Один год из жизни шахтарского общежития. Март⁠⁠

Предыдущие посты (остальные опубликованы в серии и на АТ):

Февраль 1 и 2
Январь 1 и 2

Надя откусила дешёвую шоколадку и с довольной улыбкой переставила открытки на столе. От множества поздравлений, выписанных из поэтических сборников и отрывных календарей или написанных дрожащими печатными буквами, неумелых рисунков и самодельных аппликаций она готова была восторженно пищать, но вынужденно сохраняла лицо и лишь дружелюбно улыбалась, когда принимала от детишек помятые открытки вместе с прочитанными книгами.

Вслед за библиотекой и общежитие с началом марта запахло цветами и шоколадом с нотками крепких напитков. Лена громко ругалась на высыпавшие прыщи, но запасы принесённых с работы сладостей только росли. Даже вахтёрша в заставленной цветами каморке, казалось, не так пристально следила за соблюдением правил. В заснеженном и промёрзшем до костей городе вдруг появлялись свежие букеты, и весна постоянно напоминала о себе, если не на улице, то за каждой дверью.

В душе у Нади тоже началась оттепель. Она почти не задерживалась на работе, проводила время с возлюбленным и друзьями, и самое главное – перестала дрожать за дневники архивариуса. Теперь это была проблема Эльдара, который время от времени спрашивал, как идёт прогресс с копированием. Прогресс шёл медленно, поскольку между двумя этажами библиотеки время на копирование тетрадей находилось с трудом. Эля тоже переписывал дневники медленно, но они думали, что успеют подготовить хотя бы что-то до того, как Комитет заподозрит неладное.

Нужно купить ещё кофе, подумала Надя, механически щёлкая ножницами над раковиной. Ей приходилось регулярно менять воду в вазах и обрезать цветы, но такая работа была только в радость и позволяла как следует подумать. Сколько страниц ещё нужно отксерокопировать, где взять новые чернила, как склеить и сшить листы в подобие дневников. Новые тетради и альбомные листы нужно было состарить, для этой цели вполне подходили кофе и чёрный чай. Да, после работы надо зайти в магазин.

Где-то на этаже хлопнула дверь, и библиотекарь поспешила на рабочее место. В детском отделе никого не оказалось. Надя поставила подрезанные цветы в вазу и через внутренний коридор прошла в соседнее помещение.

- Наденька! – услышала она знакомый голос, и уголки губ невольно задёргались.

Александр, которого в библиотеке уже давненько не было видно, ждал её у конторки. В руках молодой человек держал очаровательный букет, но красота цветов в Надиных глазах была уничтожена личностью дарителя.

- Добрый день, - она села на своё место и отогнала мысли о тетради, оставленной в комнате с копировальными машинами. – Чем могу помочь?

- Ну что вы, я всего лишь зашёл поздравить вас с уже прошедшим праздником, - с насмешливым полупоклоном он вручил букет, который девушке пришлось принять. – Как же в такой день не поздравить очаровательную женщину, словно Атлант держащую на своих хрупких плечах всю библиотеку! Прошу прощения, что задержался, дела не позволяли.

- Благодарю, - сухо кивнула Надя и огляделась в поисках свободной вазы. Смотреть ему в глаза она упорно избегала. – Не стоило так утруждаться.

- А вдруг, - в его голосе теперь была слышна откровенная насмешка, - вы подумаете, что мы о вас забыли. Проверки закончены, отчёты написаны… Чем вы занимаетесь вечерами, Наденька?

Она похолодела и крепче сжала букет, стараясь не показать своего беспокойства. Уж кому-кому, а ему точно не следовало знать, чем она занимается в свободные минуты.

- Хожу на свидания, - выпалила девушка, на этот раз встречая его взгляд. – И вы наверняка прекрасно знаете, с кем.

- Конечно, знаю, - холодно ответил он. – Хорошая партия для такой приличной женщины. Вот только зачем приличной женщине проводить вечера на кладбище, да ещё и в сомнительной компании?

