Зона действия смерти. Часть 4⁠⁠

Часть 1

Часть 2

Часть 3

А я продолжил лить слёзы. Потеря Аньки казалась проёбанной жизнью. Может, оно так и будет, кто знает. Может, уже сегодня у моего подъезда соберётся толпа с вилами и факелами, во главе которой будет начальник милиции. Разобьют мне окно – всего-то второй этаж, потребуют выдать главного злодея, иначе будут брать силой. И возьмут. А дальше – либо в тюрьму за убийство (а то и за два), либо куда-нибудь на костёр. Сука, если после костра я встречусь с Анькой, то хуй с вами, я согласен.

На самом деле, наказать себя я и сам хотел. Но биться головой о стену, резать руки-ноги… всё это детский лепет. Многие, вообще-то, и просто так этой хернёй страдают. Уж руки-то даже некоторые из моих друзей резали, нынче это модно.

Было ещё одно. Страшное, по-настоящему страшное. Выйти из зоны, когда польётся вода. Настрадаешься на всю жизнь? Отлично же! Так мне и надо! Завтра обязательно попробуем.

Дома ждал разговор, серьёзный такой. Тот самый Саша из милиции всех расспросил, во всё поверил, остался только я. Поэтому отец посоветовал мне не бояться и рассказать всё, как есть. Что я и сделал. Только про Аньку. Гоша нахуй никому не был нужен. Наверное, до сих пор сидит рыдает, бедняжка.

Камень забрали из Анькиной квартиры. Её родители зону хоть и не посещали, но о ней слышали, и когда нашли камень под кроватью дочери, сразу решили, что это наказание. Плакали, просили о помощи, но меня не винили. Думаю, в тот же вечер они впервые переродились.

А ведь по факту… что мы сделали? Целовались во время процесса? Никто не говорил мне, что это запрещено. Нарушили правило очереди? Такая же хуйня – это просто правило, о последствиях его нарушения тоже не сообщалось. Убили людей в зоне – так это вообще можно, это вообще не обсуждается.

Камень? А что камень, там раньше вообще берёза была. Разве что, за эти годы или столетия он впитывал в себя что-то? Силу, энергию… радиацию, блять, какую-нибудь?

Известно одно – мы с Анькой что-то нарушили. Сломали, обманули. Может, действительно, где-то там наверху сидит мыслящее существо, которое посмотрело на нашу наглость и такое:

— Слышь, э, вы чё там? Не наглейте, да?

А мы наглели, поэтому вот нам, по заслугам.

О-оу. Пришло сообщение от Вовки. Что-то там про дружбу, понимание, поддержку. И фотка Аньки.

Блять, как же я взвыл, увидев её лицо. Как же сильно швырнул телефон в шкаф. Даже мама прибежала узнать, что тут у меня случилось.

— Да ничего, - истерически улыбаясь, рассматривал я повреждения на телефоне. – Иди, не переживай.

Телефон выжил. Это было бы удивительно, но я насмотрелся на гораздо более удивительные вещи, поэтому просто спасибо ему за крепкость. Не подвёл, верный друг и помощник.

Вовка, падре ты наш. Всем бы ты помог, весь мир бы спас, если даже мне добра желаешь. Только вот не получилось у тебя ничего, только хуже сделал. Только больше отчаяния и безнадёжности засунул мне в голову.

Ночью опять никому не спалось. Даже Гоша, редкий гость аськи, то и дело менял статус с «депрессия» на «злой». Ну, не врёт, что тут сказать. Кажется, мы с Анькой изменили его жизнь, может даже в лучшую сторону. Но шёл бы он нахуй со своей хорошей жизнью. И сдох бы от алкогольной интоксикации, обоссанный и вонючий. Гоша – пидор. Думаю, теперь-то вы согласны? Я бы изменил мнение о нём только в том случае, если он вернул мне Аньку.

Сука, кто-нибудь, верните Аньку… пожалуйста…

***

Всё же удалось поспать пару часов. Мама бодро предоставила мне завтрак, отец тоже вещал что-то воодушевляющее. Ну а что, нужно же выводить сына из депрессии. Девочек вокруг вон сколько – найду ещё счастье своё.

