Седьмая жертва (часть 2)⁠⁠

Седьмая жертва (часть 1)

— Здравствуйте. Так вы действительно следили за мной?

— Не за тобой лично. За сектой отца Феофана. Мы давно подозревали, что там происходит что-то неладное.

Волков достал папку с документами.

— За последний год в том районе пропало шесть человек. Все приезжали к знаменитому целителю и исчезали без следа.

— А что с ними случилось? Тоже, что и со мной?

— Убиты во время ритуала. Пытались сжечь тела в лесу за церковью, но остались несгоревшие фрагменты — по ним криминалисты и установили личности. А документы, телефоны, украшения священник прятал в подвале в сундуке, так что всех удалось опознать и идентифицировать.

Я откинулся на подушку, переваривая информацию.

— Но как вы узнали, что готовится очередное убийство?

— У нас был внедрённый агент в секте. Он и сообщил о планах на финальный ритуал.

— И кто это?

Волков чуть заметно улыбнулся.

— Степаныч. Уроженец этих мест. Тот самый мужик, с которым ты познакомился в автобусе.

Я вспомнил попутчика в телогрейке. Неужели он был сотрудником спецслужб?

— Он внедрился в секту несколько месяцев назад, — продолжал полковник. — Притворился сумасшедшим, которого отец Феофан "исцелил". Потом вошёл в доверие, начал помогать, пока собирал доказательства преступлений.

— А что насчёт тех странных вещей, которые я видел? Быстрое заживление ран, демоны?

Волков пожал плечами.

— Результаты экспертизы показали интересный состав, — Волков достал из папки листок с печатью лаборатории и протянул мне. — Медные чаши с беленой и дурманом плюс психотропные добавки в воде. Профессионально поставленная система воздействия на психику.

— Что касается... визуальных эффектов, — полковник перелистнул страницу, — техническая экспертиза установила использование проекционного оборудования. Дым, направленное освещение, плюс химическое воздействие на восприятие.

— Но я же видел, как Степаныч лежал в ризнице с порезами!

— Порезы настоящие, но поверхностные. Степаныч — бывший десантник и актёр-любитель. Боль терпел, а остальное изображал.

— Но я же видел, как раны затягивались у Сергея...

— Химия плюс внушение. Ты видел то, что ожидал увидеть под воздействием галлюциногенов.

— А почему на отца Феофана не действовали эти... окуривания?

— Жевал смесь измельчённого активированного угля с корнем солодки. Старый армейский рецепт против ядов. И это только один из способов его защиты.

— А зачем вообще всё это? — не унимался я.

Волков слегка поморщился.

— Система работала на самообмане адептов. Кровавые ритуалы из "древней книги" создавали ощущение причастности к тайному знанию. Психотропные добавки искажали восприятие, а ритуалы создавали мощный эффект плацебо. Люди верили в исцеление и сами распространяли слухи.

— Но ведь Сергея всё-таки вылечили…

— Он, как и все, пил воду с наркотиками, дышал дымом из чаш. Сергей — наркоман, его просто незаметно пересадили на другие вещества. Контролируемая доза, никакой ломки — он действительно чувствовал себя лучше.

Всё становилось на свои места. Никаких чудес, никакой мистики — только грамотно поставленный спектакль.

— А архимандрит Серафим?

— Психически больной человек. Настоящий монах, исключённый из церкви за еретические воззрения. Действительно верил в то, что проповедовал. Он поедет на принудительное лечение.

— А книга? Евангелие от Варнавы?

— Подделка. Современная стилизация под древний текст. Таких "апокрифов" в интернете полно.

Волков встал, собираясь уходить.

— А зачем тогда весь театр? Проще было сразу меня убить.

— Для сектантов это не убийство, а священный ритуал. А организаторам нужны свидетели, которые потом будут рассказывать о чудесах, привлекая новых адептов. Сектантская психология — они искренне верили в свою чушь.

— А спецэффекты? — не унимался я. — Серафим же знал, что это обман.

— На допросе Феофан сказал, что Серафим требовал "усилить воздействие на слабых духом". Так же он быстро сообразил, что адепты после таких постановок находятся под сильнейшим впечатлением. По ходу дела переписывал недвижимость на подставных лиц и переводил все их сбережения на "святое дело".

