Рецепт людских чувств (рассказ)⁠⁠

Воздух звенит от беспечного смеха: девушки и парни танцуют на поляне, кто полуголый, кто в рубахах иль платьях. Луговые колосья щекочут босые ноги, роса тяжелит подол влагой.

— Нравится тебе у нас, Амбр? Ты один из городских ходишь, — слышится девичий голос в траве недалеко от праздника.

Мужчина пожимает плечами, и медь волос спадает до поясницы, прикрывая мускулистую спину. Амбр перекатывается по траве.

— Кабы не нравилось, не ходил, — бросает вскользь.

Он выпрямляется. Обнажённая девушка, что лежит рядом, наблюдает, как Амбр натягивает шёлковую сорочку. В её лице чудится смятение. Не оборачиваясь, Амбр поднимается и бредёт сквозь колосья к дороге.

— Заходи ещё, знахарь! — несётся вслед голос.

На краю луга кивает парень из местных: загорелый, статный, с умиротворённым лицом. Амбр останавливается рядом, и лучи восходящего солнца захлёбываются в чёрных глазах знахаря.

— Третий раз с Марьяной милуешься. Никак полюбилась? — Насмешка в голосе не грубая, дружеская.
— Мне никто под солнцем не люб.

Паренёк беспечно перекидывает во рту соломинку и посматривает туда, где, хохоча, в вихре юбок кружатся девки.

— Добре, знахарь. От любви одни беды. Да и с Марьяной осторожнее — ревнивая баба, своего не отдаст.

Амбр уходит по дороге, и восходящее солнце заливает за его спиной светом место то ли срама, то ли гулянья…

В городе гам: кричат торговцы, погоняют запряжённых в телеги лошадей деревенские, визжат, гоняясь друг за другом в салки, дети. Амбр спешит по улице, изредка здороваясь с встречными. Среди городских он выделяется сразу: для них, одетых в холщовые рубахи, стриженных покороче, с красными трудовыми руками, он слишком нежен. Тем диковиннее смотрятся обрисованные шёлком мышцы — не вяжутся с общей наружностью.

Бесцельно глядя по сторонам, Амбр подмечает, как лохматый мальчишка тащит шкуры в мастерскую отца. Взгляд задерживается на семействе. Из пристройки выглядывает женщина и даёт кожевнику краюху хлеба; пара с нежностью трётся носами.

— Славного дня, душа моя! — улыбается жена.

Кожевник исчезает в мастерской, и знахарь быстро отпирает свою лавку. Звуки улицы гаснут за хлопнувшей дверью.

***

— Не взялся зелье делать?
— Отказал. Своим занят, опять выдумывает шой-то.
— От яких хворей?
— Мне почём знать?

Угловатая девица замирает у мясных рядов, и её взгляд бесцельно гуляет по кускам медвежатины.

— Не велика потеря! — заявляет торговец мужику. — Амбр этот ваш из лютанцев, беглый, кажись. С какой поры лютанцы знахарями стали?
— Они ж не люди, звери! — поддерживает другой покупатель. — Только воевать умеют. Завесь-ка мне…

Девица отворачивается. Ладонь сильнее сжимается на рукояти корзинки. Проталкиваясь сквозь толпу, спешит дальше, и некоторые внимательно смотрят ей вслед.

Солнце нещадно палит в зените, когда девица с набитой продуктами корзиной, пыхтя, выходит к лавке знахаря. Прядь светлых волос падает ей на лицо, лезет к закушенным губам. Мотнув головой, девушка толкает дверь и шагает в прохладный сумрак.

— Всё купила, учитель!
— Умница. — Амбр на мгновение отвлекается от стола, заваленного пергаментами. — Приготовь пока ужин, Озелет. Я позже буду.

Озелет прячет в корзину руки и взгляд. Мешкает. Из-под длинных пушистых ресниц косятся на дубовый стол девичьи глаза.

— Что вы делаете, учитель? — любопытствует девушка.

Амбр, хмурясь, ковыряет ножом диковинный плод с фиолетовой шкурой.

— Знаешь, Озелет… зелье. Новое, такого ещё не выдумали.
— От чего?
— Для чего, — поправляет знахарь. — Для любви. Чтоб любовь человеку привить.

Ученица тянется к печи за кадкой, но глаз с Амбра не сводит.

— Приворотное, выходит? Вы его ж давно знаете.
— Не оно. — Амбр качает головой. — Я себя хочу околдовать, и не известным человеком, а вообще чувство привить. Научиться любить.
— Вы не умеете? — ахает Озелет.

