Роман "Нити. Красная Хроника" - Глава 9. Двадцать второе июля, часть первая⁠⁠

Было странно просыпаться в чужих объятьях. От него не пахло куревом, и он не прижимал её к себе, словно она последнее живое существо на планете, способное дарить тепло.

Переодевшись и повесив одежду сушиться, они проговорили весь вечер, даже не заметив, как наступила ночь. Алекс был обходителен и терпеливо ждал, пока девушка устанет говорить. Улыбаясь, он поддерживал беседу, внимательно прислушиваясь к её словам, словно не было ничего более интересного в этом мире, чем её пустая болтовня. Именно сейчас её улыбки, взгляды и все слова принадлежали ему одному. И это пьянило гораздо сильнее, чем самое лучшее вино.

Парень поднял руку, нежно прикоснувшись к её щеке кончиками пальцев. Ной замолчала и, замерев, смотрела на него. Она не стала сопротивляться, когда он снова поцеловал её. Когда опустился ниже – к шее, ключицам. Опрокинул на спину и стал медленно раздевать. Парень был нежен, и девушка полностью растворилась в этих ощущениях, забыв на время о своих проблемах…

Запахло травой. Ной открыла глаза, но вместо высокого белого потолка, как следовало бы ожидать, увидела бескрайнее голубое небо. Девушка приподнялась и огляделась. Она быстро сообразила, что находится у кого-то в подсознании. Среди тянущегося бесконечно во все стороны пространства вечнозеленой травы и ветра, бежала вдаль тонкая полоска реки. Казалось, время здесь остановилось и можно было вечно наблюдать за движением волн, пересекающих это «море».

Стоило, наконец, встать на ноги, как она вновь оказалась на земле, придавленная спиной чем-то тяжелым. Придя в себя от неожиданности, девушка осознала, что не чем-то, а кем-то - рыжие волосы, словно пламя костра, припавшие к голове треугольные уши и два пушистых хвоста, бьющих по ляжкам в нетерпении. Ной замерла, не в силах даже отвести взгляд от изумрудных глаз, казалось, превративших ее в камень. Ляо исступленно дышала, ее тело пробивала мелкая дрожь, передающаяся демону вместе с учащенным сердцебиением.

Поцелуй. Страстный, неудержимый, дикий. Не дающий тебе и шанса на сопротивление. Нежный, даже кроткий. Вызывающий приятную дрожь, пробегающую по телу.

Прикосновения. Причиняющие боль, оставляющие царапины и ссадины. Ласковые, медленно изучающие тело - аккуратно, с интересом, каждый сантиметр, еле касаясь.

Демон словно оказалась меж льдом и пламенем, светом и тьмой. Любовью и ненавистью. Два мира слились воедино, а она оказалась в эпицентре этого…

Ной аккуратно вылезла из-под его руки, стараясь не разбудить. Она вновь собирается сбежать, приготовив бутерброды и оставив записку, в которой снова одно слово: «Спасибо».

Девушка медленно шла по пустым улицам, утопающим в предрассветных лучах. Она знала, что не одна, кому не спится в это время. Он, как и всегда, стоял на узком пространстве лестничной площадки и компанию ему составлял лишь яркий огонек зажженной сигареты. Глаза его казались стеклянными и никуда не смотрели. Заметив её боковым зрением, приветственно улыбнулся и выбросил окурок в самодельную пепельницу, ожидая, пока Ной поднимется и, как обычно, встанет рядом с ним. Виктор чувствовал себя уставшим и выглядел не лучше. Но на все её вопросы лишь отшучивался, заверяя, что все отлично - ей просто кажется…

Он протянул девушке руку, улыбаясь и пригласил пройтись с ним. Она согласилась, и они спустились вниз. Шли медленно и казалось, он вовсе не спешил, используя пункт назначения, как предлог, чтобы провести это время вместе. Ной же просто следовала за ним, как обычно, и смотрела ему в спину. В спину, к которой, казалось, можно прикоснуться в любой момент, но, как не протягивай руки, она остается вне досягаемости, словно мираж в пустыне.

