Выжимка из книги Эда Мэйси, где он рассказывает о своей второй командировке в Афганистан, в провинцию Гельменд, в 2006-2007 годах. Про вертолёт Апач.
Переведено пользователем ЖЖ http://a-lamtyugov.livejournal.com/
Комментарии курсивом от переводчика.
Итак, я напомню, что Эд Мэйси (это псевдоним) – английский вертолетчик, пилот «Апача». В книге он рассказывает о своей второй командировке в Афганистан, в провинцию Гельменд, в 2006-2007 годах. Он уже написал и вторую книгу – «Хеллфайр», но ее я не читал.
Надо сказать, что в отличие от американских вертолетных мемуаров, Мэйси пишет… более художественно, что ли. Хоть это и воспоминания, но завязка, кульминация, развязка и все такое прочее вполне на месте.
Я решил разбить подборку тезисов по темам: техника (сам «Апач», его прицельный комплекс и оружие), тактика (что именно они вытворяли на «Апачах»), служба (на что вообще было похоже – торчать в этом долбаном Гельменде) и Афганистан (происходящее в целом глазами вертолетчика плюс соображения о Талибане). Кое-где дал курсивом свои замечания.
Начнем с «Апача».
«Апач» в целом
Основные отличия английского «Апача» МК1 от боинговского AH-64D:
– Двигатели «Роллс-Ройс» RTM 322, мощнее на 30%;
– Улучшенная противоракетная защита (см. далее);
– Складные лопасти винта;
– Радиостанции «Сатурн» с новыми алгоритмами шифрования;
– Новые двигатели НАР CRV7;
– Улучшенные системы диагностики неисправностей.
Главное – это двигатели, конечно.
Каждый английский «Апач» обошелся налогоплательщикам в 46 миллионов фунтов. (То есть, примерно, как пять Ми-28. Молодцы, что скажешь).
Пилотировать «Апач» исключительно тяжело. Главным образм, из-за дикой информационной нагрузки. (Это же отмечали и шведы, сравнивавшие его с Ми-28).
Ну и, разумеется, то, что уже отмечалось – по части монокля:
Одной из замечательных особенностей "Апача", если кто не знал, является шлем.
У шлема есть монокль, который надвигается на правый глаз. Монокль играет примерно ту же роль, что и индикация лобового стекла: глядя сквозь него на мир, вы попутно видите показания самых главных приборов -- скорость, высота и многое другое, включая всевозможные прицельные марки. Преимущество монокля в том, что куда бы вы не повернули голову, эти показания всегда будут с вами. Мало того, в монокль можно вывести картинку с приборов ночного видения. И этого мало: шлем сопряжен со всем оружием; навести пушку можно просто посмотрев на цель. Ну, это уже и так все знают.
Красота, одним словом. Хай-тек в действии, future is now.
Но начал я читать Мэйси -- и стало слегка не по себе.
Оказывается, когда правый глаз смотрит в монокль, а левый -- на все остальное, между ними начинается сильный конфликт. Каждый глаз хочет доказать, что он главнее. На практике это проявляется в сильнейших головных болях, которые начинаются у новичков еще до взлета. Голова болит у всех, кто переучивается на "Апач", но не вздумайте в этом признаться -- вас моментально отстранят от дальнейшего обучения. Приходится терпеть.
Через несколько месяцев такого мучения глаза все же адаптируются к шлему и боли проходят. Но стоит сделать перерыв между полетами, а потом получить какое-нибудь сложное задание -- с полетом в строю, при плохой видимости и с прочими вещами в том же духе, как башка опять начинает раскалываться.
Наконец, примерно ЧЕРЕЗ ПАРУ ЛЕТ, боль проходит окончательно. Вы приспособились. Congratulations.
А потом, интереса ради, вы берете в полет видеокамеру и ставите ее в кабине так, чтобы она снимала ваше лицо.
Так вот, при просмотре записи хорошо видно, что в ходе пилотирования ваши глаза дергаются независимо друг от друга. Зрелище не для слабонервных. Утерши холодный пот, вы ставите еще один эксперимент: берете две книги и пытаетесь читать их одновременно. Получается.
Я подумал: а и в самом деле. Летишь ты над пустыней и видишь какой-нибудь талибский лендровер. Правым глазом ты смотришь на него (чтоб пушка смотрела туда же), а левый опускаешь вниз, на дисплей, чтобы посредством 127-кратной оптики убедиться, что лендровер действительно талибский (насколько это возможно -- другой вопрос). Действительно, приходится смотреть в разные стороны.
А еще я подумал: возможно, Мусаси тоже так умел. В бою с несколькими противниками это имеет еще и психологическое значение: шевельнешь так глазками пару раз -- и больше парней пугать уже не придется.
Тем не менее, когда вы это освоите, то чувствуете, что больше не пристегнуты к «Апачу» – «Апач» пристегнут к вам.
Обслуживание «Апача» – задача непростая. Восемь «Апачей» требуют 18 четырехтонных грузовиков, 7 трейлеров, 5 топливозаправщиков, 3 вилочных автопогрузчика, 2 мотоцикла, 5 вэнов, восьмитонный грузовик и пожарную машину.
