Весной 1958 г. я вел вполне обычную жизнь во вполне обычной семье. Поскольку мы очень любим природу и уединение, то жили в сельской местности. Единственным необычным занятием были мои эксперименты с запоминанием информации во сне, главным участником которых был я сам. Первый признак отклонения от нормы проявился в одно из воскресений после обеда. Когда все члены семьи отправились в церковь, я решил поставить эксперимент, в ходе которого нужно было прослушать особую магнитофонную запись, находясь при этом в глубокой изоляции от внешних раздражителей. Это была просто попытка сконцентрироваться на одном-единственном источнике (слуховом) осмысленного сигнала с пониженным поступлением сигналов от других органов чувств. Степень запоминания и воспроизведения информации должна была определить успешность данной техники.

Изолировавшись от света и звуков, я слушал пленку. Никаких необычных или случайных установок она не содержала. Оглядываясь назад, можно сказать, что наиболее значительной была сильная установка на запоминание всего относящегося к упражнениям по релаксации. Пленка закончилась, результат был вполне обычным.

Запоминание оказалось прочным и полным, поскольку явилось результатом моих собственных усилий и, таким образом, сам процесс был мне знаком. Пожалуй, даже слишком, ибо удержание в памяти и закрепление нового, незнакомого материала оказались мне не под силу. Эту технику следовало бы попробовать с каким-нибудь другим испытуемым.

Когда домашние вернулись, мы позавтракали яичницей болтуньей с беконом и выпили кофе. За столом произошла незначительная размолвка, не имеющая никакого отношения к сути моего рассказа.

Спустя немногим более часа со мной случилась жесточайшая судорога: не отпускающая боль стальным обручем охватила диафрагму – область солнечного сплетения под самой грудной клеткой.

Решив, что я отравился за завтраком, я в отчаянии попробовал вызвать у себя рвоту, но желудок был пуст. У других членов семьи, евших ту же пищу, не было никаких признаков болезни или расстройства. Предположив, что причина – судорога брюшных мышц, я попробовал снять ее физическими упражнениями и ходьбой.

Аппендицитом это быть не могло, так как аппендикс у меня был удален. Несмотря на боль, дышал я нормально, с сердцем, судя по пульсу, тоже все было в порядке. Не было ни испарины, ни каких-либо иных симптомов – только сильная, давящая напряженность группы мышц в верхней части живота.

Мне пришло в голову, что судорога, возможно, каким-то образом вызвана прослушанной мною накануне магнитофонной записью. Внимательно изучив пленку и письменный текст, с которого она была сделана, я не обнаружил ничего необычного.

На тот случай, если вдруг приметалась какая-нибудь подсознательная установка, я, чтобы ослабить ее, выполнил все установки, записанные на пленке. Однако облегчения не наступило.

Наверное, следовало немедленно вызвать врача, но случай не показался мне настолько серьезным, да и ухудшения не наступало. В то же время и лучше не становилось. Наконец мы решились, но никого из местных докторов вызвать не удалось: одного не было дома, другой играл в гольф.

С половины второго примерно до полуночи судорога и боль продолжались. Обычные домашние способы лечения не помогали. Где-то после двенадцати, когда все мои силы были уже на пределе, я заснул.

Проснувшись рано утром, я обнаружил, что судорога и боль прошли. Осталось лишь болезненное ощущение в мышцах диафрагмы, какое бывает после долгого и сильного кашля. Так до сих пор и непонятно, чем был вызван этот приступ. Упоминаю о нем только потому, что он был первым из необычных явлений, физических или иных, которые стали со мной происходить.

Оглядываясь назад, можно предположить, что это было прикосновение волшебной палочки, а точнее, удар обухом. Но тогда я еще не подозревал об этом.

Недели через три произошло второе важное событие. После случившейся со мной судороги я прекратил эксперименты с магнитофонной записью, так как меня не покидало сильное подозрение, что между ними есть какая-то связь. Таким образом, никакого видимого толчка ко второму происшествию не было.

Случилось это опять в воскресенье, после обеда, когда вся семья ушла в церковь.

Я прилег на кушетку в гостиной, чтобы немного соснуть, пока в доме тихо. Едва я лег ничком (головой на север, если это имеет какое-либо значение), как вдруг почувствовал на себе нечто вроде пучка света или луча, исходящего с северной части неба под углом примерно 30 градусов к горизонту. Ощущение было такое, словно какой-то теплый свет охватил меня. Только это был дневной свет, и луч был невидимым (если только он на самом деле был).

Сначала я решил, что это солнечный луч, хотя на северной стороне дома такое было невозможно. Как только свет пронизал все мое тело, оно начало сильно дрожать, точнее сказать, вибрировать. Я не мог сделать ни одного движения, было ощущение, что я словно зажат в тисках.

Потрясенный и напуганный, я стал заставлять себя двигаться, преодолевая сопротивление каких-то невидимых оков. Когда наконец мне удалось медленно сесть на кушетке, дрожь и вибрация постепенно сошли на нет, и я получил возможность двигаться свободно.

Я встал и прошелся по комнате. Никакого провала в сознании я не заметил. Часы показывали, что с того времени, как я лег на кушетку, прошло лишь несколько секунд. Во время всего происшествия глаза мои были открыты, и я слышал доносящиеся с улицы звуки. Я выглянул в окно, особенно внимательно посмотрев на север, сам не зная зачем. Кругом было спокойно, ничего необычного. Дивясь столь странному событию, я вышел из дому пройтись.

