Ну, за это стоит выпить⁠⁠

Ааа, это Володька у которого рубаха зеленая??? Так его все знают, он там в Украине местный юродивый.

Нет, триппер это палка диковинная, от волос в носу избавляющая.

А французский насморк это стример

Хорошо им, Москвичам, у них Путин матрешек развозит, а мы все на балалайках играем да частушки поем. В лаптях.

Как! Как! Растяпа! Бери свинцовые перчатки, да яйца не забудь свинцом прикрыть,  и просеивай уголь. Включи мощный ветилятор и подбрасывай мелкими порциями золу на вентилятор. Уран то, сука, тяжелый, он раньше на пол упадет, а зола улетит. То что останется - на новую сковородку, только не забудь  ее перед этим хорошо отбалансировать, и  в путь.  И медведя разбуди, пусть и он присматривает. А то опять на трехголовых ворон отвлечешься.

Оберег не забудь, берет вязаный!

не, ты не понял: медвед учёный, будучи физиком-ядерщиком, усовершенствовал реактор, а на досуге хакером стал

Отож и я толкую: случились мы о позапрошлом годе с соседом Прошкой в Седельне на ярманке за обувкой. Мне лепо чоботы с бугая глянулись, на войлоке и резиновом смыке, их и взял. А Прошка, сучье вымя, вытрепал себе какие-то поршни немецкие, с голенищем чуть не по колено. Блестящи таки да гладки, как яичко на пасху, а поверху - с замками да крючьями, за которые онучи заматывать надоть, чтобы халабуда эта с ножищи Прошкиной не соскакивала. Я-то в своих до сих пор кажен день медвежатник чищу, а с Прохой всё иначе обернулось. Есть у яго в избе такая городуха - тёплый сральный балкон. Под избой хлев, над хлевом две доски и окошко с пузырём, чтобы во двор глядеть, когда правишься. Дерьмо, как положено, в хлев сыпется, а там у них такая дрянь водится, что сраму от дерьма неймёт и даже греться ходит, когда сверху новая порция падает. Всем, стало быть, тепло и удобно. Ну и выперся он как-то под крещение на сральный балкон оправится, да репу из зубьев выковырять, в оконце глянь - а на дворе волчья свора! Те, понятно, с голодухи и морозу осмелели и в курятник яво греться наладились, потому, как самая надёга от холода - не подохнуть с голоду. Ну Проха и рванул, было, к выходу, да крючья на поршнях между собой зацепились, онучи перепутались, замки защёлкнули, ноги поехали, крутанулся Прохор как-то неловко и рухнул, как был со спущенными портами со своего балкону прямо в хлев, что твой ероплан. Кабы он в землю рожей своей тыкнулся, то было бы "приземлился", а тут он как есть приговнился. Обидно, что в хлеву на крещение ничего мягкого дольше пяти минут не держится и через это треснул Проха свою нижнюю челюсть в трёх местах и всю морду о мороженные нечистоты раскорябал. Как наружу выбирался - даже мне, паскуда, не рассказывает, но свиньи его с тех пор, если жопу наверху видят - тотчас норвят в дальний угол без лишнего шуму забиться и не отсвечивать. Лекарь хлебало Прохино проволкой через зубья нечастые замотал, а бабе наказал мужика до весны кашей да жёванными сухарями потчевать через дырки в этой стоматологической конструкции. Сидят, бывало, за столом: синий от злости Проха и баба евоная, дура. Проха сопит и кривляется или шипит мерзотно, а баба хохочет и пальцем ему в пасть кашу пропихивает. Готовить-то она, понятно, не мастерица и хозяин, бывало, её поколачивал, если у свиней вкуснее получалось, чем у Прохи в тарелке, а тут ей даже слова не скажешь и бить страшно, потому как может сухари жевать оказаться, а от каши стошнить может. Блевать же носом Проха, скажем прямо, не большой специалист и приходилось терпеть. Тут бы им эти поршни клятые в печку и кинуть, да поленьями придавить, пока не погорят, но от жадности пожалели и поставили в сенях, чтобы дома воздух не портили. Вот и всё, вроде бы. Погоревал Проха, до весны помучился, а как срок пришёл - проволоки из зубьев выковырял, пельменей натрескался и решил отметить выздоровление. Пошёл в подвал за самогоном, да в сенях об те же поршни и споткнулся. Упал на спину, а чугунок, что на гвозде висел прямёхонько над его тыковкой - возьми да и соскочи. И спикировал тот чугунок точно в неокрепшую ещё челюсть. Челюсть, как водится, вдребезги, нос набок, зубья в разные стороны, Проха давай орать и со злости пнуть хотел обутку бесовскую. Да промазал и попал точнёхонько по чугунку. Пальцы на ноге сломил, а чугунок отлетел и кааак шарахнет в голову бабе, что на шум в сени выглянула. У той от чугунка что-то в уме сотряслось, как потом говорили, она брык - и на спину. Какое уж там у неё сознание, дура дурой же, а вот вишь - лишилась, стало быть, начисто. И падая ещё кота придавила. Не стал тогда Прошка новой напасти дожидаться, а прямо как был, без зубьев и на одной ноге, бабу свою бессознательную обошёл широкой дугой и спалил поршни в печке к чёртовой матери. Со всеми ихними крючьями, замками и онучами, от греха подальше. Вот таки вот чоботы.

Мне брат двоюродный говаривал, что от знакомца одного, которому эту байку торговец сказывал, слышал такое.  В той стране этой травы столько, что ничего другого не растёт! Ни табака у них нет, ни даже пшеницы. Они даже хлеб из травы этой пекут! Говорят, и одежду из неё же шьют, и печки ею топят. Торговец тот же молвил, что там и драконы водятся, и гады морские и заморские, и всякая прочая нечисть. Особенно она любит запах дыма конопляного. Как ни зажжёшь печку, сразу они тут как тут.

В эльфы их пока не берут. Так, эльфоговорящие.