Зрячая⁠⁠

Предыдущие главы истории о Тиме:

Родители

Пастырь

Станция

– Ты понимаешь меня? – спросил я. – Хоть подмигни, что ли...

Молчание и равнодушный тусклый взгляд.

– Ты мне ключи через кошку подкинула... Потом раны обработала... Значит, понимаешь кое-что?.. И про Матерь поняла, верно? Ну же, хоть кивни!

Влада отпустила глаза на тарелку и принялась разглядывать вилку. Черная кошка, которая терлась под ногами, словно услышала, что говорят о ней, и мяукнула.

Я вздохнул, откинулся от стола, за которым мы завтракали. Проговорил тихо:

– Убери со стола. Пусть мы уезжаем, но порядок нужно навести.

Влада послушно встала и принялась собирать чашки и тарелки. Я вздохнул. Поговорить с ней не получается, но то, что она выполняет несложные поручения, – уже хорошо.

С момента смерти Юры и Хозяина прошло каких-то часов пять. За это время я успел сделать немало. Похоронил эту парочку в поле, недалеко от могил бывших “крепостных”, в неглубоких ямах. Кресты ставить не стал – обойдутся. Да и не верю я ни во всю эту символику, ни в потусторонний мир. С помощью Влады обработал рану на плече от пули – кожу содрало нехило этак; повезло, что мышцу не разорвало или кость не зацепило.

Выглядел я неважно, судя по отражению в огромном зеркале в прихожей усадьбы: рожа вся разбита, некоторые шрамы останутся, скорее всего, на всю жизнь, синяки и кровоподтеки по всему телу, на плече рана от пули из винтовки, куртка и футболка под ней изодраны и пропитались кровью.

В усадьбе было все, чтобы прожить несколько лет, в ус не дуя. Но я не собирался оставаться. Что-то подсказывало: надо двигаться. На юг.

Это желание доехать до гипотетического юга засело в мозгах мысленной занозой еще с тех пор, как я обсуждал свои планы с родителями.

На юге тепло, говорили мама с папой, и я не замерзну следующей зимой, если электричество, отопление и воду все-таки выключат. Но в глубине души я не представлял, чем буду заниматься на юге, и мне порой становилось страшно при мысли, что когда-нибудь я приеду на этот самый юг, хоть на самый экватор, и – потеряю цель жизни. Куда нужно будет ехать потом? Как жить? Мир давно умер, лишь корчатся на его трупе личинки вроде меня...

Я отпустил двух коров, десяток овец, невесть сколько кур и одного петуха на свободу. Просто открыл дверцы и ушел. Пусть поживут на воле. Долго не проживут, наверное, ну и пусть, все мы когда-нибудь сдохнем.

“Хозяйственный был все-таки Хозяин, – подумалось мне. – С этой усадьбы могла начаться новая цивилизация”.

Мне стало на мгновение как-то муторно, будто стыдно за то, что из-за меня сельская идиллия накрылась. Но я отогнал эти соображения: цивилизация не должна снова начинаться с рабства. Если нельзя иначе, пусть она вообще никогда не начнется.

После завтрака я велел Владе собрать вещи для нашего путешествия. Под моим присмотром она заполнила дорожную сумку на колесиках и надела теплую курточку. Потом я пошел в гараж и действительно обнаружил там внедорожник Ниссан Терра с полным баком, несколькими канистрами бензина, инструментами и целыми двумя запасными колесами.

Хозяйственный Хозяин...

Только оружие не проверил – слишком засиделся на тракторе, давно воевать не приходилось...

Мой старый добрый Мицубиси Паджеро Спорт с улицы исчез. Наверное, Хозяин загнал его в один из пустых дворов, чтобы не отпугивал потенциальных крепостных. Я не стал искать – зачем? Зато выловил из лужи все стальные шипы для прокалывания шин и выбросил подальше в лесок.

Свой рюкзак из дома, биту, финку, кобуру с пистолетом, карабин “Сайга-12К”, темные очки и прочие вещи я нашел в усадьбе – Хозяин их принес из моей бывшей машины. Я переоделся, а окровавленные и простреленные вещи оставил в нашей с Юрой бывшей времянке.