В течение последующих шести недель то же самое происходило со мной еще девять раз – в разное время и в разных местах. Общим было одно: это начиналось сразу после того, как я ложился отдыхать или спать. Каждый раз для того, чтобы сесть, мне приходилось преодолевать сильное сопротивление – после этого дрожь затихала. Хотя мое тело ощущало вибрацию, внешне она никак не проявлялась.

Перебирая свои скромные познания в медицине, я вспомнил об эпилепсии, но скоро сообразил, что, во-первых, эпилептики не помнят своих ощущений во время припадков, а во-вторых, это наследственная болезнь, к тому же проявляющаяся уже в раннем возрасте. Ко мне это не подходило.

Оставалось предположить какое-то заболевание мозга, например опухоль. Но и в этом случае симптомы были нетипичными, однако кто знает… С трепетом переступил я порог нашего давнего семейного врача доктора Ричарда Гордона и описал ему свои симптомы. Опытный диагност и специалист по внутренним болезням, он должен был разобраться, в чем тут дело. К тому же он знал мои предыдущие заболевания.

После тщательного осмотра доктор Гордон высказал предположение, что я просто переутомился, поэтому мне нужно больше спать и сбросить лишний вес. Короче, он не смог обнаружить в моем организме никаких физических отклонений. Над моими опасениями относительно опухоли или эпилепсии он только посмеялся. Поверив его словам, я вернулся домой успокоенным.

Коли у явления нет никакой физической причины, – решил я, – это, по-видимому, галлюцинация, нечто вроде сновидения. Поэтому, если вдруг оно наступит опять, постараюсь разобраться в нем как можно более спокойно. Долго ждать не пришлось – в тот вечер это случилось снова.

Началось минуты через две после того, как я лег спать. На этот раз я был исполнен решимости не отбиваться изо всех сил, а, сохранив спокойствие, понаблюдать, что же происходит. Продолжая лежать, я почувствовал, как ощущение волной хлынуло мне в голову и охватило все тело. Это была не дрожь, а скорее вибрация устойчивой, неизменной частоты. Чувство было такое, будто по всему телу, не причиняя ему боли, бежит электрический ток. Частота вибрации, по моей оценке, была раза в два меньше шестидесяти ударов пульса в минуту.

Перепуганный, я тем не менее воздержался от каких-либо действий, стараясь сохранить спокойствие. Я по-прежнему видел все, что окружало меня в комнате, но почти ничего не слышал из-за ревущего звука в ушах, вызванного вибрацией. Мне было интересно, что же произойдет дальше.

Но ничего не произошло. Минут через пять ощущение медленно угасло, и я поднялся, чувствуя себя совершенно нормально. Пульс у меня был выше, чем обычно, видимо, вследствие возбуждения. Никаких других симптомов я не заметил, и это сняло мой страх перед необъяснимым явлением.

За следующие четыре или пять случаев я узнал мало нового. По крайней мере один раз мне показалось, что вибрация переходит в кольцо искр диаметром около двух футов (60 см); центром его служила ось моего тела. Я видел это кольцо словно наяву, стоило мне лишь закрыть глаза. Оно появлялось у головы и медленно двигалось вниз к пальцам ног, а затем возвращалось обратно к голове. Эти колебания происходили в определенном ритме, один цикл которого длился примерно пять секунд. Когда кольцо проходило над тем или иным участком тела, я ощущал, как вибрация, будто обручем обтесывает его. Когда же оно проходило над головой, голову заполнял оглушительный рев, и я чувствовал вибрации в мозгу. Я попытался исследовать это яркое, похожее на электрическое, кольцо, но так и не мог понять, что оно собой представляет и чем вызвано.

Ни жене, ни детям я ничего о происшедшем не говорил, решив не беспокоить их понапрасну, пока не выяснится что-нибудь определенное. Единственным, кого я посвятил в свою тайну, был мой друг, известный психолог, доктор Фостер Брэдшоу.

Если бы не он, трудно сказать, где бы я сейчас был. Скорее всего, в известном лечебном заведении.

Я рассказал ему о том, что со мной происходит, и он очень заинтересовался. Он предположил, что это какая-то форма галлюцинации. Как и доктор Гордон, он хорошо знал меня, и поэтому рассмеялся, услышав о моих опасениях относительно начальной стадии шизофрении и прочем. Я спросил его, как он думает: что мне делать? Его ответ я запомнил навсегда. Ну, тебе не остается ничего другого, как разобраться в том, что все это значит, – ответил доктор Брэдшоу. – Во всяком случае, у тебя, похоже, нет другого выбора. Будь я на твоем месте, я бы где-нибудь уединился от людей, и приложил все силы, чтобы найти ответ.

В том-то и загвоздка, что все это происходило не с доктором Брэдшоу, а со мной, и уединиться я не мог позволить себе никоим образом – ведь среди прочего мне нужно было содержать семью.

Прошло несколько месяцев, вибрации по-прежнему время от времени появлялись. Это уже стало надоедать. Но вот однажды поздним вечером я лежал в постели, собираясь заснуть. Вибрации наступили, и я, как обычно, устало и терпеливо ждал, когда они закончатся, так как хотел спать. Одна рука у меня свисала с правой стороны постели, пальцы слегка касались ковра на полу.

