Русские полководцы 15-16 веков. II часть. Даниил Щеня.⁠⁠

Иностранцы, утверждающие, что в древнем нашем дворянстве не существовало понятия о чести, очень ошибаются.

А. С. Пушкин

часть 1: http://pikabu.ru/story/russkie_polkovodtsyi_1516_vekov_i_cha...

Среди памятников истории, которыми и доныне так богат древний Новгород, выделяется знаменитый монумент в честь 1000-летия России, установленный в 1862 г. Каждый, кто хотя бы раз побывал в Новгороде, наверняка запомнил это величественное сооружение, расположенное неподалеку от Софийского собора, в самом центре новгородского кремля.

Памятник «Тысячелетие России» представляет собой запечатленную в бронзе историю страны. Каждая эпоха представлена здесь «в лицах»: скульптурными портретами ее выдающихся деятелей. Среди 129 фигур, размещенных на памятнике, нашли свое место государственные люди, полководцы и герои, писатели, художники, просветители. Галерея полководцев средневековой Руси немногочисленна. Но какие славные имена! Здесь Мстислав Удалой и Даниил Галицкий, Александр Невский и Довмонт Псковский, Михаил Тверской и Дмитрий Донской. В этой когорте лишь два воеводы представляют эпоху Ивана III – победитель Новгорода князь Д. Д. Холмский и знаменитый воин князь Даниил Щеня.

Деяния самого Даниила Щени и его потомков интересны не только как страница военной истории России. Внимательному наблюдению откроются здесь и иные, сокровенные стороны жизни страны и народа. Устои российской государственности, ее система ценностей меняются гораздо медленнее, чем внешние формы. И потому в судьбах этих мужественных и честных людей нам открывается не только далекое прошлое...

В московском военно-служилом сословии (по данным на конец XVII в.) около четверти всех фамилий имели польско-литовское происхождение. В этом есть глубокая историческая закономерность. Переход на московскую службу аристократов из великого княжества Литовского начался уже в середине XIV в. Этот процесс протекал активно еще и потому, что 9/10 территории княжества в ту эпоху составляли восточнославянские земли, входившие прежде в состав Киевской Руси.

Литовские князья из династии Гедимина (1316–1341) управляли государством, подавляющее большинство населения которого составляли представители древнерусской народности, исповедовавшие православие и говорившие на различных диалектах древнерусского языка. Поэтому переход на московскую службу не вызывал у них особых сложностей конфессионального и психологического характера. В 1408 г. в московские земли выехала большая группа литовской знати во главе с опальным князем Свидригайло Ольгердовичем. Большинство «панов» уже через два года вернулись в Литву. В северо-восточной Руси остался на постоянное жительство потомок Гедимина князь Патрикий Наримонтович. Он стал родоначальником целого ряда московских аристократических фамилий – Булгаковых, Голицыных, Куракиных.

Желая удержать литовских аристократов в Москве, великий князь Василий Дмитриевич выдал свою дочь замуж за сына Патрикия Наримонтовича – Юрия. В жилах потомков Юрия Патрикеевича смешалась, таким образом, кровь основателей двух династий – Ивана Калиты и Гедимина.

Василий III Иванович

Внуком Юрия Патрикеевича и был один из лучших полководцев средневековой Руси князь Даниил Васильевич Щеня. Служа верой и правдой двум «государям всея Руси» – Ивану III и Василию III, Даниил своим мечом добыл для них немало городов и земель. Если бы в ту эпоху существовали особые медали за взятие городов – он имел бы их за Вязьму, Смоленск, Вятку; если бы тогда существовали боевые ордена – вероятно, он был бы их полным кавалером. По-видимому, он был чужд придворной борьбы и потому благополучно пережил ряд «политических процессов» конца XV–начала XVI в., на которых в числе обвиняемых выступали и его сородичи...