По пути в школу я купил пива на круглосуточной заправке. Попутно же выжрал все два литра, слегка захмелел и даже припёрся на первый урок. Училка глянула на моё расслабленное состояние, на не очень трезвые глаза, хотела было что-то вякнуть, но просто вздохнула. Уже ведь весь город в курсе, что случилось.

Я никому не мешал. Пялился в телефон, заходил в анкету Аньки, читал её бандитские цитаты в описании, заметил, что возраст её равен моему, даже месяц рождения совпадает. Почему она училась на класс ниже – загадка, я ведь с семи лет в школе.

УЧИЛАСЬ. В тот момент у меня именно так и воспроизвелась в голове эта мысль. УЧИЛАСЬ. Всё, потихоньку начинается смирение с тем, что Анька – это прошлое. Зона скоро станет могилкой, которую я буду ежедневно навещать, и трындеть с воздухом, надеясь, что моя любовь меня слышит.

Но заветные 12 часов прошли, и мне нужно было пытаться. Делать хоть что-то. Даже просто наказать себя, как и было запланировано.

Не поверите, в зоне снова сидел Гоша со своими друзьяшками. Увидев меня, он встал и набычился, хотя я точно видел, что это уёбище ссыт. Бычится и отходит назад.

Я махнул рукой:

— Не ссы, я подожду.

Пьяная компания сидела тихо. Я явно испортил им веселье, но возрождения дождались они все. Сначала Гоша, потом двое его друзей. Уходя, они все злобно косились на меня, но не проронили ни слова.

— Ну привет, - поздоровался я с зоной, переступая границу. – Ну что, сегодня развлечёмся?

Бревно было нагрето жопой одного из Гошиных приятелей, хотя мороз всё крепчал. Теперь уже минус 17 ощущались во всей красе. Недавно выпавший снег блестел на солнце.

Солнце. Опять это чистое небо. Опять тот момент. Если я переживу всё это, то, скорее всего, никогда не буду смотреть в чистое небо. Или буду, ведь вдруг я мазохист?

— Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной, - напевал я. Зачем? Не знаю. Просто потихоньку сходил с ума. – Пока мои друзья со мной…

А ещё пиво действовало. Поэтому какие-то мотивы постоянно лезли в голову, а потом и спускались на язык.

— Мне показалось, что ты кукла… пластмасса в твоей голове не даёт мне покоя… интересно, думаешь ли ты о смерти?

— Я и есть смерть, - отвечаю я сам себе. – А ты чё думал, в сказку попал?

Я ёбнулся. Поздравляшки.

— Но ты спишь, мой ангел, спокойным сном… спокойным сном…

Блять, щас бы ещё пива. Разглядываю сосуды, оставленные быдлокомпанией. Два пузыря водки, в одном из них еще грамм сто, не меньше. Наверное, нервничали, меня боялись, вот и забыли. Выливаю, а потом и вытряхиваю всё себе в рот. Щас станет получше. Подожди пру минут.

— Сломаны крылья, всё тише и тише, - опять льётся песня изо рта, - биение сердца, но ты не услышишь, как смерть за спиною крадётся всё ближе…

— Да, блять, крадётся, - снова меня голос, - щас как ебанёт с неба водичкой тухлой своей, сука. Чё ты там, иди, поговорим, сюда иди, да?

Что они там пьют? Какой крепкости? Спирт, что ли?

— Ань, Ань, - смотрю я вверх и едва держу равновесие, - я больше не буду никого любить, отвечаю. Я теперь понял, я всё понял.

Что я понял? Да нихуя. Пьяный мозг несёт чушь и чувствует себя философом.

— Я хочу подарить тебе мёртвого ангела, чтобы ты поверила – нас никто не слышит. Небеса в этом месяце слишком часто плакали, и земля теперь их слезами дышит…

— Да-а-а-а, - громко перебиваю песню собственного исполнения, - слишком, сука, часто плакали, небеса, хуёво им там, походу. А мне хорошо? Мне тут хорошо? Моими слезами подышать не хотите там, э?

Если долго разговаривать с небесами, рано или поздно они ответят. Вот и сейчас. Заплакали они, видите ли, обиделись.

Я, хоть и пьяный, но цель свою прекрасно помнил. Дождался, пока вода достигнет груди и попёр прочь из зоны.