Машинально я попробовал пошевелить пальцами и обнаружил, что в состоянии поскрести ими по полу. Не задумываясь над тем, могу ли я шевелить пальцами во время вибрации, я уперся их кончиками в ковер, и после секундного сопротивления они как будто прошли сквозь него и коснулись пола под ковром. Мне стало любопытно, и я просунул руку еще ниже. Пальцы прошли через пол, и я ощутил шершавую верхнюю поверхность потолка комнаты этажом ниже. Пощупав вокруг, я нащупал маленькую щепку треугольной формы, гнутый гвоздь и немного опилок.

Слегка заинтересованный этим сном наяву, я сунул руку еще глубже. Она прошла через потолок первого этажа: было ощущение, как будто вся рука насквозь проткнула пол. Ладонь коснулась воды. Нисколько не удивившись, я пальцами разбрызгал воду.

Тут я внезапно полностью осознал ситуацию. Я был в абсолютно бодрствующем состоянии и наблюдал залитый лунным светом ландшафт за окном. Я ощущал, что лежу на постели, укрытый покрывалом, под головой у меня подушка, а грудь поднимается и опускается в такт дыханию. Вибрации еще продолжались, но уже слабее.

И тем не менее каким-то невероятным образом моя ладонь плескалась в луже воды, а рука, судя по ощущению, как будто проткнула пол насквозь. Я, без сомнения, был в состоянии полного бодрствования, но и эти ощущения были вполне реальны. Как мог я бодрствовать во всех отношениях и в то же время видеть сон, что моя рука прошла сквозь пол?

Вибрации начали слабеть, и мне почему-то подумалось, что между ними и протыканием рукой пола существует какая-то связь. Если они прекратятся прежде, чем я вытащу руку, пол может сомкнуться, и я потеряю ее. Может быть, вибрации временно проделали в полу дыру. Пытаясь разобраться в происходящем, я прикидывал и так, и этак.

Выдернув руку из пола, я положил ее на постель. Вскоре вибрации прекратились. Я встал, включил свет и осмотрел место рядом с постелью. Ни в ковре, ни в полу не было никакого отверстия, никакой перемены в них я не заметил. Я принялся разглядывать ладонь и руку и даже попробовал, нет ли на ладони воды. Воды не было, да и рука выглядела совершенно обычно. Я оглядел комнату: жена спокойно спала в постели, все вокруг было как будто в порядке.

Прежде чем успокоиться настолько, чтобы заснуть, я долго размышлял об этой галлюцинации. На следующий день я всерьез стал подумывать о том, чтобы сделать в полу дырку и посмотреть, в самом ли деле под ним находятся треугольная щепка, гнутый гвоздь, и опилки, которые я нащупал там ночью. Однако уродовать пол из-за какой-то дикой галлюцинации я не решился.

Я рассказал об этом случае д-ру Брэдшоу, и он согласился, что это, похоже, наглядный пример сна наяву. Вместе с тем он высказался в пользу идеи сделать в полу дырку и посмотреть, что же там такое. Он же познакомил меня с д-ром Льюисом Вольбергом, известным психиатром. За званым обедом я мимоходом упомянул о своих вибрациях, но д-р Вольберг проявил интерес лишь из вежливости. Судя по всему, он был не в настроении заниматься делами, и мне трудно осуждать его за это.

Я все больше и больше чувствовал себя сбитым с толку. Мое окружение и личный опыт приучили меня ожидать более или менее точных ответов или во всяком случае достоверных предположений – от современной науки. Запас научных, инженерных и медицинских знаний, хотя я и не специалист в этих областях, был у меня выше среднего. И вот я очутился перед лицом ситуации, когда оказалось не так-то просто получить не только ответ, но хоть сколько-нибудь приемлемое объяснение. Я до сих пор не могу отказаться от попытки разобраться во всем этом. Возможно, даже если бы захотел, все равно не смог.

В тот момент происшедшее со мной казалось мне какой-то нелепостью. Если бы я только знал, что еще не то ждет меня впереди! Когда недели через четыре вибрации пришли снова, я был начеку, как бы не шевельнуть рукой или ногой. Был поздний вечер, я лежал в постели, собираясь заснуть. Жена лежала рядом и уже спала.

Какая-то волна хлынула мне в голову, а затем распространилась по всему телу. Все это было уже знакомо. Пока я размышлял, как бы по-новому проанализировать происходящее, в сознании сама собой всплыла мысль: вот бы хорошо завтра после обеда взять планер и полетать (в то время я увлекался планеризмом). Не задумываясь о последствиях, даже не предполагая, что они могут быть, я просто представил себе удовольствие от полета.

Спустя мгновение я почувствовал, как что-то давит мне на плечо. Удивившись, я потянулся рукой назад и вверх, чтобы нащупать, что там такое. Рука наткнулась на гладкую стену. Я провел по стене ладонью сколько хватило руки – стена была гладкой и не кончалась.

Собравшись, я принялся что есть силы вглядываться в полумрак. Это в самом деле была стена, и я лежал, опершись на нее плечом. Мне сразу пришло в голову, что я заснул и упал с постели. Ничего подобного со мной раньше не бывало, но уж коли стали происходить всякие странные вещи, почему бы ни случиться и такому.