Без моей команды Влада взяла изрядный пакет с кошачьим кормом и давешнюю аптечку, с помощью которой лечила меня. Такая инициатива меня только порадовала: стало быть, понимает немая и убогая, что мы куда-то уезжаем!

Я начал было с ней разговаривать, но она опять уплыла в астрал. У нее такое часто случалось. Что ж, пусть поплавает...

Уже выруливая на трассу, я внезапно сообразил, как поступить с Владой и ее кошкой. Девочка сидела рядом, на переднем сидении, кошка по имени Котейка развалилась у нее на коленках. Я отвезу их к Матери в лагерь! Владе там самое место!

Правда, сразу же засомневался. Это ехать назад невесть сколько, да и там ли еще Матерь и ее ватага ребят? Помнится, Матерь прибыла на автобусе – на этом же автобусе она могла забрать ребят и увезти в неведомые края. На мои экстрасенсорные способности надежды нет – они появляются раз в год по пятницам и то когда уже поздно.

Я заколебался. Почти остановился, не зная, куда повернуть, направо – то есть назад, или налево – то есть в прежнем направлении, прочь от поселка Хозяина, его фур, на юго-восток.

Направо пойдешь – с немой девкой мучиться будешь... Налево пойдешь – избавишься. Наверное...

– Влада, – сказал я, и немая посмотрела на меня, – куда ехать? Что-нибудь чувствуешь? Где сейчас Матерь?

Зрячая отвернулась к окну.

Блин!..

И я повернул налево. Судьба у меня такая – ехать постоянно налево.

Ехали мы до обеда. Один раз повернули направо и теперь двигались строго на юг. Попали под дождь, который шел косой стеной, и граница между дождем и сухой землей была видна очень хорошо. Влада, кажется, заинтересовалась.

Однажды увидели в сотне метров от дороги разбросанные по большой площади куски пассажирского самолета. Одно крыло торчало под углом, словно парус невидимого корабля. Вероятно, этот мусор валяется здесь еще со времен Первой Волны, когда экипаж внезапно превратился в Буйных... Или Второй, когда пилот и его помощник услышали Дьявольскую Музыку и решили выйти в окошко.

Примерно через час после того, как я ненадолго притормозил, чтобы заправить бак из канистры, нам попался длинный товарный состав на рельсах. Несколько вагонов сошло с рельс – не пойми, отчего, столкновения вроде не было. Вероятно, машинист резко затормозил или, наоборот, слишком ускорился на повороте.

К обеду я остановился в чистом поле возле моста через большую реку. Меня клонило ко сну – полночи не спал, занимаясь побегом, убийствами, похоронами и сборами в путь.

– Сходи в туалет, – сказал я Владе и показал на кусты. – Вон туда!

Влада посмотрела на меня без выражения и послушно пошла в кустики. Кошка побежала за ней, задрав хвост.

Мы расположились почти под мостом, в тени, у самой воды. Я подумал, что надо бы раздобыть удочку и попробовать наловить свежей рыбки. Мы перекусили тем, что прихватили из усадьбы, потом я улегся на откинутом сидении водителя, обнял “Сайгу” и велел Владе смотреть по сторонам, пока я сплю.

– Увидишь кого-то, сразу буди меня, хорошо? Это могут быть плохие люди.

Она, естественно, не ответила и не кивнула. Зато уселась с ногами на сидении, обняла колени и принялась смотреть на поле. Котейка спала на заднем сидении.

Может, и поняла, подумал я засыпая. По фигу.

Классно все-таки, когда рядом есть кто-то живой, пусть и не разговаривающий.

После знакомства с Хозяином желания встретить сейчас вооруженного Бродягу – так я называл выживших людей – не было вовсе. Скоро магазины, склады, погреба и прочие закрома окончательно опустеют, и начнется война всех против всех. За еду, за возможность прожить. И почему для жизни обязательно нужна чья-то смерть? Хоть коровы, хоть того же огурца...

Размышляя на эти сложные философские темы, я уснул без задних ног и проснулся, когда небо начало окрашиваться в вечерние тона.