Каждый час полета «Апача» обходится в 20000 фунтов и требует 32 человеко-часа наземной работы. На каждого пилота приходится шесть высококвалифицированных наземных специалистов.
Подготовка к взлету означает больше тысячи нажатий на разные кнопки. В общей сложности это занимает тридцать минут, двадцать две из которых вертолет стоит уже с работающими двигателями. Если очень торопиться, можно успеть за пятнадцать. Если попытаться еще быстрее, то что-то придется включать уже в воздухе – безо всякой уверенности, что заработает. При такой спешке можно, к примеру, лишиться зашифрованных радиоканалов или картинки с инфракрасной камеры. Для сравнения, «Чинук» готовится к взлету за пять минут.
Два многофункциональных дисплея могут переключиться в общей сложности на более чем 1500 страниц.
Встроенный чат на «Апаче» тоже есть. Можно передать сообщение длиной 176 символов. В основном, пилоты используют эту штуку для развлечения.
Обмен данными автоматизирован не полностью. Когда в ходе совместной операции вместо одного В-1 прилетел другой, не получивший координаты целей, то их пришлось зачитывать вслух по радио – 15 цифр географических координат плюс четыре цифры – высота.
Экипировка: в точности, как у пехотинца, но все вещи огнеупорные. Летных костюмов нет. Сбитый вертолетчик должен выглядеть, как пехотинец. Потому что.
Поверх формы надевается специальный жилет. Он пригоняется индивидуально, чтобы, в случае чего, препятствовать кровотечению и не дать кишкам выпасть наружу. А поверх жилета идет тяжелый кевларовый нагрудник – останавливает пулю калибра 7,62, выпущенную в упор. Неформально называется «яйцедав» – за ту его часть, которая своеобразным образом проходит между ног.
Личное оружие – пистолет и карабин SA80 (карабин вешается на специальные скобы в кабине). Сколько к чему брать боеприпасов, каждый решает сам.
И никаких документов, фотографий и знаков различия. А то, если вляпаешься, могут пообещать «позвонить другу в Лидском университете, чтобы он твоих детишек перед камерой нарезал, как ебаное салями». (Интересно, почему именно Лидский. Паршивое, наверное, местечко).
В отличие от «Кобры», четырехлопастный винт «Апача» вращается с вдвое меньшей скоростью – пять оборотов в секунду. И создает вдвое меньше шума. (У AH-1Z он уже тоже четырехлопастный).
Средний вылет длится три часа. Его сопровождают примерно шесть часов работы на земле: час на планирование и подготовку, двадцать минут на постановку задачи, полчаса на запуск и руление, сорок минут на дозаправку и перевооружение, еще полчаса на заполнение всех документов и три часа на разбор полета, с анализом видеозаписей и прочего.
Общее время в воздухе не должно превышать шести-семи часов в день. Потом люди начинают выдыхаться.
Средства обнаружения
Дневная телекамера дает 127-кратное увеличение. Автомобильный номер можно прочитать с четырехкилометровой дистанции.
Талибы любят одеваться в черное. И это имеет смысл: в тени через черно-белую камеру такого сложнее заметить.
«Светится – значит, движется». Простое правило для распознавания «живых» целей через инфракрасную камеру.
Ночью, при помощи инфракрасной камеры можно различить человека с четырех километров. Кроме того, в инфракрасном диапазоне хорошо заметны пятна свежей крови – уже с километра.
В «зеленке» любой плотности инфракрасная камера отлично видит горячий миномет – его ствол выглядит, как прямоугольник соответствующих размеров. (Советские вертолетчики за такую возможность отдали бы не знаю сколько лет жизни, наверное).
Афганцы, развернувшиеся по местности ночью в том, что сильно напоминает боевой порядок, несомненно, отрабатывают различные приемы атаки. Но если эти самые афганцы оставляют за собой источники тепла размером примерно в человеческий след, то они не отрабатывают приемы атаки, а вышли посрать. Потому что по ночам срать они ходят группой – поодиночке слишком уж стремно.
Если за вами охотится «Апач», то лучше не бегать. От вертолета вы вряд ли убежите, но зато, побегав, начнете светиться гораздо ярче – в вас станет легче попасть.
Отличить живого от мертвого несложно. При температуре пять градусов по Цельсию труп остывает примерно за полчаса. Можно даже отличить легкораненого от тяжелораненого: если руки лежащего примерно того же оттенка, что и туловище, то он, скорее всего, не имеет серьезной кровопотери.
Противоракетная система засекает выпущенную ракету по ультрафиолетовой составляющей выхлопа. Дальше все происходит автоматически: отстреливаются дипольные отражатели или тепловые ловушки, а если у ракеты лазерное наведение (облучение лазером обнаруживается отдельной системой датчиков), то система предупреждения начинает выдавать серию команд на резкие маневры. Алгоритм, которым она руководствуется, составляя эту серию, строго засекречен. В теории, такая система позволяет уйти с малых на средние высоты, обезопасив себя от огня стрелкового оружия с земли. (Мэйси упоминает о многочисленных ложных срабатываниях системы).
Американские «Лонгбоу» летали без радара – американцы решили, что здесь это просто лишний вес. Но радар оказался очень полезен в навигационном режиме. На дисплее земля ниже вертолета изображается черной, земля не ниже ста футов под вертолетом – серой и