Смоленская война или сказ о том, как московиты пытались решить свои проблемы за счёт Тридцатилетней войны в Империи⁠⁠

Автор: Андрей Гуренко.

Читайте ранее: Московские деньги для шведского блицкрига
Зачем вообще Михаилу Фёдоровичу пришлось союзничать со злейшим врагом, с которым будет сражаться его сын, внук и правнучка - со шведским львом? Как связаны желание отобрать отобранное - Смоленск - и война где-то за тридевять земель от России?

Дело тут, как водится, в политесе. Но начнём издалека.

В 1611 году шведы под шумок Смутного времени отжимают Новгород (который всё ещё Великий) четырьмя полками конницы и пехоты. Да не просто так, а в счёт невыплаченного свергнутым Василием Шуйским жалования за услуги, и притом весьма ценные, этих четырёх полков против поляков.

Проворачивает всё это тогдашний генерал-лейтенант над шведским войском в Финляндии расовый наполовину француз, Якоб Делагарди. Проворачивает ловко и авантюрно, в лучших традициях Смутного времени. Спустя некоторое число дипломатических увёрток и хитростей образуется марионеточное "Новгородское государство", формально находящееся под протекцией шведского короля, но фактически управляемое русской администрацией при деятельном участии самого Делагарди.

Собственно, оно само требовалось шведам не только и не столько заради земельных приобретений, сколько подтверждения прав на престол для. Карл IX весьма активно продвигал в качестве кандидата на вакантный русский трон своего сынишку Карла-Филиппа, и поддержка Новгорода (хотя бы юридическая) была тут огромным подспорьем.

Тут следует понимать, что это не просто соседи взяли и решили распилить Русское царство, как распилят Польшу полтораста лет спустя. На свободный (вот реально полностью свободный, потому как правящая династия себя уничтожила, а новой как-то не образовалось) русский трон претендовали тем или иным образом все три гегемона восточноевропейского региона. До 1612 года, пока в Кремле сидели самые настоящие поляки, весьма неиллюзорные шансы стать новым царём имелись у Владислава Жигимонтовича, польского королевича. Собственно, по заочному приговору Боярской думы царём он уже стал, хотя и не был венчан.

Такой вариант решительно не устраивал шведов (которые в гробу видали Речь Посполитую от моря до моря), и потому в преддверии очевидного, как им казалось, присоединения России к Конфедерации Обоих Народов требовалось откусить от неё кусок побольше (если вообще не победить в выборах нового царя).

Закон джунглей, чо. В Восточной Европе должен остаться только один.

Это карта Европы по итогам Тридцатилетней войны (1618-1648). Спойлер: в том, что касается Восточной Европы, с 1618 года не изменилось почти ничего (ну, кроме прикочевавших в приволжские степи калмыков). Замечаете, да? Должен остаться только один - а тут их как минимум трое.

В итоге не сложилось, как мы знаем. В 1613 на Земском соборе русские люди при деятельном участии казаков и всяких мутных личностей избирают на престол представителя местного закулисного клана - Михаила Фёдоровича Романова. Это лишает шведов вообще всяких, даже призрачных, шансов на престол, и они пытаются отхапать северо-запад России уже как вотчину шведского короля, но из-за внезапного обломинго под Псковом и благодаря сговорчивости нового русского правительства сворачивают свои захватнические планы до более удобных времён.

А пока – при посредничестве англичан – заключают мир. Столбовский мир 1617 года. Обе стороны могли считать его достоянием своей дипломатии: шведам удалось наконец не пустить Россию в Балтику и здорово её нагреть на деньги; русским – замириться и ликвидировать лишний (северо-западный) фронт борьбы с интервенцией. ЧСХ, положения этого договора ещё сильно повлияют на историю, но нам интересны ближайшие десятилетия. И Тридцатилетка, конечно же, которая сейчас как раз начинается где-то в Богемии.