Затем я пригляделся повнимательнее. Что-то было не так. В стене не было ни дверей, ни окон, возле нее не стояло никакой мебели. Это не могло быть стеной моей спальни. И в то же время это было что-то знакомое. Понимание пришло мгновенно: это не стена, это – потолок! Я парил под потолком, легонько подпрыгивая при каждом движении. Я перевернулся в воздухе, поглядел вниз и вздрогнул. Внизу в полумраке я увидел постель и две фигуры в ней. Та, что справа, была моей женой. Рядом лежал еще кто-то. Оба, похоже, спали.

Странный сон, – подумал я. – Кто это приснился мне в постели с моей женой? Приглядевшись еще внимательнее, я был потрясен. Этим некто был я сам!

Последовавшая за этим реакция была мгновенной. Я – здесь, а мое тело – там. Я умираю, это – смерть. А я не готов умирать. Эти вибрации каким-то образом убили меня. Страшно перепугавшись, я, словно водолаз, устремился вниз к своему телу и нырнул в него. Я сразу ощутил себя в постели, накрытым одеялом, а когда открыл глаза, обнаружил, что разглядываю комнату с того самого места, где был до этого.

Что произошло? Неужели я и вправду чуть не умер? Сердце быстро билось в груди, но не сказать чтобы как-то по особенному. Я пошевелил руками и ногами. Как будто все в порядке. Вибрации уже угасли. Я встал, прошелся по комнате, выглянул в окно и закурил сигарету.

Прошло немало времени, прежде чем я снова лег в постель и попытался заснуть.

На следующей неделе я снова явился к доктору Гордону, чтобы еще раз пройти медицинский осмотр. Причину своего визита я ему не объяснил, но он заметил, что я чем-то обеспокоен. Он тщательно обследовал меня: взял анализ крови и мочи, сделал флюорографию, электрокардиограмму, прощупал все полости, словом, предпринял все, что только мог. Он внимательно осмотрел меня на предмет выявления поражения мозга, подробно расспросил о двигательных реакциях различных частей тела, а затем дал направление на ЭЭГ (электроэнцефалограмма – анализ волновой активности мозга), которая, надо полагать, ничего необычного не обнаружила. По крайней мере, он не поставил меня в известность, а я уверен, что будь что-нибудь серьезное, он бы не стал ничего скрывать.

Д-р Гордон дал мне успокоительного и отправил домой, порекомендовав сбросить лишний вес, меньше курить и больше отдыхать. На прощание он сказал, что если со мной что-то не так, то причина этого не в моем физическом состоянии.

После этого я встретился со своим новым другом д-ром Брэдшоу, психологом. От него помощи оказалось еще меньше. Услышав мой рассказ, он не высказал никакого сочувствия, а всего лишь посоветовал повторить опыт, если у меня это получится.

Я сказал ему, что не готов умирать.

– Я не думаю, что это случится, – спокойно заявил д-р Брэдшоу. – Кое-кто из ребят, занимающихся йогой и всякими этими восточными штуками, утверждают, что могут делать это по желанию, когда угодно.

– Делать что? – спросил я.

– Ну, выходить из физического тела на какое-то время. Они говорят, будто могут отправиться таким образом в любое место. Ты тоже должен попробовать.

Я сказал ему, что все это звучит просто смешно. Невозможно перемещаться без физического тела.

– Я бы не стал утверждать так категорично, – спокойно возразил д-р Брэдшоу. – Тебе нужно почитать что-нибудь об индусах. Ты, вообще-то, изучал философию в колледже?

Я ответил утвердительно, но как ни старался, ничего о такого рода путешествиях без тела припомнить не смог.

– Сдается мне, у вас был не очень толковый профессор философии, – д-р Брэдшоу закурил сигарету и поглядел мне в глаза. – Смотри на вещи шире. Попробуй – и получится. Как говорил мой старый профессор философии: Если ты слеп на один глаз – поверни голову, если слеп на оба глаза – открой уши и слушай.

Я спросил, что делать, если ты еще и глух, но ответа не получил.

Ну, конечно, д-ру Брэдшоу легко было рассуждать, ведь все это происходило со мной, а не с ним. И тем не менее трудно сказать, что бы я делал без его прагматичного совета и его неповторимого чувства юмора. Я в неоплатном долгу передним за эту поддержку.

Вибрации наступали и проходили еще шесть раз, прежде чем я набрался смелости повторить опыт. После того как мне это удалось, напряжение спало.

Во время очередных вибраций, когда они достигли своего пика, я представил себе, что поднимаюсь вверх – и поднялся!

Я плавно взлетел над постелью. Стоило мне захотеть остановиться, и подъем прекратился – я парил посредине между полом и потолком. Ощущение было довольно приятное, но я нервничал, опасаясь неожиданно упасть. Через несколько секунд я мысленно направил себя вниз и мгновение спустя вновь оказался в постели, при этом все обычные физические чувства полностью функционировали. С того момента, как я лег в постель, и до тех пор, когда я встал по окончании вибраций, никакого перерывав сознании не было. Я пребывал в растерянности. Что это? Реальность?

Галлюцинация? Сон? Я не мог определить момент, когда кончилось бодрствование и началось сновидение.

В психиатрических больницах содержатся тысячи людей, перед которыми стоит та же проблема.

Когда я во второй раз попробовал осознанно отделиться от тела, у меня снова получилось. Я опять поднялся в воздух на высоту потолка. Однако на этот раз я ощутил потрясающей силы сексуальное влечение и не мог думать ни о чем, кроме секса. Растерянный и раздраженный своей неспособностью контролировать этот прилив эмоций, я вернулся назад в физическое тело.

