Некоторые литературоведы считают что Золотой ключик представляет собой едкую сатиру на театральным мир Москвы, а в образах Пьеро и Карабаса Барабаса писатель высмеял поэта Александра Блока и авторитарного театрального режиссера Всеволода Мейерхольда.

Эти предположения возникли отнюдь не на пустом месте. Одной из самых знаменитых постановок Мейерхольда был спектакль по пьесе А. Блока «Балаганчик». Премьера состоялась в 1906 г. в театре В. Комиссаржевской, режиссер Мейерхольд сам сыграл роль Пьеро. Театр Мейерхольда был закрыт в 1938 г., а до этого времени его постановки пользовались достаточно большой популярностью и активно обсуждались.

== В. МЕЙЕРХОЛЬД В ОБРАЗЕ ПЬЕРО ==

Сходство тем более узнаваемое, что Мейерхольд оборачивал вокруг шеи длинный шарф, а свисающие концы засовывал в карман ( Карабас у Толстого так же поступает со своей бородой: «Его обронил на дно пруда человек с бородой такой длины, что он ее засовывал в карман, чтобы она не мешала ему ходить».), а не репетициях клал перед собой маузер (как Карабас – плётку). И, конечно, считал актёра не более чем марионеткой в руках режиссёра.

== В. МЕЙЕРХОЛЬД ==

У К. Станиславского был другой подход, о Мейерхольде он писал: «Талантливый режиссёр пытался закрыть собою артистов, которые в его руках являлись простой глиной для лепки красивых групп, мизансцен, с помощью которых он осуществлял свои интересные идеи».

В изображении двух театров – Карабаса и того, что скрывался за нарисованным на холсте очагом – исследователи видят историю противостояния двух театров и двух режиссеров – Мейерхольда и Станиславского.

Мейерхольд критиковал систему эмоционального сопереживания Станиславского, показанного в образе папы Карло. Он не только создаёт Буратино, но и предоставляет ему свободу творческого самовыражения. Конечно, единственный друг папы Карло, Джузеппе – это Немирович-Данченко. В конце сказки молния на занавесе нового театра напоминала мхатовскую чайку.

А помощник Карабаса Дуремар – это помощник Мейерхольда по театру и журналу «Любовь к трем апельсинам» Владимир Соловьев, носивший псевдоним Вольдемар Люсциниус. Сходство прослеживается не только в именах Вольдемар-Дуремар, но и во внешнем облике: высокий худой человек в длинном пальто.

Прозвище Толстой не придумывал: в начале ХХ века московская детвора дразнила Дуремаром французского лекаря Булемарда, который практиковал лечение пиявками и ловил их на болотах, закутавшись в длинный балахон.

== А РОЗА УПАЛА НА ЛАПУ... ==

Алексей Толстой с неприятием и насмешкой относился к эстетике Серебряного века, символизму и главному и его представителю – поэту А. Блоку. Это дает исследователям основание утверждать, что в образе Пьеро он высмеял и самого поэта, и литературное направление. В тот же период в «Хождении по мукам» Толстой в образе поэта-декадента Бессонова также воплотил шаржированные черты Блока и его многочисленных эпигонов.

Роза – один из основных символов поэзии Блока, тем более упавшая. В пьесе «Крест и Роза», написанной Блоком, главная героиня Изора, запертая в башне ревнивым мужем, то и дело роняет розы влюблённому в неё рыцарю. А с возлюбленным встречается только в зарослях розовых кустов. У Толстого роза падает на лапу Азора (известный палиндром Фета), усиливая сходство за счёт созвучия имён.

В итальянском первоисточнике такого персонажа как Пьеро вообще не было. Мальвина – собирательный образ «романтической возлюбленной» – тоже создание русского писателя, как и неожиданный для сказки мотив беззаветной любви Пьеро к ней. В образе Пьеро, кукольного поэта, узнаваем Блок; он и сам сравнивал себя с персонажем комедии дель арте, грустный, вздыхающий, обманутый. В отношении Пьеро к Мальвине кроется намёк на семейную жизнь Блока, разделявшего возвышенное обожание и плотские радости. Стихотворения, которые читает Пьеро: «рыдаю, не знаю – куда мне деваться», «мы сидим на кочке», «пляшут тени на стене» – передразнивают известные строки Блока.

