Повесть "Волчья кровь", глава 6⁠⁠

Начало:

Повесть "Волчья кровь", глава 1

Повесть "Волчья кровь", глава 2

Повесть "Волчья кровь", глава 3

Повесть "Волчья кровь", глава 4

Повесть "Волчья кровь", глава 5

Грх, спрятавшись от палящего солнца в тени большого камня, жарил ящерицу в углях. Вернее - пытался поджарить. Или угли были недостаточно жаркими, или рептилия слишком живучей - непонятно. Сути дела это не меняло. Ящерица, проткнутая острой палкой, извивалась, но поджариваться не хотела.

Видимо, надеялась спастись, но где там? Для себя кобольд уже решил, что если ящерица не приготовится быстрее, чем тень камня доползет до каменного наконечника копья, лежащего рядом, то сожрет сырой. Ему не привыкать.

Для кобольдов этот год выдалось особенно неудачным. Ну да, можно предположить, что у тварей с шакальими головами, покрытых серо-голубой шерстью, бывают удачные годы!

Сперва - необычайно лютая зима, унесшая жизни половины племени. Потом - дождливая весна. И, наконец, до жути жаркое лето. Все живое или ушло на север Ротаргардских гор, к перевалу Драконьего хвоста, или на юг - ближе к Таррататскому морю. А то, что осталось, попряталось так глубоко, что днем с огнем не сыщешь. Только и осталось, что жевать коренья, ящериц, да редких сусликов.

Грх скосил глаз на копье. Тень уже почти дотянулось до острия, а ящерица все еще трепыхалась. Похоже, придется слопать ее сырой.

Внезапно глаза кобольда помутнели и он рухнул на бок в той же позе, что и сидел. Словно из живого существа из мяса и костей, превратился в изваяние, вытесанное из камня. Голос, возникший в голове из ниоткуда, нашептал вожаку, что гномьей тропой пробираются восьмеро. Четыре гнома и четыре человека. Их можно съесть. Всех, кроме девки. Девку есть нельзя. Девка нужна голосу живой и невредимой.

Шакал никогда не задумывался о том, что есть - голос. Добро это, или зло. И почему голос разговаривал с ним. Грх знал, что голос никогда не подводил. И считал голос даром, причитающимся ему, как вожаку племени.

Когда голос смолк, Грх обмяк, выронив палку с ящерицей. Еще немного полежал, осмысливая услышанное. И поднялся на ноги. Еда, конечно, успела сбежать, но ничего страшного. Там, на гномьей тропе, целая прорва еды! Четыре гнома, три человека. И девка, которая нужна голосу, которую нельзя есть.

Поднявшись на ноги, вождь пнул палку, подобрал копье и направился к пещере, где пережидало дневную жару остальное племя.

- Там... - прыгал по гроту Мрт. - Там, внизу, в долине, много еды! Пять осликов! И конь! Большой-большой конь, вкусный конь!

- Нет, - возразил Грх. - Мы пойдем на кручу. Гномьей тропой поднимаются гномы и люди! Там больше еды, чем много!

- Откуда ты знаешь? - усомнился Мрт. - Я видел осликов и коня своими собственными глазами! А ты за весь день с места не сдвинулся! Откуда ты можешь знать, кто идет гномьей тропой?

- Мне сказал голос, - с гордостью заявил вожак.

- Ха! - выдохнул шакал. - Голос! Кто когда слышал этот голос, кроме тебя? Почему мы должны верить, что ты слышишь то, что никто не слышит?

- Желаешь узреть голос? - поинтересовался Грх.

- Да! - заверещал Мрт. - Да! Я желаю узреть голос!

- Так подойди поближе, - кобольд поманил соплеменника. - И я покажу тебе голос!

Обрадовавшись, шакал подбежал к вождю, но вместо обещанного голоса получил удар копьем под ребро. Мрт, никак не ожидавший столь подлого предательства, ухватился за древко, с осуждением посмотрел округлившимися от боли глазами на командира и медленно осел на пол пещеры.