Влада тихо сидела на своем месте и рисовала в школьном альбоме. Я зыркнул назад – багажник закрыт. Значит, она сумела сама открыть багажник, вынуть чемодан, достать оттуда альбом и цветные карандаши, всё аккуратно закрыть и снова сесть рядом? Какая умница!

– Что это? – хриплым со сна голосом спросил я.

Влада повела плечом, словно не хотела бы, чтобы я смотрел, но все же показала рисунок. Какие-то столбы или истуканы, стоящие кружком. Художница из моей спутницы была так себе, ни черта не понятно.

– Это хоровод? Или Стоунхендж?

Влада осторожно закрыла альбом и прижала к груди, наклонив голову. Кудри закрывали лицо, но я видел, как трепещут пушистые ресницы.

Эй, да она стесняется своих художеств!

– Ладно-ладно, не смотрю, – пробурчал я.

Вылез из кабины, проверил багажник. Всё на месте, Котейка моется на заднем сидении, Влада надулась на переднем.

– Поехали!

Когда начало нешуточно этак темнеть, впереди показался город, о чем давно предупреждали дорожные знаки. В город заезжать, где могут тусоваться Три Бэ – Буйные, Бугимены или Бродяги, – на ночь глядя глупо. Я остановился на обочине, и мы заночевали.

К моей радости, от Влады не было вообще никаких проблем. Она будто всю жизнь только и занималась, что путешествовала на автомобиле и ночевала прямо на откинутом сидении. Свернулась клубочком под цветастым одеялом из усадьбы в обнимку с кошкой и уснула.

А вот я долго сидел в сумраке и думал. Днем выспался на славу, сон не шел никак. Думал о том, чем занимался бы, если бы не Три Волны. Ходил бы в школу, потом поступил бы в колледж или институт. После института нашел бы работу – возможно, не без помощи родителей. Ходил бы на эту работу.

Потом женился... Нянчил детей... Внуков... Постарел бы и умер.

Я не ломал бы голову насчет того, куда идти – направо или налево. Все было бы прописано как по нотам. И я был бы счастлив от того, что не надо решать, скрипеть мозгами, брать на себя ответственность.

Прав ли Хозяин, что человек счастлив в рабстве, когда за него все решено и лоза не задушит саму себя?

И настоящая свобода – это вот как сейчас, когда ты один решаешь, в какую сторону ехать?

И ехать ли вообще?

***

Утром меня посетила великолепная мысль – провести весь день с Владой и Котейкой в городе. Погулять, “пошопиться”, развлечься по возможности. Я давно устал от постоянной дороги, и Влада устала наверняка тоже.

Конечно, мы будем держать ушки на макушке, чтобы нехорошие дяди и тети нас не обидели. Оружие я не буду выпускать ни на минуту, даже сидя в туалете.

В город я въехал не сразу, сперва поехал по объездной дороге, внимательно поглядывая на здания и улицы.

Картина была как и во всех городах: кое-где сгоревшие от случайных пожаров дома, навечно застывшие автомобили на улицах, тишина и пустота.

Ночью я видел единичные источники света – то ли окна светились, то ли какие-то фонари. Сейчас же признаков жизни не наблюдалось.

Я выбрал удобное место и по широкой улице медленно направился вглубь города. Эта улица, похоже, вела до самого центра, где должно быть много всяких бутиков. В случае чего быстро развернусь и свалю в туман.

– Ты ничего не чувствуешь, Влада? – спросил я.

Нет, кажется, она не чувствовала. Эх, Зрячая ты моя, но немая спутница!..

На просторном перекрестке я затормозил, и мы выбрались из кабины. Влада держала кошку на руках.

Мы неспешно двинулись по обочине.

– Смотрите, Влада и Котейка, – негромко разглагольствовал я, изображая из себя гида. – Перед вами восхитительный образец современного зодчества! Вот это многоэтажное здание с магазинами на первом этаже – вы только гляньте, какая красота! Что? – сделал я вид, будто меня о чем-то спрашивают. – Витрины? Нет, они вовсе не разбиты мародерами и бешеной толпой, это постмодерн, своеобразная инсталляция. Вот эта выломанная дверь олицетворяет собой силу стремления к халяве, неостановимую мощь человеческого дебилизма. А эти осколки и мусор – это символ бренности бытия... А эта сгоревшая машина – это... э-э-э... это просто машина, которая сгорела, и вот тот труп...