Мужчина внезапно замер на полпути. Демон, что находилась на достаточном расстоянии, успела заметить это и тоже остановиться. Какое-то время царило полное безмолвие. А потом он прервал его:

– Вы с Алексом неплохо ладите в последнее время?..

Она молчит. И эта тишина, словно вакуум, не дает ему спокойно вдохнуть. Чего пытался добиться, задавая провокационные вопросы? Откровений? Что сделает, если сейчас она скажет, что они теперь вместе? Сможет ли вымучить из себя улыбку в таком случае? Пожелать им счастья?.. Внутри закипает кровь, а снаружи прошибает озноб. В голове эхом отдается звук, бьющегося во сто крат чаще, сердца. Невесело усмехнулся, вновь вскидывая руку к шее. Она все еще молчит…

– Забудь, я ничего не гово…

Виктор не успел договорить. Когда повернулся, её ладонь легла ему на лоб, зарываясь под челку. Ей пришлось привстать на носки, чтобы дотянуться.

– Ну вот, я так и знала – у тебя жар! Дурак…

Её глаза смотрят с укором. Виктор опешил. Она и не слышала, что он сказал. Все это время демона волновала только его простуда. А он ведь сказал, что все хорошо, но Ной и сама упряма не меньше, чем стадо баранов...

– Нет, просто так бывает, когда проводишь слишком много времени у открытого огня…

Он усмехнулся, бережно убирая руку со лба, нежно сжимая своей, а потом отпустил её, позволяя демону опуститься на пятки. Мужчина наклонился к ней так, чтобы соприкасаться лбами и закрыл глаза.

− Не волнуйся, скоро пройдет… Просто позволь мне побыть так еще немного…

Слишком рано. Он все еще не готов отпустить её и с улыбкой доверить другому, словно ничего не чувствует. Обнимая клетку, слушать её пение, что доносится с перекладины внутри – единственное его желание, даже если прутья, что давно заросли шипами, причиняют лишь дикую боль…

Девушка подняла руку и коснулась его шеи, зарываясь пальцами в волосы. Её прикосновения всегда лечат теплом и оставляют невидимые следы, что еще какое-то время приятно покалывают кожу.

– Давай вернемся – тебе нужно в постель.

Она произнесла это таким ласковым голосом, что он невольно отдался в сердце, растекаясь кипятком по венам. Виктор открыл глаза, разглядев в её удивленном взгляде собственное отражение. Чуть ниже. Теперь их губы отделяла лишь пара сантиметров…

Внезапно голова закружилась, ноги налились свинцом, и он не смог удержать равновесия, падая ей на грудь, а потом соскальзывая на холодный асфальт, мокрый от растаявшего снега. Последнее, что слышит, прежде чем выпасть из обстановки, заливаясь потом и тяжело дыша, как она обеспокоенно кричит его имя и опускается на колени рядом…

Проклиная его скрытность и самоуверенность, а заодно и глупое пренебрежение собственным здоровьем, Ной перекинула руку медиума через плечо и попыталась встать. Она сделала шаг, сомневаясь, что ей удастся донести Виктора до «Ателье» в одиночку, когда к ним подошли сзади.

Нойен замерла не в силах поверить глазам. Глен взял мужчину на плечо с другой стороны. Он не смотрел на неё, готовый сделать шаг, но ожидая пока она убедится, что все это не сон. Девушка пришла в себя и, повернувшись, двинулась вперед, а брат последовал за ней.

Демон слабо улыбалась, мельком наблюдая за ним на протяжении всего пути. Возможно, его отношение к ней изменилось, но сам он остался прежним – прямолинейным и упрямым, но хорошим другом и человеком.

Они добрались до «Ателье» и положили Виктора на диван. Медиум не реагировал на слова. Ной принялась лечить его магией. Через несколько минут температура спала, дыхание выровнялось, и мужчина погрузился в сон. Выражение его лица сделалось более умиротворенным. Девушка с облегчением выдохнула, а потом заметила, что брат уходит. Резко поднявшись, не рассчитав и налетев на стол, она окликнула его, но осеклась, испугавшись реакции.