Она наклоняет мешок, и струя муки неровно ударяет в глиняное дно кадки.

— Нет. Как отец, как мать, как всё наше княжество. — Амбр вытирает запылённые руки ветошью. — Мы слишком яростно бились за жизни, чтобы на саму жизнь отвлекаться.

Он со вздохом капает рубинового цвета эликсир в бадью и заносит над ней раскрытые ладони.

— Хорошо, что не там я более, — бормочет, прежде чем начать читать заговор.

Озелет умолкает. Выскользнув из лавки, она возвращается спустя время с бадьёй воды и вливает ту в кадку. На учителя больше не смотрит; только лобик морщится в неведомых думах.

***

— Эту травку возьмём из приворотного, семена от зелья радости… Нет, не то, не то.

Озелет дремлет на лежанке, а знахарь перебирает пушистые вязанки трав. На столе открыта книга, но не с рецептами: вензелями нарисованы два обнявшихся силуэта, вокруг по золоту страниц их беседа расписана. Амбр наклоняется ближе и ищет что-то в строчках, почёсывая подбородок.

— Зазноба особенной кажется, незаменимой, — бормочет под нос. — Отчего? Всякому можно замену сыскать.

Чуть светает, Амбр выходит из лавки. Укрывшись в тени раскидистой яблони, он наблюдает за домом кожевника и почти не мигает, хотя стоит долго. По улице едут первые телеги; грязь бьёт из-под колёс на сапоги. Наконец в окне пристройки появляется плечистый мужик. Кожевник целует жену, как девочку, в голову, гладит по щеке, и та отвечает нежным взглядом. Амбр наблюдает. Жена варит кашу, пока муж умывается на улице из бочки; потом все едят. Сынишка орудует ложкой подле родителей, и видно, что подражает в своих сдержанных жестах отцу. Кожевник выходит из дома с довольной улыбкой, а знахарь с досадой провожает соседа взглядом.

— В чём же секрет? — бормочет под нос, пока мужик открывает мастерскую.

Промчавшийся с гиканьем всадник обдаёт лицо Амбра ветром.

***

— Твои родители ведь любили друг друга, Озелет?

Девушка толкёт в ступке травы, но услышав вопрос, растерянно оглядывается на знахаря.

— Очень, — отвечает помолчав. — Мы все душа в душу жили, пока хворь их не забрала.

Амбр неловко хлопает ученицу по плечу. Ветерок влетает сквозь открытые ставни в не растопленную избу, и Озелет ёжится, как воробушек.

— Расскажи мне о любви. — Амбр сам берёт лучину и, прикрывая ладонями дрова, осторожно разжигает печь. — Из чего она складывается? Никак мне не подобрать компоненты без этих знаний.

Озелет опускается на лавку и задумчиво вертит в пальцах кисточку косы. Над светлой головкой бренно качается “человек-корень”, свисающий с потолка.

— Когда любишь, хочешь дать человеку всё, что у тебя есть, и больше, — начинает девушка. — Тебе ничего не жаль, только б ему добре было.
— Щедрость, — кивает Амбр, царапая на пергаменте. — Ещё, Озелет.

Озелет вздыхает и бросает на учителя взгляд, в котором чудится сочувствие.

— Ты хочешь оградить любимого от всех бед. Заботишься.

Амбр пишет. Пляшущий огонёк лучины гоняет по избе его тень, и та словно заламывается, гнёт спину в неведомой скорби. Выпрямившись, Озелет идёт к печи и бездумно месит тесто в кадке: то уже запузырилось.

— Любимых прощаешь. Все их стороны неприглядные ведаешь, а на хорошие обращаешь внимание, на светлые. И сам быть светлее пытаешься.

Амбр смотрит на Озелет долгим непроницаемым взглядом, а та возится с тестом, не оборачиваясь. Знахарь откладывает одну из вязанок трав, но подумав, возвращает на место.

— Ещё, милая.

Озелет вздыхает. Берёт кадку с ягодами, зачерпывает ладонями.

— Я вам пирогов напеку, учитель! — обещает радостно. — Вы же любите?
— Очень.
— А говорите, любить не умеете! — смеётся Озелет.

Она оглядывается, и учитель, глядя на озорное личико, заражается тем же смехом.

***

Вечереет. Озелет сидит на крыльце и жмурится на лучи заходящего солнца, что пробиваются между домами. По светлому льну платья бежит цветочный узор: от груди к подолу, да по манжетам рукавов.