Твою мать, выругалась про себя Надя. Про кладбище-то он как узнал?! Воистину, у Комитета везде глаза и уши…

- Я навещала друга, - уже менее резко объяснила она. – Он там работает.

- Да, уж, занятные у вашего друга места работы. Морг, кладбище… Интересно, какая незакрытая потребность им движет…

Девушка прищурилась. Александр и раньше кидал недвусмысленные угрозы в адрес Эльдара, но никогда не позволял себе намекать на его бессмертие. Насколько много Комитету известно об их сотрудничестве? И чего ради он пришёл сюда? Запугать её? Но чем?

- Если вы закончили, мне нужно вернуться к работе, - она деловито стряхнула с тюльпана отсохший лепесток. – Вы сами сказали, на моих плечах вся библиотека.

- Конечно, конечно, - кивнул тот и не сдвинулся с места. – Тяжело вам, наверное? Следить за всем подряд, бегать туда-сюда… Умнее надо было быть, Наденька.

- Вы это о письме из моего университета? Вините себя, не надо было закрывать архив от архивариуса.

- О, точно, ваш университет. Я уже почти забыл, - осклабился Александр. – Хотя старшие, конечно, переволновались. Нет, я про события чуть более ранние. Когда-то ведь букеты в библиотеку носили совсем другой женщине… Вы с ней вроде бы хорошо сработались. Жаль, что так вышло, верно?

Надя вновь почувствовала, как на коже выступил холодный пот. Действительно, хоть это и казалось событиями невероятно далёкими, но когда-то она была здесь не одна. И о судьбе прошлой библиотекарши до сих пор никто не знал, а о догадках не говорили вслух. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, почему человек из Комитета поднял эту тему.

От Александра не укрылось ни её замешательство, ни побледневшие щёки. Наслаждаясь произведённым эффектом, он облокотился на библиотекарскую стойку и с интересом рассматривал напуганную девушку. Безопасник явно чувствовал себя хозяином положения в её библиотеке, и осознание этого сменило страх на злость. Надя втянула носом воздух, ощущая резкий тюльпановый аромат, и раздражённо фыркнула.

- Как бы то ни было, - она положила цветы на стол, подальше от лица, - сейчас я – и библиотекарь, и архивариус. Именно вы меня на эту роль назначили, и мне уже пора работать. На тоску у меня времени нет.

- Скоро появится, - холодно парировал Александр, отходя от стойки. – Очень скоро. Распределите его с умом, если не хотите последовать за нашей общей знакомой.

- Вы мне угрожаете? – прямо спросила Надя. Хождение вокруг да около уже начинало утомлять.

- Я вас предупреждаю. Исполняю долг доброго самаритянина. Вы ведь здесь совсем ни при чём, Наденька. Просто оказались в неудачное время на неудачной должности и попали под плохое влияние. Всё это пока исправимо. Следуйте должностной инструкции, не лезьте, куда не следует, и всё будет хорошо. Быть может, вам даже удастся найти местечко получше и покинуть город целой и невредимой, забыв про все его секреты. Моё предупреждение понятно?

Она молчала, переваривая услышанное. Привычка к невидимому Дамоклову мечу – это одно, а высказанные в лицо угрозы – совсем другое. Но кое в чём Комитет сильно ошибался. У них ещё есть преимущество.

- Понятно, - Надя покорно склонила голову. – Теперь я уже могу вернуться к работе?

- Конечно. Вынужден просить вас позаботиться о нашей библиотеке ещё немного. До скорой встречи.

Кивнув на прощание, он вышел, и эхо уверенного стука каблуков ещё долго разносилось по пустому этажу. Надя оперлась о стойку и тяжело перевела дух, пытаясь собрать мысли воедино. Комитет напрямую угрожал ей, но сути этих угроз она не понимала. Ещё и эти намёки на судьбу Олимпиады… Мысли о ней были спрятаны в самый дальний ящик её сознания, вытесненные проблемами более насущными, но сейчас они полезли наружу, и Надя укорила себя за то, что больше не пыталась узнать об участи библиотекарши. Теперь можно было не сомневаться, что в живых её больше нет, и Комитет однозначно приложил к этому руку. Неужели история с архивариусом их ничему не научила? Или они решили, что в этот раз им всё сойдёт с рук?