— Дело закрыто, — закончил он. — Все участники секты арестованы. Тебе повезло, что мы успели вовремя.

— Спасибо, — искренне поблагодарил я.

— Не за что. И запомни — если захочешь снова писать о целителях и прочей мистике, сначала свяжись с нами. Мало ли что.

После выписки я вернулся в Москву. Написал статью о секте отца Феофана, но редакция решила отложить публикацию — сначала нужно дать людям материал о настоящих чудесах, чтобы немного разгрузить аудиторию от негатива.

Прошла неделя.

Я почти забыл о том кошмаре в Троицком, занялся другими темами.

И тут мне снова позвонил полковник Волков.

— Максим, нужно встретиться, — сказал он озабоченным голосом. — Есть новости по делу отца Феофана.

Мы встретились в кафе на Арбате.

— Что случилось?

— Серафим сбежал вчера вечером из психушки. Убил двух санитаров и скрылся. Мы его ищем, но пока безрезультатно.

По спине пробежала волна холода.

— А при чём тут я?

— В его палате нашли записку. Адресованную тебе.

Волков протянул мобильник с фотографией записки. На ней корявым почерком было написано:

"Максим, ты помешал великому делу. Но ничего не кончено. Жди меня."

— Что это значит? — спросил я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

— Понятия не имею. Но советую быть осторожным. Серафим опасен — ты же сорвал ему финальный ритуал. Для религиозного фанатика это крах всей жизни.

Следующие два дня я жил как на иголках. Проверял замки, оглядывался на улице, вздрагивал от каждого звонка в дверь. Но ничего не происходило.

Постепенно расслабился, решив, что Серафим скрывается где-то далеко и, вообще, вряд ли меня найдёт. Где он возьмёт мой адрес?

И тут, ровно через три дня после этого разговора, ближе к вечеру зазвонил мобильник.

Волков.

— Максим, — голос у него был странный, напряжённый. — Мне нужно с тобой поговорить. Срочно.

— Что случилось? Нашли Серафима?

— Нет. Дело в другом. Приезжай ко мне домой. Адрес записывай.

Он назвал адрес в спальном районе на окраине Москвы.

— А зачем домой? — удивился я. — Давайте в кафе, как в прошлый раз.

— Нет, — отрезал он. — Только домой и сейчас. Приезжай один.

Волков никогда не был таким резким. Но сейчас было не до того, когда где-то бродит психопат с ножом...

Квартира находилась в обычной девятиэтажке. Я поднялся на лифте на пятый этаж. На площадке было темно — видимо, перегорела лампочка. В полумраке нашёл нужный номер квартиры. Позвонил.

Дверь резко распахнулась, и первое, что я увидел — яркую вспышку. Кто-то направил мне в лицо мощный фонарик или лазерную указку. В голове что-то щёлкнуло, сознание на секунду поплыло, но я быстро моргнул и отшатнулся.

В дверном проёме стоял полковник. Но выглядел он странно. Бледный, с воспалёнными глазами, небритый. Руки мелко дрожали, а голос звучал как-то по-другому — выше обычного, с другими интонациями. Будто это был не он, а кто-то, кто пытается копировать его манеру речи.

— Проходи, — сказал он, оглядываясь по сторонам.

— Садись, — Волков указал на диван. — Хочешь чаю?

— Не откажусь.

Он пошёл на кухню. Я остался в гостиной, рассматривая обстановку. Квартира была обычной, типовой. Но что-то в ней настораживало.

Слишком чисто, слишком пусто. Как будто здесь никто не жил.

На стенах не было фотографий, на полках — личных вещей.

Даже запаха не было — ни еды, ни табака, ни парфюма.

— Вот, — Волков вернулся с двумя чашками. — Пей.

Сделал несколько глотков.

— Так что вы хотели рассказать? — спросил я.

Волков сел напротив, долго молчал, глядя в окно.

— Знаешь, Максим, — наконец сказал он, — есть вещи, которые нельзя объяснить рационально.

— О чём вы?

