Римаут. Ледяной ключ. Часть 13. Кто боится Агату Фроман?⁠⁠

Римаут. Ледяной ключ. Вступление. ВЫБОР

Римаут. Ледяной ключ. Часть 1. КУКОЛЬНИК

Римаут. Ледяной ключ. Часть 2. ПЕРВАЯ НОЧЬ

Римаут. Ледяной ключ. Часть 3. БУДНИ РИМАУТА

Римаут. Ледяной ключ. Часть 4. ВСТРЕЧА

Римаут. Ледяной ключ. Часть 5. НЕШУТОЧНЫЕ ХЛОПОТЫ

Римаут. Ледяной ключ. Часть 6. КОФЕ И СТРАХИ

Римаут. Ледяной ключ. Часть 7. ВТОРАЯ НОЧЬ

Римаут. Ледяной ключ. Часть 8. Тихие уголки

Римаут. Ледяной ключ. Часть 9. Сыщики и улики

Римаут. Ледяной ключ. Часть 10. Поиски и находки

Римаут. Ледяной ключ. Часть 11. Третья ночь

Римаут. Ледяной ключ. Часть 12. Ночные маршруты

Он выглядел так же, как все эти дни: мятый мундир полицейского, синий с белыми вставками, длинный нос, живущий, казалось, своей жизнью. Только в маленьких глазках теперь тлело настоящее зло – не раздражение и досада, как раньше, а блестящая черная жижа. Словно нефть, она маслянисто блестела вокруг зрачков, заполняя все и стараясь выплеснуться наружу. И в осанке появилось нечто величественное, будто затюканный начальником вечный помощник наконец-то полностью осознал себя. Осознал и скинул со спины вечный груз подчинения.

– Ну, – спросила Агата, подойдя на пару шагов. – И зачем ты все это устроил?

– Попрошу на «вы» с работником полиции! – буркнул тот.

– Много чести! Какой-то жалкий тип, пользуясь обрывками знаний, разрушил всю нашу жизнь, а мне с ним – на «вы»?! – Агата громко фыркнула, вложив в этот звук максимум презрения. – Отвечай, что такого в доме? Что? Зачем это все было, зачем погиб мой отец?

– Мне нужен сам дом! – крикнул Каневски. Ага, на вид ты спокойный и уверенный, а нервы-то не в порядке...

– Я успела догадаться. – Агата обвела взглядом всю компанию призраков. В этот момент некто невидимый словно повернул регулятор громкости – округа наполнилась звуками. Тишина разом сменилась диким гвалтом: свист, хрипение, низкое рычание Уми под ногами, неясный шепот Лизы и ее мужа, скрежет сабель кукольного воина. Все вместе будто обрушилось на девушку сверху, пропитало ее насквозь.

Но изменилась и сама Агата. Вместо растянутого свитера и домашних джинсов она теперь была одета в облегающий черный костюм, на котором танцевали отблески огня пылающего Маркаса. Даже кроссовки, словно устыдившись соседству с черной кожей наряда, превратились в высокие шнурованные сапоги. Девушку можно смело снимать в таком виде в любом фантастическом боевике, даже без макияжа. Распущенные светлые волосы волной падали на плечи.

Каневски вздрогнул и посмотрел на свою соперницу по-новому. Вместо немного глуповатой девчонки Фроманов, которую он с самого начала не воспринимал всерьез, перед ним стояла юная воительница – не меньше. И хотя оружия в руках Агаты не было, вся ее тонкая фигурка, весь ее вид излучали вызов и агрессию.

– Ты хотел знать, кого из нас, Фроманов, надо было бояться? – спросила она. – Меня, гнусный человечек!

Даже голос у нее изменился, стал более низким и бархатистым, присущим куда более взрослому, искушенному и недоброму человеку.