== КУКЛЫ СОРВАЛИСЬ С НИТОК ==

Мейерхольд и Блок были настолько узнаваемы, что читатели искали и находили аналогии. Так, в Мальвине (кукле с романтичным именем, позже означавшим женщину лёгкого поведения) видели и Зинаиду Райх, жену Мейерхольда и первую красавицу его театра; и актрису Марию Андрееву, фактическую жену Горького, которая оставила театр Мейерхольда и уехала с Горьким на Капри.

Некоторые исследователи видели в ней актрису Ольгу Книппер-Чехову, жену Антона Чехова (возможного прототипа верного Артемона), а в образе Буратино – актёра Михаила Чехова, создателя актёрской «Системы Чехова».

== МАКСИМ ГОРЬКИЙ И АКТРИСА МАРИЯ АНДРЕЕВА ==

Возможно, в озорном Буратино автор видел и себя – у Толстого был период эмиграции, тоски по дому, возращение на родину. Но в эпизоде, когда Буратино удирает от доктора кукольных наук, взбирается на сосну и вопит во всё горло, узнавался именно Горький на итальянской вилле на острове Капри, куда Горький уехал после революции. Когда Мальвина учила Буратино писать, читатели также улавливали намёк на превосходно образованную Андрееву и не слишком образованного Горького.

У сказки был взрослый подтекст, но её задачей было не подшутить над прототипами, а показать модель активного поведения, полезную для советских детей. Подтекстов у Буратино много больше. Есть отсылки и к Льюису Кэроллу (несколько раз появляется облако в виде головы кота, Алиса ищет дверку для ключика и находит её за шторкой) и к «Балаганчику» Блока.

В пьесе Блока Арлекин прыгал в окно, нарисованное на бумаге, а за ним были пустота и смерть. У Толстого за холстом была дверца, ведущая к новому театру и новым приключениям. В чудеса Толстой не верил. Возможно, поэтому Поле Чудес находится в Стране Дураков, а чудо, обещанное Буратино, пройдохами Алисой и Базилио, оказывается обманом.

Как бы то ни было, даже вне поиска подтекстов «Приключения Буратино» остаются одной из самых популярных детских сказок.

Бонус фото реальных "Буратино" с "Мальвиной" https://anaga.ru/28021183.jpg

(c) Буратино

В видео к посту: великолепный фильм о творческой и личной судьбе В.Мейерхольда (1990 г., продолжительность – 1 час).

Сегодня исполняется 147 лет со дня рождения выдающегося режиссёра, актёра, новатора сцены, педагога, Народного артиста Республики Всеволода Мейерхольда (1874-1940). Его не самая долгая жизнь может показаться огромной из-за того, сколько он успел сделать, и каково значение его деятельности и творчества для развития культуры.

Набросаю лишь штрихами биографию нашего героя, потому что в нашем распоряжении есть великолепный фильм о творческой и личной судьбе В.Мейерхольда. Фильм снят в лучших традициях советских научно-популярных и просветительских программ: прекрасно выстроен сюжет, огромное количество фотографий, видео- и документальной хроники, комфортный темп повествования и прекрасно звучащий закадровый текст в исполнении актёра театра и кино, народного артиста РСФСР Михаила Козакова.

Итак. Всеволод Эмильевич Мейерхольд (настоящее имя – Карл Казимир Теодор Мейергольд) был восьмым ребёнком в обрусевшей немецкой (лютеранской) семье винозаводчика Эмилия Фёдоровича Майергольда и его жены Альвины Даниловны (урождённой Неезе). Мать приобщила детей к театру, и ещё юные Карл и его братья играли в любительских спектаклях.