Я замолк, испугавшись, что ляпнул лишнее. В темноте открытого подъезда и вправду виднелся лежащий ногами к нам труп женщины. Давнишний, судя по всему, высохший до скелетообразной формы. Но Влада и глазом не моргнула. Мутный взгляд просветлел, и она с явным любопытством ждала продолжения моей “экскурсии”.

– Хм... Так вот, – сказал я и пошел дальше, словно никакого трупа поблизости не валялось. – Что же мы видим еще в этом прекрасном месте?

А еще мы видели магазинную тележку, набитую битком всякими игрушками. Тут были три разноцветных мяча, два из которых сдулись, слипшиеся от снега и дождей тетрадки и относительно целые готовальни, доска с шашками и коробка с кубиками, на которых были написаны буквы алфавита.

Я выхватил целый мяч. Он уже не был таким упругим, как надо, но играть в него можно было.

– Лови!

Я сделал вид, будто хочу кинуть мяч Владе. Та постояла, потом осторожно опустила кошку на землю. Выжидательно посмотрела на меня. Я кинул мяч, Влада поймала, кинула мне обратно...

Некоторое время мы играли, а Котейка удивленно наблюдала за нами желтыми глазищами, сидя в сторонке и обвернув вокруг себя хвост.

В какой-то момент я переборщил с силой и закинул мяч дальше обычного. Он укатился сквозь начисто снесенную витрину в темноту помещения. Влада кинулась за мячом, но я остановил ее:

– Нет-нет! Стой! Не ходи туда, не надо.

Я обхватил Владу за плечи и отвел от здания подальше. Там могут затаиться Оборотни или Буйные. Не стоит соваться.

Влада подняла ко мне лицо, в глазах стоял немой вопрос. Дескать, а как же мячик?

– Пойдем, лучше поищем нам шмотки, – сказал я. – А мячик мы другой найдем.

Я увлек ее за собой. Влада несколько раз оглянулась, потом подхватила кошку и больше не оборачивалась.

Довольно скоро мы нашли подходящий магазин одежды – маленький, но почти нетронутый. Я набрал себе штанов и летних футболок, пока Влада зачарованно ходила между рядов шмоток, и подумал, что пора бы принять горячий душ. Перед зеркалом в комнате для переодевания отлепил лейкопластырь от лица – под ним уже нешуточно чесалось. Царапины почти зажили, но три глубоких коротких рассечения на виске, подбородке и скуле, похоже, останутся на всю жизнь.

Я подобрал кое-что Владе на всякий случай: пару крепких кроссовок, джинсы, толстовку с капюшоном, спортивный костюм.

Пока искал тележку, Влада надолго застряла перед висящим на плечиках красным платьицем.

– Хочешь платье? – спросил я. – Даже не знаю... А вдруг оно дорогое? Ты ведь знаешь, какие в последнее время цены? Кошмар!

Влада протянула руку и потрогала ткань платья чисто женским движением.

– Ну ладно, так и быть, купим тебе платье, – соизволил я. – Видишь, как я тебя балую?

Я снял платье с вешалки и положил поверх груды вещей на тележке.

– Пойдем через кассу, – продолжал я болтать, начиная получать от этого удовольствие. – Надо ведь расплатиться. Ой, а продавец куда-то вышел, прикинь? Ну да и хрен с ним, пошли!

Мы закинули шмотки в машину, не забыли шашки и коробку с кубиками – поиграть на досуге, – затем я велел Владе сидеть в джипе, взял пустую канистру и при помощи шланга и собственного рта с трудом наполнил ее из баков брошенных машин. Отплевываясь и вытирая губы рукавом, вернулся обратно.

В этот миг пронзило острое чувство, что за нами следят. Я сразу поставил тяжелую канистру на землю, перехватил карабин и присел возле багажника – на случай, если по мне начнут палить. Влада начала было выходить из машины, но я зашипел на нее, и она захлопнула дверь.

