Префектория. Глава 2. Часть 1⁠⁠

Десять лет спустя

Мужчина сидел в кабинете, расположенном на двухсотом этаже, и от злости покусывал усы. Выглядел отстранённым, потому создавалось впечатление, будто мыслями он не здесь, а где-то далеко-далеко. Невидящий взгляд был направлен в одну точку. Можно было бы предположить, что он увидел перед собой нечто занимательное, целиком и полностью завладевшее его вниманием. Но нет, перед ним была самая обычная стена. Однако, он не обращал внимания ни на скопление за окном воздушных суден, начиная от массивных дирижаблей, заканчивая легковыми и пассажирскими вертушками, ни на яркую Табету, отражающуюся в огромных стеклянных окнах небоскрёбов напротив, ни на то, что его помощник – механоид Вермонд – уже долго стоит в ожидании распоряжений.

Лицо мужчины порозовело и покрылось пятнами от сдерживаемых эмоций – подключилась резервная нагнетающая система, пытающаяся наполнить псевдовены добавочным кровотоком. Когда из-за усиленной теплоотдачи вокруг головы пожилого мужчины слегка задрожал воздух, механоид не выдержал и спросил:

– Господин Сарпак, возможно, вам нужен новый смазочный рассеиватель? Принести свежий контейнер?

– Я... Я не... – закашлялся господин Сарпак. – Я хоть частично и полумеханизм, но всё-таки – ещё типичный гражданин, а не груда ржавых шестерёнок! И пусть моё тело больше, чем на половину состоит из этих чёртовых биопротезов, и пусть наряду с моим старым сердцем кровь по венам гоняет парогазовый преобразователь, но мозги у меня остались прежние. Вызовите мне Лехпаху Суру! Немедленно!

Сдерживающийся вначале, сейчас он сорвался на истерический тон. Перемены в настроении давали понять, насколько Сарпак устал от всего, что творилось в его окружении. В Префектории. В чертовом парламенте в конце концов.

За десять лет правления Партии контрактников, Кфа́сар Сарпак пострадал больше других однопартийцев. Смерть будто бы ходила по пятам, не давая забыть о своём существовании. Играла с ним, оставляя памятные шрамы, запуская острые когти в слабое, хрупкое тело, и снова отпускала, не доводя начатое до конца. В какой-то момент, она перестала его пугать, стала само собой разумеющимся явлением. Он перестал считать, сколько раз смотрел ей в глаза. А новые модификации, необходимые после очередной встречи, больше не вызывали отторжения. Мысль о них не пугала. Он принял всё, как данность.

Почти половина его вен была заменена синтетическими аналогами. Кожу на лице давно заменил силикон. Многих это решение удивляло – завидное материальное положение позволяло Сарпаку заказать выращенные кожные материалы в трансплантационном центре Префектории, который находился в столице – префекте Миженски.

Самое страшное покушение на его жизнь, в ходе которого он потерял обе руки, состоялось два года назад. В его небольшую вертушку влетел пассажирский транспортник, лопасти которого «нашинковали» воздушное суденышко на мелкие кусочки. Только чудо спасло жизнь Сарпаку, не иначе. Не было дня, чтобы он не вспоминал, как падал, а рядом, отсечённые от тела, планировали потерянные конечности. Наблюдал за этим полётом, будто со стороны, не до конца осознавая, что произошло. Отчаянно цеплялся за мысль о том, что это всё не более, чем страшный сон. Сейчас он откроет глаза, и все кошмары исчезнут. Да, он будет дрожать, кричать и беспомощно таращиться в потолок, но потом пальцы сожмут ткань простыни, и он поймёт, что чувствует её гладкость и прохладу, ощущает прикосновение. Но глаза и так были открыты. Он продолжал лететь, и чувство бесполезности, захлестнувшее его с головой, окончательно завладело сознанием. Просочилось и укоренилось в него, чтобы напоминать о себе каждый день и каждую ночь.

– Сию минуту, господин Сарпак, – ответил Вермонд, выходя из кабинета.

Господин Сарпак сильно сдал за последние десять лет. И проблема заключалась вовсе не в том, что он постарел физически и перенёс множество операций по трансплантации. Сражаясь за – как он когда-то ошибочно думал, - благо Префектории, Сарпак постепенно терял не только определённые части тела, но и веру.