Лишь спустя еще пять попыток я открыл секрет контроля. Бесспорное значение сексуальности во всем этом деле столь велико, что подробнее я опишу его в последующих главах. Поначалу же она была для меня вызывающим раздражение ментальным препятствием, не дававшим мне выйти за пределы комнаты, где лежало мое тело.

За неимением иного подходящего термина я стал называть то, что со мной происходило, Вторым Состоянием, а другое, нефизическое тело, которым мы, по-видимому, обладаем, – Вторым Телом. Пока что эти термины кажутся мне наиболее удачными.

Только после первого наглядного, поддающегося проверке опыта я стал всерьез допускать, что все это не просто сны наяву, галлюцинации, невротическая аберрация, начальная стадия шизофрении, фантазии, вызванные самогипнозом, а то и что-нибудь похуже.

Этот первый наглядный опыт нанес мне поистине сокрушительный удар. Признание его реальностью опрокидывало практически все мое знание жизни, накопленное к тому времени, все, чему меня учили, мои представления, мою систему ценностей. Больше того, это подрывало мою веру в полноту и достоверность научного знания, наработанного нашей культурой. Прежде я был уверен, что наши ученые знают ответы на все вопросы или по крайней мере на большинство из них.

И наоборот, отвергнуть очевидное – пусть для одного меня и никого больше – означало бы отвергнуть все то, что я ставил так высоко: убежденность в том, что освобождение человечества и его прогресс определяются прежде всего его способностью познавать неизвестное с помощью разума и научного подхода. Такая вот дилемма встала передо мной. Я до сих пор не знаю, что это – дар ли, ниспосланный свыше, прикосновение ли волшебной палочки?

28 ноября 2018 года.

Мои воспоминания ценны для меня тем, что я в чёткости помню моменты в которые происходит то или иное непонятное и загадочное для меня событие.

В ту ночь я как обычно лёг спать в своей любимой теплой постели. Накануне день был обычен, ничем не запомнился. Фильмов никаких не смотрел, ничего не предвещало того, что я расскажу вам ниже.

1) Забыл сказать, что после "странных" снов я обычно просыпаюсь (вернее, резко подскакиваю или влетаю с кровати в реальность) в промежутке с 2-ух ночи до 4-ёх утра.

2) Ещё забыл сказать, что мы сами с вами уже живём во сне, так что то, что я опишу ниже, скорее послужило для меня толчком к "пробуждению" (до этого я жил, вернее старался жить как все обычные и простые люди).

3) И нелишним будет также сказать, что я часто встречаю цифру "36". С этим числом было много совпадений с самого детства, но это число я стал замечать спустя лишь годы...А затем оно стало встречаться в моей жизни так часто, что однажды мне стало всё равно на него.

Итак. Ночь, я почему-то проснулся и сел, опершись на изголовье кровати. Щёлк!

(Представьте, что вы сильно задумались и смотря в пустоту, начинаете видеть картинку. Чаще всего это фантазия. Плод вашего задумчивого воображения).

Я стою через дорогу напротив здания, в котором находился мой офис. Забавно, что адрес этого здания - ул. Шевченко 36 (название улицы изменил). Небо в розовых тонах, по ощущениям холодно, атмосфера как на картинах Рериха (творчество которого я начал изучать как раз после это случая, уж больно его произведения "совпадают" с тем, что я иногда "вижу").

Я не вижу своего тела, но чувствую что это я. Будто в плаще-невидимке стою у сигаретной будки и как бы со стороны наблюдаю происходящее. Незабываемое ощущение.

Мимо меня проходят туда-сюда пешеходы и делают они это очень гармонично, будто плывут по реке. Вдруг меня захватил страх - я почувствовал панику.

"Эти люди - запрограммированы! Это всё - нереально!" - практически кричал я внутри себя, продолжая смотреть за движением людей.

"А что же тогда реально?" - мне тогда было очень страшно. Я продолжал смотреть на этот живой серый поток, на эту гармоничную массу, как они движутся по своим делам.

Внезапно, совершенно чужой голос (свой-то я знаю) в моей голове произнес следующее:

"Я."

И...

Та же кровать, я сижу, моё сердце колотит. В комнате темно, я один.

Что это было? Нет ни одного объяснения ни со стороны тех, кому я рассказывал об этом, ни со стороны всезнающего интернета.

Но я очень благодарен этому если можно сказать, "видению", так как оно дало толчок к невероятным открытиям об условиях в которых мы находимся и в конце-концов, ЛИЧНОМУ осознанию того, что мы находимся во сне. И мир этот соовсем нереален. Ни капельки.

Железная дева
https://ru.wikipedia.org/wiki/Железная_дева

Сонный паралич хоть раз испытывали 6% людей: они просыпаются, но не могут пошевелиться и видят галлюцинации, с которыми, кажется, ничего нельзя поделать. Шотландская писательница Карен Эмсли научилась управлять этим состоянием — в здравом уме она «выходит из тела», парит в воздухе и пролетает сквозь стены. Она рассказала о своем опыте и эволюции самого понятия — от злых духов, которые связывают человека во сне, до новейших нейробиологических теорий. T&P перевели материал, опубликованный на Aeon.

Я лежу в своей постели. Если вы сейчас войдете в комнату, вам покажется, что я сплю. Мои веки с виду закрыты, но на самом деле они еле заметно дрожат. Только ими я сейчас и могу пошевелить. Я нахожусь в сознании, но не могу окликнуть вас: тело полностью оцепенело и не слушается.