Уми зарычал, бросившись на защиту этого странного хозяина. При жизни пес был добродушным существом, не напавшим бы ни на кого даже для спасения Антона или Лизы. Но жизнь его давно кончилась, а в этом существовании, в вечном полумраке небытия он получил единственный инстинкт – кусать, грызть, рвать насмерть. Тем более, когда ему приказал человек, не только убивший его тело, но задержавший часть сущности на земле.

– Мне нужен ключ от великого дома! – сказал Каневски, провожая глазами прыжок призрачной собаки. – Отдай мне ключ! Отдай мне власть, она моя по праву!

– Что за бред? – недоуменно произнесла Агата, уворачиваясь от собаки. Как бы ни был стремителен призрак, она двигалась еще быстрее.

Уми пролетел мимо ее плеча и ударился о машину, оставив там вмятину. Похоже, хозяин этой своры убийц не просто вытащил их на битву, но и придал им материальности.

Лири не выдержал и выскочил из-за руля, схватил собаку за шею и попытался повалить. Уми щелкнул зубами, и по руке специального агента пролегла кровавая полоса. Лири закричал от боли, ему вторил довольный смех полицейского.

Каневски пришел в себя после неожиданного превращения Агаты и теперь злобно смеялся над этими беззащитными людьми.

– Хороший песик, хороший... Фас! – внезапно заорал он, перестав смеяться.. Уми рыкнул еще громче и вцепился в уже раненую руку Лири. Тот умудрился сбить собаку с ног, не отпуская шею, они с воем и рычанием откатились за машину в кусты, громко ломая ветки.

Агата шагнула к Каневски, но он испуганно отшатнулся назад, явно не желая переводить их схватку в единоборство. Сквозь него из-за спины просочились две туманные фигуры, на глазах обретая плотность и силу.

– Лиза, – сказала Агата. – Я же просила полежать спокойно. Всего сутки!

– Не могу... Никто не может... – шепотом ответил призрак женщины. – Он – наш властелин!..

– Очень жаль, – сухо сказала девушка и подняла руки, направив растопыренные пальцы на обоих Рецев.

– Отдай ключ, тварь! – укрывшись за призраками, закричал их хозяин. – Последний раз говорю! Ведьма! Вы все погибнете!

Агата молчала. Во-первых, она понятия не имела, что за ключ нужен был этому мерзкому убийце, а во-вторых... К ней вернулось фантастическое ощущение силы, всегда стоящей за спиной. Всегда, с самого рождения, теперь она прекрасно понимала это. Просто чтобы получить к ней доступ, необходимо было пройти через ужас. И она сделала этот шаг.

Она опустила руки: больше никаких огненных мячиков, никакого поливания струями чистой силы. Все это приемы для неумех.

Или для начинающих.

Каневски показалось, что черный силуэт девушки вдруг вспыхнул на мгновение ярким синим светом, словно кто-то вырезал ее фигуру из этого мира, а сам посветил вместо нее сметающим все лучом мирового пламени. Или... Или она стала окном в эту реальность из другой, неизмеримо более страшной.

Грохот пришел уже позже. Непонятно, что это было, да и не в его силах, смешного вечного неудачника, чудом заполучившего в руки умение создавать призраков, понимать законы вселенской механики.

Тянувшаяся к лицу Агаты мертвенно-белая рука Лизы с острыми когтями, начала плавиться в этой вспышке синего как воск, оплывая и капая на землю. За рукой пришел черед остального тела, а рядом с женой, не оставив ее даже за порогом, так же оплывал Антон Рец. Человек, всей причиной несчастий которого было всего лишь случайное владение тем, чего он не понимал.

Капли от обеих фигур не долетали до земли – они таяли, растворялись в наполненном грохотом и вонью воздухе, исчезали, как предстояло исчезнуть и их душам. В небытие. Никто и никогда больше не сможет вызвать их, потревожить посмертный покой двух хороших в сущности жителей Римаута.