И если первое поддавалось, пусть сомнительному, но восстановлению, то второе реанимировать не удавалось никак и ничем.

Он перестал верить в Идею, ради которой когда-то переметнулся в ряды сторонников Контрпартии. Проникновенные, пламенные речи, коими его пичкали единомышленники, были всего-навсего яркой обёрткой для грязных дел. Стремление к справедливости, мечты о лучшем мире, которыми он однажды загорелся, умерли, столкнувшись с существующим ныне порядком. Набравшись определённого опыта, Сарпак мог с уверенностью заявить, что он давно уже не тот наивный, доверчивый юнец, способный пойти за кем-то, наслушавшись красивых речей. Таких слов и обещаний было множество, но подкреплялись ли они реальными делами? Наивный, смешной вопрос. Он всё отчётливей видел: политика Контрпартии и её лидера господина Теовиля ведёт в тупик, толкая страну к гражданской войне, к краху и к бедности.

С этим нужно было что-то делать.

Как честный гражданин и ответственный политик Сарпак не мог сидеть сложа руки.

От невесёлых мыслей его отвлёк женский голос – в кабинет вошла стройная девушка в светлом брючном костюме, края которого украшала шикарная золотая тесьма. Девушка казалась довольно легкомысленной и не слишком обременённой интеллектом. Глядя на неё, Сарпак понимал, насколько обманчива бывает внешность. Что, впрочем, играло им на руку. Лехпаха Сура долгое время являлась ближайшим помощником Сарпака и была посвящена во все его дела.

Сарпак удивлялся, что женщины Префектории выполняют тяжёлую работу наравне с мужчинами во времена правления технократов, хотя наука давно доказала физиологическое превосходство мужчин над женщинами. Он восхищался этой идеологией, но вынужденно скрывал свои эмоции. Равноправие считалось отголоском прошлого, частью культуры технократов. В нынешних условиях – помехой.

Женщин ограничили в выборе профессий. Отморозки-контрактники, называющие себя политиками, зачастили использовать свой тестостерон в личных, интимных нуждах. Никогда прежде Префектория не сталкивалась с подобным. Деятельность женщин блокировали налево и направо, оставляя им всё меньше и меньше прав. Всех несогласных с новыми порядками обвиняли в клевете, успешно устраняя их с дороги. Система контрактов породила взяточничество.

Про Суру ходило немало слухов. Броская внешность, не совсем типичная и привычная большинству, привлекала к ней повышенное внимание. Не меньшее количество внимания акцентировал на себе факт близости Суры с определённым политиком. Её называли королевой эскорта, использующей Сарпака Кфа́сара в своих – разумеется, корыстных, - интересах. Для многих оставалось загадкой, что могло связывать потрёпанного жизнью политика, не отличающегося красотой, с молодой девушкой, яркой, красивой и, наверняка, амбициозной. Ответ напрашивался сам собой, выливался в понимающие перешёптывания и многозначительные ухмылки. Поток сплетен не ослабевал, напротив, пикантные подробности, придуманные любителями почесать языком, множились в геометрической прогрессии.

Сарпак воспитывался в технократии, он был честным, в женщинах видел равных граждан, хотя и считал их, все же, слабее. Но слабость, обусловленная особенностями физиологии, не делала женщин хуже. Он искренне считал, что женщины могут быть не только любовницами, служа для удовлетворения определённых потребностей. Они способны добиться успеха в любой области, если им того захочется.

В последнее время, его мнение было крайне непопулярным.

– Господин Сарпак, вызывали? – лицо девушки выражало спокойную уверенность.

– Лехпаха Сура, вы не хотите мне ничего доложить? Про того гражданина, на которого мне намекал Садермин, премьер-министр Латтории. Про того, который якобы замешан в создании тайной флотилии воздушных судов и в возобновлении работ по созданию боевых мехов. А ещё этот странный документ, который я нашёл. Да-да, тот самый, у себя на письменном столе! Откуда он мог взяться? Здесь пахнет большой провокацией... Если остальные парламентарии узнают об этом – мне крышка! Меня обвинят или в преступном сокрытии фактов, или в потворстве заговорщикам! Вы в курсе этого? Или до вас не доходит важность этого дела? – проговорил нервно политик то опуская жалюзи окон, то поднимая.