И сошло ведь, хмыкнула она себе под нос. Фрекен в народе не очень любили и, видимо, никто не тосковал о ней достаточно, чтобы что-то заподозрить. Её обязанности возложили на Надю, и жизнь продолжилась своим чередом. Словно и не было ворчливой хозяйки библиотеки, которая по-своему пыталась защитить нового архивариуса от городской администрации и поплатилась за это. Всё из-за тетрадей, которые никто из ныне живущих не был способен прочитать.

Абсурд ситуации поражал и злил до такой степени, что невозможно было усидеть на месте. Расхаживая по пустому залу, Надя прокручивала в голове слова безопасника. Пригрозил ли он ей смертью, если продолжит лезть не в своё дело? Да, но это уже было привычно. К тому же на её стороне Эльдар, который уже сталкивался с Комитетом. На стороне Олимпиады же не было никого…

Девушка остановилась и перевела дух. Не об этом сейчас надо думать. Александр вёл себя так, будто предостерегал её от дальнейшего поиска дневников. Знай он, что тетради в её руках, тон разговора был бы совершенно другой, а скорее всего, никакого разговора бы и не было. Надя содрогнулась от мысли, что и её самой, возможно, уже не было бы, и поспешила вернуться к рассуждениям. То, что Комитет ещё в неведении – и хорошая новость, и плохая. Хорошая, потому что у них ещё есть время подготовить дневники-приманки и как следует спрятать оригиналы, а быть может, даже что-то расшифровать. Плохая, потому что они продолжат следить за ней в оба. Они и не прекращали, судя по словам про кладбище. Кто рассказал? На кого думать? Она лишь надеялась, что информатором Комитета был не кладбищенский сторож. Но будь это так, дневники уже были бы в руках администрации…

Выдавив ещё один тяжёлый вздох, она потёрла лоб и сжала виски. От нервов уже начинала болеть голова. Или это от удушающего запаха цветов, который забивал ей нос последние четверть часа?

Принюхавшись, она обошла стойку и увидела забытые уже тюльпаны. Один взгляд на цветы воскрешал в памяти приторное лицо Александра, и Надя невольно задумалась, сможет ли когда-то снова полюбить тюльпаны. Цветы продолжали безразлично ароматизировать её рабочее место, пачкая его пыльцой и лепестками. Не в силах больше терпеть это напоминание о нежеланном госте, она схватила цветочный веник, смахнула со стола пыльцу и вылетела из библиотеки. Этого запаха не должно было быть нигде рядом с ней, и Надя отправилась в туалет первого этажа. Там, около унитаза, стояло пустое мусорное ведро. Пустым оно было потому, что туалетная бумага оседала в карманах гардеробщицы, и обычно Надя на это ругалась, но сейчас была даже рада – уж слишком большим оказался злосчастный букет, настолько большим, что даже в пустое ведро он бы не поместился. Что ж, так даже лучше – и Надя резко сломала веник об колено, с удовольствием слушая хруст стеблей и шуршание смявшейся обёртки. Бросив букет в ведро, она усердно его затоптала, чтобы цветы совсем не показывались наружу, и с чувством глубокого удовлетворения вышла в холл. Теперь, когда все следы неприятного визита были уничтожены, к девушке вернулись силы и желание заняться делом. А дел было невпроворот.

Скопировать, разрезать, поменять страницы местами, чтобы усложнить жизнь тому, кто их найдёт. Скопировать, разрезать, разложить. Скопировать, разрезать, разложить. Свернуть работу к концу учебного дня, когда школьники приходят с новыми списками литературы, а там и взрослые подтягиваются после работы. Потом она задерживалась, но ненадолго, чтобы не привлекать внимания. Забирала с собой всё больше и больше распечатанных листов и продолжала трудиться уже в общежитии: склеивала и сшивала подобие тетрадей для правдоподобности. Наутро всё повторялось, и постепенно копии записей архивариуса были готовы. Благодаря перетасовке страниц – её личная идея! – Надя могла сделать из одной тетради несколько, и сам архивариус не понял бы, какой из зашифрованных текстов правильный. Теперь, даже если Комитет найдёт подделку, они точно не смогут понять написанное. Надя не знала, сколько времени это им выиграет, но надеялась, что достаточно, чтобы хотя бы приблизиться к разгадке кода. И, возможно, уехать из Шахтара как можно дальше.