Гимназию Карл окончил достаточно поздно, поскольку трижды оставался на второй год. В 21 год принял православие и изменил собственное имя на Всеволод; отказался от прусского подданства и получил русский паспорт с фамилией «Мейерхольд», как рекомендовала русская грамматика. А через год ещё и женился на подруге детства Ольге Мунт. Забегая вперёд скажу, что осенью 1921 произошла встреча Мейерхольда с Зинаидой Райх, он влюбился в неё с первого взгляда. И хотя Зинаида была моложе на 20 лет, она стала женой Мейерхольда, и он усыновил её детей от брака с Сергеем Есениным.

Но мы возвращаемся в 1898 год, когда Мейерхольд окончил театрально–музыкальное училище Московского филармонического общества в классе Немировича-Данченко и поступил в труппу создаваемого Московского художественного театра (или его другое название – Художественный общедоступный театр). В открывавшем театр спектакле «Царь Фёдор Иоаннович» он играл Василия Шуйского, а в дальнейшем сыграл много больших ролей в пьесах Шекспира, Толстого, Чехова. С 1902 года началась самостоятельная режиссёрская работа Мейерхольда. Он поставил огромное количество спектаклей, сотрудничал со Станиславским и Комиссаржевской, правда, с обоими расстался из-за, скажем так, творческих разногласий.

После Октябрьской революции 1917 года, которую Мейерхольд принял с радостью, он стал одним из активнейших строителей нового советского театра. Первым из видных деятелей театра вступил в члены ВКП(б). По приглашению наркома просвещения Луначарского с сентября 1920 по февраль 1921 года заведовал Театральным отделом (ТЕО) Наркомпроса, а также руководил Инструкторскими курсами по обучению мастерству сценических постановок и Школой актёрского мастерства, где ввёл преподавание биомеханики как теории движений, и в 1921 году стал использовать этот термин для занятий сцендвижением. В 1920 году начал активно вводить в театр реформаторскую программу «Театральный Октябрь», подразумевавшую политизацию театра на основе завоеваний Октября. Он сблизился с Владимиром Маяковским, поставив в Петрограде его «Мистерию-буфф». В 1920 году в Москве был создан Государственный театр им. Вс. Мейерхольда (существовал с 1920 по 1938 год под разными названиями).

Мейерхольд регулярно выезжал за границу, где гастролировал с театром либо лечился. Он побывал в Германии, Франции, Англии, Италии, Чехословакии. Осенью 1928 года режиссёр обратился с просьбой разрешить театру годичное турне по Германии и Франции. У Луначарского возникло подозрение, что Мейерхольд собирается покинуть Советский Союз. Мейерхольд вовсе не собирался эмигрировать, но время было неблагоприятное: в тот же период из зарубежных поездок не вернулись актёр и режиссёр Михаил Чехов, возглавлявший МХАТ 2-й, и руководитель Московского государственного еврейского театра Алексей Грановский. Во время очередных зарубежных гастролей театра Всеволод Мейерхольд встречался с Михаилом Чеховым, и тот позднее написал в своих воспоминаниях, что делился с режиссёром предчувствием страшного конца, если Мейрхольд вернётся в Советский Союз, но вот что услышал в ответ: «… с гимназических лет в душе моей я носил Революцию и всегда в крайних, максималистских её формах. Я знаю, Вы правы — мой конец будет таким, как Вы говорите. Но в Советский Союз я вернусь. Зачем? Из честности».

В 1934 году вышел спектакль «Дама с камелиями» с Зинаидой Райх в главной роли. Сталину постановка не понравилась, критики стали обвинять Мейерхольда в эстетстве, а Райх написала Сталину письмо с обвинением в том, что он не разбирается в искусстве.

Началась травля Мейерхольда. Некоторое время его поддерживал Станиславский, но после его смерти Мейерхольд лишился всякой опоры.

В 1939 году режиссёра арестовали по обвинению в том, что он был завербован для участия в антисоветской работе ещё в 1922 году. Через месяц после ареста мужа «неустановленными лицами» была убита Зинаида Райх, а сам режиссёр после трёх недель допросов, сопровождавшихся пытками, подписал нужные следствию показания, и его обвинили по статье за контрреволюционную деятельность.

