Госпожа Набекрень часть 7,8,9...
Павел переводил взгляд с Ксении на Ольгу Прокофьевну, затем — на Артура, а потом заходил на следующий круг и так в течение нескольких минут. Знакомство затянулось. Мужчина забыл родной язык, зато вспомнил, где лежит его загранпаспорт.
― Кхм, ― прервал тишину Артур.
― Простите, ― залепетала Катя, ― Паша сегодня с утра немного ушибся, упал с лестницы.
― Бывает, ― Артур напыщенно повёл плечами, ― я как-то упал во время восхождения на Эверест. Мы на вершине договор подписывали с инвестором. Поскользнулся и летел метров пятьдесят, хорошо, в руке был карандаш — им и зацепился. Так что понимаю. А что там с шашлыком?
― Всё чудесно! ― затараторила Катя, ― мраморная говядина, фермерская свинина, халяльная курица — что предпочитаете?
― Я буду говядину, маринованную в красном вине, ― заявил Артур, ― а Ксюшенька ест только грудку индейки, привезённую контрабандой специально из Франции, мы принесли её с собой.
― Ой, как здорово! ― радовалась каждому слову Катя, ― давайте же выпьем за знакомство. Проходите в гостиную, располагайтесь на диване. Ольга Прокофьевна, не могли бы вы замариновать мясо?
― Индейку в соке маракуйи, пожалуйста, ― добавила Ксюша.
― Мне почему-то кажется, что маринование грудок — это по части Павла. Особенно не местных, ― ответила Прокофьевна, косясь в сторону бледного хозяина дома.
― Можно вас обоих на кухню? ― напряжённо улыбаясь, позвала Катя домочадцев.
Платон тем временем поднялся к себе и провёл в комнате весь вечер за чтением новых книг из списка Ольги Прокофьевны.
На кухне Катя долго и упорно объясняла, как важен для её компании этот клиент: рисовала графики, сыпала угрозами, просила угождать любым капризам гостя.
― Не переживайте, Катенька, мы поняли, ― ответила Набекрень за всех. Паша лишь пыхтел без слов. Мужчина выглядел так грустно, что на его скисшем лице можно было сварганить килограмм блинов.
Катя кивнула, потом, взяв бокалы и ухватив под руку потерявшего дар речи мужа, поспешила в гостиную.
Набекрень нарезала мясо и разложила по кастрюлям. Из красного вина у неё под рукой был только яблочный уксус, из сока маракуйя – тоже он. Уксусом она залила говядину и индейку, предварительно посолив и поперчив.
― Ну как, вам удобно? ― спросила Катя у гостей.
― Да, спасибо, единственное, мы, кажется, слышали, как ваш чемодан ругался матом и дважды ответил на телефонный звонок, ― подала голос Ксюша, вальяжно развалившаяся на диване.
― Не может быть! ― прорезался, наконец, голос у Павла, и в этот самый момент чемодан чихнул.
― Будьте здоровы, ― послышалось с кухни.
― Это у нас грызуны завелись, ― поспешил с объяснениями Паша, разливая виски по бокалам, столу, брюкам Артура…
― Где грызуны? ― прилетела с кухни Набекрень. Все, кроме Паши, указали на чемодан.
― Однажды в Штатах я голыми руками убил крысу размером с кошку, ― разглагольствовал Артур, оттирая с брюк дорогой напиток.
― Ну вы же — мужчина, вам положено быть сильным и отчаянным, ― сказав это, Ольга Прокофьевна подмигнула Кате (мол, я делаю как вы просили, хвалю гостя) и похвала подействовала — Артур расплылся в самодовольной улыбке.
После этого Ольга Прокофьевна добавила:
― Мы ― женщины — не можем голыми руками, ― и взяв в руки лом, который оказался здесь как нельзя кстати, она саданула по чемодану так, что у самолётов в небе сбились радары. Бедный Кац не смог издать даже звука.
― Паш, может ты пока займёшься розжигом мангала? ― спросила Катя, глядя на мертвенно бледного мужа.
― Я помогу! ― изъявил желание гость, ― у меня как раз есть с собой испанский порох! Прикупил в Барселоне во время последней командировки, лучше любого отечественного розжига!