Ей не терпелось поговорить с Эльдаром. Нужно было взять у него новую тетрадь и показать готовые подделки. Надя придумала несколько мест, где они будут смотреться натурально, но нужно было одобрение друга. К тому же он до сих пор не знал о визите Александра в библиотеку и угрозах, и Наде было интересно его мнение. Сам Эльдар пропадал то в больнице, то на кладбище, и появлялся в общежитии под самое закрытие. С девушкой он даже не разговаривал, ограничиваясь короткими кивками, если они случайно пересекались в коридоре. В эти короткие моменты она видела, что мешки у него под глазами стали ещё чернее, и невольно задумывалась, спит ли он вообще.

Впрочем, сама она тоже сильно не высыпалась. Продолжать работу над поддельными дневниками приходилось и по ночам. Лена уже спала, и Надя при свете настолько лампы собирала из страничек книги почти что собственного сочинения. Мартовские ночи были тёмными и туманными, и если бы не запах шоколада, которым пропахла вся комната и от которого постоянно хотелось есть, она думала бы, что только вчера вернулась с холодного зимнего кладбища. За окном не было слышно ни звука, и само общежитие погружалось в тишину.

В гулкой тишине раздался отдалённый звон, и Надя вздрогнула, дёрнула головой вверх, но не увидела в окне ничего примечательного. Да и что увидишь в окна пятого этажа… Тишина восстановилась. Девушка уже подумала, что задремала над очередной тетрадью, и странный звук ей примерещился, как раздался новый звук. Отдалённый и глухой, но ясно различимый. Звук, который Надя никогда прежде не слышала, но сразу поняла, что он означает.

В общежитии включилась сигнализация.

- Лена! – она подскочила со стула и бросилась будить соседку. – Лен, просыпайся! Тревога!

Пока та разлепляла глаза, Надя покидала в сумку документы и копии дневников архивариуса. Оглядела свою половину комнаты – не забыла ли чего важного, - и остановилась взглядом на листе со списком правил общежития. Она давно уже в него не смотрела, но одно правило врезалось в память почти сразу, наверное, из-за его нормальности.

Если звучит сигнал тревоги, следует немедленно покинуть здание любыми доступными путями.

- Куда собралась? – зевнула Лена, наконец соизволившая хотя бы сесть на кровати. – Это не у нас.

- В каком смысле? Ты не слышишь сигнализацию?!

- Слышу, - она стянула шапочку и поправила бигуди на светлых волосах. – Только она внизу орёт. Второй этаж или даже первый. Вот они сейчас эвакуируются. Поверь, когда тревога орала на нашем этаже, она бы и мертвеца из гроба подняла.

Лена подошла к окну и прижалась к стеклу носом, стараясь увидеть улицу. Пока соседка карабкалась на подоконник, Надя ещё раз посмотрела на список правил.

- Но здесь написано, что покинуть здание нужно всем.

- Ага, любыми способами, - повторила блондинка. – Только из окна сигать не надо. Если бы это было днём, так и сделали бы. А по ночам тревогу включают только поэтажно, если не произошло чего-то совсем из ряда вон. Сама подумай, что тут начнётся, если все ломанутся на выход!

Надя вспомнила, к чему привела их с Леной одиночная вылазка по лестнице и содрогнулась. Помножить это на количество человек, которые сейчас внутри – и здание точно обрушится им на головы! Она уже чувствовала нарастающую вибрацию пола, а тревога всё ещё звучала только на одном этаже.

