Меня зовут Оля. Родителей своих я не помню. Погибли они в пожаре, когда мне три года было. С тех пор меня бабушка воспитывала. Бабушка у меня не простая, она – волшебница, одна из самых сильных. В нашей семье все такие. Есть чародеи, которые лечить могут, есть такие, что стихиями управляют, кого-то звери да птицы слушаются, а мы, Марьяновы, универсалы. И подлечить можем, и дождик наколдовать, и костёр силой мысли разжечь, и ещё много чего. Я тоже сильная, только нужно научиться этой силой пользоваться. Так бабушка сказала, после того, как пятилетняя я впервые способности магические проявила, тот дуб на лесной опушке молнией шандарахнув. После этого бабуля основательно взялась за моё обучение.
– Сила наша – это прежде всего ответственность, – любила она повторять. – Без ответственности не волшебница ты, а беда ходячая. Такие бедовые силу во зло используют, чтобы до власти да богатства дорваться, или служат тем, кто дорваться хочет.
– А зачем же тогда сила нужна? – спрашивала я, глазками хлопая.
– А чтобы в мире равновесие поддерживать через помощь людям и светлое знание, – объясняла бабушка. – Потому что зла в этом мире и так полно с начала времён, его творить ума много не надо. А вот чтобы чего-то хорошее сделать, да за просто так, без помыслов корыстных – это не каждый может. Тут характер нужен. Потому прежде всего самого себя познать надо и тёмную свою половину усмирить.
– А если у меня её нет, – говорила я, – тёмной половины-то?
– Тёмная половина, внучка, это тебе не веснушки, – грустно улыбалась бабуля и целовала меня в конопатый нос, – она у всех есть.
В общем, бабушка моя старалась из меня настоящую волшебницу сделать. Слово «ведьма», как нас обычно называли, она не любила. Хоть и не обижалась. Чего с дураков взять, говорила обычно, им что ведьма, что волшебница, что ворожея – один чёрт.
Так и жила я с бабулей в кирпичном двухэтажном домике на краю посёлка городского типа, премудростям всяческим колдовским обучаясь да программу начальных классов средней школы осваивая, пока мне десять не исполнилось. А там повезла меня бабушка в город.
Пришло время в магическую гимназию поступать.
Я волнуюсь, конечно, и даже побаиваюсь немножко. С одной стороны – радостно, что скоро жизнь моя изменится, что в большом городе жить буду, а с другой – а ну как не сдам я этот дурацкий экзамен? Всю дорогу, пока ехали в электричке, бабуля меня успокаивала.
– Первый этап вообще ерунда – математика и русский! Ну что ты, слово «парашют» неправильно напишешь или пять на пять перемножить не смогёшь?
– Смогу, конечно! – возмущаюсь я.
Бабуля легкомысленно машет рукой и добавляет:
– Non preoccuparti, piccolina! Sei bravissima.
Типа, не волнуйся, малявка! Ты у меня умница.
Любит она иногда родной язык вспомнить, хоть и давно уж ей русская речь такой же своей стала. Но, всегда говорит ба, мы не должны забывать о своих корнях. Вот и меня как-то между делом научила. Потому я в такие моменты сама не замечаю, как автоматически на итальянский переключаюсь.
– È una parola! – отвечаю. Мол, легко тебе говорить!
Бабуля моя, Джульетта Карловна, сто с лишним лет назад, когда совсем молоденькой ведьмочкой была, сбежала с родной Сицилии. Сбежала, потому что какой-то злой дядька, «мафиоза» по-итальянски, хотел бабулечку против её воли в жёны взять. Она пыталась его отговорить по-хорошему, мафиозу эту, а тот ни в какую! Хочу, орёт, кара мия, чтобы ты была моей и всё тут!
Как там, она говорила, его звали?! М-м-м… То ли Дон Кабанини, то ли Дон Карнавале…
Короче, она тогда со стихиями ещё не очень хорошо управлялась и вместо ледяного душа, чтобы пылкого дона остудить, заморозку наколдовала. Такую сейчас «шоковой» называют.