- Кто еще жаждет узреть голос? - громко спросил Грх.

Если раньше кому и было интересно, то теперь, глядя на то, как любопытство вытекает из соплеменника красной лужей, никто не решался признаться.

Погибшего шакала уложили в дальнем конце грота, где прохладнее, чтобы не протух. Чтобы сожрать потом. Каннибализм не был диковинкой у кобольдов. Мясо - оно и есть мясо. Особенно, в голодные времена.

Вооружившись копьями с каменными наконечниками, дубинками, пращами и обсидиановыми ножами, племя выступило в поход. На север - туда, где гномья тропа выходила на плато. Шествие полутора сотен кобольдов отличалось такими писками и воплями, что все живое успевало спрятаться задолго до их приближения. А то из живого, что было глухо, попряталось, учуяв вонь шакалов, не утруждавших себя мытьем даже во время дождя и не брезговавшего падалью.

Племя передвигалось хотя и шумно, но очень быстро. Всего через пару часов они вышли к развалинам сторожевой башни, венчавшей гномью тропу. Только обещанные гномы не спешили появляться.

- Где еда? - заверещал Трл. - Где еда, Грх? Ты обещал еду!

- Да! - поддержали бунтовщика еще несколько голосов. - Где? Где еда? Мы хотим есть!

- Терпение! - поднял копье вожак. - Терпение! Все будет!

Подойдя к краю обрыва, кобольд высунул нос и жадно втянул воздух. Чуткий нюх шакала уловил запах гномов. Пусть и слабый, но запах ощущался. Голос никогда не обманывал, не обманул и в этот раз.

- Идут! - оповестил соратников Грх. - Прячься!

Прожорливые твари рассыпались по поляне и прилеску. Через считанные мгновения о ста пятидесяти кобольдах напоминала только примятая трава, постепенно разгибающаяся под действием той неведомой живительной силы, что есть в каждом растении.

На поляне воцарилась тишина, нарушаемая редким шепотом:

- Где еда?

- Еда!

- Еда где?

Прошло немало времени. Смеркалось. Шакалы все больше и больше теряли терпение, переругиваясь все чаще и чаще. Вдруг ветер донес грохот гномьих самострелов. Нет, не обманул голос! Еда идет! И еда близко!

Плохо, что медленно идет. Могла б и поторопиться! Журчание в пустых желудках кобольдов уже звучало громче, чем их злобный лай.

И вот, когда поляну и руины башни залил свет полной луны, над краем утеса показался шлем первого гнома. Карлик, тяжело дыша, поднялся на плато и рухнул на колени. За ним вышли еще двое гномов... этих можно есть. Три человека - мужчины, этих тоже можно есть. И девка - ее есть нельзя.

Шакалы ждали еще одного. Голос обещал четверых гномов, но пришли пока всего трое. Голос обманул? Не может быть! Голос никогда не обманывал!

Талагия потянула воздух носом и потянула ремни доспехов, высвобождая их от пряжек.

- Что ты делаешь, дочка? - насторожился герцог.

- Я этот запах где угодно узнаю, - прошептала баронесса. - Кобольды!

От этого слова у всех усталость как рукой сняло. Дальдест выдернул меч из ножен, оруженосцы засуетились, заряжая арбалеты. Гномы скинули поклажу, облегчаясь перед битвой.

- Еда! - издал боевой клич Грх, догадавшись, что засада раскрыта.

Сей же момент в его распахнутую пасть влетел болт, пробив основание черепа и высунувшись со стороны затылка.

- Еда! - подхватили вопль остальные шакалы. - Еда!

Со всех сторон на плато высыпали голодные кобольды.

- Еда! - визжал Трл, захлебываясь слюной и трясясь в предвкушении. - Еда!