Биография князя Даниила, как, впрочем, и многих других военачальников той эпохи, может быть представлена лишь сохранившимися в источниках скупыми сведениями об их назначениях и походах. Живое лицо человека и даже степень его личного участия в военных операциях чаще всего скрыты за стеной молчания летописей. Князь Даниил впервые появляется в источниках в 1457 г., когда вместе с дядей, И. Ю. Патрикеевым, и старшим братом Иваном Булгаком он пожертвовал сельцо в Московском уезде митрополичьему дому. Есть основания думать, что отец Даниила князь В. Ю. Патрикеев умер в молодости. Вероятно, воспитанием племянника занимался его дядя – И. Ю. Патрикеев, один из виднейших московских бояр последней трети XV в.

Даниил Щеня явно не принадлежал к числу временщиков, стремительно возносившихся из безвестности и так же внезапно исчезавших во мраке застенка или «молчательной кельи» дальнего монастыря. Он шел к славе путем медленного и неприметного восхождения по лестнице собственных заслуг и достоинств. И потому мы вновь встречаем его в источниках лишь 18 лет спустя, да и то в скромной роли одного из «бояр» – в широком смысле этого слова – свиты Ивана III, сопровождавшей его во время мирного похода в Новгород в 1475 г.  После этого он надолго уходит в неизвестность. Лишь в 1488 г. Даниил вновь является на исторической сцене, но опять-таки в качестве второстепенной фигуры. Известно, что в числе других знатных лиц он присутствовал на приеме посла, прибывшего в Москву от императора Священной Римской империи.

Однако не приходится сомневаться, что Даниил уже в молодости отличился на поле сражения. Об этом косвенно свидетельствует тот факт, что в 1489 г. в свой первый отразившийся в источниках поход – на Вятку – Даниил шел уже воеводой большого полка. Иван III знал цену своим приближенным и мог дать столь ответственное назначение лишь человеку, известному своими полководческими способностями

В 1485 г. была ликвидирована независимость тверского княжества. В 1487 г. войска Ивана III осадили и взяли Казань. Там был посажен хан Мухаммед-Эмин, во всем послушный «государю всея Руси». Теперь настал час исполнения грозных пророчеств давно уже отошедшего в царство теней митрополита Ионы относительно Вятки. Поводом для организации похода стало нападение вятчан на Устюг весной 1486 г. Не торопясь, но основательно, как и все свои военно-политические акции, Иван III стал готовить ответный удар, который должен был положить конец своеволию Вятки.

К участию в походе были привлечены ополченцы из северных городов и волостей – из Устюга, Каргополя, Вологды, Белоозера, из Подвинья, с Ваги, из городков и сел в бассейне Вычегды. По требованию Ивана III казанский хан Мухаммед-Эмин также послал на вятскую землю свой отряд. По существу, вятчане были взяты в кольцо силами москвичей и их союзников. По некоторым сведениям, общая численность войск, посланных на покорение Вятки, достигла 60 тыс. человек

Ядром всех сил, выступивших против вятчан, была московская рать во главе с Даниилом Щеней. В документах упомянут по имени и еще один воевода – Григорий Васильевич Морозов, командовавший передовым полком. В вятском походе перед Даниилом стояла сложная задача: увязать действия самых различных по происхождению и вооружению, по степени организованности и боеспособности отрядов. Другая трудность заключалась в своеобразии «театра военных действий» – лесное бездорожье, болота, малочисленное население. Трудно поверить, что Иван III поручил общее руководство вятским походом воеводе, незнакомому с местными условиями. Возникает вопрос: когда мог Даниил побывать в вятских лесах? Вероятно, юношей он сопровождал дядю, И. Ю. Патрикеева, в походе на Вятку в 1459 г., и это был первый поход будущего знаменитого воеводы.

11 июня 1489 г., в четверг – день, считавшийся на Руси благоприятным для всевозможных начинаний,– князь Даниил выступил в поход на Вятку. Устрашенные многочисленностью московских полков, вятчане уклонились от сражения «в чистом поле» и затворились в стенах своей главной крепости – Хлынова.

Среди осажденных было немало сторонников Москвы. Вскоре они выслали к Даниилу своих бояр с дарами и изъявлением покорности великому князю. Однако Щеня потребовал от вятчан не только ритуального обряда – «крестоцелования» на верность Ивану III, но и выдачи его врагов из числа местной знати. После двух дней раздумий осажденные отказались выполнить последнее, самое унизительное для них требование – выдать «мятежников». Тогда Даниил велел своим воинам готовиться к штурму.