И вот стоит она у себя во дворе, смотрит на запечаталённого в ледяной глыбе в момент наивысшей ажиотации да бешеной жестикуляции Дона Козлини этого и гадает, что будет, когда он оттает. По-любому выходило, что ничего хорошего! У них на Сицилии каждому известно было – мафия не прощает ни отказа, ни, тем более, шоковой заморозки! Собрала она вещички по-быстрому и с первым паромом на материк в Неаполь умотала, а уж оттуда её след, как говорится, и простыл. Или остыл. Не важно, в общем. Поспрашивала в порту, какой корабль отходит пораньше да подальше, и села, особо не вникая. Так и оказалась в Москве. Сначала не понравилось: всё чужое, холодно, страшно и снег, прости господи… Революция, опять же. А потом язык выучила, самовар с валенками купила, обвыклась и затянула её Россия-матушка. Всерьёз и надолго.
Времена были интересные, так что бабулины приключения на этом только начинались. Хотя она редко чего рассказывает. Говорит, что мала я ещё. Так, иногда фотоальбомы старые вместе рассматриваем. Запомнилась мне фотка, где она в чёрной кожаной куртке с наганом в руке стоит, а рядом красавец-военный – белый китель, грудь в орденах, а усищщи – мамочки мои, как их забыть! – одной рукой её обнимает, а другой саблей вверх тянется. Вроде как салютует. И улыбаются оба счастливые! А на обороте той фотокарточки надпись поблёкшими чернилами «Юле от Сёмы на долгую память!» И сердечко, стрелой пробитое, нарисовано.
В общем, доехали мы. Идём через ж/д вокзал, а со всех сторон таксисты зазывают. Бабушка одному их них – высокому темноволосому парню крепкого телосложения – наши сумки в руки:
– Отвезите нас, пожалуйста, молодой человек, по адресу улица Звёздная, дом семь.
– Отчего ж не отвезти, – смеётся тот, – любой каприз за ваши деньги.
– Средствами располагаем, не волновайтесь! – улыбается Джульетта Карловна. Любит она иногда как-то смешно выразиться, мол, это её веселит.
Сели мы в «Ладу Калину» строгой серой масти, да помчались покорять мою альма-матер будущую.
– В гости приехали? – спрашивает таксист, поглядывая на нас в зеркало заднего вида.
– Учиться, – говорит бабушка и добавляет с гордостью, – в школу для одарённых детей.
Поглядывает на меня со значением. Помню, помню – обычным людям про чародеев знать не положено. Для их же блага. Меньше знаешь, крепче спишь.
– Здорово! – одобрительно кивает таксист и продолжает мечтательно – Эх, школьные годы… Золотое время! Помню, как мы с пацанами классе в пятом или шестом, сейчас уже как скажешь-то, да и не важно это, короче, сбежали мы с уроков сразу после большой перемены, как пообедали, и понеслись на речку, решили первое в том году купание устроить, а уж конец учебного года был, май месяц, вода тёплая, и мы такие портфели побросали и давай…
Таксист тараторит без остановки и что-то есть в его голосе… Убаюкивающее… Кресло подо мной будто пластилиновое становится, я проваливаюсь куда-то вглубь него, в уютную мягкую, как вата, дремоту, из которой не хочется возвращаться… Краем глаза вижу, что бабушка уже отключилась и похрапывает, свесив голову на грудь. Чувствую: что-то не так, неправильное что-то происходит. Но голос таксиста словно плюшевый молот вбивает меня в сон всё сильнее и сильнее. Подушечку бы мне… Ладно, бабушка тоже подойдет. Последнее, что я вижу, прежде чем положить голову ей на колени и улететь в мир грёз – это отражённые в зеркале сплошь угольно-чёрные глаза таксиста.
– Чего тебе нужно от нас, демон?!
