на Черниговщине в это время уже цветут яблони. А вновь народившимся детям вообще не было никакой разницы, Сибирь стала их Родиной, а они - коренными сибиряками. Привыкали к зимам, небывало снежным, куражистым, да и холодным веснам, утопающим в снежных заносах. Вот и долгожданное тепло и детвора ловит низколетящих хрющей (майских жуков). После обильного снега много влаги и много комаров, это явление тоже становилось привычным, и даже гнус не пугал людей. На ночь в ведрах из коровьих кизяков делали дымокуры, это было самое эффективное средство спасения от гнуса.
Некоторые переселенцы все-таки уезжали назад, не выдержав сурового климата и непосильной работы. Были и слабовольные, которые приехав в Сибирь и столкнувшись с трудностями, уезжали обратно. А кто обжился, те становились настоящими закаленными сибиряками, с чертами характера, присущими людям, живущим в этих суровых условиях. По большому счету, не так страшен черт, как его малюют.
Переселенцы увидели, что природа очень хорошая. Много, много земли и леса, который тут же валили, обрабатывали, рубили срубы и ставили дома, что пережили суровую зиму. Прошел ледоход, был большой разлив воды. Сажали огороды, где росла картошка, овощи, много пахали, обрабатывали землю. Местная власть помогала переселенцам и выплачивала из казны положенные подъемные для приобретения лошадей, коровы, всего того, что нужно для домашнего хозяйства. Деревня росла на глазах. Люди помогали друг другу строить подворья. Жизнь продолжалась, зимой сыграли много свадеб. За несколько лет Федоровка разрослась, вдоль поймы Татоша образовалась Центральная улица длиною в 5 километров, были заселены так называемые Заборачье, разделенное оврагами, Зеленая улица.
С детства помню, что деревня наша была очень большая, и народ был дружный. Прибывали из других губерний России, в деревне звучала певучая белорусская, русская и украинская речь. Наша деревня разговаривала по-своему. При встрече со своими односельчанами мы быстро переходим на свой диалект. Замечу, что уже с годами все труднее и труднее говорить по-своему, нужны такие же, как и сам, собеседники. В Федоровке я быстро перехожу на свой диалект, как будто никуда и не уезжал из родной деревни. (Например, в белорусском языке (на котором говорили в Суражском уезде Черниговской губернии, где была деревня Сельцо) до последнего времени не было звука "ф", поэтому вместо Фрол произносили (старики и сейчас так говорят) Хрол. Хроленок, Хроликов - это современная русская фамилия Фролов. Могу добавить, что это особенность не только белорусского языка - и в деревнях Центрального Черноземья буква "ф" в словах произносилась как звук "х" (или "хв")).
Переселенцы выжигали поляны, освобождали их от леса и прошлогодней травы, корчевали пни, распахивали, засеивали рожью, овсом, пшеницей, гречихой, горохом, ячменем. Появились названия полей: Малые ворота, Большие ворота, Заборачье, Зачѐртова долина, Подтунгусовье, под Татошем, под Троицкими хуторами, под Гришиным, под Березовским кедрачом, под Трудовиковской ложбиной, за речкой.
...Продолжению быть или просто скинуть ссылку? :)