Роман "Нити. Красная Хроника" - Глава 5. Восемнадцатое июля, часть седьмая⁠⁠

Роман "Нити. Красная Хроника" - Глава 5. Восемнадцатое июля, часть шестая

Виктор жил, словно в трансе. Большую часть дня спал, пока его не будили кошмары, в остальное время - уходил на крышу. Выходить куда-либо дальше не было сил. Максимум мог дойти до магазина, купить что-нибудь перекусить и выпить. Напиваться в баре ему никто не разрешал, так что приходилось как-то выкручиваться. Бывало, он просыпался на больничной койке с капельницей. События прошлого вечера были стерты из его памяти. По состоянию организма, сложно было угадать, что из двух - пытался в очередной раз убиться таблетками или просто отравился паленой водкой. Впрочем, результат один. Кифа вытаскивала его из ванны, рубила мечом петлю, выбрасывала за шиворот из комнаты с газом, и спасала от своры бешеных «собак», когда все заходило слишком далеко. Спрыгнуть он не решался сам, хоть и приходил на крышу каждый день в надежде исполнить задуманное. Но стоило подойти к краю и душа уходила в пятки. Вид, который он так любил, теперь ненавидел, поэтому старался не смотреть. В конце концов, женщина, наоборот, запретила ему напиваться где-либо, кроме «Фурина», а спорить с ней было себе дороже.

Он уже давно не готовил и питался только фастфудом, когда организм начинал протестовать. Торт, что оставила та девушка - клубничный с мягкими коржами и нежный кремом - он съел, хотя долго сопротивлялся. Где-то на подкорке родилась мысль, что нужно вернуть долг. И хоть прошло уже несколько недель, а она так и не появилась, это не покидало его голову. Решив, что зайдет в магазин по пути на крышу, понадеявшись, что в этот раз вновь встретит ее там, Виктор спустился со второго этажа и поплелся мимо барной стойки, когда его остановил Ёшимитсу. Раз парень все равно целыми днями слоняется без дела, пусть немного поможет, а то они зашиваются. Медиум не стал оспаривать это суждение только потому, что его попросили сходить и отнести смету кондитеру, с которым сотрудничал бар. Он держит пекарню-кафетерий в торговом районе. Ему понравилась идея о свежей выпечке или вкусном пирожном, и он согласился выполнить поручение.

Виктор еще раз сверился с картой, что дал ему пес. Похоже, это все-таки здесь. В большие окна можно было увидеть столики, в остальном здание не имело каких-либо опознавательных знаков - ни вывески с названием, ни часов работы. Он вошел в стеклянные двери и его поприветствовал мужской голос. Парень замер, не в состоянии поверить ушам. Сколько бы времени ни прошло, сердце все еще помнит. Разве мог он забыть, ведь так долго восхищался им. Но все, что видели глаза - коробки, которые стояли друг на друге и уже опасно накренились, чьи-то ноги и руки, что держали их. Казалось, еще немного и все это окажется на полу.

– Простите, не могли бы вы помочь,- обратился к Виктору голос. Медиум быстро среагировал и забрал несколько верхних коробок,- Спасибо. Вы, правда, меня очень выручили…

Оборотень замолк, когда их взгляды встретились. С их последней встречи прошло без малого три года. И момент воссоединения не был таким уж счастливым…

Хэльсинг поставил перед Виктором чашку кофе, а сам сел напротив. Воцарилась тишина. Медиум рассматривал помещение. Это был небольшой кафетерий. Наибольший наплыв клиентов приходился на обеденное время. Многие просто брали свежую выпечку с собой, как в магазине. Впрочем, пара столиков все же была занята. Значит, кое-какой популярностью место пользовалось.

– Я думал, ты ушел. Навсегда,- наконец, прервал молчание парень,- Той ночью… Ты оставил меня в приюте, а сам просто исчез - ни записки, ни какой-либо весточки на протяжении трех лет.