Мы все бываем парализованы, когда наш мозг находится в фазе быстрого сна (или БДГ-фазе) — на этой стадии возникают сновидения. Если мы не будем обездвижены в этот момент, мы начнем действовать соответственно событиям во сне, подвергая опасности как самих себя, так и спящих рядом партнеров. Но иногда, если мы нарушаем режим сна или очень сильно устаем, все идет наперекосяк: мы просыпаемся и находимся в сознании, но БДГ-фаза продолжается. Тело неподвижно, а предельно встревоженный мозг при этом взрывается яркими картинами сновидений. Феномен такого пробуждения во время фазы быстрого сна называется «сонный паралич».

Личный опыт пребывания в этом состоянии может быть ужасающим. Запертые в парализованном теле, вы можете слышать, что в ваш дом пробрались злоумышленники, или чувствовать, как что-то очень тяжелое давит на грудь, выжимая воздух из ваших легких. Из-за галлюцинаций чувственные ощущения начинают буквально перекрикивать друг друга: тут и зловещие голоса, и сверхъестественные существа, и странные световые эффекты. Может казаться, будто к вам прикасаются, куда-то волокут или стаскивают с вас одеяло, а вы бессильны этому препятствовать.

Я познакомилась с этими пугающими ощущениями еще в детстве, но намного позже поняла, что не одинока: вместе со мной подобное испытывают как минимум 6% населения планеты, а первые описания таких явлений появились более тысячи лет назад. Тогда, правда, это классифицировали как общение с демонами сладострастия, мифическими чудовищами или призраками. С точки зрения культурного контекста сообщения о таких «встречах» могут серьезно различаться, но фактура и биологические детали их роднят. В сказках Ньюфаундленда встречается легенда о Старой Ведьме — отвратительной колдунье, которая придавливает спящего, садясь ему на грудь. Из японского фольклора пришло понятие «канашибари» — оно обозначает незавидную участь проклятых людей, которых с помощью черной магии связали во сне злые духи. Героиня древнескандинавских мифов Мара — злокозненный фантом, который седлает тело спящего человека и пытается задушить; а от слова mara произошло английское nightmare (ночной кошмар). Истории о похищении инопланетянами и встречах с пришельцами тоже, вероятно, связаны с эффектами сонного паралича.

Еще с подростковых лет я время от времени замечала темные фигуры в углу своей спальни, а просыпаясь, могла увидеть рядом с кроватью весьма странных существ — ухмыляющихся вампиров или просто молчаливых наблюдателей. Иногда я чувствовала, как кто-то хватает меня за руку, как грудную клетку стискивает под тяжестью неведомого чудища, как мое тело изгибается и вращается в пространстве. Я слышала жужжание, звон, свист и даже непристойности, которые кто-то шептал мне на ухо. Если в этот момент был включен телевизор или радио, я могла отчетливо слышать передачу и, когда паралич отпускал меня, легко пересказывала услышанное. Если кто-то входил в комнату, раздавался звук дверного звонка, лаяла собака или (как действительно однажды произошло) отключали электричество, я полностью это осознавала. Я пыталась закричать, поднять веки, отчаянно старалась прийти в себя, но оставалась совершенно неподвижна.

Все эти малоприятные артефакты, которые сонный паралич предоставляет в избытке, не раз порождали сюжеты для страшилок и триллеров. Как давний «пациент» я разделяю такую точку зрения. Но как писатель и кинорежиссер я вижу это под другим углом. Помимо острого ужаса, сонный паралич приносит и другие ощущения — например, открывает путь к захватывающим, необыкновенным и, несмотря ни на что, довольно приятным измененным состояниям сознания. Одно из таких — состояние осознанного сновидения. Пребывая в нем, вы можете управлять своими снами, путешествовать по самым невероятным местам и общаться с нереальными существами, которых создал ваш собственный разум. Также экстраординарные впечатления приносит опыт внетелесного переживания (ВТП) — осознаваемое ощущение отделения от физического тела и свободного перемещения в воздухе, вплоть до прохождения сквозь стены и окружающие предметы. Часто во время такого «выхода из тела» можно посмотреть вниз и увидеть себя самого со стороны.

Биологические предпосылки сонного паралича в последнее время перестают быть загадкой. Например, японский психолог Казухико Фукуда из частного университета Эдогава открыл, что в процессе, вероятно, участвует миндалевидное тело — область головного мозга, которая передает сигналы об опасности от внешних угроз и активирует нашу первобытную реакцию «бей или беги». Пробуждение в состоянии паралича создает угрозу, но в то же время мы не можем на нее отреагировать. Миндалина пребывает в состоянии гиперактивности, и физиологические признаки фазы быстрого сна вторгаются в уже проснувшееся сознание. В итоге мы застреваем в состоянии безумного ужаса и продолжаем спать наяву, лицом к лицу с нашими глубинными страхами.

В 2012 году Патрисия Брукс и Джон Пивер, нейробиологи из Университета Торонто, описали физиологический процесс, который стоит за измененным состоянием сознания. Во время фазы быстрого сна рецепторы ГАМК (А) и ГАМК (B), которые контролируют мышечный тонус тела, взаимодействуют с аминокислотой под названием «глицин» и отключают всю мотонейронную активность в наших произвольно сокращающихся мышцах. В норме они успевают включить моторику обратно до того, как мы проснемся. Но иногда мы можем очнуться в БДГ-фазе, и тогда коктейль из ГАМК и глицина держит нас мертвой хваткой — в результате мы впадаем в панику, продолжая видеть сны наяву.