Мужчины ушли добывать огонь, а женщины остались создавать уют в доме своими красивыми лицами и нарядами. Через полчаса Набекрень вышла из кухни с двумя кастрюльками мяса и предложила девушкам выйти на природу: насладиться теплом костра и запахом жареного мяса.
Посреди двора стоял мангал, обсыпанный со всех сторон щепками, испанским порохом и обставленный десятком бутыльков из-под розжига.
Двое состоятельных самцов (настоящих мужчин) добывали пламя, раздувая один, едва схватившийся, уголёк. Паша рвал щёки скопившимся в них воздухом, а Артур потел, размахивая специальным веером.
― Почти готово, ― проигрывая подступавшему обмороку, заявил хозяин дома.
Проходящая мимо них Набекрень чихнула на мангал и тот буквально взорвался. Поднявшееся в воздух пламя опалило ночное небо и брови бизнесменов.
― А мы тут не замёрзнем? ― надула свои накачанные губки Ксюша.
― Дорогая, да разве это холод? Помнишь, в том месяце я улетал на переговоры в Канаду? Вот там мороз был, ― стуча зубами, пафосно разглагольствовал Артур.
― Паш, принеси пледы, ― попросила Катя и мужчина с радостью сорвался с места.
Зайдя в дом и включив свет, Паша обнаружил лежащего на полу кверху пузом Каца. Мужчина не подавал признаков жизни и уже синел. Его лицо и одежда были залитым красным. От вида крови Паше стало дурно. Переборов тошноту, он тотчас бросился оказывать первую помощь. На его совести мог оказаться результат страшного недоразумения, и он усердно начал делать массаж сердца и искусственное дыхание «рот в рот».
На вкус кровь Каца напоминала лечо. Когда Паша делал очередное нажатие на грудь, Кац закашлялся и из его горла вылетел целый болгарский перец. Мужчина тяжело задышал. Потом расстегнул ремень на штанах и начал дышать чуточку легче.
― Фух, ну я чуть не умер, ― заявил детектив, ― похоже, лёгкая контузия, ― тряс он головой, ― и небольшое обжорство. Помню только как открыл банку с разносолами…
― Ты должен был искать улики! Запрещённые законом вещи! ― кричал Паша.
― И нашёл!
― Правда?! ― настроение Павла стремительно улучшилось.
― Да. Там был контрафакт. Много контрафакта.
― Так-так, ― потирал руки Паша.
― Итальянский пармезан, французская фасоль, разные колбасы… Сплошные санкционные товары.
― Чёрт, да это же всё не то…
― Возможно, но я всё равно старался уничтожить нелегальные продукты, правда, в одно лицо сделать это крайне сложно. Зато я теперь точно могу сказать, что знаю куда нужно бежать, чтобы переждать ледниковый период.
― Есть ещё один чемодан, ― вспомнил Паша и посмотрел в сторону комнаты Набекрень.
― Мне нужно немного отдохнуть, в ушах что-то звенит, ― сказал Кац, еле перекатываясь с боку на бок.
― Главное, не попадайся никому на глаза, ― с этими словами Паша ушёл, прихватив с собой пледы.
Вернулся мужчина как раз к столу. Ольга Прокофьевна кое-как отогнала от мангала Артура, который в прошлом году жарил мясо над жерлом вулкана в Исландии при заключении сделки с европейскими коллегами, и быстренько привела в порядок обречённое мясо.
― Прекрасно! ― восхищался шашлыком Артур, ― что за вино использовали в маринаде? Испания? Юг Франции? Какой сорт? Савиньон? Пино-нуар? Горнача?
― Антоновка, Костромская область, ― пожала плечами Набекрень.
― А мне кажется немного суховатым, ― фыркнула Ксюша, ― должно быть, маракуйя был не свежим, ― она посмотрела на Набекрень с прерением, которое разбилось о каменное выражение лица домработницы. ― Можно я схожу в дом и выпью воды?
― Да, конечно, ― улыбнулась Катя, мы как раз обсудим дела с вашим супругом.
― Вы меня не проводите? ― спросила девушка у Паши.
В ответ мужчина подавился куском говядины. Набекрень уже замахнулась для удара, чтобы спасти его, но тот был готов переварить мясо лёгкими, лишь бы избежать этого спасения, и тут же перестал кашлять. Вместе с гостьей он прошёл к дому, где та сразу начала предъявлять обвинения:
― Ты не говорил, что женат!