2 февраля 1940 года Всеволод Эмильевич Мейерхольд был расстрелян в Москве, а в 1955 году – посмертно реабилитирован…

Мейерхольд. Центрнаучфильм по заказу Гостелерадио СССР, 1990. Источник: канал на YouTube «Советское телевидение. Гостелерадиофонд России», www.youtube.com/c/gtrftv

Недавно встретился мне хороший материал, автор которого невольно развенчивает Хрущёвскую историческую матрицу, хотя преследовал прямо противоположные цели. Ссылка на эту статью приведена ниже.

Та статья написана в стиле Радзинского и Венедиктова: о том, как хорошие люди исправляли последствия кровавых деяний тирана Сталина, поэтому читать её всю – не советую (разве что если кому-то надо проблеваться).

Однако в ней содержится ряд интересных фактологических моментов. Писал статью не какой-нибудь ник "123", под впечатлением от прочитанных вагонов сахаровско-солженицынской макулатуры. Автор той статьи – прокурорский следователь, рассказывающий от первого лица – как он добивался реабилитации невинно убиенного режиссера Мейерхольда.

Именно "добивался", то есть проводил расследование с заранее назначенным результатом: во что бы то ни стало добиться оправдательного приговора. В капиталистических странах этим занимаются адвокаты, у нас при Хрущёве – следователи прокуратуры, за деньги налогоплательщиков (то есть наши с вами).

Всё его расследование свелось к тому, что он собирал отзывы коллег, друзей, знакомых, родственников и соседей: о том, каким замечательным человеком был покойный Мейерхольд, какая это невосполнимая утрата для Родины и трудового народа.

При этом, глубоко имея в виду одно из основных правил – о неупреждённости следствия, наш герой проявил принципиальность и приверженность Закону в другом случае: когда речь зашла о процессуальной независимости фигуры следователя.

Итак, всё началось с того, что с заявлением о реабилитации обратились родственники великого режиссера Всеволода Мейерхольда, они же родственники великого поэта Сергея Есенина, там были целые талантливые семьи, куда не допускали чумазых трактористов или сварщиков (мы, на самом деле, знаем не всю правду об СССР).

Поручая это дело в производство молодому следователю военной прокуратуры, начальник неофициально, но настоятельно порекомендовал: прежде, чем в конце следствия передавать материалы в суд, необходимо посоветоваться с ЦК КПСС, и учесть их мнение.

Но, собрав материалы для пересмотра уголовного дела (по которому ранее был осужден Мейерхольд), следователь подумал примерно так: "А зачем я буду передавать эту информацию в ЦК КПСС? Мне некогда под них подстраиваться".

И передал материалы сразу в суд.

Суд рассмотрел все материалы дела и принял постановление о том, что Мейерхольд невиновен, осужден незаконно, и полностью реабилитирован.

Ну ладно, так мог поступить молодой следователь, ещё не запрограммированный в Хрущёвскую матрицу, в отличие от большинства посетителей данного сайта.

Но Судья?! Он-то куда смотрел? Что, рука бы отвалилась набрать 4-й домик на Старой площади, где был офис ЦК КПСС (сейчас там Администрация Президента РФ), для получения указаний? Речь, напомню, идёт не о каком-нибудь райсуде ст.Волосолапск-Товарная, а о Верховном Суде СССР, разве там не должны были знать то, что мы "знаем" сейчас? Что без ЦК КПСС ни один танк с места не сдвинется.

А может, мы не всё знаем из нашей настоящей Истории, и в 1955 году мнение Партии ещё никого особо не волновало на самом деле?

Тем временем, в ЦК КПСС узнали о том, что Мейерхольд реабилитирован, из того же источника, откуда "лидер Революции" Владимир Ленин узнал об отречении царя: из утренних газет.

Дальше следователь пишет в своей статье: партеичи его вызвали, пожурили и утёрлись. Отменять решение суда им было неудобно.