Не в силах сопротивляться любопытству, она вскарабкалась на стол и прижалась к окну, руками прикрывая блики от лампы. Далеко под ними, на заснеженном поле перед общежитием толкались тёмные фигурки жильцов первого этажа. На них махала руками низкорослая старушка-вахтёрша, а рядом суетилась ещё одна фигура, наверное, старшего по этажу. Почти все окна в здании светились, и жильцы наверняка так же прилипли к стёклам, пытаясь узнать, что происходит. На фоне ровного электрического света резко выделялся тёмный первый этаж, жильцы которого быстро покинули свои комнаты, и неровное пляшущее пятно света, скромно жмущееся к краю здания, к оплавившимся от тепла сугробам.

- Твою мать… – пробормотала Надя, не веря своим глазам.

Лена тоже заметила отблески. Вскрикнув, она рывком открыла окно и высунулась наружу по пояс. Ветер тут же взъерошил ей волосы, бигуди едва удержались на высветленных прядях.

- Куда?! – воскликнула Надя и бросилась вытаскивать соседку из окна.

Та только отбивалась и показывала куда-то вниз:

- Надьк, да ты смотри! Пожар!

Лена подтащила соседку к себе, и Надя сморщилась от ударившего в лицо ледяного ветра. Однако так действительно было видно куда лучше, и теперь она могла разглядеть пламя в одном из окон первого этажа. Его закидывали снегом снаружи, и, видимо, тушили изнутри, потому что пляшущий оранжевый свет гас с каждой минутой. Но вместе с этим нарастала вибрация, и звон тревоги медленно заглушало дребезжание стёкол. Выгнанные на улицу молодые специалисты с первого этажа, которые уже собрались было у входа в общежитие, испуганными тараканами бросились врассыпную, поднимая головы на дрожащее здание.

- Чёрт! – Лена юркнула внутрь и дёрнула Надю за собой, тут же захлопнув окно. – Надеюсь, никто нас не заметил…

- Зачем ты вообще открыла окно, это же запрещено! И так всё здание уже шатается!

Здание действительно ходило ходуном, содрогаясь всё сильнее, будто встало на горячие угли. Девушки схватили одеяла и сели в дверных проёмах, укутавшись и отряхивая снег с волос.

- Вот именно, и так трясёт, - буркнула в ответ Лена, поправляя бигуди. – И окно на первом этаже нараспашку. Одним больше, одним меньше, хуже уже не будет!

И правда, казалось, что хуже уже некуда. Пол и стены вибрировали так сильно, что девушки тряслись в своих одеялах как холодцы. Окна дребезжали, им подпевала звенящая в шкафах посуда. Вещи прыгали по столам и шкафам и падали, но шума падения почти не было слышно за грохотом и скрипом самого здания. Где-то в коридорах жутко свистел ветер, словно здание всасывало воздух через выбитое окно, и не могло выдохнуть его, распираемое холодом, потерявшее драгоценный вес в самом основании, растревоженное ночной сиреной. Оно ревело, или это ревело нечто, живущее в пустоте под ним, и Надя натянула одеяло на голову в тщетной попытке спрятаться от этого рёва. В памяти всплыли все страшилки, рассказанные Леной и Эльдаром, и тут её осенило ужасающей мыслью. Загибая пальцы, девушка попыталась вспомнить, какое по счёту окно горело на первом этаже, но сосущее чувство в животе подсказывало, что она права.

- А… - она повернулась к соседке, и той хватило одного взгляда в распахнутые от страха глаза, чтобы понять, чего Надя испугалась.

- Он в ночь сегодня, - Лена подтянула колени к груди, пряча их под одеяло. – Да и что ему будет вообще…

Действительно. Даже если комната сгорела, Эльдар сможет восстановиться от ожогов, следа не останется. Но Надя не могла перестать беспокоиться. Она не успела даже рассказать Эле об угрозах, а он уже стал их новой целью. И это была именно угроза – Комитет знал, что Вечного таким не убьёшь. Они хотели его запугать? Или же обращались к ней, намекали, что она – следующая?

Общежитие ненадолго затихло, но не успели они перевести дух, как по бетону снова пробежала дрожь, зазвенели стёкла, с треском погасла забытая лампа и щёлкнул холодильник.