— Ща мы посмотрим, что ты там сделаешь, сука, - приговаривал я, пробиваясь к границе. – Думаешь, боюсь? Да нихуя! Вот веришь, нет – похуй вообще, что будет.

БАБАХ! Это я врезался в невидимую стену. Вот это поворот.

БАБАХ! Ещё одна попытка пробить препятствие.

— Твою мать, - растерянно выругался.

ХЛОП! Стена трескается, и я вываливаюсь наружу. Вопреки ожиданиям, вода остаётся в зоне и продолжает устремляться вверх.

БАМ! Это зона содрогнулась. Как будто бутылке с водой дали щелбана. Пробитое мной отверстие было невидимым, поэтому фактически я просто смотрел со стороны на то, как зона заполняется водой. И вроде как ничего не чувствовал.

Точнее, бухло явно что-то притупляло. Какой-то ветер, тяжёлый ветер, срывал с меня что-то и уносил в недра зоны. Может это и пьяные глюки, но нечто прозрачное, словно пар, срывалось с моего тела и летело верх, в небеса.

Зона содрогнулась ещё раз. Кажется, её невидимое дно провалилось глубоко под землю. Воды стало снова примерно по пояс. Более того, они уходила.

Слуховые нервы словно сжало тисками от гула, который внезапно наполнил улицу, город, а может и весь мир. Смесь скрежета металла и воя дикого животного. Зона из последних сил «вскидывала» воду вверх, подливала сверху мелкими каплями, но справиться уже не могла.

Голову сжало – зона пыталась дотянуться до меня и сделать всё как обычно. Я упал, отполз подальше и хватка ослабла.

— Что, сука, съела?

Зона ответила ещё одним протяжным воем, а затем «сосуд», в котором ещё оставалось немного воды, словно рухнул на землю. А из отверстия, сделанного мной, стала выливаться вода. На всякий случай я отбежал ещё подальше.

И правильно сделал – всё, что до этого ушло под землю, теперь волнами летело наружу, как обычно размывая снег и оголяя землю.

— Заебатый каток получится, - всё ещё пьяным голосом сказал я.

Постепенно, от волн остался лишь небольшой ручеёк. В тот момент это выглядело как маленький водопад, льющийся с невидимой скалы. Зона всё ещё «валялась на боку», а в мою голову периодически «стучались» её длинные руки.

Внезапно я понял – пиздец же! Осмотрелся по сторонам – никаких очередей, никаких любопытных лиц из окон дома напротив. Зона слегка гудит, словно умирающий зверь, а мне слегка хреново. Надеюсь, что от алкоголя.

И никого нет. Ни Милиции, ни разъярённой толпы. Ручеёк журчит, как будто пришла весна. Ниже отверстия, сделанного моим телом, словно аквариум, в котором вместо рыб плавали окурки, какие-то фантики и тряпки, пара бутылок, зажигалка и даже камень. Ну, конечно же, это ведь не вода, а что-то более вязкое. Что-то более потустороннее.

Зона страдала, пыталась выровняться, при этом, кажется, двигая за собой всё пространство. Было интересно наблюдать, как остатки воды снова поднимаются вверх, бьются о невидимые стены, а «сосуд» постепенно снова принимает вертикальное положение. Я проследил взглядом, куда, в теории, «падала» зона. Блять. Мишкин дом.

Кто-то с древности надёжно защищал зону, придумывая правила и убеждая в них людей. «настрадаешься на всю жизнь» - это, скорее, можно было сказать о самой зоне. По крайней мере то, что я видел, выглядело именно так.

Зоне было больно, и я ничуть не жалею, что дал ей немного пиздюлей. И не собираюсь на этом останавливаться.

***

Разумеется, зона никуда не делась и по-прежнему возрождала любого желающего. Одного «удара» недостаточно, чтобы уничтожить такую махину, такое великое и сильное.

А я всё не спускал глаз с Мишкиного контакта в аське, который с тех пор так и не появлялся онлайн. Зона рухнула прямо на его дом, на его подъезд, и что там происходило – можно было только гадать. Хотелось позвонить другу, но было как-то страшновато услышать только череду длинных гудков или вовсе сообщение о недоступности абонента.