Медиум не смотрел на него и говорил спокойным тоном. Окружающие бы сказали, что ему безразлично ответит оборотень или нет. Но уши волка могли уловить интонации, которые не способен человек. Как долго внутри него все это копилось и оседало, не имея возможности выйти? Волк внимательно посмотрел на Виктора, а тот, наконец, перевел взгляд на него.

– И? Это того стоило? Ты нашел, что искал?

– Да, нашел.

– Почему же тогда вернулся?

Волк молчал несколько секунд, а потом перевел взгляд, посмотрев в окно и ответил:

– Просто я понял, что весь смысл был в поисках. А вовсе не в цели. Мне нужно было пройти этот путь и вернуться назад, чтобы начать заново…

– И как долго ты уже здесь? Сейчас ты счастлив? Что?.. Печешь хлеб? Это то, к чему ты так стремился? Ради чего…

Виктор замолк, осознав нечто неприятное. Оборотень вновь посмотрел на него и продолжил:

– Бросил тебя?

Медиум резко встал. Этот разговор зашел слишком далеко. Он пришел сюда не для того, чтобы ворошить это осиное гнездо - прошлое, которое, как думал, давно похоронил глубоко в зыбучих песках своей пустыни. Его задело осознание того, что, оказывается, все это время чувствовал себя брошенным родителями ребенком, а ведь он даже к родному отцу не испытывал таких чувств. И что он теперь узнает? Волк просто ушел и просто вернулся. Без причины. Виктор с шумом положил на столешницу документы и вышел из-за стола, покинув здание.

Волк тяжело выдохнул и провел рукой по голове, взлохматив челку. Он прекрасно осознавал, что поступил эгоистично, но в тот момент не видел иного выхода. Казалось, с него спали оковы. Это чувство опьяняло. Вот только он до самого конца не осознавал, что заковал себя сам. Место, куда вернулся и которое так долго искал, изменилось. Или же изменился он сам? Но достигнув, наконец, цели понял — это и есть свобода. Самому распоряжаться своей жизнью. Уйти вслед за луной, и вернуться, когда наступит время. Или же спокойно жить в городе, занимаясь выпечкой. Не важно, что. Главное — это был его выбор.

Кто-то подошел к прилавку, подзывая продавца. Хэльсинг поднялся и, взяв документы со стола, пошел к клиенту, приветствуя его…

Виктор шел назад в «Фурин». Внутри него бурлила ядовитая смесь из негодования, злости и даже в какой-то степени облегчения. И после нескольких недель пустоты, боли и тихой ненависти к себе, эти чувства были тяжелыми, как камень, и утомительными, словно несколько суток непрерывной работы. Лишь бы дойти до бара и лечь спать. И тут он вспомнил, что из-за всего этого не купил десерт для той девушки, как хотел…

***

Виктор каждый день приходил на крышу высотки, но той девушки все не было. Он поймал себя на мысли, что ждет ее появления, хотя никто не говорил, что она вернется. Может, уже и не придет, но стоило так подумать, как Судьба поспешила опровергнуть это умозаключение.

Поначалу девушка выглядела потерянной, но все изменилось, стоило ей увидеть парня. Она была рада вновь встретить его здесь, что и поспешила высказать. В тот день он узнал ее имя, но сам остался неназванным. Анна легко приняла правила игры. Так даже проще. Ее устраивало одно его присутствие. Это она тоже сказала вслух.

Эта девушка казалась ему странной, но медиум был рад, что она пришла. Потому что она не знала его; не знала, что он сделал; даже имени не знала. Друг для друга они были просто случайной компанией, но что-то незаметно связывало их. Казалось, никто другой бы не подошел.

С тех пор они часто пересекались, но мало разговаривали. Девушка что-то рисовала в альбоме. Парень просто молча сидел. Иногда ей хотелось спросить у него: о чем он думает; что делает здесь каждый день; почему молчит? Или как его зовут? Но казалось это что-то разрушит, и он больше не вернется сюда, а ей не хотелось этого, поэтому она молчала.