А что же тут неудобного? Просто пойти в суд и потребовать отмены решения, ссылаясь на 126-ю статью Конституции, на которую СЕЙЧАС постоянно ссылаются в интернет-дискуссиях не очень умные люди – о "руководящей роли Партии". Что такое руководящая роль, предполагает ли она право отменять решение суда? Если нет, то что она вообще предполагает? Что ЦК КПСС – это такая контора, с которой можно посоветоваться, а можно не посоветоваться? Да, именно так и было, пока был жив Калинин, и 10 лет после его смерти так и было, постепенно становясь не так, приходя к уже знакомому нам виду в изложении Хрущёва. Если в 1955 году судье даже в голову не пришло советоваться с партией, а следователь прямо наплевал, хотя его об этом попросили, то уже в 1957 году с Маршала Жукова за такие дела сорвали погоны и отправили в отставку – с должности Министра обороны и других занимаемых им должностей.

Маршала Жукова, Карл! Того самого, что ныне на слуху в Харькове. И ведь сняли не потому, что припомнили 22-е июня, не за Уманьский котёл (за это его Сталин снимал), не за «Я убит подо Ржевом" и криворукий Юпитер, не за организацию убийства генерала Ватутина и похищение маршала Берии, не за «как был скорняком так им и остался» ((с) – тот же И.В.Сталин), а вот за нестыковки с Цекухой.

Цитирую: 29 октября 1957 года Пленум ЦК КПСС … постановил, что Г. К. Жуков «нарушал ленинские, партийные принципы руководства Вооружёнными Силами, проводил линию на свёртывание работы партийных организаций, политорганов и Военных советов, на ликвидацию руководства и контроля над армией и Военно-Морским Флотом со стороны партии, её ЦК и правительства…».

Но это будет чуть позже, а в 1955-м, как бывает в печальных и красивых сказках, добрый следователь отделался помидорами: мстительный начальник понизил его в должности, и сослал из столицы на службу куда-то в ЗаМКАДье, в провинцию.

Многие посетители данного сайта не сочли бы наказанием, если бы их сейчас взяли и назначили военным прокурором куда-нибудь в Багратионовск или Гусь-Хрустальный. У нас даже был стишок Маяковского на эту тему, слегка перефразируем: "Быть таксистом хорошо, прокурором – лучше. В прокуроры б я пошёл – пусть меня научат!". Напомню, обучение было бесплатным, т.е. за счёт налогоплательщиков (нас с вами).

А те, кто и так всю жизнь проработал прокурором в Багратионовске или Гусь-Хрустальном – их-то за что? А как Няш-Мяш годами сидела в этом Крыму, ещё даже моста не было (и не только в летние месяцы, а круглый год, попробуйте), прежде чем попала в Москву и в Голливуд? Словом, если прокурором в провинцию поставили – это не страшно. Это, можно сказать, хэппи-энд.

На фото: Всеволод Мейерхольд и Зинаида Райх, бывшая жена Мейерхольда и Есенина (не одновременно).

Статья, о которой идёт речь: https://timenote.info/ru/Boris-Rjazhskij

Навеяно этим постом:

О хорошем человеке

Замечательный артист Зиновий Гердт рас­сказывал такую историю:

— Дело происходило в тридцатые годы, в пе­риод звездной славы Всеволода Мейерхольда. Великий гениальный режиссер, гениальность которого уже не нуждается ни в каких доказа­тельствах, и я, маленький человек, безвестный пока актер. В фойе театра однажды появилась дама. В роскошной шубе, высокого роста, на­стоящая русская красавица. А я, честно сказать, и в молодости был довольно низкоросл... А тут, представьте себе, влюбился. Она и еще раз при­шла в театр, и еще, и наконец я решился с ней познакомиться. Раз и два подходил я к ней, но она — ноль внимания, фунт презрения... Я по­нял, что нужно чем-то ее поразить, а потому, встретив Мейерхольда, попросил его об одной штуке — чтобы он на виду у этой красавицы как-нибудь возвысил меня. Режиссер согласил­ся, и мы проделали такую вещь — я нарочно встал в фойе возле этой дамы, а Мейерхольд, проходя мимо нас, вдруг остановился и, бросив­шись ко мне, с мольбой в голосе воскликнул:

«Голубчик мой! Ну что же вы не приходите на мои репетиции? Я без ваших советов решитель­но не могу работать! Что же вы меня, голубчик, губите?!.» «Ладно, ладно, — сказал я высоко­мерно. — Как-нибудь загляну...»