Бояться пришлось недолго. Через пару дней после моего последнего порыва позвонить, мне написал Колян. Спрашивал, не видел ли я Мишку, может уехал куда… запланированная пьянка срывалась, ведь хранитель выпивки и смотритель не выходил на связь ни с кем. Дверь в его квартиру не открывалась даже после десятка звонков и звуков. То же самое было с доброй половиной жителей подъезда.

Из-за Анькиного случая поползли слухи о том, что зона сошла с ума, и теперь забирает всех подряд. Очередей стало в разы меньше, и я всегда мог приходить и издеваться над сволочью, укравшей у меня любовь.

И не только любовь. Тот прозрачный «пар», уносимый в недра зоны, был словно скальпом моей души, часть которого был успешно снят и унесён туда же, где и застряла Анька. Наверное.

Было очень странно периодически ощущать себя другим человеком, или вообще не человеком. Чего-то не хватало, что-то было не так, но долгое время объяснить я это не мог.

В следующий раз, придя в зону, я просидел 14 часов до прихода. 14 часов, представляете? Кто-то явно стал меня бояться, но алгоритмы, заложенные где-то в недоступных простым смертным местах всё равно обязаны были начать процесс возрождения, как был этого не боялась зона.

Всё просто повторилось. Правда, на этот раз я выбил стену в другой стороне, и зона тоже повалилась в другую сторону. Туда, где не было домов и людей.

Так продолжалось около двух месяцев. Несколько раз я направлял зону снова на Мишкин подъезд, надеясь, что все жильцы вернутся. Набирал бутылки воды с желанием отнести её в лабораторию. Вдруг это как-то поможет?

С каждым разом «скальп души» слезал с меня лёгким туманом и устремлялся в небеса, как бы далеко я не убегал, превращая меня в злобного зомби. Мышление притупилось, не хотелось ничего делать, лишь очередной раз дать пиздюлей зоне. Пока во мне остаётся хоть капля этого ебучего туманчика, я буду сражаться. И однажды эта всемогущая мразь повалится на бок, в последней раз заплачет металлическим воем и больше не сможет подняться.

Да, это я. Это всё я. Пусть и ценой Мишки, ценой жизней целого подъезда, но я отнял у этой суки источник энергии. Редкие посетители вряд ли уже могли дать зоне достаточно сил, а эти её попытки отнять у меня душу, мозг, жизненную силу… называйте этот туман как хотите – не приносили результата. Я оказался намного сильнее, чем она думала.

Однажды мне стало настолько похуй на всё, что я решился нарушить ещё одно правило. Самое главное, самое священное.

Наши пьяные посиделки давно канули в небытие, поэтому Гоше не нужно было ходить туда по утрам, чтобы вечером успеть ещё и к нам. И вот, однажды ночью, я сидел у границы зоны и пялился на своего главного врага. Уже давно наступила весна, поэтому ленивые шорохи травы заставили меня включить мозг и заинтересоваться, кого это там принесло…

Гоша. Ну конечно же. Человек, который рождён нарушать запреты, и теперь, когда милиция признала посещение зоны опасным, ему хотелось туда ещё больше.

— А где твоя братва? – спросил я голосом робота.

На самом деле, мой внешний вид оставлял желать лучшего. Глаза были окружены чёрной безжинненостью, веки лишь чуть больше, чем наполовину приоткрыты. И сам я стоял как робот, не шевеля ни одной конечностью. Просто замер и уставился в блестящие искорки Гошиных глаз. Впрочем, было темно. Во мне он явно видел точно такие же искорки.

— Ды… ды не ходят больше они, боятся, - испуганно пробормотал Гоша. – А я хожу, каждый день хожу, и видишь, всё нормально! Они – ссыкуны, а мы с тобой заебись пацаны, да? Правда?

— Охуетительные, - хрипло выдохнул я и всё тем же роботом попёр на Гошу.

В фильме ужасов, наверное, он давно рванул бы что есть сил, но эта гнида либо нихуя не понимала, либо сжимала кулаки, не желая признавать поражение в нашей долгой, пусть и бездейственной, войне.

Тьма мне помогла, и Гоша нихуя не успел сообразить, когда я с нескольких попыток нашёл лезвием ножа сонную артерию. Кровь, брызнувшая мне в лицо, была мерзкой, будто пропитанной каким-нибудь спидом или сифилисом. Ещё ничего не соображающее тело было тут же заброшено в зону, и только там схватилось обеими руками за шею.