— О том, что происходило в Троицком. Мы говорили, что это всё обман, спецэффекты, гипноз. Но что, если мы ошибались?

Я почувствовал, как немеют пальцы. Чай. В чае что-то было.

— Волков, — прохрипел я, — что вы подмешали в чай?

— Ничего особенного. Просто транквилизатор .

Сознание начало мутнеть. Я попытался встать, но ноги не слушались.

Голос полковника изменился. Стал более глубоким.

Поднял глаза, сфокусировал взгляд и ужаснулся. Лицо Волкова менялось, искажалось, принимая другие, но уже знакомые черты.

— Серафим, — прошептал я.

— Да, — он улыбнулся. — Удивлён? Гипноз — удивительная вещь.

Лицо Серафима расплывалось, голос звучал эхом. Изображение дробилось, как в калейдоскопе. Черты Серафима перетекали, сливались с тенями. Я моргал, пытаясь сфокусировать взгляд, но лица продолжали меняться — то знакомые, то совершенно чужие.

— Где Волков?

— Волков? — Серафим наклонил голову. — А кто такой Волков?

Стоп. Он же сам притворялся Волковым.

Комната качалась, как палуба корабля. Не от препарата — от того, что что-то было принципиально неправильно в происходящем.

Стены пульсировали, как сердце. Мебель то появлялась, то растворялась в воздухе. Я видел два изображения одновременно — квартиру Волкова и что-то еще, наложенное поверх, как двойная экспозиция на фотографии. Постепенно второе изображение становилось чётче.

Стены расплывались, мебель смещалась, и постепенно всё начало принимать очертания... МОЕЙ квартиры.

Это была... моя комната? Но как я мог оказаться дома? Я же ехал к Волкову... Или не ехал? Диван стоял в том же месте, но был другого цвета. Или того же? Стол знакомый, но на нем лежали не те бумаги.

Зажмурил глаза.

Начал яростно мотать головой.

Что происходит?

Открыл глаза.

Я сижу у себя дома. За своим рабочим столом. Один. Никого рядом нет.

Как я здесь очутился? Волна паники накрыла меня с головой.

Попытался сосредоточиться. В голове был хаос, видимо от транквилизатора. Голова безбожно кружилась.

Медленно осмотрелся вокруг.

Настольная лампа освещала разбросанные заметки, на мониторе открыт пустой документ. Вокруг привычный беспорядок — блокноты, распечатки, пустая грязная кружка.

Нужно просто спокойно разобраться в происходящем.

Включил диктофон на мобильнике, переслушал записи с того дня в церкви. Все они были на месте — и разговор с отцом Феофаном, и ночная служба, и арест.

Качество записи правда было отвратительным, голоса искажены помехами.

Решил набрать номер полковника Волкова.

— Абонент не существует, — ответил автоответчик.

Позвонил в ФСБ.

— Полковника Волкова у нас нет, — сказала девушка-оператор. — Может, вы ошиблись фамилией?

Сердце стучало как бешеное. Что происходит?

Набрал справочную епархии, спросил про архимандрита Серафима.

— В наших списках такого нет, — ответили мне. — А в каком монастыре он служил?

— Не помню точно...

— Тогда ничем помочь не можем.

Тогда я стал искать информацию в интернете. Нашёл некролог — умер два года назад от сердечного приступа.

Вызвал такси, поехал в больницу, где меня лечили после инцидента в церкви. Поговорил с дежурной медсестрой.

— Вы лежали здесь с аппендицитом пол года назад, — сказала она, листая журнал. — Никаких ранений не было.

Медсестра говорила уверенно, но её слова отзывались неправильно, словно кто-то заменил в моей памяти одни воспоминания другими.

— Но я же помню операцию на груди! Боль, нож... Должны же быть рубцы!

Может, это был живот?

Воспоминания расслаивались, как мокрая бумага, и под одними проступали другие, совсем иные.

Я расстегнул рубашку. Кожа была чистой, без единого следа.

— Молодой человек, — участливо спросила медсестра, глядя на меня с заметным беспокойством, — вы себя нормально чувствуете?