Под стенами Хлынова москвичи соорудили особые деревянные «плетни», которые при штурме следовало поджечь. Пламя с них должно было перекинуться на городские стены. Для поджога «плетней» и городских стен воины готовили факелы из смолы и бересты. Устрашенные всеми этими приготовлениями, вятчане сдались, выдав на расправу своих «мятежников».

Князь Даниил недолго был на Вятке. После успешного завершения похода Иван III дал ему в виде награды почетное и, вероятно, доходное назначение: известно, что уже в феврале 1490 г. он исправлял должность наместника в Юрьеве-Польском.

Три года спустя Даниил вновь выступил как воевода. Зимой 1491 –1492 гг. война с Литвой приняла особенно острый характер. В ответ на вторжение литовской рати в «верховские» (расположенные в верховьях Оки) княжества Иван III в начале 1492 г. отдал приказ своим воеводам начать наступление на Литву одновременно на нескольких направлениях. На верхнеокском направлении у литовцев были отбиты Серпейск и Мещовск (юго-западнее Калуги). Но самый чувствительный удар был нанесен неприятелю в конце 1492–начале 1493 г. на западном, смоленском направлении. Здесь войско под командованием Даниила Щени и его двоюродного брата В. И. Патрикеева (впоследствии известного публициста-нестяжателя Вассиана Патрикеева) осадило Вязьму. Напомним, что на протяжении всего XV столетия граница между владениями великого князя Литовского и московскими землями проходила не далее чем между Можайском и Вязьмой.

Осадив Вязьму, Щеня повел дело так, что вскоре город открыл свои ворота. Жители целовали крест на верность Ивану III и тем спаслись от погрома. Местная знать – как и после взятия Хлынова – была послана в Москву. Однако на сей раз приговор был милостив: князья вяземские сохранили свои вотчины, но уже под верховной властью Ивана III.

Впрочем, война с Литвой вскоре затихла. Начались длительные переговоры, завершившиеся подписанием 5 февраля 1494 г. мирного договора, согласно которому великий князь Литовский Александр Казимирович признал переход под власть «московитов» ряда волостей и городов, в том числе и взятой Даниилом Щеней Вязьмы.

В целях укрепления мирных отношений между Москвой и Вильно Александр Казимирович решил вступить в брак с дочерью Ивана III Еленой. 15 января 1495 г. невеста выехала в Литву.

Временное урегулирование отношений с Литвой позволило Ивану III направить свои боевые силы на решение другой задачи – возвращение карельских земель, захваченных Швецией. «Государь всея Руси» наладил дружественные отношения с Данией – давним врагом шведов. Предвосхищая на два века замыслы Петра Великого, Иван III начал строить корабли, способные вести боевые действия на Балтике. Но главные события войны развернулись все же на суше. Летом 1495 г. в карельские земли, находившиеся под контролем шведов, был послан значительный [138] русский отряд для «разведки боем». Следом за ним в сентябре двинулось и большое войско под руководством Даниила Щени. В походе участвовали также новгородцы и псковичи под началом своих наместников. Главной целью похода стал Выборг – оплот шведской власти в западных районах Карельского перешейка.

8 сентября 1495 г.– в самый праздник Рождества Богородицы– Даниил Щеня приступил к осаде Выборга. Более трех месяцев грохотали пушки. Вновь и вновь шли на приступ русские воины. Однако и на сей раз шведская каменная твердыня устояла. Лишь ее окрестности и пригороды по обычаю того времени были разорены дотла.

