Рождённый ползать... (эпизод 7)⁠⁠

Рождённый ползать... (эпизод 1)

Рождённый ползать... (эпизод 2)

Рождённый ползать... (эпизод 3)

Рождённый ползать... (эпизод 4)

Рождённый ползать... (эпизод 5)

Рождённый ползать... (эпизод 6)

Генка не замечал ни обжигающего холода, ни свистящего в ушах ветра, он уже обогнул стан и опустил свою «крылатую колесницу» ниже, чтобы не пропустить что-нибудь по дороге. Как оказалось вовремя - совсем скоро внизу среди деревьев он заметил знакомые силуэты, это были Близнецы и Матвей, очевидно только что оторвавшиеся от погони. Стукин пошёл на снижение.

- Как снег на голову, - затараторил Ульян, обращаясь к подбежавшему Генке, - мы только печати накладывать начали, а они как из-под земли…

- Мира, - перебил брата Устин, - она в скиту была, а там, знаешь, святоша не позволяет силу применять… Карпа Богдану пришлось на себе обратно тащить, всё к ней рвался.

- Вы её бросили?! – Не поверил Гена.

- А что делать? Убивать-то их нельзя, Велемир запретил, он и силу-то применять только помаленьку разрешает.

Но Геннадий уже не слушал, он гнал свой «ковёр-самолёт» по направлению к скиту. Внизу, справа от него, копошились сбитые со следа деревенские, чертыхались и матерились, обвиняя друг друга в растяпстве. Генка не стал тратить на них время, в конце концов, они были всего лишь гончими псами, и вряд ли могли знать, что ни будь, даже если Стукину удалось бы разговорить их. Он сейчас боялся только одного, опоздать, мысль о том, что с Мирой уже могло случиться что-то ужасное, сводила его сума. И подтверждение этого страха пронзило сердце раскалённым клинком, когда на подлёте к пристанищу староверов он не увидел ни одного человека в огороженном частоколом дворе. Из дома раздавалось не стройное и не мелодичное пение, святоши молились, а значит Миры там уже не было.

- Они забрали! – Вдруг раздался слабый и сиплый возглас, Генка метнулся на голос. У подножия холма, на котором стоял скит, на снегу лежал скрюченный человек, обеими руками обхватив бока. Это был Карп, сумевший каким-то образом вырваться из рук Богдана и броситься на спасение внучки. Теперь Гена заметил и самого богатыря, бегущего от леса в их сторону, как тщедушному и немощному старику удалось настолько оторваться от здоровяка Глаза, оставалось только гадать.

- Они забрали её! – Повторил Карп, указывая рукой куда-то за скит.

На лету махнув Богдану, Крокодил развернул «самолёт» в направлении, указанном стариком.

Редкий лесок скоро закончился, и в поле зрения оказалась хорошо уезженная дорога, увидеть на такой след было невозможно, и Гена начал подъём. Он поднимался над верхушками придорожных деревьев до тех пор, пока не увидел чёрную, зловещую буханку на белом рушнике пути.

Дальше было проще, страх и отчаяние сменили злость и азарт. Стукин то появлялся в поле видимости заднего секла, то зависал над крышей автомобиля. Вскоре из правого переднего и левого заднего окон высунулось по руке с револьверами, по Генке начали стрелять. Но ему даже не пришлось уворачиваться. Во-первых, Велемир не обманул, защита работала, пули, попавшие в цель, выбивали конфетти искр и рикошетили, не причиняя боевой лётной тарантайке никакого ущерба, а во-вторых, по всему было видно, что сидящие в машине, не пребывают в душевном равновесии, что очень сильно сказывалось на их меткости, Генка отчётливо чувствовал панику и смятение. Однако тянуть было нельзя, чем дальше они отдалялись от леса, тем больше было шансов встретить кого ни будь на дороге, а свидетели ему были не нужны. И Стукин, поравнявшись с окнами машины бортанул правую переднюю дверцу, выбив наган из рук переднего стрелка, кажется сломав ему кисть. Затем, заняв выгодное положение, дождался седьмого, последнего выстрела из заднего окна и, не дав стрелявшему перезарядиться, начал теснить автомобиль к обочине. Последней каплей для и без того не великой стойкости водителя стала зубастая улыбка крокодила, увиденная им через лобовое стекло. Машина остановилась.