— Ебать, Жендос, - плачущий голос Гоши вызвал бы у меня хоть какие-то чувства, если бы я уже не был ебучим зомби. – Ты чё… ты чё сделал?

— Выйдешь из зоны – убью, - монотонно изрёк я и подошёл вплотную к границе. – Выйдешь с другой стороны – догоню и убью.

—Жень, братан, - хрипел и рыдал Гоша, - вызови скорую, пожалуйста.

— Сам вызывай.

Гоша убрал одну руку от шеи и в воздухе сразу же что-то заблестело.

— Скорая будет ехать минут 15-20, - загробным голосом сказал я. – Ты помрёшь раньше.

— Что мне делать, Жендос? – взмолился Гоша.

— Верни мне Аньку, - наконец-то в моём голосе появилось немного жизни. – Если ты вернёшь мне Аньку, я дам тебе денег, много денег. Столько, что ты сможешь всю жизнь бухать и не работать. Ты ведь об этом мечтаешь?

— Я… я мечтаю, - Гоше было всё сложнее говорить, - купить…

— Я дам тебе столько денег, что ты сможешь купить всё, что захочешь.

— Ага, - Гоша будто искренне мне верил, - так что… что мне делать?

— Ложись, засыпай, - снова мёртвым голосом заговорил я. – Не сопротивляйся. Потом найди Аньку, и возвращайся с ней. Ищи способы, не сдавайся, а я помогу чем смогу.

— Ага, - последний раз в жизни выдохнул Гоша.

По крайней мере, в этой жизни.

Само собой, никаких денег я бы ему не дал. Даже если бы он на руках принёс помирающую Аньку, отнёс бы её в больницу, где врачи сделали бы чудо… я бы просто ещё раз его убил. Может, на этот раз внутри зоны, просто чтобы очередной раз припугнуть.

Шли недели, моих сил уже не хватало на ежедневную борьбу с зоной. Я приходил лишь иногда, и с каждым разом вырваться из невидимых стен было всё сложнее. Каждый раз рядом никого не было, и меня одолевали сомнения – а реально ли всё это происходит? Как за всё это время наши сражения никто не снял на камеру? Или даже покидающая зону вода была видна только мне, как и лишь мои уши улавливали этот дикий вой. Остальные видели лишь дрыгающегося идиота. Наркомана, ага.

А жить я уже вообще не мог. Кое-как впихивал в себя еду, с трудом вставал со стула и шёл на кровать. Спать. А сон мой выглядел жутко – мёртвые, не двигающиеся глаза смотрели в потолок, а организм в это время уже был отключён. Сновидений не было. Просто выключатель – сон-пробуждение. Родители, заглядывающие ко мне, каждый раз боялись, что я всё. Помер.

Иногда я собирал силы в кучку и читал сообщения. Там их было столько, что всё не запомнить даже с нормальным мозгом. По словам всяких Колянов и прочих, менее близких моих друзей, я был то мразью, сломавшей зону, то всё это было просто стечением обстоятельств, то меня вообще начинали жалеть, ведь это сука-стерва Анька втянула меня во всё это.

Этим контактам я писал, что если ещё раз такое скажут – убью. И убил бы.

Когда уже прохладным августовским вечером я шёл домой после очередной, едва вырванной, победы над зоной, мой телефон зазвонил одной из тех песен, что я напевал, сидя на бревне и ожидая приход. Обычно я не обращал на это внимания, но когда звонок повторился в четвёртый раз, я всё же ответил. Звонил Вовка. Ну что ты там ещё, в церковь меня позовёшь опять?

— Алло, - кое-как вытянул я.

— Жень, она опять мне пишет! Опять пишет! Анька!

— Анька? Пишет тебе?

То немногое, та капелька души, что оставалась во мне, вырвалась на первый план, расползлась по мозгу тончайшим, но прочным полотном и понесла меня к Вовке. Сердце снова колотилось, будто я живой, а глаза бегали по сторонам, не в силах скрыть волнение.

Тот уже стоял у подъезда, переминаясь с ноги на ногу. Выбежал прямо в тапочках, хоть бы кроссовки надел.