― Знаешь, ты вообще-то тоже не обмолвилась о муже!
― Да разве это муж? Я его вижу раз в полгода. Он постоянно в этих своих командировках. Потому я тебе и написала тогда… Мне не хватает наших встреч… Он снова уезжает на следующей неделе, ― она потянулась к Паше, чтобы обнять.
― Знаешь, мне кажется, нам стоит сделать паузу или, вообще, прекратить, ― Павел отстранился.
Всё это время он выглядывал в окно, контролируя местонахождение Набекрень и периодически оборачиваясь, боясь, что та снова возникнет за спиной.
― Но почему? Боишься, что нас застукает твоя жена?
― Нет. Боюсь, что нас застукает моя домработница.
― Ерунда какая-то. Почему бы тебе её просто не уволить?
― Проще уволить президента…
― Хочешь, помогу тебе с этим вопросом? ― девушка как-то недобро улыбнулась. В её глазах вспыхнул дикий огонёк, от которого у Паши завибрировало в животе.
― Но как?
― Мой дядя нам поможет. Он делает так, что люди исчезают.
― В каком смысле «исчезают»?
― В прямом, ― совсем по-волчьи оскалилась девушка.
― Не знаю. Я…я не готов к такому. Это перебор.
― Подумай хорошенько. Он всегда помогает мне, если кто-то вдруг решит меня обидеть, ― девушка подмигнула Паше, и тот почувствовал, как сердце у него защемило.
Она обняла его за плечи и поцеловала. Паша больше не сопротивлялся. Он понял намёк.
― Не переживай, я всё устрою, ― сказала напоследок Ксюша.
Через пять минут они вернулись назад в беседку, даже не подозревая, что всё это время за ними следили. Кац, конечно, получил лёгкую контузию, но навыки свои не растерял, а лишняя информация никогда не навредит. Детектив записал весь разговор на телефон.
Никто, кроме Ольги Прокофьевны, не заметил серьёзных перемен. Катя и Артур обсуждали поставки, Ксюша уткнулась в телефон, а Паша сидел в сторонке, словно студент, получивший повестку в армию. Он выглядел совершенно потерянным.
― Мне нужно проверить мышеловку, ― встала из-за стола Набекрень.
― А вы поставили мышеловку? ― удивилась Катя.
― Да. Думаю, что грызун уже попался, ― с этими словами Ольга Прокофьевна покинула беседку и вернулась в дом, где её уже ждал обездвиженный Кац.
Как и предполагала Набекрень, «крысёныш» попытался вспороть меха аккордеона, которые она накачала до восьми атмосфер одними лишь легкими. Детектив был разбужен легким щелбаном, от которого у него пропало из головы два года воспоминаний.
― Давай рассказывай, что тут произошло, ― уселась перед ним на стуле Набекрень, скрестив руки на груди.
― К-к-к-ак вы узнали? ― удивился Кац.
― Я тридцать лет была замужем за полковником разведки. Таких любителей я щелкаю как семечки.
― Я ничего вам не скажу! ― прыскал слюной Кац.
― Скажешь как миленький, если хочешь получить противоядие.
― Какое ещё противоядие? ― вылупил глаза детектив.
― Обычное. Думаешь можно залезть в мой чемодан и жрать там без последствий? Каждая третья банка и палка колбасы отравлены. Только я знаю, что можно брать, а что — нет. У тебя в запасе есть пара часов.
Кац не был скручен и мог уйти в любой момент. Набекрень не запирала выход, она была холодна и спокойна. Детектив тяжело вздохнул пару раз — то ли от страха, то ли от переполненного желудка, затем достал телефон и показал запись.
Следующие два часа жизни Каца прошли как экзамен на кулинарный краповый берет. Под чутким руководством Набекрень и подгоняемый ощущением скорой кончины, детектив носился по кухне как угорелый: нарезал перец, натирал морковь, прокручивал помидоры, варил свеклу и отмывал опустошенную им тару.
Ольга Прокофьевна поставила перед ним задачу: закрыть сорок банок с разной консервацией. Или пройти сорок кругов ада, как потом писал в своих мемуарах Кац. Женщина опасно хмурила брови и обвиняла детектива в геометрическом кретинизме, называя его прямоугольники из цуккини параллелограммами.