Трудно понять, откуда за нами наблюдали. Над дорогой на штативе висят камеры и пялятся, казалось бы, прямо на меня. Вокруг высятся многоэтажки с сотнями окон. Если в каком-нибудь окне засел снайпер...

Подумав об этом, я торопливо сунул канистру в багажник, запер его и нырнул в кабину. Никто не стрелял.

Влада хмурилась и держала кошку, как ребенка.

– Тоже чуешь? – пробормотал я. – Нам пора ехать, моя дорогая...

Я завел двигатель, развернулся и помчал по дороге обратно, в сторону окраины, ожидая в любую секунду, что по нам начнут палить.

Но нет, обошлось.

Возможно, за нами следили Оборотни из домов, покинуть которые не способны. Смотрели и клацали зубами от злобы и голода. Их-то эмоции мы и уловили.

Я сказал об этом Владе.

– Ты, наверное, думаешь, что и черт бы с ними, Оборотнями, но... У меня родители стали Оборотнями, понимаешь, Влада? Поэтому у меня к Оборотням особое отношение. Мне их жалко, хотя я понимаю, что они чудовища. “Красотка днем, в ночи урод – и так из года в год”. Смотрела “Шрека”?

Так, болтая, я почти выехал за город, когда в частном секторе увидел очень красивый особняк, стоявший отдельно от других. Нечистое тело зачесалось, напоминая о горячем душе.

– Давай поглядим, есть ли там свет и вода? Мне бы не мешало помыться. А ты сможешь примерить то платье, окей?

Особняк принадлежал явно какому-то крутому бизнесмену или чиновнику. Высоченный шлакоблочный забор, кованые ворота, видеокамеры, гараж, два этажа и мансарда. Это то, что было видно снаружи. Судя по слою нетронутой пыли и грязи перед воротами, в особняке Бродяги не жили. Я дернул дверь в воротах – она распахнулась. С “Сайгой” наизготовку я прошелся по дворику мимо засохшего цветника, перешагнул через детский трехколесный велик, не спуская глаз с окон.

То, что из дома никто не выходил и не входил, означало лишь отсутствие Бродяг. Но не Оборотней или Буйных, которые имеют обыкновение прятаться в тесных и темных уголках и впадать в летаргию.

Я поднялся на высокое крыльцо, открыл незапертую дверь. Хм, всё указывает на то, что обитатели дома ушли под Музыку...

За десять минут я облазил весь этот богатый и нетронутый мародерами и Бродягами дом до самой мансарды, где тоже были жилые комнаты – для детей, как я понял. Ни людей, ни нелюдей не нашел. Собственно, я это понял еще в прихожей – по запаху запустелости. Этим воздухом, так сказать, не дышали.

Зато электричество и вода были в наличии.

Я вышел из дома и открыл ворота, чтобы загнать джип во двор. Гараж открывался через пульт, и мне было лень разбираться, как его открыть без пульта.

Загнав машину, я тщательно запер ворота. Затем мы с Владой прогулялись вокруг дома и внутри. Мне казалось, что с Владой надо побольше разговаривать, прогуливать ее, развлекать, и тогда она все реже будет впадать в транс. Она за сутки довольно сильно изменилась, взгляд стал осмысленней, реакции поживей. Хозяин, очевидно, занимался картошкой и удобрениями больше, чем падчерицей.

Владелец особняка в свое время заморочился с безопасностью. Дверь в дом одна и на вид хрупкая и красивая. А на деле – тараном не пробьешь. Все окна зарешечены. Имелась специальная комнатка с большими экранами, на которые выводилась картинка с видеокамер по периферии. Сейчас система видеонаблюдения была выключена.

Я запер входную дверь, велел Владе сидеть в гостиной и пошел в шикарную ванную комнату. С неописуемым удовольствием принял горячий душ, после чего отправил мыться Владу, предположив, что она умеет это делать сама.

Пока она шумела водой, я засел в комнате видеонаблюдения, или, как я назвал ее про себя, “шпионской комнате”.

Немного помучившись, я сподобился включить систему, и на двух мониторах появились черно-белые изображения – по четыре на каждом. Четыре камеры показывали пространство вокруг периметра, две – двор, одна – заднюю часть дома, а еще одна не работала.