Его череп, как самого громкого, разлетелся на мелкие кусочки от попадания заряда картечи, заляпав мозгами беснующихся рядом сородичей.

Посланница уже полностью обернулась и прыгнула в самую гущу серо-голубой своры, щелкающей зубами. Волчица с легкостью разрывала клыками глотки тщедушным созданиям, выплевывая комки мокрой от крови шерсти. И так же, играючи, ударами когтей вспарывала животы кобольдам, усеивая траву внутренностями.

Трапезунислатбарад взмахами секиры разрубал противников пополам, отбиваясь от особо ретивых ударами тяжелых, подбитых железом сапог. Брок сокрушал черепа, обрушивая на неприятеля кистень цепа. Парс дробил кости, перемалывая их боевым клевцом.

- Орчий сын! - пискнул Том, в ногу которого вцепился зубами один из шакалов. - Больно же!

Бур пригвоздил кобольда, напавшего на собрата, копьем и тряхнул оружием, избавляясь от нанизанного тела.

Оба оруженосца, как и всегда, стояли по бокам от милорда, размахивающего мечом, как мельница лопастями в ветреный день, сражая врага за врагом. Удары шакалов, вооруженных самым простым, самым примитивным оружием, вообще не причиняли одноглазому никакого вреда, будучи не в силах пробить стальной доспех.

Схватка была недолгой, но кровавой. Вскоре весь утес был усыпан телами нападавших, а путешественники с трудом держались на ногах, скользя в крови.

Атака захлебнулась. Кобольды рассеялись, не желая более погибать. Даже волчица не могла догнать мелких поганцев, настолько быстро они удирали.

- Пощады! - взмолился Хмр, бросая под ноги нож. - Пощады!

- Пощады! - завизжали остальные шакалы.

Иверий воткнул меч в ближайшего противника, лишившегося обоих ног, проявляя милосердие, и пнул от себя тушку.

- Хватит? - грозно спросил он.

- Хватит-хватит! - заверили кобольды.

- Хватит - так хватит, - согласился Трап, тяжело дыша и опираясь на секиру.

Битва закончилась очень вовремя. Не будь шакалы столь трусливы, или будь их раза в два больше - задавили бы путешественников массой. Те уже начали уставать. Все, кроме баронессы, которой ненависть к кобольдам, свойственная всем оборотням, придавала дополнительных сил.

Перекусив еще пару хребтов - уже больше для удовольствия, лю Ленх прыгнула за спины защитников и обернулась обратно, в человека. Под их прикрытием она оделась, обулась и затянула ремни доспехов.

Шакалы, не теряя времени даром, занялись падшими сородичами. Разрывая когтями шкуры, они вгрызались в еще теплое мясо, набивая желудки, обращая мало внимания на путешественников.

- Пойдем отсюда, - шепнул Парс. - Не то меня сейчас вырвет.

- Да, - кивнул Трап, не скрывая брезгливости на лице. - Пусть пируют, не будем мешать.

Собрав пожитки, оставшиеся после восхождения по гномьей тропе, не спеша убирать оружие, углубилась в лес. Еще долго позади звучало отвратительное чавканье и мерзкий смех кобольдов. Что же... теперь племени жрачки надолго хватит.

Компания остановилась, пройдя полторы-две лиги. Здесь, почувствовав себя в относительной безопасности, одноглазый устало сел на землю и, выдернув пучок травы, принялся оттирать кровь с клинка.

- Староват я становлюсь, - покачал головой Дальдест.

- Позвольте! - опомнилась лю Ленх. - Нас - шестеро!

- Да? - озабоченно нахмурился Трапезунислатбарад. - И правда - шестеро! Кого-то не хватает!

- Трап, Парс, Брок, я, Талагия, - начал пересчитывать Иверий. - Бук, Том... а где, собственно, Том? Тома не хватает!

- Том! - заорал оставшийся оруженосец. - Том, ау! Том, где ты!

Весь цикл целиком находится ЗДЕСЬ