− Скоро вернусь.

Лишь проронил он, покидая помещение. Демон несколько секунд смотрела на выход, прежде чем отойти к одному из платяных шкафов, чтобы найти одежду, в которую можно было бы переодеть Виктора.

Глен вернулся через десять минут. Обе его руки отяжеляли пластиковые пакеты с различными продуктами и лекарствами. В инструкции говорилось: «Принимать во время или после еды». В «Ателье» была лишь одна газовая плитка, используемая, в основном, для кипячения воды в чайнике. Рядом был «Офис», где можно было неплохо развернуться в кулинарии, но девушка не захотела оставлять медиума одного, поэтому было принято решение остаться здесь и обойтись тем, что есть.

Мужчина не вмешивался в приготовление легкого, но сытного супа, ровно до тех пор, пока в работу не пошли режущие и колющие предметы. И все же она успела порезать указательный палец. Он тяжело вздохнул, отбирая нож у девушки и откладывая его на стол. Потом маг достал из аптечки пластырь и вновь взяв её за руку, наклеил на царапину, обвязав вокруг пальца. Убрав ящик с крестом обратно, Глен сам почистил, нарезал овощи, и отошел вглубь комнаты, освобождая пространство, доверяя Ной все остальное - уж с этим-то она должна справиться…

– Глен?.. Это ты?

– Да. Я здесь, друг.

Услышав его слабый голос, отозвался маг, отодвигая стул и усаживаясь на него, ногами к спинке.

– Прости... Это все моя вина...

– Конечно, твоя – упасть без сил, с жаром, посреди улицы. Не следить за здоровьем. Только ты так можешь...

– Я не о том... Ты ведь прекрасно понял, что я хочу сказать… А-а, неважно, не сейчас... Где ты пропадал все это время?.. Почему ушел, ничего ей не объяснив?.. Почему не остался с ней? Ты ведь любил её…

– ... Это не твое дело. Молчи, ты бредишь...

Маг раздраженно выдохнул, потирая переносицу под очками.

– Ты все такой же… Не терпишь нравоучений... Избегаешь правды... Уходишь от разговора... Совсем не изменился...

– Уж кто бы говорил... Хочешь поговорить? Хорошо, будет тебе разговор... Слушай. Мы уже не дети, Вик. Знаешь, мне ведь давно не семнадцать… Последние пять лет я не сидел на месте. Видел, что творится в этом мире. Встречал множество людей – слышал их истории, видел их быт. Но, где бы я не оказался, даже в самом отдаленном клочке этого мира, для меня нет никого важнее, чем она... Я и путешествовать-то начал только ради нее... Поэтому хватит… Хватит, ты победил. Признаю, я люблю её. Всю жизнь любил только её одну! С самого детства. Но лишь в Академии, наконец, понял, что испытываю, и, насколько мои чувства отличаются от её. Понял, что пропал, и тут появляешься ты...

– И ты решил, что сможешь сыграть бога?.. Привить нам эту любовь, словно мы деревья в твоем саду?..

– Ничего я не прививал... Всего лишь посадил вас в одну почву и иногда поливал... Эти чувства были неизбежны. Ты сам виноват, что так долго отрицал их.

– Знаешь, в чем... Была твоя самая большая ошибка?... Ты слишком любил свой сад... Знал о нем все, был внимателен к любым мелочам. Старался избавиться от вредителей, выкорчевать все сорняки... Потом ты решил все бросить, когда понял, какую боль тебе это приносит. Но эта любовь слишком давно пустила в тебя корни,- из ростка медленно выросло дерево,- ты и не заметил, как сам стал частью сада… Я знаю, ведь я такой же.

– Неважно... Это давно уже неважно, Вик. Сейчас единственное, чего я желаю, чтобы моя Спящая Красавица, наконец, проснулась, и все стало, как прежде. Может, ты подскажешь, где найти того самого Принца, чей поцелуй разбудит её? Может, сам им и являешься?..

– Не понимаю... О чем ты говоришь?

– Верно. Это было бы слишком просто. Блажен неведающий...