Когда время начало поджимать, Кац почувствовал, как смерть сжимает свои холодные пальцы на его кишечнике. Обессиленный, он упал на колени, прося пощады, но Набекрень была бескопромиссна — она требовала, чтобы баклажаны были обязательно с чесноком, и Кац рванулся в последний бой.
― Молодец, Крысёныш, ― хвалила Прокофьевна детектива, ― на́ вот противоядие — заслужил, ― бросила она ему упаковку.
― Что это? ― смотрел бешеными глазами Кац, вертя в руках таблетки, ― уголь?
― Да. Помочь активировать? ― сурово зыркнула Набекрень на детектива.
― Но… но вы же сказали, что некоторые банки отравлены.
― Вздуты, ― кивнула Набекрень.
― А колбаса?
― Просрочена.
― Так я не умираю?
― Еще раз на глаза попадёшься и вполне можешь.
Из дома заказчика опозоренный детектив ушёл сразу на пенсию и посвятил остаток жизни садоводству и кулинарии. Теперь он вёл слежку только за помидорами и цветной капустой.
Когда Набекрень вернулась в беседку, гости уже собирались домой.
― Заверните нам мясо с собой, ― словно в ресторане скомандовал Артур домработнице.
Ольга Прокофьевна упаковала мясо в контейнер, а затем зачерпнула голой рукой в мангале красных углей и, завернув их в фольгу, протянула ошарашенному гостю, сказав:
― Вот, чтобы дома подогреть.
Катя легла спать довольной. А вот Паша снова не мог сомкнуть глаз. Всю ночь ему мерещился дядя Ксюши. Он никогда его раньше не видел, поэтому торшер в углу вполне мог сойти за киллера. Он хотел лишь уволить назойливую домработницу, а не отправить на тот свет. Вдобавок и сам Павел теперь был под прицелом. Приступы страха сменились приступами совести, которые, в итоге, привели его в комнату Ольги Прокофьевны. Сдуваемый, словно хиленький парусник, мощным сонным дыханием Набекрень, Паша полчаса добирался до неё, чтобы разбудить.
Он толкал женщину и громко звал её, почти полностью засунув лицо в ухо. Он тыкал в неё иголки и поджигал пятки, а Набекрень отмахивалась от него, словно от назойливой мухи, иногда попадая в цель. От этих ударов под утро Паша выглядел так, словно попал под асфальтоукладчик.
Набекрень встала внезапно, когда на кухне еле слышно щёлкнула духовка, оповещая о готовности жаркого, которое она поставила на ночь. Обрадовавшись, Паша решил играть в открытую и рассказать обо всём, что происходит. Прокофьевна внимательно слушала и не перебивала, продолжая заниматься по дому. Она вынула жаркое и отмыла духовку, затем взялась за раковину, потом перешла в ванную комнату. Паша ходил за ней по пятам, словно собачонка, и продолжал свой ночной монолог раскаянья. Мужчину буквально прорвало — он не упускал ничего: рассказал об изменах, о детективе, о том, что Ксюша собралась нанять своего дядю. Паша точно описывал каждую деталь и говорил, что сожалеет.
Набекрень очищала водосток, а Паша ― душу. Наконец, исповедовавшись, он облегчённо выдохнул и спросил:
― Ну что? Вы мне поможете?
В ответ, протирающая на лампочках пыль Набекрень всхрапнула. Паша подумал, что это она так выражает свои эмоции, но Набекрень всхрапнула снова и тогда Паша посветил фонариком ей в лицо. Прокофьевна определенно спала. Закончив с лампочками, женщина смазала дверные петли и замок и всё это — с закрытыми глазами. Паша никогда не слышал о лунатиках, которые во сне занимаются готовкой, уборкой и мелким ремонтом. Этот случай казался ему уникальным, и он хотел заснять всё на камеру, но Набекрень уже возвращалась в свою комнату, предварительно поставив на самый маленький огонь воду для яиц.
Паша очистил совесть и больше не смог бы выдавить из себя ни слова. Так он и лёг спать — чувствуя себя очищенным, но не защищенным.
***
Пашу разбудила СМС от Ксюши: «Я уехала на неделю в Египет, дяде передала всю информацию, скоро мы снова будем вместе».