— А я ведь говорил! Я говорил! – тут же заговорил он. – Я больше всех из вас общаюсь с Богом, поэтому они все мне пишут! Застрявшие души, пытающиеся выбраться…

— Но почему они просто предлагают тебе встречи и не приходят? – спросил я. – Дай телефон.

Зомбоватость и бесчувственность никуда не делись, поэтому я просто вырвал у Вовки телефон. И если бы он начла сопротивляться, то улетел бы в ближайшие кусты.

Тот же номер, новая фотка. В это раз Анька была в обтягивающей футболке, джинсах, стояла на фоне какой-то незнакомой мне стены и показывала язычок, спрятав руки за спину.

Ссылка вела на простой сайт, простой хостинг картинок, ничего необычного.

Текст тоже не содержал в себе чего-то нового. «Привет, как дела, чем занимаешься, увлечения какие есть, о, я тоже, а может встретимся, погуляем, а то мне не с кем, я всех друзей своих растеряла»

Завтра. У ДК, в 18:00. Туда я, конечно, отправлю Вовку, а сам пойду в зону. А дальше – страх и ужас, что сделаю что-то неправильно. Надо ли мне убить себя в 18:00? Может это знак? Может все застрявшие давали этот знак, по каким-то ебанутым причинам не имея возможности сказать прямо? И почему это были только девушки, почему писали Вовке? Бред? Конечно! Но надежда всегда сильнее осознания бессмысленности.

Завтра. В 18:00. У меня будет, возможно, единственный шанс спасти мою любовь. Мою жизнь. Да хотя бы существование. Ведь если Анька не вернётся, я буду биться с зоной до смерти.

***

Впервые за долгие месяцы я должен был возродиться. Чего ждать от разъярённой зоны – страшно было представить. Точнее, было бы страшно, когда я ещё был человеком. Теперь – только холодный расчёт, взвешивание «за» и «против» и принятие любого исхода. Любого.

Мне показалось, что зона слегка завибрировала, когда увидела у меня в руке нож. Может, от радости.

Когда фонтаны крови превращались в ручейки, когда я уже улёгся поудобнее и готов был заснуть, я подумал, как было бы здорово возродиться полностью здоровым. Прежним Женькой, весёлым и беззаботным…

Но увы. Зона небрежно, с отвращением, переживала меня и выплюнула с трёхметровой высоты. Состояние не позволяло ни почувствовать смерть, ни кайфануть от возрождения… просто заснул-проснулся. И даже боли от падения не было.

Вовка не звонил, не писал. А его «ну что там?», когда я сам решился набрать его номер, до конца меня убило. Бессильное, пытающееся плакать тело валялось на краю зоны и больше не собиралось вставать.

Я очнулся в больнице. Какая-то капельница, в вене катетер, а вокруг никого полноценно живого. Полумёртвый старик на соседней кровати, да ещё один, вроде даже в сознании.

— Добр день, - кивнул он мне.

А я просто кивнул. Очевидно, капельница не помогла. Всё то же бессилие, отсутствие мыслей и желание сдохнуть.

— Который час? – выдавливаю я таким голосом, что старик, кажется, съёживается.

— Двадцать минут третьего.

— А день?

— Двадцать девятое августа.

Охуеть. Полторы недели. Полторы недели я валялся тут и… что? Спал? Лежал в сознании, но ничего не помнил?

Катетер был вытащен довольно легко. Делать я этого, конечно, не умел, но, когда тебе похуй, дёрнуть и бросить в сторону – легко.

Из вены капала кровь, а напуганный старик испуганно советовал мне вернуться на койку и нервно нажимал какую-то кнопку. В комнату вбежала медсестра, кинулась к старику, не обратив на меня никакого внимания.

Что он там ей так долго объяснял, или ему действительно стало плохо – не знаю, но меня так и не хватились. В больничной одежде, босиком, я направился на очередной, а может и финальный бой. Людям было похуй. Животным было похуй. Никто не обращал внимания на пацана в больничном халате, с пересохшими губами и чёрными, мёртвыми глазами. Может, я уже стал призраком, и единственный, кто мог меня увидеть – это тот дед в палате. Потому что тоже скоро сдохнет.