Слышу бабушкин голос, едва разлепив веки. Оглядываюсь. И куда это мы попали? Какое-то серое пустое здание без окон. Склад, наверное, или что-то вроде того. Только в углу, где мы с бабулей на диване продавленном очнулись, кое-как всё обустроено. Стол, несколько стульев, холодильник старый облупленный. Мы по рукам и ногам связаны, а таксист, который совсем не таксист, сидит, гад, напротив нас и скалится довольно. Глазища чёрные-пречёрные, черты лица уж и не очень человеческие – как-то огрубели и заострились, что ли. Зубы, кстати, тоже. Заострились, в смысле. Видимо, расслабился демон за неимением необходимости личину удерживать. Ага, вон и кожа зеленоватым отливать начинает.
– Спокойно, ведьма… Скоро объявится Хозяин и всё узнаешь!
Голос у него уже не такой приятный и совсем не успокаивающий.
То, что нас связали на совесть, я сразу поняла, как только конечностями шевельнуть попыталась. Следующим на ум пришло, естественно, колдовством воспользоваться. Только вот ничего не получилось. И только повнимательнее взглянув на бабушку, я поняла, насколько серьёзно мы влипли! Сейчас на её шее, и на моей тоже, ошейник из голубоватого металла красовался. Ночной кошмар любого чародея! Двимерит! Тот самый, который способности магические блокирует!
– Бабушка! – пищу испуганно.
– Очнулась, – смотрит на меня ба, – Ничего не бойся, всё будет хорошо!
Легко ей говорить: «Не бойся!» Меня ещё ни разу демоны не похищали. Да и не-демоны тоже, если на то пошло. Очень трудно мне сейчас не бояться, особенно магии не чувствуя!
Тут воздух перед нами задрожал и в клубах вонючего дыма, от которого у меня глаза заслезились, появилась высокая фигура в чёрном балахоне. Из-под темноты капюшона глаза белым неживым светом мерцают.
– Приветствую тебя, Хозяин! – таксист-демон вскочил со стула и опустился на одно колено, склонив голову с проклюнувшимися рожками. С каждой минутой в нём оставалось всё меньше человеческого.
– Ты славно поработал, Храпос! – прокаркал жуткий гость и сбросил капюшон, скрывавший его лицо. Лицо неупокоенного мертвеца. Так в ужастиках всяких зомби показывают. Мертвенно-бледное, покрытое шрамами и гноящимися язвами – оно вызывало отвращение и ужас. Я даже зажмурилась.
– Ну вот мы и встретились, ведьма! Теперь тебе не уйти!
– Сабнак! – прошипела бабуля.
Ни разу не слышала столько злости в её голосе!
– В этот раз ритуал состоится, – в хриплом голосе Сабнака слышится торжество, – и кровь одной из сильнейших ведьм этого мира откроет адские врата!
– Будь ты проклят, отродье! Помогите!!! – сейчас по испуганному голосу бабули не скажешь, что она одна из сильнейших.
– Кричи! Кричи сколько хочешь, Джульетта Катарина Мариани! – насмешливо рычит демон. – Здесь тебя никто не услышит!
Я всё ещё сижу, зажмурив глаза и вжав голову в плечи. Звук тяжёлых шагов. Тошнотворный запах гниющий плоти и голос демона совсем близко.
Открываю. Чудовище это возле меня стоит и пальцем своим когтистым мою голову за подбородок приподнимает. Потом наклоняется ко мне близко-близко. Так близко, что я вижу, как в его гноящихся лишённых век глазах копошатся мелкие червячки.
– Знаешь, кто я, девочка? – Говорит безгубым ртом.
Мамочки, сколько ж у него зубов!
Я с тошнотой борюсь и головой мотаю – с чего это я ужас такой знать должна?
– Мдааа… – Сабнак покачивает головой, будто всерьёз опечалившись. – Чувствую себе несколько уязвлённым. Ты ей не рассказала, ведьма?
Он поворачивается к бабушке.
– Чего не рассказала? – выдавливаю из себя. Бабушка выглядит растерянной. Не может подобрать слов. Редкий случай.