Полки, участвовавшие в штурме Выборга, вернулись в Новгород и Москву. Однако война со шведами на этом не завершилась. Желая придать ей более активный, наступательный характер, Иван III в ноябре 1495 г. прибыл в Новгород. Зимой 1495– 1496 гг. и летом 1496 г. было предпринято еще несколько рейдов русских войск в земли, находившиеся под властью шведов. Двоюродный брат Даниила Щени и его соратник по вяземскому походу В. И. Патрикеев в лютые январские морозы внезапно появился с войском в южной Финляндии. Избегая больших сражений, он опустошил сельские волости и увел с собой большое количество пленных. Летом 1496 г. русские корабли, выйдя из устья Северной Двины, достигли северных районов Финляндии и высадили здесь большой отряд, разоривший обширную территорию. Наконец и сам Даниил Щеня в августе 1496 г. вновь ходил на «свейских немцев», как называли русские шведов. Подробностей этого похода источники не сообщают.

Война со Швецией не принесла крупного успеха ни той ни другой стороне. Обменявшись ударами (шведы летом 1496 г. напали на Ивангород), стороны в марте 1497 г. заключили мир. Убедившись в том, что на севере многого добиться пока нельзя, Иван III вновь обратился к борьбе с Литвой.

В начале 1500 г. вспыхнула новая война с великим княжеством Литовским. «Яблоком раздора» и на сей раз послужили «верховские княжества», а также Северская Украина. Правившие там князья русского происхождения изъявили желание перейти под власть Ивана III, с чем, конечно, не мог согласиться великий князь Литовский Александр Казимирович.

Вновь, как и в предыдущей войне с Литвой, общий план кампании предусматривал боевые действия на трех направлениях – юго-западном, западном (смоленском) и северо-западном. Даниил Щеня поначалу командовал резервным войском, стоявшим в Твери. Между тем на смоленском направлении московские рати перешли в решительное наступление. Вскоре пришла весть о взятии Дорогобужа – крепости, находившейся в 80 верстах восточнее Смоленска. Честь взятия города принадлежала московскому воеводе Юрию Захарьевичу. Одновременно отличился и старший брат Юрия Захарьевича – Яков. Командуя московским войском, посланным в северские земли на помощь местным князьям, он то и дело присылал вести о переходе городов и волостей под власть «государя всея Руси».

Со взятием Дорогобужа перед «московитами» открывалась прямая дорога на Смоленск. Этот исконно русский город еще в 1405 г. перешел под власть Литвы. Вернуть его было заветной мечтой московских великих князей. Однако Иван III по своему обыкновению не спешил. После взятия Дорогобужа он приказал Юрию Захарьевичу ждать подкреплений. С юга к нему спешили полки из северской земли, которыми командовали князья Семен Стародубский и Василий Шемячич, а также брат Юрия Захарьевича Яков. Из Твери со своим полком подоспел Даниил Щеня. Ближе к месту событий, в Великие Луки, переместилась и новгородская рать.

Наконец, русские полки были собраны воедино и готовы к выступлению. Но тут неожиданно взбунтовался Юрий Захарьевич. Он был назначен воеводой в сторожевой полк, тогда как Даниил Щеня – в большой. Боярин усмотрел в этом унижение своей родовой чести и послал жалобу самому Ивану III. Великий князь, вероятно, не без умысла составил обидный для Юрия Захарьевича расклад воевод по полкам: во все времена тираны любили стравливать своих военачальников и тем самым укреплять собственную власть.

В ответ на жалобу боярина Иван III прислал грозное послание, где требовал выполнять приказ. Юрий вынужден был подчиниться... Но как утешился и возрадовался бы Юрий Захарьевич, если бы смог заглянуть в будущее и увидеть небывалое возвышение своих потомков! Внучка Юрия, Анастасия, станет женой царя Ивана Грозного, а внук, Никита,– главой боярского правительства. Сын этого Никиты, Федор, займет патриарший престол под именем Филарета. Еще одно поколение – и вот уже праправнук Юрия, Михаил,– сын Федора-Филарета– восходит на царский престол в качестве основателя новой династии, которая по имени одного из сыновей Юрия станет называться династией Романовых.

Но «кто скажет человеку, что будет после него под солнцем?» (Екклесиаст, 6, 12). Обиженный воевода поскакал к своему сторожевому полку, памятуя грозные слова государевой грамоты: «Тебе стеречь не князя Даниила; стеречь тебе меня и моего дела. Каковы воеводы в большом полку, таковы чинят и в сторожевом; ино не сором быть тебе в сторожевом полку».