Однажды, Анна пришла на крышу, но Виктора там не было. На парапете стоял прозрачный пластиковый контейнер. Внутри было печенье. А под ним записка, где значилось «Возвращаю долг. Виктор». Прочитав ее, девушка улыбнулась. С тех пор, медиум стал приносить сладости, и иногда их молчание прерывалось на небольшие разговоры ни о чем…

***

Бывали дни, когда ничего не получалось и все валилось из рук. Любые линии казались неровными, то слишком толстыми, то чересчур тонкими. Перерисовывая из раза в раз, стирая неудачные попытки клячкой, в какой-то момент бумага не выдерживала пытки и рвалась, как и терпение девушки, которая взвывала, со злостью бросала альбом на пол и, отворачиваясь, прижимала к себе ноги, пряча лицо в колени. Через какое-то время, она успокаивалась, брала себя в руки и поднимала все с таким видом, словно предала любимого человека и теперь очень сожалеет о содеянном, извиняясь.

Виктор наблюдал эту картину множество раз, молча и ничего не предпринимая. Но однажды он не выдержал. Парень встал со своего привычного места и поднял с пола альбом с карандашом. Сев обратно, прислонившись спиной к парапету, начал вырисовывать что-то на бумаге. Через какое-то время, Анна заметила это и повернула к нему голову. В ее глазах отражалась смесь из непонимания и любопытства. Когда он закончил, то протянул альбом хозяйке. Взяв его, девушка посмотрела на лист, там был вполне сносный портрет. Не идеальный, конечно, и, как человек практикующий, она быстро выявила множество недочетов и ошибок, но для того, кто не занимался этим на постоянной основе, это был очень хороший рисунок.

– Видишь, ты, по крайней мере, способнее меня. Разве это не достаточный повод гордиться собой?

Анна подняла на него голову в недоумении. Почему она должна гордиться тем, что обошла дилетанта?

– Людям всегда ближе тот, кто имеет какой-то изъян - недостатки сближают. А совершенство делает из тебя одинокого идола, от которого всегда будут ждать идеала. Такая жизнь невыносима и нужно быть сильным по натуре, чтобы не сойти с ума при таких обстоятельствах…

По выражению его лица было видно, что это не пустые слова. Он был свидетелем такой судьбы - знал или знает человека, которому пришлось пройти через это. И почему-то она не могла с ним спорить.

Задумавшись над его словами, девушка вспомнила недавнее награждение. Да, все поздравляли ее, вокруг было много людей, лицемерные улыбки, но она всегда завидовала проигравшим - их успокаивали друзья и близкие, между ними царила атмосфера искренней поддержки. И тогда в голове вспыхивали еще более глубокие воспоминания. Когда она только начинала, мать всегда обнимала ее и улыбалась, неважно какие места она занимала. Тогда это еще не имело значения. А сейчас она слишком занята, чтобы присутствовать на таких мероприятиях. Анна знала, что все это ради нее, но иногда просто не могла не обижаться…

Девушка вновь взглянула на рисунок Виктора. Да, он был далек от идеала, но в этом несовершенстве было что-то особенное; что-то, что выделяло его среди прочих, никто бы не смог повторить эти линии точь-в-точь, как это сделал медиум. В погоне за славой и идеалом она забыла о самом главном - о индивидуальности. Несмотря на победы и признание, работы Анны ни разу не были отмечены зрительскими симпатиями и ее не выбирали коллекционеры. У ее отца был стиль, были повторяющиеся мотивы, недостатки превращались в изюминки — все это делало его работы особенными, не такими, как у других. А что же есть у Анны?.. Она выбрала те материалы, которыми работать получалось лучше всего, и сконцентрировалась на их изучении, стараясь довести владение каждым до совершенства. Но в погоне за академичностью, она потеряла себя. И что ей теперь делать с этой информацией?..

– А ты неплохо рисуешь,- наконец, сказала она, когда мысли зашли в тупик. Виктор все это время сидел молча, давая ей время осмыслить услышанное,- Учился где-нибудь?

– Проходил экспресс-курс в школе Жнецов,- сказал медиум, но увидев вопросительное выражение на ее лице, вздохнув, продолжил,- Нам давали общую информацию по всевозможным направлениям - считалось, что этого достаточно для работы. Заниматься углубленно можно было только чем-то одним…

– Правда? Как строго. И что ты выбрал?