- Только короткого замыкания нам тут ещё не хватало, - пробормотала Лена. – Как теперь спать…

У Нади сна не было ни в одном глазу. Она смотрела в тёмный квадрат окна – электричество отключилось не только в самом общежитии, но и вокруг него, - и думала об оставшихся на улице жителях первого этажа, о том дневнике, который мог пострадать при пожаре, о других тетрадях, спрятанных Эльдаром где-то в кладбищенской сторожке, и о том, как мало времени у них на самом деле осталось. Бросив взгляд на завернувшуюся в одеяло соседку, она вспомнила о Жене и нервно сглотнула. Как они могли быть уверены, что Комитет не нацелится на их друзей? Пусть даже ни Лена, ни Женя ничего не знали о дневниках архивариуса и той опасной гонке, в которую впуталась Надя. В конце концов, они уже убивали людей, и этим поджогом ясно дали понять, как далеко готовы зайти.

В глазах защипало, и девушка расстроенно шмыгнула носом. Больше всего она хотела бы, чтобы это прекратилось: конвульсии раненого здания, погоня за чужими знаниями, обман, секреты от близких, угрозы, двусмысленные намёки, и вся чертовщина, которую устраивали обезумевшие от древних тайн люди. Хотела бы, чтобы этого никогда не происходило, чтобы можно было выйти из этой игры и не возвращаться больше никогда. Но вместе с тем она понимала, что не ушла бы, даже если бы возможность подвернулась снова, как случалось уже дважды. У неё есть работа, которую нужно закончить. Да, она будет плакать, бояться и злиться, но она всё ещё архивариус, и если она может защитить секреты своего предшественника, она должна это сделать. Как можно быстрее, чтобы не успеть испугаться.

Определившись с этой мыслью и уговорив себя пока что не бояться, Надя вытерла слёзы уголком одеяла и пристроила подбородок на коленях. Общежитие всё ещё трясло, но она старалась не прислушиваться к стонам и скрипам бетона. Накрывшись с головой, она погрузилась в размышления и, убаюканная раскачивающимся зданием, незаметно задремала.

Дребезжание будильника выдернуло её из поверхностного сна, который не восстановил ни капли потраченных за день сил. Надя повернулась, чтобы выключить его, и плюхнулась на пол. С тяжёлым стоном она потёрла ушибленную голову и выпуталась из одеяла.

- Уже утро, что ли? – раздался откуда-то сонный голос соседки. – Я как будто всю ночь гуляла…

Надя чувствовала себя так же разбито, и с каждой минутой жизнь становилась всё хуже. Электричество в общежитии так и не включили, а значит, они не могли даже поставить чайник. К счастью, отопление и горячая вода ещё были, но одна мысль о заваривании кофе водой из-под крана вызывала у Нади тошноту. Впервые идея прийти на работу пораньше показалась заманчивой: там хотя бы есть чайник. Горячий душ смыл остатки сна и усталости, и, несмотря на голод, Надя смогла немного приободриться.

Однако, когда она всё-таки выглянула за порог комнаты, в двери обнаружился лист с обновлёнными правилами общежития. Перечёркнутые красной ручкой поверх старых, новые правила утверждали комендантский час с 20 до 8, снова закрывали для посещения подвал, запрещали открывать окна абсолютно всем и ограничивали перемещение людей внутри общежития.

- Не общежитие, а концлагерь, - вздохнула Лена, прочитав список через плечо соседки. – А жить-то когда?

- Думаю, это ненадолго, - понадеялась та. – Наверное, хотят обезопасить всё на время ремонта. Общагу вообще когда-нибудь ремонтировали?

Медсестра пожала плечами.

- Если и было такое, то при царе Горохе, - припомнила она. – После какого-нибудь очень широкого гуляния. Но, насколько я знаю, комендант против масштабных ремонтов. Чуть подкрасить, подлатать – это можно, а вот что посерьёзнее… Окна тут точно не меняли со времён постройки.

Надя обернулась на старое деревянное окно их комнаты, которое чудом пережило ночную встряску. Вслед за звяканьем дрожащих стёкол в памяти всплыл ещё один звук, встревоживший её прошлой ночью. Она слышала, как разбили окно. Поцокав языком, она поругала себя за то, что не обратила внимания даже на время происшествия, и поспешила вниз.