– Чертова псина! – хрипло закричал Лири. Из кустов под ноги обессилено взиравшей на повелителя мертвых Агате выкатился клубок из человека и собаки. Никто не знает, как специальный агент смог продержаться хотя бы это время схватки, но силы его были на исходе: обе руки изгрызены до костей, на шее – глубокая рваная рана. При любом движении от Лири во все стороны летели кровавые дорожки капель, оставаясь на земле, на машине, на кожаном наряде Агаты.

Каневски снова захохотал. В его смехе не было не только веселья – вообще мало чего человеческого. Так могла бы смеяться каменная горгулья, если бы господь или его вечный оппонент дали ей голос.

– Сожри его, песик! Отдай мне ключ, ведьма!

Агата пнула призрак собаки, злобно оскалившийся в последний момент уже на нее. Лири с земли успел увидеть только одно – из тупого носка сапога на высокой подошве словно выскочило длинное черное лезвие, мгновенно разрубив проклятую псину пополам. Выскочило и исчезло. Агент не мог потом поклясться, было оно на самом деле или нет.

С громким хлопком призрак Уми исчез, покинув эти неприятные места и навсегда отправившись в страну вечной охоты.

В конце концов сам пес был ни в чем не виноват.

У агента хватило сил только на то, чтобы пачкая кровью землю и брусчатку мостовой откатиться в сторону. После этого он мало что помнил, но движение Лири спасло ему жизнь, потому что следующим, кто вступил в бой с уставшей, но не сдавшейся Агатой, был комиссар Брон.

То ли это было свойство всех призраков – а они, согласитесь, пока мало изучены, – то ли прямой приказ управлявшего ими Каневски, но комиссар напал так, как умел при жизни. Он не стал пытаться душить Агату, более того – вообще не приближался к машине. Просто достал из кобуры на поясе, перетягивавшем его по-прежнему толстое пузо, пистолет – туманный, сотканный из того же неведомого вещества, что и тела самих духов. Сжал рукоятку обеими руками и начал стрелять.

В силу неведомых причуд этого пространства, выстрелы были громкими, словно бухала корабельная пушка над глобургским заливом в праздники. И такими же далекими, доносившимися словно с расстояния в сотни метров.

Бумм!

Над плечом Агаты пролетел яркий сиреневый росчерк, ударившись за спиной в борт машины. Впервые за всю схватку девушка услышала, как в «аутлендере» вскрикнула Мария.

– Мама, вылезай! На землю! – закричала Агата, но было поздно.

Бумм! Бумм!!!

Второй выстрел из серии показался ей громче. Фиолетовые молнии прочертили пространство, одна едва не угодила девушке в руку, вторая обожгла щеку, но обе попали прежде всего в машину. Послышалось шипение воздуха из пробитой шины. Потом снова – вскрик матери, уже не испуганный, а полный боли. Протяжный, как крики чаек над тем же заливом, возле которого выросла Агата.

Бумм!

От этого выстрела она увернулась. Даже не оглядываясь, по звону разбитого стекла, ясно, что автомобилю конец. А в нем, внутри, раненая Мария.

Агата попыталась вновь представить себя окном для неведомой силы, но ничего не вышло. Она слишком устала. Даже чувствуя пульсацию мощи за спиной, напор этого чудесного и страшного ветра, она не могла впустить его в этот мир. Ни на мгновение. А в рукопашной схватке, как бы она ни стала быстра теперь, с призраками ей не справиться.

Бумм!

На глазах у нее, впервые не только за эту бесконечную ночь, но и за несколько лет жизни, выступили слезы. Мать в машине перестала кричать и теперь сипло хрипела, словно хотела, но не могла вздохнуть.

Бумм! Бумм! Бумм!

Строенный выстрел. Она снова успела увернуться от всех пуль, но вечно так продолжаться не могло.

Вдохновленный примером своего – пусть и мертвого – наставника, Каневски тоже полез в кобуру. К счастью, его движения кажутся замедленными, словно местный повелитель духов пытается достать пистолет глубоко под водой, но дальше он тоже станет опасен.