Парень промолчал и отвернулся. Анна поняла, что наступила на больную мозоль и не стала выпытывать. В тишине прошла пара минут. Наконец, Виктор забрал у нее альбом и стал водить карандашом по бумаге, вырисовывая что-то.

– Жизнь похожа на клавиши рояля - после белой полосы всегда идет черная…

Анна посмотрела на него, потом опустила взгляд на рисунок и улыбнулась, указывая на него.

– То есть, белых полос всегда больше, черные короче, а их совокупность позволяет сыграть столько разных мелодий? Если это так, тогда жизнь прекрасна. Тебе так не кажется?

Она встала и сделала шаг вперед, изображая, словно играет на каком-то инструменте и крутанулась волчком, оказавшись к нему лицом, где была самая яркая улыбка, которую он видел с тех пор, как они впервые встретились - она на долю секунды смогла осветить его мир. Но потом все внезапно вновь погрузилось во тьму.

Подняв взгляд, Анна увидела небо, потемневшее к вечеру. Там одиноко светила одна единственная, первая звезда. Девушка схватила медиума за руку и потянула вперед, желая показать ему эту красоту…

«Тебе никогда не казалось, что можно дотянуться до звезд?».

Он четко услышал эти слова, не поверив ушам. Медиум медленно повернулся назад, оцепенев…

Демон стояла ногами на парапете, подняв руки вверх, словно бы желая коснуться небес. В вышине одиноко светила Венера. Ее звезда. Или, по крайней мере, таковой она была для Виктора. Вечерами, после ужина, они вдвоем выбирались на крышу. Город постепенно погружался во тьму и включал свои фонари, но для него она светила гораздо ярче, подобно путеводной звезде.

Ему всегда было не по себе, когда Рэй забиралась на бетонный блок. Казалось, девушка может свалиться при любом порыве ветра, который дул здесь сильнее, чем где-либо. Но на ее лице не было страха. Она всегда улыбалась, пытаясь схватить что-то в воздухе, и он верил, что у нее, только у нее, это может получиться, но это оставляло после себя чувство тревоги, словно после этого она навсегда исчезнет из его жизни.

Однажды, его опасения оправдались. Виктор поддался вперед, пытаясь схватить мираж. В тот раз у него получилось предотвратить катастрофу, но сейчас спасать было некого. Рука застыла так ничего и не схватив. Звезда приковала взгляд.

И что только он здесь делает? Почему все еще здесь, когда ее давно уже нет? И почему наслаждается моментом, когда она уже не может? Он должен был уйти вслед за ней, но что-то пошло не так. Что, если она ждет его там и вся та боль, тяга уйти из этого мира — это ее зов?..

Анна перевела взгляд, желая рассмотреть выражение его лица, когда Виктор двинулся вперед и залез на парапет. Почему-то в этот момент ее охватила легкая паника. Она задала вопрос, но он на него не ответил. Парень простоял так какое-то время, просто глядя вперед, а потом развернулся к ней лицом. Это не первое его прощание, он уже знает, что говорить. А ведь они в чем-то похожи. Иронично.

Анна сделала шаг, протягивая руку вперед, но не успела и схватила лишь воздух. Девушка замерла в ужасе, слезы выступили в уголках глаз. Потом она услышала быстро приближающиеся шаги и, повернув голову, увидела женщину, что перепрыгнула через парапет и сиганула вниз. Все произошло так быстро, что Анна решила - ей показалось, но это помогло сбросить оцепенение и сорваться с места.

На лице у Виктора застыла печальная улыбка. Воздух закладывал уши и дул со спины, казалось бы, пытаясь его поддержать. Неужели в этот раз у него все получилось? Он открыл глаза, глядя на звезду и думая о том, что скоро все закончится, но в какой-то момент заметил птицу, летящую по бескрайнему небесному пространству, а потом видение приняло более понятные и человеческие черты. От осознания всей нелепости ситуации хотелось кричать…

Она бежала по ступеням лестницы, совершенно не представляя, что собирается делать и возможно ли еще что-то сделать. И остановилась только услышав голоса. Девушка прошла мимо лифта и заглянула за угол. В этом здании были довольно большие подъезды, казалось, при желании, здесь можно было вместить еще одну квартиру. Окно было выбито, в воздухе еще летали полигоны Эфира, медленно растворяясь и исчезая. Виктор сидел на полу, на нем не было лица. Ближе к Анне, спиной стояла женщина.