Уже было почти восемь часов, но вахтёрша всё равно обложила её и ещё несколько жильцов ругательствами за слишком ранний подъём. В холле толпились злые и замёрзшие обитатели первого этажа, которых только-только пустили внутрь, а те, кто попадал на улицу, с любопытством рассматривали пострадавшее крыло и всё остальное здание. Прыгая через ступеньку, Надя сбежала с крыльца и тоже обернулась, чтобы воочию убедиться в своих предположениях.

Комната Эльдара зияла чёрным квадратом разбитого окна. Рама выгорела почти полностью, стены вокруг окрасились сажей, а сугробы растаяли, обнажая сырую землю и фундамент здания. Стекла под окном не было, а значит, его действительно разбили снаружи. От окна разбегались трещины, вливающиеся в трещины побольше, которые остались ещё с новогодних гуляний. Однако никаких других повреждений на здании не было.

- Как странно, - подумала она вслух. – А трясло так, будто вся общага уже рассыпалась…

- Не верь всему, что видишь, - раздался голос неподалёку, и она закрутила головой в поисках друга.

Эльдар стоял чуть в стороне и докуривал сигарету, задумчиво глядя на окно своей комнаты. Судя по куче бычков под ногами, курить он начал сразу как вернулся с работы, и заканчивать не собирался.

- Трясло ночью, значит? – уточнил он, закуривая новую сигарету от окурка старой. – Сильно?

Надя призадумалась. Тряска была долгой, да, но насколько это было страшно…

- Бывало и хуже, конечно… Но электричество на моей памяти ещё не выключали.

- Думаю, его выключила вахтёрша. Меры пожарной безопасности и всё такое. А теперь она не пускает меня в мою же комнату…

- Не пускает? Почему?

Эля глубоко затянулся и выпустил через нос струи дыма. На Надю он так и не взглянул.

- Тоже что-то про безопасность. Комитетчиков они ждут, вот и всё. Утро добрым не бывает, ничего не скажешь.

- И что теперь? – шёпотом спросила она. Парень безразлично пожал плечами.

- Всё важное цело, - с нажимом сказал он и впервые чуть повернулся к ней, - так что не боись. Неприятность эту мы переживём… Подержи-ка!

Зажав сигарету в зубах, он сбросил с плеча сумку и всучил её Наде. Та не успела глазом моргнуть, как Эльдар оказался у здания и, подтянувшись на треснувшем подоконнике, залез в разбитое окно. Из комнаты раздался хруст разбитого стекла и скрип пострадавшего от огня пола. Пока девушка в ужасе оглядывалась по сторонам, боясь, что его акробатические трюки кто-то заметил, хозяин комнаты деловито перебирал остатки своих вещей. Его интересовал только стол, который пострадал больше всего. Надя вспомнила про папки с документами и переписанными статьями из старых газет, которые и стали судьбоносным началом их запутанных отношений. Если что-то из этого оставалось на столе, теперь оно хлопьями пепла летало по комнате. Поймав один из таких серых лепестков, вынесенный из окна ветром и рассыпавшимся в её руках, Надя вспомнила о старых фотографиях. Пролежав в архиве с десяток лет, они показались на свет только для того, чтобы искупаться в луже по вине непутёвого нового архивариуса и найти свой конец в пожаре, устроенном назло бессмертному патологоанатому. Какая бесславная смерть, вздохнула девушка, стараясь не думать о том, какой конец может встретить она сама.

- И что это мы тут делаем?

Она подпрыгнула, оборачиваясь на знакомый слащавый голос. Борис стоял прямо за её спиной, но архивариус совершенно его не интересовала. Всё внимание мужчины было направлено на Эльдара, который всё ещё копался в своём столе.

- Эльдарушка, - позвал он. Тот недовольно поднял голову, но только на секунду, и тут же вернулся к своему занятию, - ну что же ты, мы ведь так давно не виделись.

- Ещё век бы тебя не видеть, - процедил Эльдар, не выпуская из губ сигарету.