Мужчина знал, что нужно предупредить Набекрень, но та уже ушла из дома. Ещё на рассвете Ольга Прокофьевна отправилась на продовольственный рынок. Там она пополняла запасы продуктов и отдыхала душой. Среди азербайджанских томатов и укропа по акции, женщина чувствовалась себя спокойно и безгранично уверенно. В рыбном отделе, где она долго выбирала, из чего варить суп, к ней сзади подошёл мужчина, чьё лицо скрывал шарф и солнцезащитные очки.
― Вы должны немедленно покинуть страну, если хотите остаться в живых, ― пробормотал он, незаметно приставив пистолет к спине женщины.
В этот момент Прокофьевна, наконец, сделала свой выбор. В её руку прекрасно лёг шестикилограммовый лещ. Им она и вышибла пистолет из руки угрожающего, а из его рта — четыре зуба, один из которых оказался зубом мудрости. Мужчина распластался на полу.
― На кого работаешь? Имя?! ― прикрикнула вооруженная охлажденным оружием Набекрень.
― Севгей, Севгей его зовут, ― забился в угол мужчина, ― пожалуйста, не убивайте, я был послан только пведупведить.
― Передай Серёже, что я остаюсь.
― Вас не оставят в покое, вам лучше исчезнуть!
Прокофьевна пробила леща на кассе, а потом ещё раз пробила им по физиономии пугателю.
Дальше Набекрень зашла в отдел специй. В воздухе стоял запах войны и кориандра. Киллер появился неожиданно как кинза в оливье и попытался накинуть пакет женщине на голову. Пакет не налез. Ольга Прокофьевна схватила обидчика как щенка за загривок и напихала ему горошкового перца во все отверстия. Затем пробила лавровый лист и пошла в сторону продукции птицефабрики.
Там в толпе один из покупателей достал нож и проткнул Ольге Прокофьевну ногу (куриную). Никогда ещё до этого момента окорочка не фаршировали человеческим лицом. Набекрень уже хотела возвращаться домой, но вспомнила, что совсем забыла про хлеб.
Сразу трое вооруженных наёмников атаковали женщину возле тандыра и в наказание были завёрнуты в лаваш. Ольга Прокофьевна была очень зла — из продажи пропал её любимый хлеб с тыквенными семечками.
С рынка она вышла морально отдохнувшая и с полными пакетами. По дороге домой её попытался сбить какой-то лихач — женщина ослепила его натёртой до блеска бляхой ремня, и он врезался в столб. Ею же она отбила до синевы обе его «подушки безопасности», пока мужчина не сдал ей устный тест по ПДД без единой ошибки.
Дома к ней подскочил невероятно взволнованный Павел.
― Слава богу, вы живы!
― А что? У меня по гороскопу сегодня иные планы? ― искренне удивилась Набекрень.
― Я ужасно перед вами виноват!
― Конечно, вы же по дому ходите в обуви.
― Да перестаньте, я пытаюсь вам во всём признаться! ― Паша чувствовал, что Набекрень просто издевается над ним.
― Что ж, я буду разбирать пакеты, а вы пока вещайте, ― с этими словами Ольга Прокофьевна прошла на кухню.
Паша снова начал изливать душу. На этот раз ему даже было как-то легче, он чувствовал ментальную связь с домработницей, которая в конце рассказа заявила, что отпустить ему грехи не может, так как сама она —буддистка. Набекрень налила себе и Павлу по целой стопке неразбавленного бальзама.
― Я хочу покончить со всем этим, ― наконец выдал Паша, осушив свою стопку.
― С чем именно? ― вытягивала из него слова Набекрень.
― С изменами, с этой Ксюшей… Но я хочу, чтобы Катя никогда об этом не узнала и Платон — тоже. Правда, теперь меня, наверно, убьют… ― пустил он пьяную слезу.
― Не убьют. Я не позволю, ― улыбнулась Набекрень.
И Паша улыбнулся в ответ.
― Только где гарантия, что не будет рецидивов? ― Набекрень налила ещё по одной, хотя Паша уже был близок к нокауту.
― Придётся верить на слово.
― Ну уж нет, ― Набекрень вытащила из чемодана кипу бумаги и, сунув Павлу под нос, сказала, ― закрепим слова документально. С вас — гарантия того, что вы будете верным мужем, а с меня ― защита.
Паша и не предполагал, что так скоро окажется с иной стороны договора. После подписания сторонами Набекрень настояла на том, чтобы Паша немедленно расстался с Ксюшей.