– Почему ты всегда делаешь это?!.. Прошу тебя. Хватит. Просто позволь мне уйти…

– Если так хочешь умереть, вперед,- Кифа кинула ему пистолет. На ее щеке и плече были царапины, полученные осколками выбитого стекла, но женщину это словно бы совсем не волновало,- Но для этого тебе придется перешагнуть через себя. Все имеет свою цену.

Виктор поднял взгляд, замерев ненадолго, смотря на пистолет. Он не видел их с тех самых пор. Потом взял его в руку, но почувствовав тяжесть и холод оружия, парня пробила дрожь; в голове вспышками появлялись воспоминания того дня, и он зажмурился; звуки выстрелов проникали в самое нутро, выворачивая наизнанку, и он не мог ничего с собой поделать. Пистолет с шумом упал на пол. Медиум схватился за правую руку, что ужасно заныла, согнувшись, бесшумно взвыв от беспомощности и боли. От одного его вида сжималось сердце. Анна никогда не видела человека в таком отчаянье. Кифа отмерла через несколько минут, она подошла и подобрала огнестрел, вынув из него обойму и достав все пули.

– Можешь проклинать меня, если тебе станет от этого легче, братец. Иногда, гнев — это единственное, что помогает нам жить,- сказала она,- Но я не позволю тебе опуститься на дно этой бездны - там ты никого не встретишь, как бы не мечтал об этом.

Женщина подошла и вложила пистолет в его руку, заставив выпрямиться и поднять голову.

– Боишься снова кому-нибудь навредить?.. Сделай так, чтобы этого не повторилось. Поверь, все в твоих руках.

Если присмотреться на прикладе переливались линии магических печатей, но они были не завершены, словно бы имея ввиду «Основа заложена. Закончишь сам».

– Боишься вновь кого-нибудь потерять?.. Люди смертны, смирись с этим, когда-нибудь и мы там будем. А до этого дня придется жить, хочешь ты того или нет. Я обеспечу тебя работой, чтобы заполнить эту пустоту,- она слабо улыбнулась,- Можешь начать с помощи в баре, там всегда найдется, чем тебя занять. Потом придумаем что-нибудь получше. Ты достаточно настрадался, Виктор. Пора жить дальше…

Кифа встала, развернулась и сделала шаг. Виктор посмотрел на оружие, все еще вызывающее в нем приступы страха и боли, но сжал его в кулаке, выдыхая, пытаясь успокоить бешеный орган, качающий кровь. В одном она была права: он не имеет права просто так уйти сейчас - смерть не всегда искупление. Тем более от собственной руки. Он должен выстрадать прощение, только тогда при встрече с ней сможет смотреть в глаза. А пока… Парень решительно встал, убрал пистолет за спину, заткнув его за пояс и сделал шаг. Ничего не изменилось. Ему все еще плохо и будущее во тьме, но время никого не ждет и ничего не лечит. Страдать, ждать смерти, пытаться искупить грехи — вот, отныне, смысл его жизни.

Анна отступила назад. Женщина прошла мимо нее, на долю секунды их взгляды пересеклись. Девушка отмерла и, выбежав из-за угла, кинулась Виктору на грудь, а Кифа остановилась и развернулась назад, глядя на это с любопытством. Анне не удалось подавить чувства, что хлынули из нее водопадом. Она била его кулаками в грудь, проклиная, и вода лилась из глаз.

Девушка думала, они похожи, но ошибалась. Она ничего о нем не знает. И ей стало обидно до слез. И страшно, однажды, его потерять - первого и единственного человека, которого могла назвать другом. Который не смотрел на нее, как на «дочь талантливого художника» или «возможность прославиться», он не пытался вынести из их общения выгоду, просто был рядом; слушал, что она говорит; наблюдал за ней, приносил сладости и пытался поддержать. Ей давно не было так хорошо в компании с кем-то.