С силой распахнув заднюю дверцу, Гена вытащил из салона заплаканную Миру со связанными спереди руками, ножом, который каждый таёжник носит с собой в лес, разрезал верёвки и только теперь заметил, что губы девушки разбиты. Крокодил стиснул зубы и недобро повернулся к машине.

- Нет! – Мира обеими руками схватила его за ворот тулупа, - нет, нельзя, ты ведь знаешь!

Гена сжал своими ладонями её совсем ледяные ладошки и усадил на раскладушку.

- Ты давай домой, а мне тут ещё кое-что доделать надо. Не волнуйся, - предупредил он её беспокойный взгляд, - всё будет хорошо.

Геннадий подождал, когда Мира удалилась на безопасное расстояние и медленно подошёл к застывшим, как снежные торосы пассажирам воронка.

***

На обратном пути Геннадий завернул в скит, со всей дури подолбил ногой в дверь и громко позвал Никандра. Тот выскочил всклокоченный, наспех одетый и люто уставился на непрошенного гостя, не в состоянии вымолвить не слова. Да Гена и не стал дожидаться, усмехнувшись про себя, вслух он сказал: «Не беспокойтесь, святой отец, вас теперь долго не потревожат, я договорился». И, чтобы не рассмеяться над выражением лица старовера, парень быстро ушёл.

Он ощущал небывалый подъём, всё вокруг пело вместе с его душой, хотелось скакать вприпрыжку, и совсем не хотелось обращать внимание на ноющее где-то глубоко, глубоко внутри беспокойство, Стукин надеялся, что это остаточное явление. Не миновал он и половины пути до лагеря, как услышал громкий треск кустов и хруст валежника, как будто могучий зверь продирался сквозь бурелом, не разбирая дороги. Такой «лось» на всю округу был один, и перепутать его с кем ни будь Генка не мог. Кузнец буквально вывалился из ближних кустов, волосы его стояли дыбом, ноздри раздувались, как у быка во время корриды, разноцветные глаза полыхали огнём преисподней. Выскочившие за ним Никита и Матвей, бросившись к Стукину, начали ощупывать его, как будто не верили своим глазам.

- Ну вот, я же говорил, пошептать надо на дорожку! – Довольно резюмировал подоспевший Мирон.

- Всё в порядке, шеф, – сказал Крокодил Кузнецу, довольно улыбаясь.

Шеф фыркнул, как норовистый жеребец и повернул к стану.

Тем же вечером Мира спросила у Геннадия, что такое он сказал тем упырям в машине. Генка только хмыкнул, какая может быть разница, что тебе говорит крокодил, летающий на раскладушке, такое в отчёте не напишешь, если остатки мозгов не растерял, и проверять, по крайней мере, ещё долго не захочешь.

***

С того дня Стукин зарёкся отпускать девушку куда-нибудь одну, даже если на то будет повеление «верховной тройки». Непонятное предчувствие беды не отпускало его, он даже стал искать встречи с тем странным демоном, который предупреждал его дважды. Но в лес теперь ходили редко, да и в эти выходы Кузнец не отпускал от себя Крокодила не на шаг.

Вообще вся главенствующая троица вела себя странно, они редко стали появляться на людях, по долгу обсуждая что-то в штабе. Обсуждения эти всё чаще заканчивались горячими спорами между Лукой и Кузнецом. До Гены порой долетали фразы «судьба» и «ковать своими руками», почему-то ему казалось, что споры касаются его.

Однажды препирательства достигли особо сильного накала, и Гешу, находящегося в тот момент в доме, ноги сами понесли к источнику конфликта. Еще не дойдя до входа, он услышал громкий голос Кузнеца: «С тобой побратались, а ты чем отплатил? Что ты сделал?» - и разгорячённый гигант выскочил из комнаты, чуть не снеся дверь с петель и не зашибив Генку. Следом за ним вышел Велемир. Лука сидел на стуле низко опустив голову и закрыв лицо ладонями. Стукин не мог решить, что делать, уйти, как будто ничего не видел, или остаться, он так и переминался с ноги на ногу, стоя в проёме двери. Лука медленно поднял на него невидящий взгляд, он как будто постарел ещё больше.