Дрожащими руками мужчина набрал СМС и под контролем Прокофьевны отослал его.
Ответ не заставил себя долго ждать.
― Прощай, ― коротко написала Ксения.
В этом слове было слишком много смысла. Все это понимали.
Близился час расплаты.
Паша выпил третью стопку бальзама у себя на кухне и закрыл глаза. Когда он их открыл, то не сразу понял, где находится. Вокруг было темно и жутко неудобно. Он был согнут вдвое в каком-то замкнутом пространстве.
«В гробу!» ― кольнула его страшная мысль. Точно, его похоронили заживо. Дядя Ксюши его всё-таки достал. Правда в этом гробу почему-то пахло картошкой с грибами. Должно быть предсмертные галлюцинации.
― Почему ваш багаж плачет? ― послышался снаружи гроба незнакомый голос ― Что в нём?
― Мой начальник, ― ответила Набекрень.
― Вы что, его похитили?!
― Нет. Он сам туда попросился.
― Он не может ехать багажом.
― Я ему то же самое сказала. Но он — начальник. Кто я такая, чтобы с ним спорить?
― Выпустите меня! ― завопил чемодан.
Щёлкнули замки, белый свет ламп аэропорта резанул Паше по глазам.
― Что мы тут делаем?! ― хрустя конечностями, поинтересовался мужчина.
― Ждём наш рейс, ― совершенно невозмутимо ответила Ольга Прокофьевна, параллельно разгадывая кроссворд.
― Какой ещё рейс? Куда вы меня везёте?!
― Родина Хеопса и Тутанхамона шесть букв, ― ответила Набекрень, не отвлекаясь.
― В Египет?! Зачем?!
― Решать вопрос вашей безопасности. Вы же сами недавно кричали, что лучшая защита ― это нападение. Я с вами полностью согласна.
― С ума сошли? Вы же меня просто накачали алкоголем! Это всё ваш суррогатный бальзам!
― Он безалкогольный, ― ответила Набекрень и, достав флягу, прополоскала бальзамом рот и закапала им глаза.
― Что я скажу Кате?!
― То же, что и всегда. Скажите, что ушли на пробежку. Тем более, что маршрут ваш всё так же пролегает через Ксению.
― Но как мы её найдём? У вас что, есть адрес?
― Да, один знакомый «крысёныш» подсказал.
Паша так хотел со всем этим скорее покончить, что вынужден был согласиться.
― Билеты, надеюсь, бизнес-классом?
― С классом. С пятым «В», на пирамиды едут смотреть, ― помахала Набекрень в сторону разносивших зал ожидания детей.
Их классный руководитель четырежды подмигнула ей в ответ своим нервным тиком. Рейс задерживался на пять часов, и бедная женщина периодически бегала в Duty free за «седативным».
― Нет, так не пойдёт, ― Паша встал и направился к кассам, чтобы поменять билеты.
― Нытик! ― громко заявила Набекрень.
― Что вы сейчас сказали?! ― озлобленно посмотрел в её сторону Павел, который вспомнил, как Набекрень недавно называла его начальником.
― Вечно жалующийся человек, пять букв ― нытик, ― спокойно ответила Набекрень и вписала слово.
На предполётном досмотре их остановили сотрудники аэропорта, объяснив, что личную еду с собой на борт брать нельзя и в стоимость билетов входит обед.
― Жаль, а я хотела угостить всех на борту, — сказала Ольга Прокофьевна и достала из чемодана сорок контейнеров с горячей едой внутри. Она как бы случайно открыла один из них. Густой аромат жареной картошки с лисичками тотчас спровоцировал забастовку среди пассажиров и экипажа. Абсолютно все, кроме капитана воздушного судна, отказывались лететь, если на обед подадут что-то другое. Когда Ольга Прокофьевна достала маринованное ассорти, капитан капитулировал тоже, забрызгав слюной багажную ленту.
Среди пассажиров были иностранцы. Пришлось оперативно включить личную еду Набекрень в обязательное меню, пока забастовка не переросла в международный конфликт.