— Человек человека может не привечать, а солнышко всех обогреет, — шепчет девушка.

В конце улицы показывается Амбр; идёт медленно, хмурясь, под ноги смотрит. Озелет с улыбкой вскакивает навстречу знахарю.

— Где ж вы были, учитель! Я ромашек насобирала, так горницу украсили, залюбуетесь!
— Верю, милая, — улыбается с усилием Амбр.

Озелет присматривается к нему, цепким взглядов выхватывая что-то, что ей лишь понятно и ведомо.

— Что вас тревожит, учитель?

Амбр останавливается рядом и глядит на укутанные в сумерки, затихшие улицы.

— Сегодня девицу в городе схоронили. За мужем ушла, не перенесла горя. — Знахарь молчит, не замечая побледневшую Озелет. — Я заговор плёл упокойный, чтобы к живым не совалась, чтобы чиста была её душа. Ворожил вот и думал: так ли хороша она, любовь эта?

Озелет отводит глаза, но учитель, кажется, не ждёт ответа. Они молчат; девушка выглядит ещё худее оттого, что дотягивается рослому Амбру до уха.

Пробежавшая мимо собака звонким лаем спугивает тишину.

— Лишиться любимого — горе, — шепчет Озелет. — Только вот без любви человек и счастья не знает.
— Может статься… — тянет Амбр.

Повернувшись, он входит в дом. Озелет шагает следом и видит, как знахарь, даже не взглянув на букет, склоняется над свитками.

— Я много наблюдал, милая. Любовь — это не только счастье, но и боль. Теперь ведаю.

Озелет замирает в стороне, наблюдая, как знахарь откладывает в сторону подвядшие ромашки.

***

Пергамент исписан: часть названий зачеркнута, часть вписана сбоку или сверху, какие-то выделены. Амбр дремлет, откинувшись на стену. Озелет складывает вместе разбросанные свитки, смахивает со столешницы сор. Миска с пирогами стоит у самой ладони Амбра, и ученица отодвигает большой палец, чтобы забрать яства.

— Умаялся, — качает головой.

В ставни сочится утреннее солнце, и медные волосы знахаря становятся цветом расплавленного металла. Озелет замирает. Приоткрыв рот, она любуется этим сиянием, и то перебирается на её кожу, освещает лицо теплом, которое будто идёт изнутри. Поколебавшись, Озелет гладит учителя по голове, но Амбр спит, как безжизненный.

Озелет снова приподнимает ладонь учителя и достаёт пергамент с рецептом зелья любви. Устроившись подле печки, она подписывает что-то в пергамент, и глаза девушки влажно блестят.

***

Веки дрожат, но не открываются, будто их склеили.

— Что приключилось, учитель? — бормочет Озелет.

Ладонь знахаря мягко придерживает девушку за плечо.

— Спи, милая, спи.
— Так вот отчего ты не ходишь! Из-за девки своей?!

Озелет растерянно моргает и выпрямляется на лавке. В дверях стоит Марьяна, упирая в бока руки, и лицо бабы рдеет от гнева.

— Перестань, Марьяна. — В глазах Амбра сдержанная ярость, но тон спокойный. — Я зелье выдумываю, занят. Да и не жена ты мне, чтобы попрекать.
— Мучитель, душу мне истязаешь! — воет Марьяна, наступая — вот-вот набросится. — Я ведь полюбила тебя, сердце подарила, всю себя отдала!
— Детям лугов отдавать — лишь отрада, — пожимает плечами Амбр.

Как дикая кошка, Марьяна бросается ему наперерез с оттопыренными пальцами. Слов не остаётся — только шипение с губ летит.

— Не трожь учителя!

Озелет прыгает между бабой и знахарем. Ногти луговой царапают ладонь сиротки, и та вскрикивает. Амбр отталкивает Марьяну.

— Убирайся, ничего тебе обещано не было! А коль ученицу обидишь, поплатишься.

Марьяна сверкает очами. Грудь вздымается от тяжёлого дыхания, ладони стиснуты, но Амбр непоколебим, как скала.

— Сгубил сердце, ирод! — стонет наконец дитя луга и в слезах бросается прочь.

Вздохнув, Амбр усаживает ученицу на лавку и возвращается с бадьёй, полной воды. Намочив тряпицу, он бережно промывает царапину.

— Прости. Не ждал, что Марьяна вот так разума лишится.