- А ты спроси его, что они с моей семьёй сделали, - вдруг заговорил он совсем не привычным тоном, - они и побратались то со мной, чтобы на привязи меня держать. Дети им мои не нравились! Не больно красивые, ну конечно, куда Ёрмунганду до Бальдра. Только мои дети хорошо своё дело знали, не сильно то Асам и Ванам их красота помогла. Они сами виноваты, нечего было такими говнюками быть, восстановили против себя не только Ётунов и Гримтурсенов, но и простых смертных. Долина Вигрид должна была случиться, так предсказала великая Вёльва, так было предназначено судьбой, а с судьбой нельзя спорить. Только они верить не хотели, решили, что им всё можно, вот и получили заслуженное.

Лука тяжело поднялся и опираясь на посох, покинул помещение. А Генка так и остался стоять, исповедь старика сильно потрясла его, хоть он ни чего и не понял, однако очередное упоминание судьбы окончательно лишило его покоя.

***

Между тем пришло время пополнять запасы, и в стане собирали обоз для обмена продуктами со староверами. Обоз в этот раз был небольшой и сопровождали его шесть человек, Братья, Близнецы и Генка с Кузнецом.

Стукин почти не спал предшествующей ночью, на душе скребли кошки, самое отвратительное было, что он не мог понять причину собственного беспокойства. Назойливое чувство ворочалось, внутри не давая не расслабиться, не сосредоточиться.

Они уже возвращались обратно, таща на себе обмененные продуты, Гена внимательно смотрел себе под ноги, но несмотря на это, вдруг споткнулся, потерял равновесие и упал ничком. Тяжелый рюкзак, висевший на спине, подпрыгнул и опустился парню на голову, притапливая лицо в снегу. Крокодил отчаянно задёргался, силясь высвободиться из образовавшейся ловушки.

- В порядке? – Хмуро поинтересовался, подошедший Кузнец.

- Да в порядке я, в порядке! – Зло гаркнул Стукин, отплёвываясь от снега и пытаясь скинуть ненавистный рюкзак. Кузнец, пожав плечами двинулся вперёд. Когда Гена наконец избавился от поклажи и сел на наглый мешок, чтобы отдышаться и смахнуть снег, прямо перед ним возникла фигура. Немного смазанная, но вполне различимая – чёрный плащ с надвинутым на лицо капюшоном. Злость, ещё не улёгшаяся после падения, вспыхнула с новой силой, парень понял, что упал не просто так, он готов был взорваться бранью.

- Мне некогда заниматься с тобой риторикой, - произнёс гость, как показалось Генке - с сожалением, - я опять с плохими новостями. Думаю, вам всем следует очень поспешить, чтобы вернуться в лагерь вовремя.

Стукин медленно встал, машинально цепляя мешок за лямки, сделал два шага, поравнявшись с демоном, и опомнившись, рванул за ушедшими вперёд товарищами, во всю глотку вопя на бегу:

- Тревога! Беда! – но, несмотря на вопли, он услышал голос, раздавшийся у него над самым ухом:

- Моё имя Фе́некс, запомни, маркиз Фе́некс.

***

В морозном воздухе гудел тревожный набат и витал запах гари, над наиболее удалённой, спрятанной в негустом подлеске башней частокола поднимался чёрный дым, языки пламени заходились адской пляской. От само́й башни осталась только одна полыхающая стена, бо́льшая часть ограждения с обеих её сторон была объята огнём.