Весь полёт Паша был как на иголках. Вся эта история с дядей Ксении и решение проблемы перелётом в другую страну довели мужчину до стресса. Его поражало непоколебимое спокойствие Набекрень, которая проспала весь полёт. Своим храпом она вызывала лёгкую турбулентность. В какой-то момент Ольга Прокофьевна впала в такой глубокий сон, что снова начала лунатить. Пять взрослых мужчин пытались утихомирить Набекрень, но так и не смогли помешать ей отмыть все иллюминаторы и починить кондиционер. А ещё она разгадала весь свой кроссворд, а потом долго обижалась на Павла — якобы он специально разгадал сам, пока она спала. Его оправдания, что она гуляет во сне, Набекрень посчитала враньём и издевательством над рабочим классом.
Египет встретил их жарой и карманниками. На выходе из аэропорта какой-то мужчина столкнулся с Ольгой Прокофьевной и засунул свою руку туда, где, по его мнению, хранился кошелёк женщины. Набекрень сочувственно улыбнулась. Рука застряла там на семь часов при том, что все конечности Прокофьевны были на виду. За время своего незапланированного заключения воришка выучил русский язык, провёл экскурсию по всем местным достопримечательностям, помог найти продуктовый рынок, где Набекрень медитировала среди фиников и баклажанов Затем он позвонил своему брату-таксисту и попросил, чтобы тот отвёз его новых друзей в отель, где остановилась Ксюша. Только тогда рука снова стала его собственностью, но потеряла былую ловкость. Мужчина больше никогда не воровал, зато устроился на официальную работу гидом.
Отель оказался очень большим и очень частным. Информацию по поводу клиентов сотрудники не разглашали даже за деньги, которые, к слову, всё равно брали. Паша, мрачный как туча, провёл весь день, стуча во все номера подряд, а ещё разгуливая по пляжу и заглядывая под зонты в поисках своей бывшей любовницы, но везде находил лишь чужих. За свою назойливость он несколько раз был изгнан с территории отеля охраной, но за наличку, точно птица-феникс, снова возвращался назад на грешную землю и продолжал поиски.
Ольга Прокофьевна исследовала коралловое дно с маской, проверила аквапарк, прокатилась на каждой его горке, а потом пошла по ресторанам. Паша оплачивал все расходы. Домработнице всё больше нравилась перспектива быть убитой. Она всерьёз начала задумываться о том, чтобы как можно чаще попадать в подобные истории и даже решила пересмотреть несколько пунктов договора, который заключила со своим работодателем.
В конце дня, когда солнце уже село, они встретились с Пашей в назначенном месте у бассейна. Наберкень выглядела отдохнувшей и сытой. Тело её покрывал свежий бронзовый загар, волосы стали пышными от солёной воды, она успела обзавестись купальником и ожерельем из коралла.
Паша выглядел менее радужно. На нервной почве он не пил и не ел. Мужчина исхудал и осунулся, кожа слезала с него лоскутами, он обзавёлся только хроническим гастритом.
Ольга Прокофьевна достала из чемодана сметану, мистическим образом прошедшую все таможни. Сгоревший на солнце Паша умолял не дотрагиваться до него, и женщина использовала технику широкого мазка. Словно художник-абстракционист, покрывающий холст, она разукрасила своего начальника и всё в радиусе десяти метров сметаной, размахивая банкой. Несколько отдыхающих рядом не поняли современного искусства и покинули территорию бассейна. Паша впитал натуральный крем как губка —за секунду — и лишь негромко всхлипнул.
Ольга Прокофьеван уже потянулась за второй банкой, когда мимо них прошла какая-то влюблённая парочка. Мужчина громко разговаривал и на очень ломаном русском признавался девушке в любви. Он размахивал руками, чтобы более чётко донести свои намерения до избранницы, и нечаянно его рука попала прямо по обгоревшему плечу Павла. О том, что Паше было больно, узнал весь отель. Консьерж успокаивал туристов, говоря, что скорее всего люди слышат рёв тяжело больного верблюда, который уже при смерти.
― Паша?! ― узнала в умирающем верблюде своего бывшего любовника девушка.
― Ксюша?! ― обрадовался Паша, понимая, что поиски, наконец, закончились.
― Артур?! ― морщась от негодования, смотрела Набекрень на индуса, который сопровождал девушку.
― Это мой друг! ― начала оправдываться Ксения.
― Друх? И фсё? А как зи яхта? А как зи номер с басеин? ― негодовал мужчина.