Озелет слабо вздрагивает и опускает голову, пряча лицо, в котором ни боли, ни страха, только что-то, похожее на умиротворение. Закончив, Амбр бросает тряпицу в бадью, слегка забрызгав себе колени.

— Хоть бы не стать, как она, когда полюблю.

Ученица поднимается, и они смотрят друг друга с неясной, но общей печалью.

***

— А мне точно заплатют? Много? — бурчит заросший бородой мужик в рубахе с дырой подмышкой.
— Коль слово дал, не бойся — оплачу, — заверяет Амбр.

Он поворачивается то к столу с зельями, то к гостю, то снова к столу без важных на то причин. Озелет следит за учителем. В очередной поворот Амбр с тревогой заглядывает в глаза мужику.

— Вы точно не женились? Не было зазнобы тайной?
— Да тьфу на них! Дел у меня других что ли нетути?
— Прекрасно! — Амбр с воодушевлением трясёт его руку.

Озелет улыбается. Учитель возвращается к столу и осторожно, стараясь не расплескать ни одной капли, наливает зелье в кубок.

— Пейте. — Он подаёт напиток, не отрывая жадного взгляда от лица мужика.

Тот хмурится. Зыркает сначала на знахаря, потом на ученицу, фыркает, как недовольная лошадь. Проливая зелье на усы, мужик делает первый глоток. Тишина. Все еле дышат.

Мужик морщится и осушает кубок, крякнув напоследок.

— Шось таперь?!
— Ждём… — шепчет Амбр.

Мужик перетаптывается на месте, и Озелет глядит то на него, то на учителя. Не выдержав, она хихикает и получает в ответ грозный взгляд бородача.

— Долго ль ждать? — бухает тот и вдруг кричит.

Мужика складывает пополам. Он падает на бревенчатый пол, Озелет отшатывается. Бородач снова орёт, и за дверью слышится топот.

— С кем бяда? — громыхает сосед-кожевник, ворвавшись в избу, и оторопело смотрит на бедолагу.

Мужик пару раз с хрипом дёргается и коченеет. Озелет зажимает ладонями рот; Амбр хмур. К распахнутой двери с улицы тянется народ.

— Ты что ж это, знахарь, отравить его вздумал? — недобро интересуется кожевник.

Амбр разглядывает тело без страха или изумления, только с жалостью.

— Правду говорят — любовь губит, — усмехается тихо.

Молчание затягивается. Толпа просачивается в сени, подступает к безучастному отравителю, и Озелет в отчаянном порыве бросается людям наперерез.

— Я это, я! Не гневитесь! — плачет девушка. — Я зелье поправила… думала, лучше сделаю… не хотела я!

Амбр хватает Озелет за плечи и тянет назад к себе. Люди переглядываются.

Знахарь твёрдо задвигает ученицу себе за спину.

***
Телега трясётся на кочках, и стучат друг о друга плошки в походном узелке. Обхватив руками колени, Озелет смотрит на учителя, а тот правит слишком благородной для этакой развалюхи кобылой.

— Куда ж ты полезла, глупая, — сетует Амбр, притормаживая разгорячённую лошадь. Оглядывается. — Тебе говорю! Растерзали б тебя, хоть и сиротка.
— Кому до меня есть дело, — шепчет девушка, отворачиваясь.

Едут молча. Амбр смотрит на луга и виднеющуюся среди колосьев дорогу.

— Не причём твоя приписка, — добавляет спокойно. — Я её сразу заметил. Безобидные ягоды, хоть и применяются для снадобий. Тут моя вина.
— В чём?

Запрокинув голову, Амбр смотрит на небо, позволяя солнцу путаться в медных волосах.

— Не того искал действия, не знал любви. По жизненной привычке всё болью мерял, страданием. — Он вздыхает. — Мужика жаль, конечно. Кто ж ведал…

Озелет поворачивается и сталкивается с учителем взглядом. Вздрагивает, отчего-то смутившись этой внезапной переглядки.

— На новом месте… будете зелье выдумывать?

Амбр качает головой.

— Без надобности, милая. Я понял.
— Что?..

Амбр не отвечает. Он протягивает руку в призывном жесте, и девушка, поколебавшись, двигается ближе, в объятие. Амбр вновь осаживает кобылицу, а ученица смотрит на него, как на диковинку, широко распахнув глаза.

Луга утекают вдаль вместе с оставленным городом, и больше ничей взгляд не притягивают.

© Алёна Лайкова

Источник t.me/cupofthenight