Люди, выстроившись цепью от ручья до горящего забора, передавали друг другу вёдра с водой. Старцы, выставив вперёд посохи, старались не дать пожару распространиться дальше. Недалеко от башни, раскинув руки в стороны, лежал Ромка-Чудик, телогрейка на его груди была разодрана и пропитана кровью, кровь уже успела окрасить снег под пацаном. Голова повёрнута на бок, черты лица разгладились, освободив от злобного выражения природную красоту парня, глаза застекленели. Рядом с ним на коленях сидел Стас он не мог оторвать безумного взгляда от распростёртого на снегу друга и постоянно повторял: «Я ему говорил - не надо, я его просил, а он как будто не слышал, глаза совсем безумные стали! Я ему говорил – не надо!»

- Может к Леониде его? – Потерянно предложил Никита-Филин.

- Поздно, - ответил Велемир – Леонида мёртвых не поднимает.

- Что происходит? – Спросил не успевший перевести дух после долгого бега Генка.

- Не справился мальчишка, - глухим голосом сказал старец, - демона к себе подпустил, а мы просмотрели. Теперь защита периметра нарушена. Жаль пацана, но рано или поздно это должно было случиться, об этом и Катя говорила и Баал. А у тебя хороший помощник, - вдруг переключился старик, - ты приглядись к нему.

Гена хотел переспросить, что Велемир имеет ввиду, но старец уже пристально смотрел туда, где в прорехе ограждения, сквозь белые клубы угасающего пламени, начала проступать зловещая тьма. Мужчины бросали вёдра, лагерь мобилизовался для защиты, Стукин тоже было развернулся, чтобы бежать за раскладушкой, но вдруг печёнкой почуяв, что за его спиной происходит что-то небывалое, повернулся назад.

К Велемиру с Кузнецом подошли Лука, Казимир и Елена, все пятеро встали вкруг лицами друг к другу. Они смотрели в одну невидимую точку в центре круга, и от этих взглядов Генке захотелось отойти подальше. Воздух вокруг зарябил как в полуденную жару, в центре круга возникла и с треском рассыпалась искра, за ней ещё одна, и вот тончайшая электрическая паутина соединила всю пятёрку. Стоящие в кругу начали изменяться. Не успел Стукин перевести дыхание, как перед ним уже оказались пять исполинов.

Первый, одетый в тёмную тунику, подхваченную золотым поясом и в кожаных сандалиях, держал в руках огромный молот, чёрные кудрявые волосы обрамлял золотой обруч. Белый плащ второго, с красной вышивкой по краю, был скреплён на плече медной фибулой с изображением солнца и молнии, в правой руке он держал секиру, длинные льняные волосы подхватывал берестяной налобник. Казимир принял образ всё того же красавца, источающего сияние, которого Гена уже видел однажды. Облик Елены мало изменился, разве что она стала ещё бледнее и неприступнее. Теперь она походила на айсберг, застрявший на мелководье, бескровной рукой девушка сжимала ледяной посох. А вот Луку узнать было трудно, всё, что осталось от него, это лукавое выражение на молодом, незнакомом лице с острыми чертами. Огненно-рыжие волосы заплетены в причудливые косы, борода схвачена красным шнурком, на обнажённом торсе барельеф мышц. Предплечья и голени исписаны диковинными рунами, на бёдрах бобровая шкура, украшенная кожаными и меховыми лентами. В руках он держал длинный кнут с острым, как лезвие гарпуном на конце. Рыжий великан подмигнул Генке, и тот опомнившись бросился за раскладушкой.

***

Когда Стукин вернулся верхом на своей «боевой колеснице», исполины уже заняли места возле трёх башен. Возле разрушенной башни остался Лука с дочерью и Казимиром, Велемир махнул Генке рукой, чтобы летел туда.

Стоило Стукину подняться над частоколом, его взгляду представилась картина, которая не могла бы привидеться в самом бредовом кошмаре, в душе шевельнулся давно забытый ужас.