Я понаблюдал за картинками и быстро соскучился – ничего не происходило. Тогда я вернулся в гостиную и повалился на диван перед огромным экраном на стене над фальшивым камином. Котейка уже обосновалась в кресле.

Через несколько минут вышла Влада, и я ее не сразу узнал в новом красном платье и с еще более закурчавившимися после купания темными волосами. Платье оказалось короче, чем мне представлялось на вешалке, и вид длинных голых ног меня поначалу смутил.

Отвык я от такого зрелища...

Если Влада и хотела покрасоваться в обновке передо мной, то по выражению лица этого было не сказать. Хоть бы улыбнулась... А то как кукла неживая.

Я разложил на журнальном столике шашки, найденные в продуктовой тележке на улице.

– Умеешь?

Влада, сидевшая в кресле напротив, ненадолго заинтересовалась шашками, принялась выстраивать из белых шашек круги, и я понял, что игры не получится. Вскоре интерес у нее пропал. Тогда я вывалил кубики с буквами.

– Смотри, я могу сложить слово “ВЛАДА”. Видишь? Это ты. А я – “ТИМ”. Теперь давай я смешаю кубики... вот так! Сложи-ка свое имя!

Влада сосредоточенно смотрела на кубики. Начала складывать, и я мысленно потер ладони. Получается! Да я – гений педагогики!

Но Влада сложила что-то другое.

“СБОР”.

– Сбор – это кто? Или что? – не понял я.

Не глядя на меня, Влада принялась выстраивать кубики по кругу.

“ЖМЛФПРСТЧ”.

Просто набор согласных букв.

Влада убрала четыре кубика “СБОР” из центра круга, поставила другие.

“КРУГ”.

Я взволнованно задышал.

Нет, это не случайность!

Влада выстроила новое слово.

“ПЕСНЯ”.

– Сбор? Круг? Песня? – прошептал я. – Что это означает?

Меня осенило.

– Ты мне хочешь что-то объяснить, да? Круг, этот круг – не тот ли, из твоего альбома? Типа Стоунхенджа? А сбор? Это люди должны собраться в круг? И спеть песню?

Меня аж затрясло. Зрячая видит что-то, и это что-то имеет отношение к Трем Волнам! Что если этот круг остановит апокалипсис или обратит вспять?

Глупости, конечно, обратить апокалипсис назад невозможно, но я был слишком возбужден, чтобы думать рационально. Перед внутренним взором вдруг предстала четкая картина из прошлого.

Тысячи и тысячи Буйных... С пустыми глазами, опущенными плечами и лицами, обращенными вверх... Они поют-воют зловещую нечеловеческую песню и идут, идут по кругу на городской площади... А над ними летают, каркая, вороны.

– Влада, ты Зрячая... – сдавленным голосом произнес я. – Ты все видишь и знаешь... Просто не можешь сказать, как обычные люди... Скажи, пожалуйста, кто это сделал? Кто решил сделать из нас следы на грязи? Кто это сделал со всем миром? С нами?

Влада посмотрела на мое ухо, светло-карие глаза помутнели. Она словно прислушивалась к чему-то очень далекому. Неуверенно протянула руку и начала складывать новое слово...

“ПАДШИЙ”.

– Падший? – повторил я. – Это он? Он устроил Три Волны? Кто это такой?

Влада оторвалась от кубиков, завозилась в кресле, принялась озираться.

А у меня бешено заработали мозги. Падший – так вроде дьявола называли? Не всерьез же она! Мы назвали Музыку Дьявольской, но никто же всерьез не думал, что ее напел сам Враг рода человеческого... Падшими еще называют тех, кто пал в моральном плане – накосячил так, что дальше некуда. По Библии и Адам с Евой пали, если на то пошло. Кого Влада имеет в виду?

Снова вспомнился тот день, когда я увидел жуткий хоровод Буйных. Тогда мой недолгий друг, Собакен, погиб чуть ли не на моих глазах...

“С кошкой лучше, – подумалось мне. – Кошки не убегают куда не надо...”

Продолжение в комментах