Ветер... Где ты, мой ветер силы?..

«Девочка, ты меня огорчаешь...»

Наставница?! Впервые за многие годы – не вслух и не буквами на экране?

За спиной Агаты что-то громко хрустнуло. Наверное, опять что-то в изуродованной выстрелами машине, но девушке почему-то ярко представилось то самое окно, которым она пыталась стать. И сейчас не просто вынесло стекло, нет – ураганный порыв выломал вообще всю раму, вместе с петлями, с куском стены и ударил сквозь Агату, наружу.

Бумм... Бум!

Выстрел комиссара будто отразился от внезапно возникшей на пути призрачной пули стены, не исчез, а ударил назад, в меткого, но мертвого полицейского. Фиолетовая молния остановилась на полдороги к Агате, загорелась яркой звездой и, сменив цвет на жгуче-синий, вернулась к стрелку. На месте призрака комиссара расцвел яркий цветок, затмевая даже полыхавший рядом факел Маркаса. Расцвел, распустился листьями-линиями света и погас, унеся с собой еще одного врага.

Каневски только-только вытянул из кобуры рукоятку своего блестящего пистолета, пока на него можно было не обращать внимания.

Потоки силы били сквозь Агату. Она даже могла различать их... вкус, смысл, принадлежность к какой-либо стихии.

Огненный Маркас перепрыгнул ворота, будто гигантский пылающий мячик, и устремился к ней. Растопырил руки-ветки, горящие неугасимым пламенем. Если успеет обнять, это конец. От жара скрипела кожа костюма, начали тлеть кончики волос. Агата мучительно медленно перебирала свои новые умения, не зная, что могло бы быть страшно этому жуткому существу. Призраку, убившему ее отца.

Наконец, когда Маркас оскалился через огонь уже в шаге от нее, Агата решилась. Она раскинула руки, будто тоже собралась обнять его, и стала... зеркалом. От этого даже у вытащившего пистолет Каневски отвисла челюсть – перед ним встретились два пылающих крестами факела. И огонь победил огонь – у силы, глядящей сквозь Агату на этот мир, было больше прав на существование.

Выше температура.

Сильнее злость.

Выжженный изнутри и снаружи призрак вспыхнул особенно ярко и погас, расплываясь в воздухе хлопьями пепла, разлетаясь мелкими частицами золы в стороны.

Поднявшийся после пламени ветер сдул все, что осталось от Маркаса, прямо в лицо его повелителю. Каневски мгновенно покрылся сажей, словно вылез из печной трубы. Пистолет скрылся под густо облепившей его коркой, стрелять из него сейчас было небезопасно для самого владельца.

– Ты же не человек... Ты – какая-то адская тварь! – тихо сказал полицейский.

– Это ты – тварь, а я – новая хозяйка башни, – уверенно ответила Агата.

Внутри нее все кипело, она готова была бросить этот бой, этого мерзкого человека и рвануться на помощь матери. Готова, но... Не могла. Ее права должны быть подтверждены полностью.

Откуда она взяла эти слова? Кто продиктовал ей, что она должна, а что – нет?

– Башни? Почему – башни?! – недоуменно спросил Каневски. Он обернулся взглянуть на дом за своей спиной и замер так, даже бросив отчищать ненужный больше пистолет.

Над Римаутом все-таки начинался рассвет. Еще не солнце, даже не его лучи из-за горизонта – просто небо стремительно превращалось из черного в серовато-синее, с розовой кромкой далеко на горизонте. Совсем ненадолго проступили звезды – а ведь их не было всю эту ночь, не было, как же я не обратила внимания! – подумала Агата.