Я выскочил из больницы, как ошпаренный. Сел в машину, велел таксисту ехать в сторону Троицкого.

— Слушай, приятель, — сказал он наконец, — ты уверен, что такое место существует? Я тут всю жизнь езжу, всё знаю как свои пять пальцев. Никакого Троицкого нет. Поблизости точно. Давай-ка я тебя домой подброшу.

Дома я заперся на все замки, задвинул шторы и снова сел за компьютер.

Стал искать информацию о посёлке Троицкое.

И не нашёл ничего.

Никакой церкви Троицы Животворящей.

Даже самого посёлка не существовало.

Взял себя в руки и принялся анализировать. Факт за фактом.

Автобус до Троицкого — не ходит. Собственно, посёлка не существует.

Отец Феофан — не существует.

Архимандрит Серафим — умер два года назад от естественных причин. И то, надо бы уточнить, был ли он вообще.

Полковник Волков — не числится в штате ФСБ.

Больница — подтверждает только операцию по поводу аппендицита.

Получается, я выдумал всю эту историю? Но зачем? И главное — как мне удалось так детально всё придумать, что я сам поверил?

Открыл ящик стола, достал блокнот, где записывал идеи для статей. Листал, листал... и наткнулся на странную запись, сделанную две недели назад назад:

"Статья о секте. Священник-изувер. Кровавые ритуалы. Журналист попадает в ловушку. Спасение спецназом. Хороший сюжет для хоррора."

Ниже шла детальная разработка сюжета. Все персонажи, все события, даже диалоги — всё было продумано до мелочей.

Я писал сценарий? Художественный вымысел?

Но когда? Я совершенно не помнил этого.

Перелистнул ещё несколько страниц. Вот ещё одна запись:

"Продолжение. Серафим сбегает из больницы. Преследует героя. Волков — тоже сектант или под вопросом."

И ещё:

"Третий твист. Всё оказывается обманом. Герой понимает, что он сам это выдумал."

Последняя запись была сделана сегодняшним числом, но я не помнил, как её писал.

Отложил блокнот.

Подошёл к зеркалу. Долго смотрел на своё отражение.

— Кто ты? — спросил я у зеркала.

— Писатель, — ответило отражение.

Я вздрогнул. Губы в зеркале шевелились, но я их не двигал.

— Что? — прошептал я.

— Ты писатель, Максим. Ты придумываешь истории. Очень убедительные истории.

— Но я журналист!

— Нет. Ты писатель. Пишешь хоррор-рассказы. Довольно успешно, между прочим.

Отражение улыбнулось.

— Проверь компьютер. Папка "Мои произведения".

Я подошёл к компьютеру. Действительно, на рабочем столе была папка с таким названием. Открыл её.

Внутри лежали десятки файлов. Рассказы, повести, романы. Все в жанре мистического хоррора. Все подписаны моим именем.

Я открыл один из файлов наугад. Рассказ о журналисте, который приезжает в заброшенную деревню и становится жертвой проклятия.

Открыл другой. История о покупке дома с потусторонними явлениями.

Все эти истории я написал сам? Но почему я об этом забыл?

Открыл браузер, зашёл на крупнейший сайт самиздата. В разделе "Авторы" нашёл свою страницу. Там была моя фотография, биография и список опубликованных произведений.

"Максим Северов — известный автор мистических триллеров и хоррор-прозы. Лауреат премии "Аэлита", финалист премии "Большая книга". Автор двенадцати романов и пятидесяти рассказов."

Под фотографией стояла подпись: "Я пишу о том, что пугает меня самого."

Внизу страницы было интервью, которое я давал год назад:

"— Откуда вы берёте идеи для своих ужастиков?

— Из жизни. Я много путешествую, изучаю городские легенды, общаюсь с людьми, которые пережили что-то необычное. Иногда сам попадаю в странные ситуации.

— Случалось ли вам пугать самого себя собственными произведениями?

— (смеётся) О да! Иногда так погружаешься в историю, что начинаешь верить в её реальность. Приходится делать перерывы, отвлекаться на что-то другое."

Я захлопнул ноутбук. Всё стало ясно.

Я не журналист.

Я писатель.