Да-да, одни чехи под руководством оборотистого немца выкидывают в окно других чехов: начало самой массовой религиозной зарубы в Европе

Спустя десять лет, к 1627-му, перед московитами, чуток оклемавшимися после прокатившегося по их землям пиздеца, во внешнеполитическом отношении встают три насущные проблемы, непосредственно связанные с прошедшей Смутой. Проблема первая: требуется вернуть престиж. Проблема вторая: необходимо отжать у поляков обратно исконно русские – присоединённые аж сто лет назад – земли Смоленщины, пока те окончательно не ополячились; ту же процедуру, по отношению к шведам, хорошо бы провернуть и с Ижорской землицей, чтобы вернуть выход в Балтику. Проблема третья: нужно встроиться в европейскую геополитику, чтобы делать в Восточной Европе дела. Проблема нулевая: нужно найти на всё это баблишко, технологии и людей.

Все эти три проблемы с разной степенью успешности Российское государство будет решать ещё ближайшие полвека, а пока Михаил Фёдорыч и Фёдор Никитич, великие комбинаторы местного разлива, готовятся решить их разом. Вы уже догадались, как?

Конечно же, маленькая победоносная! Она позволит силой оружия вернуть утраченную грозную славу (1); вернуть Смоленск (2), вернуться в геополитику, ворвавшись в протестантский лагерь (3). Союзников найти нетрудно – это будет Швеция, люто-бешено поляков ненавидящая; она же поделится недостающими технологиями; баблишко в валюте можно сделать массовой продажей ей (и другим протестантам) зерна по дешёвке (0).

В самом деле, Российское государство начинает на серьёзных щщах сотрудничать со Шведским королевством, король которого ещё пятнадцать лет назад осаждал русские города с тем, чтобы посадить своего сына на русский престол. Геополитика, хуе-мое. В создавшихся условиях Михаил Фёдорович с отцом не хуже кардинала Ришельё были готовы на союз хоть с чортом, если чорт будет против поляков.

Отец и сын. Проглядывают ришельевские нотки, правда?

Но так ли страшен чорт, как я его здесь малюю? Конечно же, нет. Помнишь, как начиналась заметка? Длинным вступлением про необычную шведскую интервенцию. К чему оно было? Её, интервенции, уроки восприняли не только историки. Столбовский мир [со Швецией], в отличие от Деулинского перемирия [с Речью Посполитой], был для русской дипломатии ясным знаком: потомки викингов просто всюду ищут выгоды, и поэтому с ними можно при случае договориться. С поляками договориться не получится, с ними придётся рано или поздно воевать.

Ну и ещё один штришок, чтобы тебе стало понятнее. Густав II Адольф прав на российский престол не заявлял. Владислав Жигимонтович от прав на российский престол не отказывался. И кто из них враг, а кто – партнёр?

Отсюда и следует негласный союз России и Швеции, втянувший первую, как она и хотела, в охваченный пожаром бордель, имя которому – европейская дипломатия XVII века...

В 1629 датчанам и шведам ушла первая партия закупленного по льготным ценам российского зерна. В апреле 1630 в Москве из наёмников и охочих людей формируется первый полк "иноземного" строя; деятельность по формированию армии нового, то есть европейского, строя вообще разворачивает Александр Лесли-младший, кстати сам перешедший на русскую службу из шведской – отличный пример экспорта наёмных солдат из Швеции в Россию. Большая часть остальных закупок, кроме "закупок" людей, по-видимому, была осуществлена там же, в Швеции (просто потому, что больше их производить было негде).

В 1626-1629 Густав II Адольф, как паровоз, проносится по северу Польши, протестив свеженькую армию и разбив силы Сигизмунда III в нескольких полевых сражениях. В Москве же запрягают долго (хотя быстро едут): дело, во-первых, в сроке Деулинского перемирия, истекающего только летом 1632, спустя три года и, во-вторых, в престарелом короле Сигизмунде – московиты ждут периода "бескоролевья", чтобы бить наверняка по ослабленному врагу.