Тьма больше не была безликой чёрной массой, для решающей битвы она предстала во всей своей ужасающей красе. Отвратительные уродцы, безносые, безротые, на двух, четырёх и даже трёх конечностях, заполнили всё видимое пространство. Человекоподобные, звероподобные, с рогами, хвостами и без них, они, как псы перед охотой нетерпеливо дёргались, ожидая команды от хозяев. Хозяева же с хищным самодовольством смотрели в сторону осаждённого лагеря. Верховные демоны представляли собой хтонических чудовищ, с головами, или туловищами зверей и мифических бестий. У одного было тело быка с лицом человека, у другого человеческое тело с головой льва и перепончатыми лапами гуся. Двухголовые, трёхголовые, со змеиными хвостами и крыльями грифона, морские чудовища и антропоморфы с рогами, крыльями и копытами, помеси мантикоры и библейской гидры. Все они восседали на адских животных, лошадях с красными светящимися глазами и волчьими клыками, свирепых медведях с жёлтых зубов которых, капала ядовитая слюна, драконах и грифонах. В руках у многих были фамильяры, чудовищные птицы, или свирепые змеи, поднимающиеся над запястьем хозяина, как боевой штандарт.

Завороженный этим нереальным зрелищем, Гена не сразу заметил, что вокруг воцарилась гробовая тишина. И вдруг, резко и громко, как гудок Сапсана, прозвучал сигнал трубы, заставив парня содрогнуться всем телом, к нему прибавился гром фанфар и бой барабанов, душераздирающий вой труб и рожков.  Рыжий великан, расправив плечи, взмахнул кнутом, издавшим пронзительный свист, рассекая воздух. Бой начался! Верховные подстегнули своих зверей, сотни чёрных легионов бросились к лагерю.

Огромным усилием воли вытащив себя из ступора, Крокодил повёл своего «боевого пегаса» в атаку. Набрав скорость, он врезался в трехголового монстра, головы разделились, размазывая очертания, но тут же слились воедино. Демон попытался достать нападающего когтистой лапой, но только скользнул когтями по взмывающей ввысь раскладушке. А Крокодил уже заходил на вторую лобовую атаку. В этот раз он метил верховному в грудь, но удар снова оказался неудачным, тварь раздвоилась, пропуская врага. Парень решил действовать испытанным способом и раскрыл зубастую пасть, в третий раз идя на таран. Древний старик с герцогской короной на голове, возникший на его пути, заставил Крокодила затормозить. Было что-то пугающе знакомым в этих маленьких глазках, недобро сверкающих у самой переносицы на худом лице с длинным клювоподобным носом. Беспокойство, мучавшее Геннадия всё последнее время, подняло голову, превращаясь в древний страх.  Старик поднял правую руку, на левом запястье сидел ястреб тетеревятник, злобно косящийся одним глазом на Стукина.

- Вспомни кто ты! – Прогремел в мозгу голос демона.

И Крокодил вспомнил! Вспомнил костлявую задницу старика, покоившуюся на его спине, острые пятки, впивающиеся в его бока. Тысячи голов поверженных врагов, тысячи коленопреклонённых и падших ниц и смертельный ужас в глазах обречённых жертв. Их восхваляли, перед ними преклонялись, боялись и ненавидели даже свои. Мало кто мог решиться встать на пути Агареса. А ещё Крокодил вспомнил багрово-чёрное болото из крови и тел, он тонул там одинокий и брошенный, и его торчащая из трясины пасть тоскливым предсмертным рёвом разбавляла заунывные стоны и скрежет зубов. Его угасающие глаза с надеждой смотрели в тёмное равнодушное небо. А потом был свет, нестерпимо яркий свет, свет говорил с ним, он обещал дать ему новую жизнь, вернуть душу, которой он когда-то обладал. Но Крокодил должен сделать выбор.

- Вспомни, как нам было хорошо, - снова грянул в голове голос Агареса, - мы были могущественны!

- Ты предал меня! – Взревел Крокодил.

- Что тебе одно маленькое предательство, когда у тебя в распоряжении целая вечность и безграничная власть? Я пришёл за тобой, мы снова можем стать великими.

Слова герцога давили на мозги, сминая волю, так хотелось снова стать сытым и самодовольным, имея защиту кого-то сильного и могущественного, когда не нужно принимать решения, не нужно отвечать за свои поступки. Разум туманился - вечность и власть, разве с этим можно поспорить?! А что было в его жизни - убогая квартира, унылое нищенское существование, презрение и одиночество. Или нет?! Слабый лучик света блеснул где-то на задворках сознания, Гена встряхнул головой. А как же бескорыстная дружба людей, принявших его на равных, надежда тех, кто в него поверил и Мира!