- Эльдарушка, не стоит влезать на место происшествия без разрешения, - Борис словно не заметил его недовольства. – Можно пораниться.

- Ага, об осколки, которые почему-то внутри, а не снаружи, - парировал тот, продолжая копаться в ящиках стола. – Что, поджечь изнутри яиц не хватило? Общажную зверушку испугались?

Каждое его слово цедило яд, и даже комитетчик это почувствовал: с лица впервые пропала притворная добрая улыбочка.

- Не говори о том, чего не знаешь, - неожиданно холодно сказал Борис, не отводя взгляда от окна. – И вылезай оттуда немедленно, пока я тебя силой не вытащил!

- Не тявкай, - Эльдар наконец нашёл что-то, пережившее пожар, и вытащил на свет стопку полуобгоревших тетрадей. – Зубы ещё не выросли, чтобы меня кусать.

- Ой ли? – хмыкнул мужчина. – Как по мне, эти зубы уже вцепились тебе в ногу, и зарастёт эта рана не скоро.

Эльдар поднял на него тяжёлый взгляд. Сгрёб свои записи, перемахнул через окно, оказываясь прямо перед Борисом, и выпустил струю дыма ему в лицо.

- Вы все не вечные, Борь, - прошептал он на ухо закашлявшемуся мужчине. – А я Вечный. Так что подумай ещё раз. Думать полезно.

Надя стояла рядом и боялась шевельнуться. Вид Эльдара, который выпрыгнул из окна собственной сгоревшей комнаты, а теперь угрожал сотруднику горадминистрации и разве что не тушил об него сигарету, отогнал от них всех зевак. Выходящие жильцы поворачивали головы в сторону пожара, но, видя такую сцену, сразу торопились по своим делам. Надя осталась около двух мужчин, готовых вот-вот кинуться в драку, совсем одна, и очень хотела провалиться сквозь землю. Плевать, что там живёт монстр, даже с ним будет не так страшно.

Наэлектризованную атмосферу разрядил высокий женский голос. Резко повернувшись на голос, Эльдар и Борис открыли было рты, но тут же осеклись: на крыльце стояла комендант общежития. Комитетчик откашлялся и поправил галстук в попытке вернуть самообладание, а Эльдар, не говоря ни слова, выдернул сумку из Надиных рук и быстрым шагом ушёл от общежития. Девушка бросилась за ним, спиной ощущая множество пристальных взглядов.

- Эля! Эля, постой! Да погоди же ты!

Парень замедлил шаг, только когда Надя дёрнула его за рукав куртки, требуя остановиться. Переводя дух, она обошла его и силой забрала прижатые к груди тетради.

- Куда ты… - пробормотала девушка, и только тут заметила его осунувшееся лицо.

От холодной ярости, дымом выдыхаемой на Бориса, не осталось и следа. Он закусил губу, смотрел в одну точку где-то выше её головы, и Наде показалось, что он вот-вот заплачет. Девушка погладила его по плечу, но Эля только отвернулся.

- Прости, - ответил он севшим голосом. – Я… просто очень устал.

Устал. Вернуться с ночной работы и обнаружить, что возвращаться больше некуда, встретиться лицом к лицу с теми, кто за это в ответе, но быть бессильным что-либо доказать или изменить. Надя назвала бы это иначе. Если бы она не знала Эльдара чуть лучше, чем большинство людей, она бы сказала, что у него опустились руки. Но он просто устал. Устал от битвы без цели, которая продолжается уже с десяток лет.

- Об этом я позабочусь, - она убрала тетради в сумку, стараясь, чтобы они не засыпали всё вокруг пеплом, и достала кое-что другое. – А тебе надо отдохнуть.

Эльдар не сразу понял, зачем она протягивает ему ключи. Когда понял, с улыбкой отклонил её руку и покачал головой:

- Спасибо, я на работе вздремну. Тем более правила…

- Правила говорят только о походах между комнатами, - настояла девушка и вложила связку в его ладонь. – Не говори о морге, я знаю, какой у вас там диван. Поспи, потом в библиотеку принесёшь.