Он встал со стула, задвинув его обратно.

− Обещаю, я верну то счастливое время, только дождись. А теперь тебе лучше отдохнуть, друг. Суп еще не готов…

Коснувшись плеча мужчины, он выпрямился и отошел к двери, и только тогда вновь повернулся к больному:

– Я серьезно. Больше цени свою жизнь. Она не принадлежит тебе одному... Увидимся!

Глен вышел из помещения, спустился вниз и только тогда достал из кармана пачку сигарет. Он прикурил и выдохнул дракончик дыма, поднимая голову вверх, где среди облаков восседало солнце. Давно он не видел свое Солнце, с такими мыслями маг двинулся дальше.

Это было подобно разговору с вампиром, что высосал из него всю кровь, не оставив и капли. Его невозможно ни в чем переспорить. На каждое твое слово у этого человека найдется десяток более сильных. Или же он просто избегает разговора. Так было всегда…

Медиум устало вздохнул, закрывая глаза и вновь проваливаясь в сон.

Ной продолжала возиться с супом. Все это время брат ни разу даже не взглянул в её сторону, словно в комнате не было никого, кроме Виктора. Его слова прочно засели у неё в голове. Девушка подняла порезанный палец, посмотрев на аккуратно приклеенный к нему пластырь. Руки мага были холодными, словно лёд, а её дрогнули. Она испугалась его. Испугалась того, что он может сделать. Словно чужого. Куда делся тот образ храброго и доброго защитника? Теперь бухта в его глазах навсегда покрыта корочкой льда? Почему? Боже, почему же?..

Слезы капали в кастрюлю, делая суп все более соленым, девушка подняла взгляд на ряд небольших баночек с различными приправами и специями…

***

К тому времени, как Виктор проснулся, прошло несколько часов и уже давно перевалило за полдень. Но ему этого не понять, потому что комната в полумраке. Несложное заклинание, закрывшее полупрозрачной темной материей оконную раму, тому причина.

Он медленно приподнимает торс, из-за чего голова отзывается резкой болью, и через приоткрытые глаза оглядывает помещение «Ателье», пытаясь припомнить, как здесь оказался. В руку падает влажное полотенце, нагретое его лбом, и только тогда замечает, что переодет в чистую футболку. На столе стоит тарелка, закрытая крышкой, новая пачка таблеток и стакан с прозрачной жидкостью. Из-под крышки все еще парит. На полу, у изголовья, тазик с холодной водой. Все произошедшее, как в тумане. Что он собирался сделать, прежде чем жар, в конце концов, свалил его?..

Опуская ноги с дивана, Виктор еще раз оглядывается и, наконец, находит её. Ной, свернувшись, как кошка, спит в кресле. Волосы накрывают её, подобно черному одеялу, закручиваясь спиралями, а челка упала на глаза. Над ней горит бра, отвернутое к стене, чтобы не мешать больному. Книга выпала из рук и закрылась. Он улыбнулся и придвинулся ближе, к самому краю дивана, протягивая руку к её лицу. Бережно убирая челку, Виктор проводит пальцами по щеке, вытирая скопившиеся в уголках глаз капельки слез.

Она проснулась, стоило ему прикоснуться к ней. Мужчина выпрямился, не убирая улыбки с лица, и наблюдая, как девушка постепенно сбрасывает с себя сон. Наконец, Ной посмотрела на него синей бездной, внимательно всматриваясь в глаза, подмечая любую мелочь. А потом резко подалась вперед. Одной рукой убирая непослушную челку, что торчала меж пальцев, а другой – упираясь на плечо, она соприкоснулась с ним лбами. Температура слегка превышала тридцать семь, по крайней мере, так определила она. Девушка облегченно выдохнула – худшее позади. Но теперь надо было заставить его поесть и принять лекарства.

Он вспомнил, что хотел сделать...

Мужчина хватает демона за руки, падая на спину. Он тянет её за собой, опрокидывая девушку себе на грудь. Диван недовольно скрипит, жалуясь старыми пружинами на неподобающее для его возраста обращение.