Крокодил сделал выбор.

- Ты должен уйти! – Прорычал он прямо в глаза Агаресу и в туже секунду скусил плешивую голову бывшему хозяину. Верховный упал на четвереньки и забегал по кругу как паук коси-коси-ножка, слетевший с его руки ястреб нацелился в глаз напавшего, Генка, щёлкнув пастью, сжал челюсти и выплюнул на снег чёрный кусок слизи, тут же впитавшийся в пористую поверхность.

Опомнившиеся прислужники герцога, бросились на врага, но Крокодил, тряхнув могучим телом, уже начал подъем. Мощный луч света, вырвавшийся из его правой ладони, прожёг дыру в том месте тёмной армии, в которое угодил, как капля хлорки в грязи. Стукин поднялся на ноги, ему больше не нужно было тело рептилии, он управлял раскладушкой как сёрфингом, кромсая на лету зловещую чёрную свору всепобеждающей силой светлой энергии, которая била из его руки.

Когда Генка поворачивал, чтобы совершить новый вираж, он видел взметающийся над противоположной стеной частокола молот Кузнеца и сверкающую секиру Велемира. Лука косил полчища уродцев острым гарпуном, Елена орудовала ледяным посохом как мечом, и замороженные демоны осыпались грязными ледышками. Сияние Казимира, усиленное, как и в прошлый раз зеркалом из блестящих щитов не давало тёмным полчищам подобраться ближе. Те, кто не обладал силой, метали в агрессоров самодельные гранаты из соли, солдаты стреляли из ружей соляными запалами.

Адские легионы редели, уцелевшие верховные уже не рвались вперёд, управляя своими солдатами с безопасного расстояния. Охваченный боевым запалом Гена не заметил, как наступили скорые зимние сумерки, немногие уцелевшие демоны пятились, отползая в быстро темнеющий лес. Он продолжал преследовать тварей, превращая в клокастые ошметки всех, до мог дотянуться и даже не сразу понял, что над станом раздаётся торжественный звук набата, провозглашающий победу.

***

Сказать, что в лагере царило воодушевление – не сказать ничего, это была настоящая вакханалия. Не смотря на смертельную усталость люди отдались невообразимой радости, как дети. Объятия, поздравления, от радостных криков закладывало уши, кто-то по такому поводу, доставал из закромов приготовленный для особых случаев самогон.

Стукин тоже с удовольствием бы принял участие в общем празднике, но сейчас ему более важно было встретиться с Велемиром. Поэтому парень приземлился рядом с домом и кое как увернувшись от возбуждённых мужиков, поспешил прямо в штаб-квартиру.

Все четыре патриарха находились в комнате, приняв уже свой обычный облик, и все четверо смотрели на Гену как-то по-новому. А Кузнец, похоже разве что не подпрыгивал на стуле от радости и гордости. Генка уселся на табурет, услужливо высунувшийся из-под стола, и в очередной раз забыл, всё что хотел спросить. Старцы тоже молчали, не приходя ему на помощь, начинать разговор надо было самому.

- Это конец? – Спросил он глухо.

- Нет, - ответил Велемир, - но, думаю, долгая передышка. Кроме твоего герцога ещё шесть повелителей восвояси отправили, включая короля Паймона, а это более четырёх сотен легионов. Вряд ли скоро такие силы можно собрать.

- Но их же много, - неуверенно проговорил Генка, - в смысле других.

- Не все верховные хотят участвовать в этой войне, у них есть другие дела и обязанности и вести свои легионы против света им незачем.

- А Баал?

- С ним заключён договор. Демоны, Геннадий, ещё получат свою дань, смутные времена не закончились. Но в эту игру он не вступит.

- Ну а с этим, - Геша замялся, - с Фе́нексом, ему можно доверять?

Велемир улыбнулся.

