Подростковый возраст⁠⁠

От автора

Я хочу представить вам небольшую историю, которую пришлось разделить на главы, поскольку в маленький рассказ она попросту не влезет. И со своей стороны, хотелось бы попросить тех, кто прочтет этот маленький отрывок сказать, что вы о нем думаете, стоит ли продолжать?

Глава первая

(Пилот)

Я помню, как моя ладонь скользила по спине девятиклассницы, и я то и дело натыкался на бретельки лифчика под футболкой. Хотя они давили и натирали кожу, сам лифчик не выполнял своих функций. Он был ей не нужен. Но она хотела казаться старше.

Когда я нащупывал выпирающий бугорок замка, внутри все сжималось. Становилось неловко, как будто я сделал что-то похабное. Но ей, кажется это было и нужно. Нужен был этот провинившийся взгляд, резкое отдергивание руки, как от горячего. Она хотела чувствовать контроль, как и любая другая девушка, над любым другим парнем.

Она прожигала меня взглядом, вопрошая:

- Ну как тебе? Вот она я, в твоих руках. Так близко и одновременно так далеко. Нас разделяют друг от друга лишь тонике слои ткани, представь, чтобы было, если бы их не было? Какими бы красками заиграло твое лицо?

Я знал ответ: никакими. Мне было совершенно плевать на эту девчонку.

Она была на год младше по возрасту и на три по развитию. Но тем не менее развращенных мыслей ей было не отнимать. Не каждый взрослый мог похвастаться таким багажом знаний и желания.

Как же так случилось, что я оказался в ее объятиях?

За день до этого меня в кабинет позвала учительница истории Елизавета Куратова. Она была молода, лет двадцати трех, у нее имелся лишний вес, и по школе ходили слухи, что она спит с одиннадцатиклассником.

- Я хочу подготовить танец к празднику. Не хочешь поучаствовать?

Нет. Конечно же нет. – ответил бы я, если бы умел говорить эти три буквы в правильной последовательности тогда, когда мне этого хотелось. Но я с кивком головы отчеканил:

- Да.

Теперь вот он я. Стою в спортзале школы на третьем этаже. Приобнимаю девятиклассницу и ощущаю, как футболка на ее спине пропитывается потом и становится влажной, а сам думаю о другом, пытаясь уйти от происходящего, хотя бы мыслями.

Мы рано пробуем алкоголь. Рано разочаровываемся в жизни. Рано впервые занимаемся сексом. Мне порой кажется, что это следствие того, что наше поколение было отчасти незапланированным.

Мы переняли в наследство от родителей все прелести раннего взросления. Пока те вынужденно работали за копейки, прогибаясь под ужасную экономику страны, мы слонялись по разбитым районам, усеянными одинаковыми домами и не знали куда себя деть в этом мире анахронизмов и уничтоженных жизней.

Единственное, почему мы не стали такими же, как наши родители — это интернет. Он позволил забываться и безобидно выпускать пар. Сколько судеб он спас по началу? Вместо того чтобы связаться не с той компанией, ты смотрел видео на Ютубе и смеялся с тупых шуток. Вместо того чтобы попробовать без презерватива, ты смотрел порно. Вместо того чтобы загонять иглу в вену, ты смотрел очередное паршивое американское кино, где мир не похож на наш.

Ты смотрел, смотрел, смотрел, пока в один прекрасный миг, не понимал, что единственное, что ты умеешь — это смотреть. Ты насмотрелся многого и выходишь в свет. Туда, где нет картонных декораций. Где по улицам ходят нескладные люди в мешковатой одежде, а не подкачанные статисты, одетые в голливудском гардеробе. Пытаешься говорить фразами, подсмотренными в фильмах, но ни один Тарантино не говорит на таком же языке, как окружающие. Тебя не понимают.

За то ты не скололся, как твой одноклассник.

Или как твой друг детства, не разбился в Девятке, подаренной ему на восемнадцатилетие.

Ты сохранил себя для того, чтобы умирать в мире, который тебе не подходит.

Интернет спас многих, отобрав у них вкус их жизни.

И сейчас я приобнимаю то, что породил интернет: раскрепощённую, глупенькую, в какой-то мере извращённую и эгоистичную девчонку.

Самолюбие – вот, что взращивает интернет в недалеких и слабых людях. Когда тебе ставят лайки незнакомцы, комментируют фотки люди, которых ты едва-едва знаешь, кажется, что ты центр вселенной, внутри тебя растекается что-то теплое и конечности превращаются в приятно болтающиеся канатики. Но все это иллюзия. Иллюзия необходимости. Иллюзия собственной важности.