Одно из самых глубоких исследований в этой области провел Хорхе Конеса-Севилья — специалист по нейрокогнитивной психологии и художник-шаман из Орегона, который сам регулярно сталкивается с сонным параличом. Именно его пример помог мне преодолеть чудовищный страх. В своей книге «Борьба с призраками» («Wrestling With Ghosts», 2004) он демонстрирует нестандартный подход к теме, объясняя явление сонного паралича с научно-исследовательской точки зрения, но не скрывая при этом своего личного любопытства.

Благодаря Конесе-Севилье я осознала, что у людей, подверженных сонному параличу, есть уникальная возможность осознанно видеть сны, и стоит только захотеть — она может превратиться в полноценный контроль над сновидениями. Это логично, ведь и осознанные сновидения, и сонный паралич считаются так называемыми пограничными состояниями. Однако, по мнению психолога Джеймса Чейна из Университета Ватерлоо (Канада), все же есть серьезные отличия. «Во время осознанного сновидения трезвая осмысленность, свойственная бодрствованию, проникает в ваш сон. А во время сонного паралича все наоборот: образность, свойственная самым ярким сновидениям, вторгается в сознание бодрствующего человека».

Конеса-Севилья разработал специфическую очень четкую методику, позволяющую свободно переходить из одного пограничного состояния в другое. Как и любой человек, подверженный сонному параличу, я время от времени проваливалась в состояние осознанного сновидения, но не понимала толком, как именно это происходит. Не понимала я и того, что могу сама инициировать этот переход. «Борьба с призраками» объяснила, как это сделать, а также заставила меня задуматься о том, что подверженность сонному параличу можно воспринимать не только как проклятие, но и как великий дар.

Система Конесы-Севильи под названием SPS (Sleep Paralysis Signalling) предназначена для того, чтобы использовать самосознание для перехода от одного пограничного состояния к другому, от кошмара к удовольствию. Система учит фокусировать внимание на определенных частях тела, представлять себя вращающимся в пространстве, а также применять навыки медитации, осознанного дыхания и расслабления, чтобы успешно справиться со страхом, вызванным параличом. Используя эту методику, я могу по своей воле перейти от пугающего бодрствования к управляемому сновидению, оставив активной лишь малую часть сознания, достаточную для того, чтобы влиять на происходящее во сне.

На самом деле перейти от состояния сонного паралича к осознанному сновидению — серьезное достижение. Если тебя оседлало привидение, сохранять здравый рассудок довольно сложно. Я редко могу зафиксировать точный момент, когда спокойная осознанность сменяет страх, но если это происходит, меня тут же уносит в мир сюрреалистических пейзажей и насыщенных красок.

Я часто возвращаюсь в одни и те же места, в пространства, которые сама создаю. Среди них есть портовый город со сложным рисунком улиц, изысканными зданиями, бассейнами и системой подземных сооружений. Белый, синий, желтый и зеленый цвета там гораздо ярче, чем когда-либо виденные мною в реальности. Есть еще невероятные природные ландшафты — например, прибрежная полоса с отвесными скалами, окруженная густыми лесами. Я знаю эти места как свои пять пальцев, могу легко нарисовать их подробные карты. Каждый раз я могу выбирать, куда отправиться. Могу выбирать, буду я передвигаться пешком или полечу по воздуху. Эти миры населены людьми, и будь то мои знакомые или вымышленные герои, ныне живущие или умершие, я могу с ними поговорить. Во время таких сновидений я все четко осознаю.

Часто в таких снах я испытываю ощущения полета, свободного плавания или резкого перемещения в пространстве. Но иногда я чувствую кое-что другое — этому состоянию свойственны ощущения и полета, и парения, но все же оно ими не исчерпывается. Если в осознанном сновидении я ощущаю себя как цельное существо и свободно передвигаюсь в воображаемом пространстве, то во время этих «других» переживаний я чувствую, что физически скручиваюсь или изгибаюсь, стою на ногах, ощущаю себя отдельно от тела и при этом нахожусь в той же обстановке, в которой заснула. В правдоподобности эти ощущения ничуть не уступают реальным, при этом я остаюсь в сознании. Как я теперь уже знаю, это одна из форм внетелесного переживания (ВТП).

Оглянувшись назад, я поняла, что первый опыт внетелесного переживания получила очень рано. В одном из детских воспоминаний я лежу как бы над и под кроватью одновременно. Позже я форсировала возникновение таких ощущений прямо в состоянии паралича, просто от страха остаться в этом оцепенении. Если я кричу, думала я, но не издаю ни звука, если чувствую прикосновения, хотя меня никто не трогал, если я шевелю рукой, но она неподвижна, это значит, что мозг каким-то образом подает телу самостоятельные сигналы о движениях и ощущениях. А что, если мозг даст этому невесомому телу команду отделиться от тела парализованного? И в конце концов у меня получилось — во всяком случае, в моем воображении.

Поначалу я слышала странные звуки, громкое гудение и свист. Иногда я чувствовала, что кто-то высасывает мозг прямо через макушку или тянет мое тело назад на огромной скорости. Я паниковала и тщетно пыталась побороть эти ощущения, но каждое такое испытание прибавляло мне немного смелости. Постепенно я научилась пережидать эти пугающие моменты и обнаружила, что им на смену приходит приятное чувство легкости, абсолютной отдельности от собственного тела.