– Я вас понимаю, господин. Мне удалось выяснить, что вокруг вашего кабинета – до того, когда был подброшен документ – крутился механоид Кадот. Помощник некоего Борелиса, заместителя премьер-министра Латтории. Рядом с ним были ещё два подозрительных типа: один – плотный и лысый, а другой – высокий и жилистый, со шрамом на лице. К сожалению, личности этих двоих установить не удалось.

– Так почему ты не взяла тех молодчиков-Амбалов, которые у нас числятся простыми писарями – и которым я плачу совсем не писарские оклады! - и не тряхнула этого Борелиса как следует?! Ты ничего не сделала! – жёлчно выплюнул обвинения Сарпак.

Он отчаянно скучал по временам своего детства. С восторгом вспоминал он властных чиновниц, активно отстаивающих свои позиции в обществе. Женщины того времени были гораздо смелее из-за равных прав и инициативнее, даже в тех сферах деятельности, что по умолчанию считались мужскими.

Он ждал от Суры того же. Ждал, что она отбросит страхи и пойдёт напролом, как те женщины, о которых некогда слагали легенды. Едва ли не требовал от неё поступков, оправданных и приемлемых в старые добрые времена технократов. Забывал, что теперь подобные решительность и безрассудство делали Суру в глазах общественности преступницей.

– Не спешите с выводами, господин Сарпак, - парировала Сура, приглаживая растрепавшиеся тёмные волосы. – Не всё так просто. Мне удалось выяснить, что за этим Борелисом стоят очень серьёзные силы префекты. Крупные производители воздушных судов и вооружения для них. Его серьёзно охраняют. Да и это не тот город, где мы свободно можем вести активные действия, тем более – силовые

– И какая это префекта? И что это за город? – поинтересовался ядовито Сарпак. – Очень любопытно.

– Префекта – Латтория, а город... Тот, что у вас под носом. Я имею в виду Миженски, – проигнорировав сарказм начальника, насмешливо произнесла Сура. – Я прекрасно понимаю, к чему это приведет. Власть в столице, в нашей столице – Миженски, а все дерьмо готовит Латтория. Кто-то из высокопоставленных политиканов заигрался. Простите господин, но это так.

– Так он что, уже в столице? – проигнорировал очевидный факт Кфа́сар. - И ты даже здесь, где мы имеем кучу осведомителей, ничего толком не смогла узнать?

Он резко развернулся, оказавшись лицом к лицу с Сурой. Во взгляде слегка прищуренных раскосых глаз прочитывалось предупреждение об опасности

Дернул за пирсинг левого уха, и из его затылка выдвинулось, подобие совсем малюсенькой платформы. Кфа́сар пытался что-то нащупать в кармане сюртука. Очень нужное. Синтетические капилляры на его лице полопались, оставляя под искусственной кожей яркие гематомы. Остаток мозга требовал подпитки кислородом.

Сарпак перенервничал.

Механоид Вермонд, знал, что за хозяином бдить нужно непрерывно, подоспел в самый нужный момент. Идеально ровный, квадратный кислородный брикет поступил вовремя в кровь Сарпака. Правда, в этот раз, пришлось подтолкнуть мостик к затылку. Это было впервые для механоида.

Он понимал, что для хозяина настал критичный момент, и, его спасло только удачное стечение обстоятельств, когда Сарпак был готов разнести парламент.

– Вы поручили мне это дело только утром. И не передали ни одного документа. С чем, по-вашему, я должна работать? Я и так узнала слишком много за такой короткий срок! – повысила тон девушка.

Плохо скрываемая ярость, вспыхнувшая в её глазах, на мгновение напомнило Сарпаку о его маме – Мадам Шторнец. Мадам в точности так реагировала на несправедливые обвинения.

Наваждение схлынуло столь же стремительно, как и появилось. Всего лишь сиюминутное помутнение рассудка. Между этими женщинами не могло быть ничего общего. Просто...

Отголоски прошлого.

– Ладно, не важно, - поспешил замять конфликт Сарпак. - Сура, найдите его и приведите ко мне! И помните: никакой огласки! Ни в прессе, ни даже просто в слухах! Мир и так испражняется на нас, и терпит все крахи технократов.