И знаете, что самое смешное в этой исто­рии? Эта корова совершенно никак не отреаги­ровала на нашу великолепную игру, спокойно надела свою шубу и ушла из театра. Больше я ее не встречал.

Жену Сергея Есенина и Всеволода Мейерхольда, актрису Зинаиду Райх зверски убили в ночь с 14 на 15 июля 1939 года в собственной квартире в Брюсовом переулке. Она получила шестнадцать ранений в сердце и одно в шею, скончалась по дороге в больницу от потери крови. Незадолго до этого, 20 июня того же года, в Ленинграде арестовали самого режиссера и несколько людей его круга, а в московской квартире, где жили Райх и Мейерхольд, прошли обыски, комнаты остались опечатаны.

Сергей Есенин, Зинаида Райх и Всеволод Мейерхольд

Всю жизнь ведущая актриса театра Мейерхольда страдала от нервных припадков, которые появились у нее как последствие брюшного тифа и могли продолжаться несколько суток. Поэтому когда убийцы кололи Райх ножами, никто из соседей не обратил внимания на ее истошные крики. Они решили, что у актрисы случился очередной срыв.

Москва полнилась слухами об убийстве актрисы вплоть до перестройки. В 70-е о Райх перестали говорить шепотом. Согласно официальной версии, актрису убили с целью ограбить ее квартиру. Но поскольку все ценные вещи остались нетронутыми, убийство вполне могло быть инсценировано как ограбление уголовниками. В 30-40-е это была популярная форма расправы – сотрудники НКВД нанимали рецидивистов для варварских злодеяний. До сих пор неизвестно, убили ли Райх по приказу Сталина, Берии или кого-то чином ниже. Но так как уголовное дело не возбудили, можно предположить, что это убийство с самого начала вели сотрудники НКВД.

Источник публикации: паблик ВКонтакте История и Право

<...>В моем «родовом» куоккальском доме, прозванном там «литературной дачей» и отделенном узкой дорогой от знаменитой мызы Лентулы1, где много лет провел Горький, живали подолгу друзья моего отца: освобожденная из Шлиссельбурга Вера Фигнер, Владимир Галактионович Короленко, Николай Федорович Анненский, редактор «Русского Богатства», и его старушка жена, Александра Никитична, переведшая для нас, для русских, «Принца и нищего» Марка Твена; известный в период первой революции (1905) издатель подпольной литературы Львович, Евгений Чириков, Скиталец...

Гостил у моего отца и его знаменитый земляк, олонецкий мужик, былинный «сказитель» Рябинин. Пил много чаю, копал с отцом грядки в огороде и обильно «сказывал». Слушать его я мог без конца, как добрый церковный хор. (Видимо, сами рассказы, так как сказитель умер до рождения художника)

Позже — Корней Чуковский, Сергеев-Ценский, Сергей Городецкий. Николаша Евреинов, проживавший в моем доме целую зиму, развел во втором этаже курятник, так что там пришлось произвести капитальный ремонт. В качестве гостей, на литературной даче засиживались Горький, Андреев, Куприн, Репин, Шаляпин, поддевочный Стасов, Мейерхольд, всех не упомню...

Есенин провел ночь в комнате для друзей, на кровати, на которой в разное время ночевали у меня Владимир Маяковский, Михаил Кузмин, Василий Каменский, Осип Мандельштам, Виктор Шкловский, Лев Никулин, Бенедикт Лившиц, Владимир Пяст, Александр Беленсон, Велимир Хлебников, всех не упомню...

На следующий день, за утренним чаем, Есенину очень приглянулась моя молоденькая горничная Настя. Он заговорил с ней такой изощренной фольклорной рязанской (а может быть и вовсе не рязанской, а ремизовской) речью, что, ничего не поняв, Настя, называвшая его, несмотря на косоворотку, «барином», хихикнув, убежала в кухню. Но, после отъезда Есенина, она призналась мне, что «молодой барин» был «красавчиком». Фальшивая косоворотка и бархатные шаровары, тем не менее, не понравились и ей. Они, впрочем, предназначались для другой аудитории.