Виктор молча смотрел, как за полупрозрачной вуалью бегут почерневшие облака, ощущая тепло, что исходит от её тела, словно находился под толстым одеялом. Казалось, такого не происходило уже целую вечность. А Ной замерла на его груди, прислушиваясь к биению их сердец и его дыханию – это единственное, что нарушало создавшуюся тишину, но и этот звук был доступен только им одним..

– Раздевайся.

Она подняла голову, посмотрев ему в лицо. Только заметив его шокированный взгляд, девушка поспешила отвернуться и, смутившись, поправиться.

− Весь вспотел – я оботру тебя.

Не дожидаясь его ответа, она приподнимается, встает на ноги, поднимает упавшее на пол полотенце и быстро скрывается за дверью ванной комнаты, игнорируя тазик с водой.

Открывая кран и подставляя под холодную струю кусок ткани, девушка делает глубокий вдох, стараясь успокоить бешеный орган, качающий кровь. Выжимая полотенце, закрывая воду, она выходит из комнаты, кидая последний взгляд на свое отражение в зеркале.

Виктор сидел на диване с ногами, снимая влажную футболку, оголяя плечи и множество старых шрамов. Ной замерла, не в силах двинуться дальше. На какое-то время она умудрилась забыть, какое прошлое он скрывает.

Демон села к нему со спины. От прикосновения холодного полотенца к коже, он еле заметно вздрогнул и напрягся, покрываясь гусиной кожей. Оно медленно двигалось по лопаткам, хребту, поднимаясь к шее. Перешло через плечо, на грудь и ниже. Виктор усмехнулся, остановил ее руку на животе и поднял выше – к сердцу на другой стороне. Девушка уперлась в него лбом чуть ниже шеи и что-то тихо прошептала…

Она оказалась под ним, опрокинутая на спину. Рука касалась голой кожи, медленно двигаясь вверх от живота к груди, приподнимая край рубахи, заставляя её тело реагировать мурашками, сбившимся дыханием и учащенным сердцебиением. Он встретился с ней взглядами. В этих глазах можно было утонуть, но... Имеет ли он право?

Кровь, пот и сперма. А еще слезы, что тонкими ручейками стекают по щекам, впитываясь в простыню. Тогда он не понимал почему она плачет. Понимание пришло позже, вместе с осознанием всей тяжести совершенного преступления. Он использовал те чувства, что она питала к нему и забрал себе нечто важное…

Виктор очнулся от наваждения, когда она нежно коснулась его щеки кончиками пальцев. Совсем, как тогда, её лицо озаряла улыбка. Всепрощающий и понимающий взгляд синих глаз, как и тогда, вопрошал «Что случилось?». В тот раз этот вопрос вернул его в реальность, и парень не смог сдержать накрывшие с головой чувства, что в буквальном смысле полились из него.

– Прости…

Это слово так же часть тех воспоминаний, но теперь оно принадлежит полностью ей одной. Опираясь на спинку дивана, медиум встает и скрывается за дверью ванной комнаты. Её рука не успевает его остановить. Ной лежит на спине и весь её вид кричит о том, что он может делать с ней все, что пожелает. «Дурак…», но он лишь вновь заставил её плакать.

Не ошиблась ли она тогда, позволив ему сделать это?.. Прикрывая себе рот ладонью, чтобы не издать предательский всхлип от обиды, она не ощущала ничего кроме боли и жалости. Он не был ласков с ней, не пытался доставить удовольствие. Резкий. Ничего вокруг себя не воспринимающий. Словно неистовое торнадо. Было ли ему самому приятно в тот момент? Достигало ли это его сознания? Она сомневается. Было это верным решением или же ошибкой, прошлого не исправишь, но оно все еще портит им настоящее…

Виктор остужает голову и тело под душем, нагибаясь над ванной. Но они все еще разгорячены страстью. Потом он слышит стук в дверь, и закрывает воду. Но не может сейчас показаться ей на глаза. Ему не хватило времени.

– Прошу тебя, только не делай глупостей… Поешь и прими лекарство. Увидимся… позже.