И в этом нарастающем свете и она, и ошарашенный полицейский увидели, что у дома больше нет привычной крыши, острым уголком вверх. Точнее, где-нибудь она могла быть, но никак не над чердаком, потому что у дома теперь было немыслимо много этажей. Десятки. Сотни. Они уходили вверх наподобие небоскреба, которые любят строить в больших городах. Ряды окон – то небольших, квадратных, – то высоких, со стрельчатыми арками сверху, тянулись, опоясывая дом до самых облаков, подсвеченных сейчас розовой акварелью рассвета.

– Ведьма! – не оборачиваясь, сказал Каневски. – Впрочем, спасибо. Теперь это будет моим. Эй, воин!

Из ворот вышел последний его боец – непонятным образом выросшая до размеров взрослого мужчины игрушка. При ходьбе у куклы скрипели деревянные ноги, звенели намертво вделанные в грубые кулаки сабли. Призрачный рассвет отражался от металлического шара головы, на котором навсегда застыла нарисованная грустная гримаса.

– Убей ее и уходи, – повелительно сказал Каневски.

– Р-р-р-м-м-м... – откликнулся воин и почти строевым шагом пошел мимо него.

Агата вздохнула. Ну что ж... Значит, так тому и быть. Тем более, что сил почти не осталось. Надо это сказать.

– Ты же – оберег. Талисман. Вот и... Не смог спасти свою хозяйку, так хотя бы отомсти!

Каневски гадко засмеялся и наконец-то повернулся к ней. Даже зрелище башни не могло отвлечь его от убийства этой нелепой девчонки, едва не испортившей весь его план.

– Р-р-р-м-м-м! – непонятно чем вновь сказал игрушечный воин, проходя мимо него. Потом с потрясающей скоростью взмахнул рукой с приделанной к ней отточенной саблей и отрубил Каневски голову. Так и не переставшая скалиться в своей дикой радости, голова полицейского капустным кочаном отлетела к забору и замерла. Тело, еще не понявшее, что его убили, булькнуло из ровного среза шеи кровью – сперва струйкой, потом, повинуясь еще бьющемуся черному сердцу, целым фонтаном.

– Радоваться я не стану... – сказала Агата и, повернувшись, побежала к машине на помощь матери.

Когда она, уже вытаскивая тяжелораненую Марию из пробитого в десятке мест салона авто, глянула назад, фигуры воина уже не было. Только обезглавленный труп в полицейской форме, грязный до невозможности, покрытый коркой из крови и сажи.

И башни больше не было видно – привычные два этажа и чердак под крышей, но Агата твердо знала теперь, что она – есть.

Но это потом, все это потом...

Надо отдать часть силы смертельно раненой маме, спасти ее, бледную, без сознания, зажимающую рукой глубокую рану на груди, вовсе не похожую на след от пули. А башня никуда не денется, теперь у нее есть хозяйка.

Сила внутри Агаты заворчала, клубясь, завинчиваясь в спирали. Девушка чувствовала, что не умеет пока ею пользоваться так, как надо, но некогда учиться.

– Не умирай! – коротко приказала она Марии и положила свою руку на рану, откинув материнские пальцы в сторону. Через окно, которым теперь стала Агата, начали просачиваться лучики тепла, подобно первому весеннему солнцу. Они пронзали ее насквозь, но не убивали и не разрушали. Они доходили до кончиков пальцев, пощипывая подушечки, тонкими иголками впиваясь в чужую плоть.

– Ты... – Мария открыла глаза. Кожа ее порозовела, сменив мертвенную бледность на почти здоровый цвет. – Ты же…

– Да, мамочка! Это я. Все будет хорошо. Теперь точно все будет хорошо!

– Ты... одета как жрица любви! – наконец договорила мама и поморщилась. – Это непристойно.

Лири, с трудом поднявшийся на ноги, с кровоточащими руками и шеей, громко засмеялся за спиной Агаты. Засмеялся, тут же скорчился от боли и сполз по крылу разбитого пулями автомобиля, потеряв сознание. Однако сама девушка осталась совершенно спокойной.

Действительно – ну что еще могла сказать ее мама?

© Юрий Жуков