<...>Мой куоккальский дом, где Есенин провел ночь нашей первой встречи, постигла несколько позже та же участь. В 1918 году, после бегства красной гвардии из Финляндии, я пробрался в Куоккалу (это еще было возможно), чтобы взглянуть на мой дом. Была зима. В горностаевой снеговой пышности торчал на его месте жалкий урод — бревенчатый сруб с развороченной крышей, с выбитыми окнами, с черными дырами вместо дверей. Обледенелые горы человеческих испражнений покрывали пол. По стенам почти до потолка замерзшими струями желтела моча, и еще не стерлись пометки углем: 2 арш. 2 верш., 2 арш. 5 верш., 2 арш. 10 верш.... Победителем в этом своеобразном чемпионате красногвардейцев оказался пулеметчик Матвей Глушков: он достиг 2 арш. 12 верш, в высоту.

Вырванная с мясом из потолка висячая лампа была втоптана в кучу испражнений. Возле лампы — записка: «Спасибо тебе за лампу» буржуй, хорошо нам светила». Половицы расщеплены топором, обои сорваны, пробиты пулями, железные кровати сведены смертельной судорогой, голубые сервизы обращены в осколки, металлическая посуда — кастрюли, сковородки, чайники — доверху заполнены испражнениями. Непостижимо обильно испражнялись повсюду: во всех этажах, на полу, на лестницах — сглаживая ступени, на столах, в ящиках столов, на стульях, на матрасах, швыряли кусками испражнений в потолок. Вот еще записка:

«Понюхай нашава гавна ладно ваняит».

В третьем этаже — единственная уцелевшая комната. На двери записка:

«Тов. Камандир»

На столе — ночной горшок с недоеденной гречневой кашей и воткнутой в нее ложкой...

Во время последней финско-советской войны (когда «широкие круги национально-мыслящей русской эмиграции» неожиданно стали на сторону Советов, неожиданно приняв советский интернационал за российский национализм) я, в Париже, каждым утром следил по карте Финляндии за наступательным движением советской «освободительной» армии. И вот пришла весть, о том, что Куоккала «отошла к Советам». В то утро я был освобожден от тяжести хозяйственных забот (давно уже ставших платоническими). Руины моего дома и полуторадесятинный парк с лужайками, где седобородый Короленко засветил однажды в Рождественскую ночь окутанную снегом елку; где гимназистом я носился в горелки с Максимом Горьким и моей ручной галкой Матрешкой; где я играл в крокет с Маяковским; где грызся о судьбах искусства с фантастическим военным доктором и живописцем Николаем Кульбиным; где русская литература творила и отдыхала, — исчезли для меня навсегда, как слизанные коровьим языком. Вырастет ли когда-нибудь на этом пустыре столбик с памятной дощечкой, на которой вряд ли смогут уместиться все имена?..

Но это уже мелочи. Обрывки бесполезной сентиментальности...

Куоккала ныне поселок Репино

В 1929 Маяковским была написана пьса «Баня». В ней поэт проехался по своему покровителю Луначарскому, который накануне попал в опалу. Луначарский был им выведен в образе партбюрократа Победоносикова (партийная кличка молодого Луначарского «Миноносец «Легкомысленный»).

Критика Маяковского была достаточно абстрактной, и в лице Победоносикова, при небольшом желании, можно было легко узнать любого члена советского руководства.

Три члена Политбюро ВКП(б) из Тифлиса – Микоян, Джугашвили, Орджоникидзе.

Если Булгаков умудрился написать позитивную пьесу о белогвардейцах, понравившуюся даже Сталину, то кармой Маяковского было писать просоветские пьесы, бесящие коммунистов. Исключительно жестокая казнь Мейерхольда это в том числе месть за образ Победоносикова (Мейерхольд был режиссёром и этой пьесы).