История с сектой отца Феофана — один из моих рассказов.

Но почему я забыл? И главное — как долго это продолжается?

Я снова открыл блокнот, перелистал его с самого начала. Записи шли уже несколько лет. Идеи для рассказов, наброски сюжетов, детальные планы произведений.

Вот план рассказа "Мёртвый дом": журналист расследует исчезновение семьи в заброшенном особняке.

Вот сюжет "Чёрной мессы": фотограф попадает на сатанинский ритуал и становится жертвой.

Вот набросок "Лесной церкви": турист заблуждается в лесу и находит странную церковь, где служат мёртвые.

Все эти истории я воспринимал как реальные события из своей жизни. Помнил, как расследовал исчезновение семьи, как фотографировал сатанистов, как молился с мертвецами.

Но всё это были мои выдуманные истории.

Я схватился за голову.

Что со мной происходит? Неужели я всё-таки сошёл с ума?

Телефон зазвонил.

Глянул на дисплей.

"Доктор Петрова".

— Алло?

— Максим, это Елена Андреевна. Как ваши дела? Принимаете лекарства?

— Какие лекарства?

— Те, что я вам прописала. От диссоциативного расстройства. Вы же помните наш разговор про смену препарата?

Я не помнил никакого разговора.

И никакого доктора Петрову я не знал.

— Доктор, а можно встретиться? — попросил я. — Мне нужно кое-что обсудить.

— Конечно. Приезжайте завтра с утра в обычное время.

— А адрес напомните?

— Максим, вы у меня лечитесь уже три года. Неужели забыли адрес клиники?

После разговора я сел на диван, пытаясь собраться с мыслями. Получается, я психически болен? И уже три года лечусь?

Но от чего?

Пошёл в спальню, открыл тумбочку возле кровати. Внутри лежала упаковка таблеток. "Риспердал" — нейролептик, применяемый при шизофрении и других психических расстройствах.

На упаковке была наклейка с инструкцией: "Принимать по одной таблетке утром и вечером. Не пропускать приём. При появлении галлюцинаций немедленно обратиться к врачу."

Галлюцинации. Значит, всё, что я пережил — галлюцинации?

Принял таблетку, запил водой. Через полчаса голова прояснилась. Мысли стали более чёткими, менее хаотичными.

Я снова сел за компьютер, открыл медицинские сайты, стал читать о диссоциативном расстройстве.

"Диссоциативное расстройство личности — психическое заболевание, при котором у человека развиваются несколько отдельных личностей или состояний личности. Эти личности могут иметь различные имена, возрасты, истории и характеристики."

Дальше шло описание симптомов:

"— Потеря памяти на значительные отрезки времени — Ощущение отстранённости от самого себя — Восприятие других людей и окружения как нереальных — Размытое чувство идентичности."

Неужели это про меня?

На следующий день я приехал в клинику. Доктор Петрова оказалась женщиной лет пятидесяти, с добрыми глазами и спокойным голосом.

— Максим, — сказала она, — расскажите, что с вами происходило последние дни.

Я рассказал ей всю историю с сектой, ритуалами, преследованием. Она слушала внимательно, время от времени делая пометки в блокноте.

— А теперь скажите, — попросила она, — вы помните, как мы познакомились?

Я покачал головой.

— Три года назад вас привезли сюда родители. Вы были в состоянии глубокой депрессии, утверждали, что за вами охотятся демоны. Говорили, что вы — избранный, которому предстоит спасти мир от тёмных сил.

— И что это было?

— Первый психотический эпизод. Вы полностью погрузились в мир собственных фантазий. Не могли отличить реальность от вымысла.

Доктор достала толстую папку.

— Вот ваша история болезни. Диагноз: диссоциативное расстройство личности с элементами шизофрении. Причина — хронический стресс, связанный с творческой деятельностью.

— Как это понимать?

— Вы слишком глубоко погружались в свои произведения. Жили жизнью своих персонажей, переживали их страхи и приключения как собственные. Постепенно граница между вымыслом и реальностью стёрлась.

Она показала мне фотографии.

— Вот как вы выглядели три года назад.