– А того, что твои мама-папа подохли, любимую бабулю защищая… Её-то они тогда у меня отбили, да только вот силёнок не хватило, чтобы самим выбраться…
Меня начинает колотить дрожь. А Сабнак продолжал делиться воспоминаниями:
– Да-а-а, они помешали мне, сорвали ритуал, но дорого заплатили за это! Я убивал их медленно. Первой была твоя мамуля. А папулю я заставил смотреть! О да, он не пропустил ни одной секунды! – захохотал демон. – Знаешь, что удивительно? Кожу я сдирал с мамули, но папуля, наблюдающий за этим, кричал ничуть не меньше!
Демон продолжал издевательски хохотать, расписывая новые и жуткие детали убийства моих близких. Меня трясло всё сильнее. В какой-то момент хриплый голос Сабнака отдалился, я слышала его словно сквозь плотную завесу, уже не разбирая слов. Глаза мои не различали ничего вокруг от переполняющих их слёз. Страх, боль, ярость и ненависть плавились внутри меня, превращаясь в огромный раскалённый сгусток, который становился всё больше и больше, пока наконец ему не стало тесно во мне и он не вырвался наружу. И направила я его на тёмную фигуру Сабнака.
Я закричала, не узнавая своего голоса. Кажется, в нём было не больше человеческого, чем в пленивших нас демонах. Я не заметила, как зажмурившись от боли, теряет сознание бабушка. Не видела, как падает, дергаясь в конвульсиях Храпос и вскоре затихает, уставившись мёртвыми глазами в потолок. Я даже не заметила, как двимеритовый ошейник в один миг раскаляется докрасна, чтобы тут же рассыпаться пеплом, не оставив на моей коже и следа. Как лопаются стягивающие мои руки верёвки. В те мгновенья прояснившимся взором я видела только рухнувшего на колени Сабнака, словно придавленного невидимым прессом. Вокруг него закручивался искрящийся вихрь, лишая магии, ломая волю, вытягивая жизненную силу демона, который уже не мог сопротивляться. Никаких заклинаний, я била по нему чистой силой. Её источником было новое для меня чувство – ненависть. Сабнак словно раскалялся изнутри. Кожа дымилась, по телу демона пробегали искры. Я видела, как его мёртвые бельма взорвались огнём. Воя от боли, он потянулся когтистыми руками к выжженным глазницам. Мгновеньем позже всё тело демона заполыхало синим пламенем. Я знала, что он умирает. Умирает по-настоящему, навсегда! Развоплощается...
Какая-то часть меня – та самая тёмная половина – радовалась, испытывая удовольствие от вида его страданий. «Так тебе и надо! Получай! Получай!!!» кричала я, упиваясь внезапно обретённым могуществом. Потом мне стало страшно. Страшно и мерзко. Это ведь не могу быть я! Я не получаю радости от чужой боли. Или всё-таки…
Угасала ненависть, злость отступала, я сознательно загоняла мою тёмную половину обратно в глубокий колодец, из которого она выбралась. Вместе с этим, я почувствовала, как уходит и недобрая сила, ещё недавно переполнявшая всё моё существо. И тогда я собрала то, что осталось и обрушила на Сабнака последний удар! Яркая фиолетовая вспышка – и от демона осталась лишь кучка пепла.
Естественно, в гимназию мы опоздали. Но, учитывая обстоятельства, нам разрешили сдать экзамены в другой день. Сам директор подошёл к нам и сказал, что будь его воля – он бы принял меня и без них. Всё-таки, побороть двимерит немногим чародеям удавалось, по пальцам все известные случаи пересчитать можно. Но – правила есть правила, вы же понимаете!
Мы, конечно, понимали. Да и было чем время занять, если честно. С бабушкой разговор у нас получился долгий. А начала она с извинений, что всю правду скрывала. Всё ждала, когда я подрасту, да подходящий момент представится.
В общем, мои мама с папой настоящими героями, как оказалось, были. Семь лет назад не только бабушку, но и весь мир от большой беды спасли.
– Как ты в этот раз, – сказала бабушка.
«Точнее, мы, – поправила я её мысленно. – Я и моя тёмная половина».