Между тем весть о падении Брянска и Дорогобужа заставила великого князя Литовского принять срочные меры. Против «московитов» был послан с большим войском один из лучших полководцев Александра Казимировича – литовский гетман князь Константин Острожский. Узнав о том, что русская рать во главе с Юрием Захарьевичем стоит между Дорогобужем и Ельней, он устремился туда. Воинственного гетмана не остановила и весть о подходе новых русских сил – полков Даниила Щени и «верховских» князей.

Два войска встретились на берегах речки Ведроши – неподалеку от современного села Алексина Дорогобужского района Смоленской области. Стремительной атакой Острожский опрокинул передовой отряд «московитов». Однако, увидев перед собой основное войско, гетман остановился в нерешительности: численность его составила несколько десятков тысяч человек. Несколько дней обе рати стояли без движения. Их разделяла речка Троена (Роена, Рясна), к бассейну которой принадлежала Ведрошь.

Наконец гетман отдал приказ наступать. 14 июля 1500 г. его войско перешло через Тросну и напало на русских. От тяжкого топота могучих боевых коней задрожала земля. Заглушая страх пронзительным кличем атаки, помчались вперед обреченные всадники. Направляемые твердой рукой, сверкнули острия копий, выбирая место для смертоносного удара. Началось одно из крупнейших в истории средневековой Руси сражений...

Не мудрствуя лукаво, доблестный Острожский повел свое войско в лобовую атаку на «московитов». Именно этого терпеливо ждал Даниил Щеня. Предугадав действия литовцев, он применил прием, с помощью которого за 120 лет перед тем Дмитрий Донской разгромил Мамая: скрытое расположение засадного полка.

Ожесточенная сеча длилась шесть часов. Ее исход решило внезапное появление засадного полка. Застоявшиеся в томительном ожидании воины ринулись на врага с удвоенной яростью. Их внезапное появление внесло смятение в ряды литовцев. Они дрогнули и начали отступать.

Предусмотрительный Щеня распорядился разрушить мост через Тросну. Многие литовцы не успели уйти на другой берег. Русские воины ловили их поодиночке, стараясь захватить живыми. Пленные, взятые в бою, считались в ту пору едва ли не самой ценной добычей. За тех, кто побогаче, можно было получить хороший выкуп от их родственников, а неимущих – продать в рабство татарам. Разгром литовского войска был сокрушительным. Неподалеку от места основного сражения – «Митькова поля»– был взят в плен и сам Острожский.

Эта победа украсила не только боевую биографию Даниила Щени, но и всю русскую военную историю. Как справедливо отметил историк А. А. Зимин, «битва при Ведроши – блистательная победа русского оружия. В ней нашли продолжение лучшие традиции русского военного искусства, восходившие к Куликовской битве».

Имперский дипломат барон Сигизмунд Герберштейн, дважды посетивший Москву в правление Василия III, в своей книге о России перечисляет важнейшие события ее истории. Среди них он упоминает и битву при Ведроши. При всей схематичности и неточности в деталях его рассказ об этом событии представляет большую историческую ценность, так как основан на воспоминаниях очевидцев.

Осенью 1501 и зимой 1501 –1502 гг. Даниил Щеня вместе с В. В. Шуйским действовал против вторгшихся в псковские земли ливонцев. Тогда же вместе с князем Даниилом Пенко он ходил на «свейских немцев» – шведов.

Занимая в 1502–1505 гг. пост новгородского наместника, Щеня, однако, не раз покидал город по тем или иным «государевым службам». Летом 1502 г. он вместе с другими воеводами ходил на Смоленск. Однако осада Смоленска оказалась безрезультатной. Одной из главных причин неудачи была беспомощность «главнокомандующего» – князя Дмитрия Жилки, сына Ивана III.

Вернувшись в Новгород, Даниил продолжал борьбу с ливонцами. Помимо военных предприятий, он выступал в эти годы и в иных ипостасях – то как дипломат, заключавший перемирие с [145] Литвой, то как доверенное лицо Ивана III, чья подпись наряду с прочими скрепила завещание «Державного» в конце 1503 г.