Само собой, в зоне никого не было. Тишь, гладь, и даже тепло. Видимо, август решил напоследок выдать помощнее. У брёвен не было бутылок, вокруг – никаких костровищ, а по быстро нарастающей траве, видимо, давно никто не ходил. Зону бросили, как поганого, бешеного зверя, заперли внутри себя и лишили питания. В следующем году единственными её жертвами могут стать лишь незнающие, решившие устроить здесь пикник. Или алкаш, уснувший на уютной, мягкой траве. Зона – больше не святилище. Это монстр, которого боятся и избегают.

Когда сидишь на бревне с единственной мыслью, время идёт слишком медленно. А в голове только Анька, Анька, Анька, Анька и чувство вины за её… смерть? Я уже не мог верить или не верить. Просто что-то там думать, на минималках, на уровне неумеющего говорить ребёнка.

Вода полилась, всё как обычно. И как обычно я взял камень и швырнул его в невидимую стену. Я уже давно выяснил, что после такой манипуляции стена покрывается видимыми трещинами и легко рассыпаются от малейшего толчка.

И на этот раз я упал. Кажется, капельница наоборот высасывала из меня жизнь, а может мне в дополнение к естественному похуизму и бессилию вливали ещё литры чего-то седативного.

Но я упал, и ползти было сложно. Вода летела сквозь меня, но не уносила на своих волнах, как мне бы очень хотелось. Зона чувствовала мою слабость, и её невидимая рука схватила меня за голову.

— Всё, это конец, - прошептал я, глядя в небо. Оно, блять, опять чистое и голубое. – Ань, прости… я бы убил, я бы убил… но прости…

БАБАХ! Всё понеслось хуй знает куда. Вот я падаю в траву – мягко, приятно. А вот утыкаюсь коленями в лёд.

— Какого хуя? – ору я, а на меня испуганно смотрит вся компания – Колян, Гоша, Мишка, Вовка, Лёха… и я? Там, со стаканом, это же я?

Если я действительно видел себя, то почему я этого не помню?

БАХ! Снова падение. Что это? Осень? Весна? Земля грязная, а вокруг никого. И камня нет.

БАБАХ! Падаю на крышу и скатываюсь вниз. КАКОГО ХУЯ, КАКАЯ КРЫША???

Только успеваю закрыть глаза перед падением – БАБАХ! Я в комнате. На меня ошалело смотрит какой-то мужик. Вроде, кто-то из Мишкиных соседей?

— Мишка, Мишка где? – верещу я, выпучив глаза.

— Не знаю, дома, может - разводит руками мужик, не меня взгляда.

БАБАХ!

— Ты дал зоне сожрать себя за пределами, ты выпустил монстра!

— Простите, я не знал! – оправдываюсь я, пытаясь понять, кто и откуда это говорит.

— Да ты чего! – хлопнули меня по плечу. – Ты всё правильно сделал! Теперь у нас есть доступ!

Всё происходило в каком-то полумраке с кучей мигающих лампочек. Больница опять? Лаборатория?

БАБАХ! Влетаю в стену. Будто кто-то швырнул меня в бок, а не вниз, как это обычно делала зона. Сразу же осознаю – это та самая стена, на фоне которой стояла Анька на фотографии.

— Сто-о-о-о-й! – кричу я. – Пожалуйста, стоп! Останови тут! Дай мне хоть несколько минут.

— Наркоманы, хуле, - слышу за спиной рецензию. Какая-то толпа мелких пацанов.

— Пацаны, скажите, где мы щас? – умоляюще смотрю я на них.

— Тебе с точностью до планеты или звёздной системы? – спрашивает один из них, и вся компания заливается смехом.

И уходят.

— Ань! Аня! – кричу я.

Нахуя? Чего я жду? Что в этот момент она придёт фоткаться?

Спохватился, взял телефон, быстро открыл фотку и бегом за пацанами.

— Эту девушку не видели? – спрашиваю уже гораздо спокойнее.

— Н-нет, вряд ли она местная, - с небольшим сомнением отвечает пацан, - мы тут целыми днями тусуемся, ни разу не видели. Да? Вы не видали?

Каждый посмотревший в экран отрицательно покачал головой.

Побродив по округе минут 10, я понял, что всё же нахожусь в своём городе, но в таких ебенях, что и не думал бы сюда лезть.