В этом состоянии я могла увидеть альтернативную версию своей спальни. На гладкой дощатой двери оказывалась замечательная яркая роспись; деревья в саду тоже отличались от реальных: иногда они были других видов, иногда — другого размера, гораздо крупнее обычных. В одних случаях мне приходилось буквально перетаскивать себя с места на место, а в других я была легче пушинки и перемещалась свободно.

Во время одного из этих внетелесных опытов я задумалась: что будет, если я попробую пройти сквозь закрытую дверь спальни или даже через массивную входную? Оказалось, что это не проблема. Я начала забавляться с этими ощущениями, проплывать из спальни в гостиную сквозь стены, входить и выходить из дома, не открывая дверь. Мне очень нравилось кружить таким образом дома и по двору.

Я знаю, что с биологической и химической точки зрения разум и тело существуют в тесном единстве. И все-таки мои галлюциногенные ночи доказывали обратное. Что это за часть моего «Я», которая, судя по всему, совершенно свободна от законов физики и даже границ моего тела? Помню, что я была очень встревожена после разговора с одним знакомым: он посоветовал лишний раз не покидать свою «оболочку», так как в мое отсутствие в него может вселиться какая-нибудь другая бродячая душа. Но тревога утихла после многочисленных бесед со специалистами. Нейробиология заворожила меня и помогла освободиться от суеверных страхов.

Как мне удалось выяснить, физическое ощущение собственного «Я», перемещающегося согласно законам гравитации, состоит из комплекса чувственных вводных, таких как положение в пространстве, ощущение баланса и движения, визуальные подсказки зрения. Все эти вестибулярные данные поступают из разных нейросетей, расположенных в разных отделах головного мозга. А сбор и обработка происходят в височно-теменном узле — переходной области мозга, которая расположена на пересечении височной и теменной долей коры больших полушарий. Когда мы бодрствуем, височно-теменной узел находится в состоянии высокой активности, обрабатывает информацию последовательно и эффективно. Однако когда мы спим и видим сон, вестибулярные ощущения не приходят извне, а возникают внутри самого мозга.

Во время фазы быстрого сна это иногда приводит к нашим чудесным полетам. Но эти же ощущения могут возникнуть во время сонного паралича, что и заставляет нас «выходить из тела». Причина — в когнитивном диссонансе: находясь в БДГ-фазе, мы получаем вестибулярную информацию, которую мозг генерирует самостоятельно, но бодрствующее сознание при этом рапортует о вестибулярных ощущениях в реальности. И те и другие данные поступают в височно-теменной узел. Как утверждает Джеймс Чейн, во время сонного паралича мозг пытается урегулировать конфликт «между движением и неподвижностью, между одновременным парением в воздухе и лежанием на кровати». Пытаясь обработать эту противоречивую информацию, мозг приходит к выводу, что «некое сверхъестественное „Я“отделилось от физической оболочки». Именно это часто и называют опытом внетелесного переживания.

Такую точку зрения разделяет и Олаф Бланке, профессор неврологии из Университетской клиники Женевы, чьи работы за последние 10 лет помогли совершить прорыв в исследовании сонного паралича. Бланке продемонстрировал, что в ответ на искусственную стимуляцию электрическим током мозг генерирует вестибулярное ощущение и передает его в височно-теменной узел, в точности повторяя характерный для БДГ-фазы паттерн. В результате человек утрачивает чувство зафиксированности в собственном теле и описывает ощущение отделенности от него. Также следует особо отметить расположение височно-теменного узла — чуть выше ушей и прямо за ними, ближе к затылку. Возможно, этим обусловлена иллюзия присутствия какого-то существа, стоящего за спиной или просто вне зоны видимости, которую многие описывают как один из эффектов сонного паралича.

Наверное, кто-то думает, что научные объяснения таких явлений, как сонный паралич, осознанные сновидения и «выход из тела», мешают получению ярких впечатлений. Но лично для меня наука сделала этот опыт более насыщенным. Осознанные сны и внетелесные переживания захватывают меня еще больше, так как теперь я могу по своей воле управлять ощущениями, а небольшой испуг их только обостряет. По сей день я испытываю страх, когда просыпаюсь в парализованном состоянии. В конце концов, мое миндалевидное тело продолжает сигналить: «ОПАСНОСТЬ! ОПАСНОСТЬ!» Но обретенное понимание этих процессов помогает мне преодолеть ужас и воспользоваться своим включенным сознанием, чтобы исследовать измененные состояния. Переход из одного в другое иногда ускользает от моего внимания, но чем больше я узнаю о том, что происходит внутри моего мозга, тем лучше я могу это контролировать и тем интереснее становится опыт, который я получаю.

Я снова лежу в своей постели. Если вы сейчас войдете в комнату, вам покажется, что я сплю. Но это не так: на самом деле я бодрствую и парю в воздухе, путешествую по фантастическим пейзажам из моих самых ярких снов.

А если вы сами когда-нибудь проснетесь и не сможете пошевелиться, постарайтесь не паниковать. Напомните себе, что вы оказались на пороге сказочного мира, причудливой потайной страны, где физиология фазы быстрого сна любезно предоставит вашему бодрствующему сознанию целую игротеку.

Источник