Произносит Ной, касаясь лбом холодной двери. Некоторое время, она с надеждой ждет его ответ, но понимает, что не дождется и уходит.

Азимов закрывает глаза, выпрямляется, и делает шаг назад. А когда открывает их, попадает взглядом на свое отражение. Он и забыл, совсем забыл... Зеркала не отражают маски, зато в них можно разглядеть все то, что так старательно пытаешься забыть.

Осколки разлетелись по всей комнате. Самые мелкие впились в пальцы. Кулак кровоточит и болит, но средь всей той боли, что разрывает изнутри, так сложно понять, какая физическая.

Медиум пятится, пока не упирается спиной в стену, а потом спускается по ней вниз. Солнце, проникая сквозь небольшое окно, отражается от кусочков зеркала, чем создает множество маленьких зайчиков, гуляющих по стенам.

Слишком лень идти за сигаретами. Из-за воды, капающей с волос и сбегающей по голому торсу, стало невыносимо холодно. Он просто закрыл глаза и провалился в темноту, где его уже поджидали черти…

Дверь скрипнула, пропуская кого-то внутрь. Этот кто-то останавливается в проеме и вздыхает.

− Ты серьезно? Снова?

Разочарованно протягивает Хэльсинг. Но Виктору плевать, он даже не открывает глаза.

Считается ли это глупостью? Или она имела в виду только попытки суицида? От этих мыслей старые шрамы начинают зудеть и чесаться, и кажется, словно не хватает воздуха.

Медиум слишком слаб и, похоже, вновь поднялась температура. Его поднимают, жалуясь, чтобы он передвигал конечностями сам, и переносят на диван в комнату. Потом идут убирать все то, что он там натворил, снимая старую раму и устанавливая новое зеркало, припрятанное за стиральной машинкой. Потому что не в первый раз...

Через десять минут – осколки собраны в одну кучу и выброшены в урну, рука перевязана, а Азимов одет в очередную чистую футболку. Сколько еще ему чувствовать себя таким жалким?..

– Кто тебя прислал?- наконец, спрашивает он.

– Тебе правда сказать или сам догадаешься?

Виктор догадался. Вариантов немного, и один из них очевиднее.

– Она волнуется.

Азимов молчит. И волк не продолжает, чувствуя его раздражение. Хэльсинг смотрит на тарелку с супом.

– Разогреть? Надеюсь, мне не придется кормить тебя с ложечки....

Медиум переводит взгляд на стол, представляя, как она готовила это, и подавив желание засмеяться, лицо его вновь расползается в улыбке.

– Нет, все равно бесполезно – лучше не станет…

Он принимает тарелку из рук Хэльсинга и открывает крышку, удивляясь тому, что внешне все выглядит вполне обычно.

– На вид вкусно, так что, думаю, осилишь. В любом случае мне надо вернуться к работе. Зайду чуть позже. И, надеюсь, таблеток станет меньше.

Он потрепал медиума по голове, словно маленького ребенка, и вышел, а в комнате стало заметно тише. Азимов взял ложку. Лицо скривилось в усмешке – совсем не изменилась.

– Почему он сладкий? Совсем глупая?..

Вытерев тыльной стороной ладони выступившие было скупые слезы, он привык после первых нескольких ложек, и съел все, что было в тарелке, постоянно повторяя «Ну и гадость», «Глупая», «Как так можно?»...

Потом медиум выпил лекарство, и взял брошенную Ной книгу, собираясь погрузиться в неё на остаток дня. Когда он раскрыл её, где-то с середины выпал прямоугольник бумаги, словно перо, плавно приземлившись к нему на колени.

Виктор удивленно посмотрел на него и поднял. Надпись на обратной стороне гласила: «Столица. 16.07». А потом перевернул его. Это была старая фотокарточка. С нее смотрело четыре улыбающихся лица. Снимок тех времен, когда он был счастлив, и тех людей, которых любил. Как раз перед тем, как все в его жизни поменяло цвет, окрасившись сепией. Медиум ставит фотографию на подоконник, улыбаясь им в ответ, и открывает книгу…