Кто знает, может, знаменитый шведский "Потоп" удалось бы провернуть лет за тридцать пораньше, если бы московиты не помедлили в вопросах жизни и смерти. С другой стороны, к 1629 году полевая российская армия была явно не готова к такому испытанию: она ещё только реформировалась, и вряд ли смогла бы добиться впечатляющего успеха 1654 года. Да и у шведов были дела поважнее: Северный Лев торопился в Померанию, выигрывать проигранную протестантами Тридцатилетнюю войну.

Северный лев на благодатной немецкой земле, которая принесёт ему славу и погибель. Видите, рядом с ним и в лодках - зерно? А, это всего лишь люди. Одетые, обутые, снаряжённые и нанятые в счёт сверхприбылей с перепродажи русского зерна.

Если бы да кабы... В апреле 1632 года умирает Сигизмунд III Ваза. В июне того же года Земский собор решает объявить войну Речи Посполитой, и тем самым косвенно влезть в Тридцатилетку – вообще-то изначально гражданскую войну в СРИ – на стороне протестантов.

И это было бы очень элегантное решение трёх внешнеполитических проблем за счёт чужой гражданки, не произойди к ноябрю 1632 нескольких ключевых для Восточной Европы событий. Во-первых, русская армия, возглавляемая воеводой Михаилом Борисовичем Шеиным спустя полгода после объявления войны едва-едва дошла до Смоленска, и только к декабрю сумела взять его в осадное кольцо. Во-вторых, 8 ноября сейм провозгласил новым королём Речи Посполитой Владислава IV, того самого Владислава Жигимонтовича. В-третьих, 16 ноября в битве при Лютцене погиб Северный Лев, король Швеции Густав II Адольф.

В сумме это дало Речи Посполитой, основательно влезшей в Тридцатилетку на западе, время, ресурсы и мотивацию перераспределить основные цели. В летнюю кампанию 1633 года войско польское двинулось не в Германию, а на осаждённый Смоленск.

Спустя полгода упорных боёв войско воеводы Шеина оказалось в весьма плачевном положении и при известных обстоятельствах капитулировало в осаждённом поляками осадном лагере в феврале 1634 года. Владислав, чтобы закрепить успех, двинулся на Москву... но был остановлен десятитысячной резервной русской армией и несколькими упорно обороняющимися крепостями, после чего предпочёл вступить в переговоры.

Шеин капитулирует. Самодовольный польский художник явно значительно приукрасил действительность: русские далеко не проиграли, а в чём-то даже выиграли битву и переговоры - штурмовать укреплённый лагерь полякам явно не улыбалось - потому и отошли с оружием и знамёнами.

Поляновский мир, закрепивший status quo по итогам маленькой победоносной войны, оказал московитам только одну услугу: они сумели выкупить у Владислава титул Великого князя Московского и тем самым закрыть головняк, оставшийся со Смуты. Количество претендентов на русский престол не из царствующей династии наконец-то уменьшилось до нуля.

Правительство Михаила Фёдоровича сразу после заключения мира распустило всех нанятых иностранцев, которые радостно устремились в объятия раскручивающейся Тридцатилетки... ну или остались в Москве на государевой службе. Решение внешнеполитических проблем было отложено до лучших времён.

В сухом остатке для Российского государства по итогам Смоленского театра Тридцатилетней войны: плюс Серпейск, плюс несколько тысяч шведских мушкетов, минус патриарх Филарет и воевода Шеин, минус Владислав как претендент на российский трон, минус тридцать тысяч тонн зерна, вывезенного шведами, датчанами и голландцами по льготным ценам. И, конечно, бесценный опыт ведения современной войны и современной дипломатии.

Спустя всего шесть лет после заключения Вестфальского мира, когда Восточная Европа примет эстафету суровых апокалиптичных войн у западной, Российское царство воспользуется этим опытом сполна и разнесёт Речь Посполитую блицкригом за пять лет, но это уже другой сказ о других временах.

Автор: Андрей Гуренко (@Dutash).

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_322633.

Пост с навигацией по Коту

Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!