Сны⁠⁠

Сколько я её знаю, Лена никогда не следила за собой. Я не могу вспомнить, во что она была одета в тот или иной момент. Красивая от природы, она носила однообразную одежду и короткие волосы, длинной не больше сантиметра. Брюки, рубашка, кроссовки и наколка с котёнком, пьющим водку. Она устроилась около месяца назад и сразу же стала остервенело и страстно работать. Я в то время считал, что жизнь —это охота за удовольствиями. Нужно просто иметь смелость получать их. В каждом есть страх, который сдерживает от наслаждений: страх выглядеть глупо, страх сменить образ жизни, страх потерять над собой контроль в пучине кайфа. Казалось Елена сознательно ограждала себя от всего человеческого: говорила только по делу, не радовалась и не расстраивалась, она приходила, стучала по клавиатуре—уходила. Ни кабаков, ни музеев, ни театров. Я не принимал её аскетичный образ жизни, почему-то с первого взгляда мне было не плевать на неё. Возможно, потому, что она была красивая от природы. Не знаю. Не сложно привлечь внимание женщины: достаточно показать ей хороший спектакль с собой в главной роли из множества захватывающих микроисторий. Большинство жаждет прожить захватывающую жизнь. Говорят, что женщины любят ушами. Для ушей Лены я сочинял удивительные и смешные рассказы, но она оставалась неприступной и не улыбалась. Её не трогали самые трагичные сюжеты, она не умилялась подвигам придуманных мною героев. Елена равнодушно работала, извлекая звуки из клавиатуры. Блин. Я начал комплексовать, потерял уверенность, перестал нравиться женщинам в ночных клубах. Нужно было что-то делать: пришлось пить и писать стихи.

Вскоре Лена стала сниться: её смех, фигура, запах… Я понял, что влюбился. Однажды, я позвонил ей ночью: пьяный, из какого-то клуба и рассказал, что она мне снится. Она ничего не ответила. Я подождал минуту-полторы и положил трубку. «Могла бы сказать, что тоже любит. Или не любит. Было бы легче, если бы она сказала. Бессовестная...» Где-то час я думал о Лене с осуждением, напивался под музыку и грустил, танцуя. Вдруг я осознал, что по ночам звонить нехорошо. Возник испанский стыд.

—Извини, что позвонил ночью,— написал я ей в телефон.

—Ничего страшного, я не могу заснуть,—поступило ответное сообщение. Которое стало поводом для героизма. Я прыгнул в такси и поехал помогать Лене заснуть. Я сочинял трогательные колыбельные рассказы и высовывал голову в окно, чтобы протрезветь.

Светало, мы сидели на кухне. Она слушала меня внимательно. Не стучала по клавиатуре, равнодушно работая, как всегда, а слушала— я был счастлив.

—Я хочу сказать тебе очень важную вещь. Важную. Очень. Ты старался, чтобы мне было хорошо…—прервала Лена одну из моих историй. Она замялась, я взял её за руку, чтобы подбодрить. У неё была нежная, тонкая кожа. Её пальцы казались игрушечными. Я хотел, чтобы она говорила о любви.

—Ты боишься смерти?—спросила Лена.

—Смерть — это то, что придаёт жизни смысл,—сказал я с бравадой, влюблённый и глупый от алкоголя. Бесстрашный.

—Отлично… Понимаешь, мне снятся люди, которые через месяц умрут. Они снятся мне, а потом умирают… Сейчас, мне очень часто снятся люди. Мне снится, как они живут, снятся их смерти. Не веришь?—сказала она. Её лицо было тревожным, глаза огромными, рот приоткрыт.

—Верю, всё будет хорошо,—сказал я и погладил её руки. Мне нравилась её необычная игра. Влюблённые часто строят параллельную реальность.