На снимках был изможденный человек с безумными глазами и всклокоченными волосами. Я с трудом узнал себя.

— За эти годы мы добились значительного прогресса, — продолжала доктор. — Вы научились различать свои фантазии и реальные события. Начали принимать лекарства. Даже вернулись к творчеству, но уже более осознанно.

— Но я не помню...

— Это нормально. Диссоциация — защитный механизм психики. Ваше сознание сейчас блокирует реальные воспоминания, заменяя их на творческие фантазии.

Доктор наклонилась ко мне.

— Максим, скажите честно — вы принимали лекарства на этой неделе?

Я попытался вспомнить.

— Наверное, нет.

— Вот и причина рецидива. Когда вы не принимаете препараты, болезнь возвращается. Вы снова начинаете жить в мире своих фантазий.

Она выписала мне новый рецепт.

— Удвоим дозу. И никаких пропусков, понятно?

Я кивнул.

— А что с моим творчеством?

— А что с ним? Вы очень талантливый. Ваши книги пользуются популярностью. Но писать вам можно только под наблюдением врача и при регулярном приёме лекарств.

Дома я принял таблетку и сел перечитывать свои рассказы. Теперь я видел их по-другому — не как воспоминания, а как плоды воображения.

И знаете что? Они были действительно хороши. Яркие, атмосферные, с неожиданными поворотами сюжета.

Я открыл новый документ и начал писать:

"Первый снег в этом году выпал рано — в начале октября..."

Через час у меня был готов первая часть нового рассказа. О журналисте, который расследует деятельность секты и попадает в ловушку.

Но теперь я точно знал — это вымысел. Плод моего воображения.

И мне от этого было не страшно.

Потому что создавать миры, даже страшные, — это прекрасно.

Главное — помнить, где кончается фантазия и начинается реальность.

А для этого есть таблетки.

Я допил чай, принял вечернюю дозу лекарства и продолжил писать.

ЭПИЛОГ

Рассказ "Седьмая жертва" я закончил через неделю. Отправил издателю, и тот принял его с восторгом.

— Максим, — сказал он по телефону, — это твоя лучшая работа! Такой реализм, такие детали! Читатель поверит в каждое слово.

— Спасибо, — ответил я, глядя на пустую упаковку от таблеток.

Лекарства закончились вчера. Надо было купить новые, но аптека уже закрылась.

— Кстати, — продолжал издатель, — у меня для тебя есть предложение. Хочешь поехать в командировку? Есть один интересный объект — заброшенная церковь в глухой деревушке. Местные рассказывают странные истории...

— С удовольствием, — сказал я, чувствуя, как учащается пульс.

— Отлично! Посёлок называется…

Я слушал, глядя в зеркало на своё отражение, которое улыбалось мне всё шире и шире.

Примечания автора

Церковная терминология в рассказе:

Архитектура и помещения:

Алтарь - главная священная часть храма, где совершается богослужение

Ризница - помещение при храме для хранения церковной утвари и облачений

Иконостас - стена с иконами, отделяющая алтарь от основной части храма

Престол - священный стол в алтаре для совершения литургии

Келья - комната монаха или священника

Церковные должности:

Отец - обращение к священнику

Батюшка - народное, уважительное обращение к священнику

Архимандрит - высокий монашеский чин

Обряды и действия:

Исповедь - таинство покаяния

Причащение - таинство принятия святых даров

Освящение - обряд благословения водой или молитвой

Религиозные тексты:

Апокрифы - неканонические религиозные тексты

Гностические евангелия - раннехристианские тексты гностиков

Евангелие от Варнавы - апокрифический текст

Так же можно прослушать без ВПН

ТГ https://t.me/storiesfromthecrow/1133

ВК https://vk.com/wall-132291246_6990

Вот таблица лидеров:
1 место — «Седьмая жертва» Михайловой Екатерины.
2 место — «Хотару Гари» Артура Мхитаряна.
3 место — «Шайтан» Дарьи Гайдук.
4 место — «Красный титан. Эк-1» от Юрия Р. Жмурина.
5 место — «Лифт» Ксении Муштайкиной.
6 место — «Ламповый человек» Джея Арса.