– Расскажи мне сказку.
– Что-о?
– Сказку мне расскажи, – фыркнула она. – Как же я усну без сказки? Давай, давай!
– Не знаю я, черт побери, никаких сказок. Спи.
– Не лги. Знаешь. Когда был маленький, то что, тебе никто сказок не рассказывал? Ты чего смеешься?
– Ничего. Так, вспомнил кое-что.
– Ага! Вот видишь! Ну так расскажи.
– Что?
– Сказку.
Он снова засмеялся, подложил руки под голову, глядя на звезды, помигивающие из за ветвей над их головами.
– Жил был… кот, – начал он. – Такой обычный, полосатый мышелов. И однажды этот кот пошел один-одинешенек на дальнюю прогулку в страшенный темный лес. Ну шел он, шел… шел… шел…
– Ты не думай, – проворчала Цири, прижимаясь к нему, – что я усну, прежде чем он дойдет.
– Тихо, малышня. Да… Шел он, значит, шел и встретил лису. Рыжую лису.
Браэнн вздохнула и легла рядом с ведьмаком, по другую сторону, тоже легонько прижавшись к нему.
– Ну, – Цири потянула носом. – Рассказывай же, что было дальше.
– Посмотрела лиса на кота. Кто ты? – спрашивает. Кот отвечает: кот.
Ха-ха, сказала лиса, и не боишься ты, кот, один то по лесу бродить? А если вдруг король отправится на охоту, то как? С собаками, с загонщиками на конях? Говорю тебе, кот, говорит лиса, охота – это страшная беда для таких, как ты и я. У тебя шубка, у меня шубка, ловчие никогда не пропускают таких, как мы, потому что у ловчих есть невесты и любовницы, а у тех лапки мерзнут и шеи, вот и делают из нас воротники и муфты этим девчонкам.
– Что такое муфты? – спросила Цири.
– Не прерывай! И добавила лиса: я, кот, знаю, как их перехитрить, у меня против таких охотников тысяча двести восемьдесят шесть способов, такая я хитрая. А у тебя, кот, сколько способов против ловчих?
– Ах какая прекрасная сказка, – сказала Цири, прижимаясь к ведьмаку еще крепче. – Ну рассказывай же, что ей кот то?
– Ага, – шепнула с другой стороны Браэнн. – Кот-то чего?
Ведьмак повернул голову. Глаза дриады блестели, рот был полуоткрыт, и язычком она облизывала губы. «Ясно, – подумал он. – Маленькие дриады тоскуют по сказкам. Как и маленькие ведьмаки. Потому что и тем и другим редко кто рассказывает сказки на сон грядущий. Маленькие дриады засыпают, вслушиваясь в шум деревьев. Маленькие ведьмаки засыпают, вслушиваясь в боль мышц. У нас тоже горели глаза, как у Браэнн, когда мы слушали сказки Весемира там, в Каэр Морхене… Но это было давно… Так давно…»
– Ну, – не выдержала Цири. – Что дальше?
– А кот в ответ: у меня нет никаких способов.
Я умею только одно – шмыг на дерево. Этого достаточно, как ты думаешь? Ну лиса в смех. Эх, говорит, ну и глупец же ты. Задирай свой полосатый хвост и удирай быстрее, погибнешь здесь, если тебя ловцы окружат. И вдруг тут ни с того ни с сего как затрубят рога! Да как выскочат из кустов охотники! Увидели кота с лисой – и на них!
– Ой-ей, – хлюпнула носом Цири, а дриада резко пошевелилась.
– Тише. И ну кричать да верещать, давайте, орут, сдерем с них шкуры! На муфты их, на муфты! И начали травить собаками лису и кота. А кот шмыг на дерево, по-кошачьи. На самую макушку. А собаки лису цап! Не успела рыжая воспользоваться ни одним из своих хитрых способов, как, глянь, уже превратилась в воротник. А кот с макушки дерева намяукал и нафыркал на этих охотников, и они ничего не могли ему сделать, потому что дерево было высокое, ну прямо до неба. Постояли они внизу, постояли, побранились да и ушли ни с чем. И тогда кот слез с дерева и спокойно вернулся домой.
– И что дальше?
– А ничего. Тут и сказке конец.
– А мораль? – спросила Цири. – У сказок всегда бывает мораль, разве нет?
– Чего? – отозвалась Браэнн, сильнее прижимаясь к Геральту. – Что такое мораль?
– У хорошей сказки всегда бывает мораль, а у плохой нет морали, – проговорила Цири убежденно и при этом в который раз хлюпнула носом.
– Это была хорошая, – зевнула дриада. – Значит, у нее есть то, что должно быть. Надобно было, кроха, перед игерном на дерево лезть, как тот умный котяра. Не размышлять, а сразу – пшшш – на дерево. Вот тебе и вся мораль. Выжить! Не даться!
Геральт тихо засмеялся.
– В дворцовом парке деревьев не было, Цири? В Настроге? Вместо Брокилона могла бы влезть на дерево и сидеть там, на самой макушке, пока у Кистрина не прошла бы охота жениться.
– Смеешься?
– Ага.
– Тогда знаешь что? Не люблю тебя.
– Это ужасно, Цири. Ты поразила меня в самое сердце.
– Знаю, – поддакнула она серьезно, потянув носом, а потом крепко прижалась к нему.
– Спи спокойно, Цири, – проворчал он, вдыхая ее милый воробьиный аромат. – Спи спокойно, девочка. Спокойной ночи, Браэнн.
– Dearme, Gwynbleidd.
Брокилон шумел над их головами миллиардами ветвей и сотнями миллиардов листьев.