- Это тебе решать. Могу сказать только, что война маркизу не нужна, у него далеко идущие планы, не связанные с уничтожением человечества. Если интересно, спроси у Варсонофия, он с удовольствием расскажет. К слову, его настоящее имя Иоган Вейер, книга, которую он носит с собой, главный труд всей его жизни.

Стукин молчал, не зная, как перейти к главному вопросу, но наконец решился.

- Вы теперь… Ну в смысле, что будет с вами?

Кузнец фыркнул, Лука издал короткий смешок, Велемир опять ответил за всех.

- Мы останемся, не волнуйся. Как я уже сказал, тёмное время не истекло.

- А я… - Генка осёкся, голос предательски сорвался. Старцы испытывающе разглядывали его.

- Ты должен спросить у себя, - после долгой паузы вновь заговорил Велемир, - где ты сам хочешь быть.

- Где нужен для дела. – Пожал плечами Стукин.

- Вот видишь, ты принял решение.

Разговор принёс больше вопросов, чем ответов, мысли в голове роились, как пчёлы в улье. Генка спустился с порога, подошёл к оставленной на снегу раскладушке и опустился на неё. Усталость навалилась тяжёлым мешком, невыносимо захотелось прилечь, прямо здесь на улице и парень, подобрав ноги завалился на бок. Он тут же почувствовал толчок, окна дома поплыли вниз. Не понимая, что происходит, Гена попытался было посадить кровать, но мир вокруг уже завертелся волчком и ухнул в темноту.

***

В рассеивающемся полумраке перед глазами закачался серый обшарпанный потолок, из-за задней кромки раскладушки выползало замызганное окно с облезлыми рамами. Стукин готов был заорать от раздирающего душу отчаяния, но вдруг услышал громкий шмяк и тихий вскрик, сразу за этим лётная кровать стукнула ножками об пол. Как ошпаренный парень вскочил на ноги и замер в изумлении - на полу его комнаты, потирая ушибленный бок, сидела Мира.

- Тыы, тыы, тыы?! – Гена не мог больше ничего сказать, он задыхался от неожиданного счастья.

- Я около дома ждала, когда ты выйдешь, - Мира опустила глаза, - а когда это началось, она кивнула на раскладушку, - снизу и уцепилась.

Стукин был готов расплакаться от радости, он больше ничего вокруг не видел и не слышал, и конечно не сразу понял, что дверной звонок разрывается настойчивой трелью. Прямо как был, в тулупе и валенках, Генка резко распахнул дверь. На пороге стояла молодая женщина, державшая за руку мальчика лет восьми.

- Нет её, умерла. – Рявкнул парень, досадливо соображая, что ему теперь придётся многим сообщать эту малоприятную весть.

- Мы знаем, - кивнула женщина, слегка стушевавшись, - но Аграфена Карповна сказала, что теперь Вы принимать будете.

Открыв рот, Гена уставился на посетителей. Только теперь он понял, что принятое им за белые варежки на руках мальчика, на самом деле является толстым слоем бинтов, а лицо и тонкая шейка ребёнка, виднеющаяся из расстёгнутого ворота куртки сильно расцарапаны.

Над левым плечом, откуда-то с выцветшего плафона, болтавшегося на потолке, раздался ехидный смех. Гена хмуро поднял взгляд на тёмный силуэт, он даже не знал, что испытывает при виде своего бесцеремонного приятеля радость или раздражение.

- Ну, брось ты, - протянул маркиз, — это же тебе не легионы, справимся как-нибудь.

Стукин хотел сказать незваному гостю что-нибудь едкое, но вдруг снова повернулся к визитёрам.

- Аграфена Карповна? -  Переспросил он.

- Да. – Подтвердила женщина, начавшая уже нервно теребить ручки сумки.

Ну конечно – Карповна, как же он сразу не догадался! Мириного деда зовут Карп!

В коридоре показалась Мира, успевшая уже скинуть валенки и полушубок.

- Ну что же ты в дверях держишь? – Всплеснула она руками. - Приглашай, я сейчас чайник поставлю, там на кухне ещё печенье остаться должно было.

Конец