― Что ты здесь делаешь?! ― наконец опомнилась Ксюша, глядя на Пашу, ― да ещё и Годзиллу свою притащил! Вам обоим должны уже оградки ставить!
Ольга Прокофьевна не вмешивалась. Кто-то оставил на шезлонге кроссворд и женщина погрузилась в него. Газета была на немецком и Набекрень ничего не понимала, но это всё равно было интересней той мелодрамы, что разворачивалась в трёх метрах от неё.
Паша и Ксюша ругались долго. В процессе выяснилось, что у настоящего Артура давно закончились деньги и он вынужден ездить в
командировку на север, где в качестве чернорабочего занимался прокладкой нефтепровода. Все эти деловые шашлыки были поводом поесть и выпить на халяву, а зарубежная индейка была куплена по акции в местном супермаркете.
Ближе к рассвету перепалка начала набирать обороты. Из-за криков не спал уже весь отель. Наконец Набекрень вспомнила, что забыла выключить дома утюг и решила, что пора закругляться. Она встала с шезлонга и двинулась в сторону Ксюши. Её спутник решил защитить честь девушки и встал у Набекрень на пути, выкинув вперёд кулаки. Ольга Прокофьевна скрутила газету в трубочку и хлопнула благородного идиота по лбу. Тот ненадолго вышел из строя, но без последствий для здоровья.
Заметив надвигающуюся Набекрень, вооруженную немецкой корреспонденцией, Ксюша вытащила откуда-то перцовый баллончик и прыснула в лицо домработнице. Набекрень облизнулась. Этот перец и рядом не стоял с тем, что рос на её подоконнике.
Тогда Ксюша завизжала во всё горло, сообщая давно не спавшим туристам о том, что её собираются убить. Никто не возражал. Все были в ожидании. Но Ольга Прокофьевна не собиралась причинять физического вреда девушке — она пыталась действовать разговорами. Это-то и стало последней каплей терпения администрации отеля.
Через пять минут приехали две машины с полицейскими и всех нарушителей тишины погрузили внутрь, включая бедного индуса, который мирно спал, раскорячившись между шезлонгами.
Паша кричал о невиновности, просил не трогать кожу и предлагал деньги. Ксюша угрожала всем без разбора, и только Ольга Прокофьевна была не против немного задержаться на курорте — её отпуск неожиданно получил продолжение. К тому же она вспомнила, что у утюга есть датчик самоотключения.
В полицейском участке была одна общая камера, набитая под завязку. Контингент в ней собрался как на выставке собак ― всех пород и талантов: пьяницы, нелегальные торговцы, воры, насильники и другие выдающиеся личности исключительно мужского пола.
Когда сей контингент завидел приближение молоденькой хрупкой Ксении, его глаза загорелись недобрым огоньком. Девушка истерила и настаивала поселить её в отдельный номер с видом на море или хотя бы пирамиды. Но решётка закрылась, предоставив Ксюше вид только на коричневые зубы улыбающихся хулиганов, которые жались к ней.
Когда на пороге камеры появилась Набекрень и сама открыла решётку, проигнорировав электронный замок, контингент вжался в самый дальний угол и в камере стало довольно просторно. Последними вошли жертвы Ксюшиной любви: обгоревший Павел и индус по имени Джитендра, у которого на лбу отпечатался берлинский прогноз погоды.
― Что же делать? Что же нам делать? ― вопил Паша, глядя на невозмутимую Набекрень.
―Можно позвонить Кате и попросить связаться с консульством, ― предложила Ольга Прокофьевна.
― Вы в своём уме? И что я ей скажу? Что вышел не пробежку и случайно оказался в египетской тюрьме?
Набекрень пожала плечами. Не она же решила крутить роман с племянницей мафиози
Прошло два часа. Истерившая Ксюша, наконец, потеряла голос и всё отделение полиции смогло-таки начать работу. Джитендра без устали занимался йогой, плакал и молился — всё это он делал впервые в жизни. Боязнь тюрьмы возвращала мужчину к корням гораздо быстрей, чем родители, звонившие ему каждый день по скайпу с родины.
Ольга Прокофьевна продолжала наслаждаться отпуском. Она играла с бандитами в карты, нарды и какой-то местный аналог домино. Женщина быстро обзавелась папиросами, шоколадом, лицензией таксиста и небольшой недвижимостью на окраине Каира.