«Все произошло из праха и все возвратится в прах» (Екклесиаст, 3, 20). Измученный болезнями и семейными неурядицами, «государь всея Руси» явно близился к концу своего земного пути. Он все меньше думал о делах и все больше – о спасении души. Рассказывают, что незадолго до кончины он решил вновь переписать завещание и передать престол Дмитрию-внуку. Этим решением он обелил бы свою совесть, но поставил бы Московскую Русь на грань небывалой внутренней смуты. Впрочем, сделать этого Иван уже не успел. 27 октября 1505 г. в возрасте 65 лет он скончался.

Кончина Ивана III не изменила положения Даниила Щени. Он был по-прежнему незаменим там, где требуется присутствие опытного и надежного воеводы. Летом 1506 г., когда возникла опасность набега казанских татар на русские земли, Даниил был послан в Муром и возглавил собранные там полки. Но на этот раз татары отказались от своего замысла.

В 1508–1510 гг. Щеня вновь занимал пост новгородского наместника. Во главе новгородской рати он участвовал в русско-литовской войне, вызванной восстанием против нового великого князя Литовского Сигизмунда (1506–1548) крупнейшего православного литовского магната Михаила Глинского. Правительство Василия III решило оказать Глинскому военную помощь.

Даниилу Щене со своим полком приказано было идти к Орше. Туда подтянулись и другие воеводы. Осада Орши затянулась (36, 88). А тем временем Сигизмунд лично прибыл к Орше во главе большой армии. Московские воеводы получили приказ отступить к Вязьме, обойдя Смоленск с юга. Учитывая возможность внезапного движения литовцев к Торопцу, Василий III послал Щеню туда. Изгнав проникших в город литовских людей, Даниил заставил торопчан целовать крест на верность московскому государю.

По мнению некоторых историков, в этот же период Даниил Щеня выхлопотал у Василия III прощение своему двоюродному брату Василию Патрикееву, насильно постриженному в монашество в 1499 г. под именем Вассиана. Около 1510 г. князь-инок появился в Москве. Авторитет Вассиана Патрикеева вскоре стал так высок, что даже сам Василий III часто навещал его в Симоновом монастыре.

Около 1512 г. Даниил занял одну из самых почетных государственных должностей – московского наместника. Летом 1512 г. наряду с другими воеводами он ходил с войском на Оку, готовясь дать отпор крымцам. Зимой 1512–1513 гг., во время первого похода Василия III на Смоленск, Даниил был главным среди сопровождавших его воевод. Летом 1513 г. он участвовал и во втором походе на Смоленск. Однако город и на этот раз устоял. Лишь третий поход, летом 1514 г., принес успех «московитам». И вновь непосредственным руководителем военных действий был Щеня.

Ценя боевые заслуги Даниила, великий князь возложил на него почетное поручение: первому из московских воевод въехать в сдавшийся на милость победителей город и привести его жителей к присяге. Лишь после этого 1 августа 1514 г. Василий III торжественно въехал в Смоленск. Вскоре Даниил покинул покоренный город, передав бразды правления своему старому сослуживцу – бывшему новгородскому наместнику князю В. В. Шуйскому, назначенному смоленским наместником.

Война с Литвой продолжалась. Разгром русского войска в битве под Оршей 8 сентября 1514 г. качнул чашу весов в пользу Сигизмунда. Летом 1515 г. можно было ожидать новых попыток литовцев возвратить Смоленск. И потому Даниил Щеня вновь послан был с войском занять позицию неподалеку от Смоленска – в Дорогобуже. Однако боевых действий тем летом так и не произошло. Обе стороны занялись поиском союзников, дипломатическими разведками и переговорами.

Поход к Дорогобужу летом 1515 г.– последнее известие источников о Данииле Щене. Несомненно, он был уже в весьма преклонных годах. Однако ни даты его кончины, ни места захоронения мы не знаем...

источник: Н.С. Борисов "Русские полководцы XIII-XVI веков"