От неожиданности он застыл на какое-то время, а потом отмер, стал просить прощения и говорить, что больше так не сделает. По крайней мере, на ее глазах. Устав от его избиения и, когда закончились все обвинения, Анна замерла, схватившись за рубашку, словно боясь отпустить его и потерять навсегда. А медиум терпеливо ждал, пока она успокоится. Кифа к тому времени уже ушла, оставив их наедине.

Стоять возле лифта в такой позе было неловко. Соседи проходили мимо, перешептываясь и смеясь. Кто-то был менее дружелюбен и мерил их недовольным взглядом. Тогда парень решил, что им надо уйти куда-нибудь, и поднял руку, коснувшись ее плеча, но в этот момент его привлекло что-то странное - к запястью была привязана тонкая нить, другая ее часть тянулась к девушке. Отныне, он будет замечать их все чаще. Они оплетают разные части его тела. От некоторый избавиться было легко, достаточно сказать резкое слово, оттолкнуть или отстраниться. От других - практически невозможно; что бы он не говорил, что бы не делал, нити лишь сильнее затягивались, больно врезаясь под кожу. Физически разорвать их было невозможно. В конце концов, через какое-то время раздумий, он осознал — это были связи с окружающими людьми, привязывающие его к этому миру...

С тех пор Виктор работал в баре, иногда подменяя оборотня за барной стойкой, бывало, помогая Чизу в зале. Находиться в одной комнате с роялем было невыносимо - слишком часто всплывали воспоминания, но он считал, что обязан терпеть эту боль, наказывая себя за тот грех, что совершил. Зная, что испытывает брат, Кифа отказывала музыкантам, что приходили в поисках работы, и сама не искала исполнителей, но в зале всегда играло радио, которое Виктор более-менее выносил, а чаще всего и вовсе не замечал, полностью уходя мыслями в работу.

С Анной они встречались несколько раз в неделю, проводили вместе три-четыре часа и расходились. Часто за весь вечер могли не сказать друг другу и пары слов. Девушка рисовала, парень читал очередную книгу, постепенно собирая собственную библиотеку. Но, примерно раз в месяц, они уставали от тишины и уходили с крыши, чтобы посидеть в баре (ей даже удалось подружиться с его обитателями) погулять по улочкам торгового района, рассматривая витрины или заглянуть на очередную выставку картин.

Виктор помог девушке осознать свои недостатки и она, наконец, решила искать свой стиль. Не копировать отца, не пытаться сделать все идеально, а именно так, как просит сердце. Окружающие не сразу приняли эти изменения, но девушке было все равно. Это, наконец, приносило ей настоящее удовольствие. Ее картины продолжали завоевывать призовые места на конкурсах, ведь технически все еще были на высоте, но ей пришлось уступить место в рейтинге Колледжа. Казалось, тяжелый груз упал с плеч. Она стала более открытой и чаще улыбаться. Это заметили все, особенно те, кому она была дорога.

И однажды её работу, наконец, кто-то купил. Девушка была в восторге, когда узнала, что это был знакомый ей выставочный зал. Наставник очень трепетно относился к выбору картин. Он прекрасно разбирался в искусстве, так что девушка могла быть уверена, что действительно заслужила это. Это не было подачкой с его стороны. Она встретилась с Виктором, и они пошли посмотреть. Артур повесил ее рядом с полотном отца Анны.

На холсте был изображен вид на город с крыши. Эта тема не отпускала ее. Город, освещенный солнцем; засыпанный снегом; в сумраке подкрадывающейся ночи или брызгах дождя. Один и тот же, но такой разный, как и небо, что довлело над ним. Она стала понимать, почему отец был так очарован тем пейзажем, и выбрал его среди сотен возможных. Для него это было памятное место. Как для нее та крыша и вид с нее.