– Хорошо, ваши распоряжения я постараюсь исполнить, – проговорила Сура подчёркнуто вежливо. – Но...

– Будьте осторожны, – перебил её Сарпак.

В ту минуту он отнесся к ней, как к дочери, невольно провёл параллель между ней и своим сыном

– Я тут ко многому пересмотрел отношение. Мне кажется, что всё это – не провокация. Полагаю, в правительстве готовится переворот. Никому не доверяйте и будьте готовы к переменам. Дождитесь меня – я скоро, – похлопав Суру по плечу и надев на себя длинный плащ, уродливый чиновник направился к выходу.

– К каким переменам? – переспросила Сура, хмуро посмотрев вослед Сарпаку.

Но тот не ответил и, поглощённый своими мыслями, только буркнул механоиду:

– Вермонд, собирайся. Едем в Парламент на очередную встречу с бюрократами и продажными чиновниками! И не забудь запасной кислородный брикет! Моё второе парогазовое сердце в последнее время пожирает топливо с завидным аппетитом!

– Слушаюсь, господин Сарпак, – ответил Вермонд.


Ей не нравилось, когда её отчитывали просто так. Она готова была понести наказание за реальные промахи, но смиренно молчать, когда её начинали чихвостить просто потому, что начальник оказался не в духе – то ещё удовольствие. Дождавшись, когда Сарпак уйдёт, Сура фыркнула недовольно. Не сдержалась и спросила у его помощника:

– Вермонд, и как ты его только терпишь?

– Да так же, как и вы, Лехпаха Сура. На самом деле господин Сарпак не такой плохой, как может показаться на первый взгляд. Вы же знаете самое главное: он – не коррупционер, хотя возможность стать таковым у него была всегда. Да и обязанности члена Парламента, функционера Контрпартии налагают. Мне его жаль. Господин Сарпак работает в комитете по борьбе с этим новым, невообразимым явлением, как ее там... Коррупция? – призадумался механоид. – Да! Коррупция! Он делает много. И получает в ответ уж слишком много, много плохого. Сколько его раз пытались убить за разоблачение? Сколько? Вы не хуже меня знаете ответ.

– Да, Вермонд, – перебила его Сура и печально добавила. – Мы-то хорошо знаем, что общественность давно разочаровалась в сторонниках правящей партии. Чиновники не исполняют свои обязанности – они погрязли во лжи и взяточничестве. Все вспоминают технократов.

– Вы осуждаете, но при этом сами работаете на государственного деятеля из этой же партии. Как это увязывается с вашими словами? Хотя... Возможно, у вас нет другого выбора. Или я не прав, госпожа Сура? – очень уж проницательно подметил механоид, доставая блок кислородных брикетов для своего господина из ящика стола.

– Ты не представляешь, что творится на улицах. Торговцы закрывают свои лавки от того, что налоги выросли. Люди недовольны, они стали выживать, а не жить. Такого не было. Жаль, что произошёл переворот десять лет тому назад. Партия мира и процветания правила страной на протяжении многих-многих лет, и мы действительно процветали. А что теперь? Посмотри, что творится. Если в Миженски ещё хоть как-то пытаются удержать минимальный уровень жизни – столица, парадная вывеска всё-таки! – то в провинции и в остальных префектах люди стремительно нищают, а промышленность и сельское хозяйство приходят в упадок, – неожиданно продолжила откровенничать Сура.

– Вы имеете в виду, что крупные предприятия одно за другим становятся банкротами? – поинтересовался Вермонд.

– Об этом не слышал только глухой или ленивый. Это такое поле деятельности для преступников! – зло зыркнула своими глазами Лехпаха.

– Сура, банкротов под своё крыло забирают крупные бизнесмены из Миженски. Вы же понимаете, для банкротов – единственный способ выжить. Правило естественного отбора. Выживает сильнейший, – бесстрастно ответил Вермонд.

– Да, забирают. А потом продают государству в лице правящей партии коррупционеров для якобы национализации, имея на этом чудовищные денежные откаты. Вермонд, гражданская война не за горами, – посмотрев в глаза механоиду, произнесла Сура.

– Вы говорите, как представитель технократии, – протянул Вермонд. – Вы ещё молоды, довольно наивны и многого не знаете. Было приятно с вами пообщаться, Лехпаха Сура, но мне – пора. Хорошего дня.