У Маяковского-комедиографа в пьесе получалась злейшая пародия на советское общество, что ясно даже школьнику:

«Победоносиков: Итак, товарищи, этот набатный, революционный призывный трамвайный звонок колоколом должен гудеть в сердце каждого рабочего и крестьянина. Сегодня рельсы Ильича свяжут «Площадь имени десятилетия советской медицины» с бывшим оплотом буржуазии «Сенным рынком». Кто ездил в трамвае до 25 октября? Деклассированные интеллигенты, попы и дворяне. За сколько ездили? Они ездили за пять копеек станцию. В чем ездили? В желтом трамвае. Кто будет ездить теперь? Теперь будем ездить мы, работники вселенной. Как мы будем ездить? Мы будем ездить со всеми советскими удобствами. В красном трамвае. За сколько? Всего за десять копеек».

Вы можете прочитать этот фрагмент с кавказским акцентом и понять, что произошло потом.

Чуть ранее кавказец Шенгели выпустил книгу «Маяковский во весь рост».

«В большом городе,— пишет он,— психика люмпен-мещанина заостряется до последних пределов. Картины роскоши, непрестанно встающие перед глазами, картины социального неравенства — резче подчеркивают неприкаянность люмпен-мещанина и напряженнее культивируют в нем беспредметно-революционные тенденции.

Подлинная революционность пролетариата знает своего противника, видит мишень для стрельбы. Революционность люмпен-мещанина — разбрасывается: враг — крупный буржуа, но враг и интеллигент,— инженер или профессор. Враги книги; враги — чистые воротнички; враги — признанные писатели и художники,— и не потому, что они пишут «не так», а потому, что они — «признанные».

Враги - студенты и гимназисты,— потому что они «французский знают», а люмпен-мещанин не успел оному языку научиться... И при наличии некоторой активности и жизненной цепкости, люмпен-мещанин выступает борцом против всех этих своих врагов...

Люмпен-мещанин создает свою поэзию,— поэзию индивидуализма, агрессивности, грубости, и при наличии некоторого таланта, при болезненной общественной нервности критической эпохи добивается порой заметного успеха. Поэзия Маяковского и есть поэзия люмпен-мещанства...»

Мейерхольд

Мейерхольд писал Молотову перед смертью:

«Когда следователи в отношении меня, подследственного, пустили в ход физические методы (меня здесь били – больного 65-летнего старика: клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по спине; когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам сверху, с большой силой… В следующие дни, когда эти места ног были залиты обильным внутренним кровоизлиянием, то по этим красно-синим-желтым кровоподтекам снова били этим жгутом, и боль была такая, что, казалось, на больные, чувствительные места ног лили крутой кипяток, я кричал и плакал от боли. Меня били по спине этой резиной, руками меня били по лицу размахами с высоты) и к ним присоединили еще так называемую «психическую атаку», то и другое вызвало во мне такой чудовищный страх, что натура моя обнажилась до самых корней своих:

Нервные ткани мои оказались расположенными совсем близко к телесному покрову, а кожа оказалась нежной и чувствительной, как у ребенка; глаза оказались способными (при нестерпимой для меня боли физической и боли моральной) лить слезы потоками. Лежа на полу лицом вниз, я обнаруживал способность извиваться и корчиться, и визжать, как собака, которую плетью бьет ее хозяин... следователь все время твердил, угрожая: "Не будешь писать (то есть сочинять, значит!?) будем бить опять, оставим нетронутыми голову и правую руку, остальное превратим в кусок бесформенного окровавленного искромсанного тела".

Мейерхольда кроме всего прочего вынудили дать обширные показания на ЛЕФ, изображающие это детище Маяковского подпольной контрреволюционной организацией.

За письмо ему переломали пальцы по одному, а потом утопили в параше.

После того, как Мейерхольда арестовали, его жену, актрису Зинаиду Райх, зарезали в квартире. Квартира была по советским меркам большая, её Берия (ещё один член Политбюро с солнечного Кавказа) разделил на две части: одну дал своей постоянной любовнице-грузинке, вторую личному шофёру-грузину. Лаврентия Павловича можно понять - у Мейерхольда на стенах висели прекрасные персидские ковры.