Анна замерла и в оцепенении смотрела на две картины, висящие рядом и глаза ее заслезились. Впервые за много лет, она почувствовала близость с отцом, которого никогда не знала, но за тенью которого так долго бежала, пытаясь догнать. Словно все эти годы она стремилась именно к этому дню, к этому моменту. Это ощущалось, как похвала. Словно кто-то мягко погладил по голове и по-доброму улыбнулся.

Когда она, наконец, сбросила с себя наваждение, услышав голос Виктора, вытерла слезы и сказала, что все хорошо. Потом они обошли весь зал, переговариваясь, как и множество раз до этого, а на выходе решили разойтись.

Анна уже подходила к дому, когда увидела знакомую машину, припаркованную во дворе. Обрадовавшись, что сможет поговорить с ним о выставке, она было двинулась с места, но фигуры, вышедшие в открывающиеся двери, остановили ее.

– Спасибо, что подвез,- сказала мать, в руках у нее было несколько больших пакетов. Очередная работа на дом. Мужчина подошел к ней и забрал один из них,- А то уж было не знала, как донесу все это.

– Брось. Я всегда рад помочь вам, если ты попросишь… Вот только ты никогда не просишь, приходиться догадываться самому.

Анне не раз приходилось видеть их вместе. Женщина иногда помогала ему с выставками. Анна как-то услышала, что в самом начале он предлагал ей присоединиться к нему - все лучше, чем потеть на нескольких работах, он сможет обеспечить их, но мать всегда отказывала ему. И девушка не могла понять почему. Ей всегда казалось, что между ними есть что-то особенное, большее, чем просто дружеские чувства. То, как они смотрели друг на друга; как разговаривали. И она не понимала, почему тогда они не вместе. Что останавливает их? Ее отца нет в живых уже больше девятнадцати лет, да и сама она уже давно взрослая и все понимает, так почему?.. И главное, отчего так сжимает в груди, когда видит их вместе?

Она отмерла, когда они заметили ее и позвали по имени. Девушке ничего не оставалось, кроме как подойти и поздороваться. Разговор зашел о выставке и картине, но желание говорить об этом испарилось. Ее поздравили и похвалили. Анна забрала у мужчины пакеты и они, попрощавшись с ним, скрылись за подъездной дверью. Провожая в окно его автомобиль, она увидела, как ей помахали, а потом машина скрылась за углом.

– Надо отпраздновать твою первую выставку,- сказала мать, когда они были уже в квартире,- Приготовлю что-нибудь на ужин.

– Не надо, я сама. У тебя же еще работа,- ответила девушка, указывая на пакеты,- Я могу сама о себе позаботиться. Как-то же еще жива…

– Ты права,- улыбнулась женщина спустя небольшую паузу,- Прости. Ты уже большая. Всегда забываю.

Девушка почувствовала укол совести. Она выдохнула и прошла на кухню. Как бы хотела перестать себя так вести, но почему-то всегда срывалась, стоило коснуться бытовых вещей. Даже, когда они находились в одном помещении, казалось, их разделяло большое расстояние.

Закончив с ужином, она ушла в свою комнату и легла на кровать. Ангел, которого прицепила на сумку, всегда следовал за ней по пятам, словно, и правда, был хранителем, оберегающим ее. Рассматривая игрушку, девушка не заметила, как ей овладела дрема…

Солнце блестело на глади воды и в брызгах, что разносил ветер. Женщина улыбалась, а звонкий смех маленькой девочки, которую она держала за руку, раздавался рядом. Это было их любимое место. Аккуратные ряды лавочек, которые заливало солнцем. Дома, что мостились с обеих сторон. И красивый фонтан посередине.

Она всегда называла её своим ангелочком. Хранителем, что появился на этом свете, чтобы не дать ей отчаяться и сломаться, когда казалось все потеряно. И поклялась, что сделает все, чтобы девочка росла счастливой и полноценной жизнью. Они жили вдвоем и казалось больше никого не нужно. Мать была Солнцем ее Вселенной. Согреваемая им, она росла, и тянулась к ней, как цветок.

Так что же пошло не так и кто в этом виноват?..