Девчонку звали Аня Одинокая, и до сегодняшнего дня мы знали друг друга лишь заочно.

Спустя сорок минут попыток выучить начало танца, мы выдохлись.

- Давайте отдохнем. – объявила Куратова, все время глазеющая на нас со стороны.

Улыбка от уха до уха. Щеки закрывают маленькие глазки. На большом носу в дневном свете блестит жир.

- На хрена мы подписались на это? – спросил Рома, мой одноклассник, отводя меня в сторонку.

- Я не знаю, старик. Как-то само получилось.

Он покачал головой и уселся на лавочку под стенкой. К нам тут же подбежала Аня:

- Как круто все-таки танцевать вместе. – пропела она.

- Ага. – безразлично произнес я. – Просто супер!

Она, видимо, не поняла сарказма в моем голосе и продолжала стоять, и улыбаться.

- Я думала ты не согласишься со мной танцевать.

- Почему?

- Ну, не знаю, потому что я мелкая и… может, потому что у тебя кто-нибудь есть.

- Нет у меня никого. – бросил я, чтобы она поскорее отцепилась.

- Ладно. – еще шире улыбаясь, ответила Аня и, развернувшись ушла к своей подруге, с которой в паре стоял Рома.

- Это что?

Рома пожал плечами.

- Меня больше интересует, - сказал он, - что это за праздник, на котором надо танцевать.

Я обернулся к Ане, сидевшей со своей подругой в другом конце спортзала, к ним подошла Куратова и присела рядом. Они начали что-то обсуждать и хихикать.

- А как вторую зовут?

Рома посмотрел в их сторону:

- Аля.

- Ты раньше с ней общался?

- Не. Мы тусим в разных компаниях.

Тут девчонки вместе с Куратовой повернулись к нам, и уловив на себе наши взгляды захихикали.

- Тебе не кажется, что Куратова как-то странно себя ведет?

- Ты слышал слух, что она спит с Крюковым? – вопросом на вопрос ответил Рома.

- Ну.

- А я слышал, что это не слух. Так что да. Мне кажется, что она странно себя ведет.

- Откуда ты знаешь. – удивился я.

- Я общаюсь с его сестрой.

- Бедный Крюков.

Рома рассмеялся:

- Да-а-а. – протянул он, - бедный Крюков.

***

- Марковна в бешенстве. – сказал Дэн.

Марковна – наша классуха.

- Из-за чего? - спросил я.

- Потому что вас Куратова забрала. Мол: как можно прогуливать уроки математики! Ее же надо сдавать на экзамене.

- Пускай Марковна выдыхает. До экзаменов еще год. Ничего страшного. – отмахнулся я.

Мы сидели в столовой, пили чай, болтали. К нам подсели Лиза и Сара.

- Марковна в ярости. – сказала Лиза, глядя мне в глаза.

- Я знаю, Дэн уже рассказал.

- Выйдем сегодня прогуляться вечером? – спросил Дэн.

Лиза пожала плечами:

- Можно.

Лиза мне нравилась. Но, как и все парни я боялся себе в этом признаться. Когда ты говоришь:

- Да, мне нравится эта девушка.

Ты даешь зеленый свет мыслям об этом человеке. Ты думаешь о нем. О его улыбке. Фразах. Представляешь его глаза. Вспоминаешь неловкое случайное касание, произошедшее где-то в темном коридоре на бегу. А в это время в груди что-то мечется жгучее, и во рту пересыхает, и дурно становиться.

Я пытался подолгу не смотреть на Лизу – всегда вскользь. Никогда не передерживать в объятиях. Поменьше говорить. И будучи рядом с ней чувствовал себя скованным, потому что не хотел выдать ей своих чувств. Но тем самым показывал их. И она, как и все девушки, прекрасно это понимала.

Я сидел лицом ко входу в столовую, и когда вошла Куратова, а за ней хвостиком Аня и Аля, я их увидел. А они меня. Аня тут же помахала мне рукой, а Куратова, наблюдая за этим расплылась в улыбке.

Твою же… – подумал я.

- Это что было? – спросил Дэн, отпивая чай.

Сара и Лиза повернулись, и посмотрели на Куратову с девчонками. Те тут же пошли к буфету.

- Я не знаю. Историчка ведет себя, как маленький ребенок. Вы этого не заметили?

- Еще как. – сказала Сара.

- Мне рассказывали, что она с какой-то шпаной районной водится. – сказал Дэн. – Пивко с ними пьет на площадках и тому подобное.

- А про Крюкова… - напомнила Лиза.

- У Крюкова теперь новая кличка будет. Не Крюк, а Сёрфингист. – пошутила Сара.