И только на подходе к знакомым районам я осознал, что бодрость, мысли и прочее, покинувшее меня, вернулось. Пусть ещё не полностью, но самочувствие было гораздо лучше.

На всякий случай показал фотку Аньки ещё нескольким людям, один из прохожих узнал в ней пропавшую девушку. Ну конечно. А чего я ждал?

В зоне, как обычно, никого не было. Я стоял у границы и думал. Думал, пока ещё мог. Сражаться с зоной заново? Как видим – бессмысленно. Посылать за Анькой людей, убивая их – Гоша вот пока не справился. Пойти за ней самому? А что…

Даже если просто помру – заслужил. За эти месяцы я прожил жизнь от весёлого подростка до апатического, слабоумного старика, и повторять эту же жизнь, растягивая её на долгие годы, уже не хотелось. Может быть, всё может быть – через месяц я могу притупить вину за Анькино исчезновение. А может и нет. Но главное, что сейчас я полон решимости. А какой у меня выбор? Всё повторить и вернуться сюда с такими же мыслями?

Фонтанчик брызнул на этот раз с первого раза. Пути назад нет, до зоны ещё пара шагов. Спокойной ночи, привычный мир, спокойной ночи навсегда.

***

Смерть дружелюбна. Это когда ты просто следуешь правилам, тогда тебе страшно, что не вернёшься. А когда уже принял, когда уже сам захотел – понимаешь. Всё понимаешь. Слышь, зона, я ведь не врал, когда пьяный говорил тебе, что всё понял. Ты там как вообще? Поправляешься? Без обид?

Смерть в Зоне гарантирует жизнь, как бы это ни звучало. В виде точки, просто ебучей точки в пустом тёмном пространстве. Но потом ты учишься. Ты пробуешь. Сначала рыдаешь от безысходности, пытаешься ещё раз убить себя, чтобы прекратить вечное одиночество, тишину и безысходность. А потом, собрав всю силу своего ушедшего в небытие мозга в одной этой самой точке, ты вдруг видишь… другую точку. Только светлую, яркую. Собираешь фантазии, воспоминания, образы, желания и вливаешь туда, прямо в эту бездонную светлую дыру. А когда понимаешь, что всё, хватит – прыгаешь в это точку сам.

БАБАХ! Падение, боль… правая нога слегка повреждена. В зоне пусто, но на подходе пять человек. Видят меня и удовлетворённо кивают – я ведь уже всё, бабахнулся. А значит, место свободно.

Где это мы? Опять зима, а я одет не по погоде. Бегом домой.

— Сынок? Это ты? – испуганно выглядывает мама.

— Я-я… - отвечаю с сомнением и тревогой.

Слёзы, крики, объятия. Даже батя скупую слезу не пожалел. Не было меня с августа до января.

Говорят, когда Гоша, Мишка, Анька и остальные исчезнувшие вернулись, так и меня все стали ждать.

Стоп. Что???

Скорее в аську. Анька онлайн.

«ТЫ ГДЕ???»

«Евгений!!!»

И всего через двадцать минут я не могу сдержать слёз счастья, наблюдая, как ко мне со всех ног бежит Анька, с этим свои помпончиком и, кажется, тоже плачет, ведь всё личико её блестит.

Она чуть не сбила меня с ног, прыгнув в объятия. Я кружился, держа Аньку на себе, и что-то кричал, что-то про любовь и радость. Про нас. Про то, что никогда больше не отпущу. Не потеряю.

А когда слезливо-счастливое время закончилось, мы всё обсудили.

Анька вернулась в сентябре, почти сразу, когда исчез я. Остальные вернулись чуть позже, но время возвращения никак нельзя было связать одной логикой. Происходило всё у всех одинаково – белая точка и прыжок в неё. Только кто-то умудрился взять с собой «мозг», а кто-то (не будем показывать пальцем) слишком быдловыебан, а потому вернулся просто овощем, льющим слюну и глядящим в пустоту. Вот и посылай такого дебила за любовью всей жизни.

Я тоже рассказал свою историю. Анька даже не хотела верить…

Я не мог себя простить за то, что потерял Аньку, а она, в свою очередь, постоянно винила себя за то, что не успела вернуться пораньше. Но блять! Какая разница! Вот они мы, живые и здоровые! Обнимаемся и целуемся как и год назад!

Концовка