—Эти люди на самом деле умирают, я проверяла. Которые снятся. Бывают очень страшные смерти… Я их вижу и стараюсь спать как можно меньше. Сегодня я спала минут двадцать, мне приснилась очередная смерть и я проснулась,—сказала Елена и замялась. Её руки дрожали. Я обнял её худые, угловатые плечи, поцеловал в волосы и принялся рассказывать ей про мыслителей, которые не боялись смерти: про императора Марка Аврелия, Эпиктета, Сократа и Сенеку. Я говорил словами философов о том, что смерть — полезная часть жизни, если воспринимать её, как неотвратимый результат. «Людей мучают не вещи, а представления о них». Лена улыбалась и кивала персонально мне—я был счастлив и благодарил бога за то, что когда-то наткнулся на книжку с размышлениями Марка Аврелия и теперь мог умничать.

Светало. Елена отлучилась приготовить чай, а я уснул в неприличной позе, издавая громкий храп. Неприлично, аж жутко вспоминать. Потом было смешно вспоминать .

Мы стали общаться. Она рассказывала свои сны, я пытался отвлечь: водил по злачным местам, театрам, выставкам, музеям. «Мы не должны переживать о том, что нельзя изменить». Я ухаживал: дарил цветы, писал стихи, ночами гулял под фонарями. Она сделала маникюр и однажды надела цветное платье— я решил бын вместе. Долгое время мне казалось, что мы играем в выдуманный Леной спектакль, обмениваясь выдуманными рассказами, но однажды она показала мне профиль девушки в интернете.

—Скоро она умрёт от взрыва на вокзале,—сказала Лена.

****************************************

Пашка сидел за столиком ночного клуба, напротив была Юля. Он в невзрачных брюках и рубашке— она в платье, кудрявая, с декольте и ногами, чем-то похожая на Миледи из «Трёх мушкетёров». Он говорил— она слушала, забыв обо всём.

—Если бы она знала, что умрёт, жила бы она по-другому?—сказал я комкано, не так и не то.

—Мы все знаем, что умрём, но по-другому не живём,—сказала Лена. Она была как-то излишне серьёзна тогда. Она не смеялась над моими шутками. Всё время смотрела на меня, необычно. Я только сейчас понимаю, что она смотрела на меня, как в последний раз, прощаясь. А тогда. Я обнимал её и собирался на сказать, что люблю.

На следующий день, она не пришла на работу. В отделе кадров сказали, что две недели назад она написала заявление на увольнение. Просила не говорить об этом. Я звонил, но было бесполезно. Шли дни без неё, я понял, что ничего не хочу.

Даже пить и писать стихи. Она ушла оставив пустоту внутри. Я умирал и ходил по тем местам, где был с ней, вспоминая, разговаривая, будто она рядом, — сказал Пашка печальным басом. Юля держала его за руку, уставившись ему в глаза и глубоко дышала. Пашка смотрел на неё, как на рыбу, схватившую наживку. Говорят, что женщины любят ушами.

—Однажды, в новостях сказали про взрыв на вокзале, про то, что среди погибших была та девушка, о которой мне говорила Лена, та самая Алина Варенцова,—сказал Пашка.

—Ты классный, —сказала Юля с восторгом и поцеловала Пашку. —Я думал, что это просто игра, но потом мне пришло сообщение от Лены. Она написала, что я часто снюсь ей,—сказал Пашка. Юля восторженно взвизгнула и потащила его танцевать.

—Ужас, а не история—до мурашек. Может быть, ты снишься Лене потому, что она любит тебя?— смеясь сказала Юля и прижала голову к Пашкиной шее. Он провёл рукой вдоль её спины. Они заснули вместе, уставшие.

Утром Пашка ушел не попрощавшись. Сволочь. Юля полезла в интернет посмотреть его профиль. У него не было друзей, только какая-то, та самая Лена: в брюках и рубашке с короткой стрижкой, почти лысая. С наколкой пьяного котенка.

У неё был единственный фотоальбомом под названием «Сны». С фотографиями сотен людей. Юля с любопытством всматривалась в разнообразные лица. Внутри пролился липкий страх, когда она увидела фотографию Паши. Юля всмотрелась в его глаза, провела пальцем по улыбке и увидела рядом себя. Свою фотографию. Статус профиля Лены гласил: «Неизвестно, что первично сон или смерть»