Мизгирь. Рассказ. Часть 2⁠⁠

Часть 1: Мизгирь. Рассказ часть 1

***

Нестройный рой мыслей и вовсе улетучился, когда взгляд зацепился за проехавшие в сторону объекта «фургончики» со знакомым лейблом теленовостей.

Вот это удача!

Сегодня Тихон намеревался посмотреть в подлючие глаза виновника всех проблем. Да и высказать ему всё, что наболело. Дать в рожу тоже очень уж кулаки чесались, но Тихон уговаривал себя держаться в рамках приличий. Документы... Да, он убегался по инстанциям до мозолей. Да, на собранные подписи и заключения большим шишкам было накласть. Но вот приглашение в суд – это могло если не остановить работы, то хотя бы заморозить. Ну, и хотелось нервы попортить супостатам. А выходит, что сегодня и гости намечаются. Жаль, гостинец не успел приготовить...

Одно беспокоило Тихона – не застал он с утра в сторожке бабку Мизгирь. Как бы не померла, заплутав где-то в лесу. Похоронить надобно по-человечески... Пусть и толка от последнего визита и не оказалось. Паук из кармана куда-то пропал, да и, собственно, что бы он мог сделать? Да и на что Тихон вообще надеялся, жалуясь старой, выжившей из ума отшельнице?

– Тихааан! – завопила соседка, отвлекая мужика от сумбурных мыслей. – А шой-то ведьму нашу так раздуло-то, а?

– Чагось? – Тихон недоумённо проморгался. Старуха всегда была на его памяти ссохшейся и тощей. Да и в деревню не выходила уже несколько лет.

– Да, ведьму нашу, говорю, давеча видела, – продолжила соседка, разминая затёкшую от прополки сорняка спину. – Она поутру в сторону стройки пошла. Я ей за доброе утро, а она, представляешь, дрянь такая, мимо прошла! Да ещё и обошла огород мой дугою. Не! Я помню, что душицу ни она, ни пауки ейные не приветствуют, но чтоб так невежливо! Хотя, мож она совсем оглохла, да ополоумела на старости лет-та. Да только как ж так разожраться-то смогла чуть ли не подножном корму?

– Людк, а ты сама на старости лет не подслепла, а? Я её позавчера видел – кожа да кости. Ты где увидала, что она разожранная-то?

– Тьфу на тебя! Сам ты хрен слепой. Говорю тебе, разожралась! Не... – соседка небрежно отмахнулась, будто от мухи, – рожа и руки-то тощие. А пузо-то она еле волочит! – Людка как можно убедительнее надула живот и показала руками огромную окружность, – Да правду говорю я тебе, что сычом смотришь? Как бочку воды выдула... Я ей, значит-то кричу «куда идёшь, старая?». А та: шарк, да шарк, шарк да шарк, – соседка в досаде хлопнула себя по бёдрам, – И пауки её с подола разве что на землю не падают. Ну я понимаю, старость... Но это ж надо так себя запустить! Эй! Тихон? Ты куда понёсся-то как угорелый? Да что за день-то такой, а? Эх, тьфу на вас, только от дела отвлекаете...

***

– Вот! С этого ракурса... Давай! Уважаемые телезрители!...

Бойкая девушка в идеально сидящем костюмчике лазурного цвета и рыжей каской на белокурой голове, делала пробные дубли, дабы её коллеги могли подстроить камеры под свет, настроить звук и подобрать оптимальные ракурсы для съёмки.

К воодушевлённому лицу приклеилась профессиональная улыбка. Она любила эти места. Заповедные, как их называл её дедушка. Было немного грустно оттого, что деревню, где она в детстве проводила по целому лету, вскоре снесут. Но прогресс требовал место, а работодатели требовали соблюдать сценарий. В любом случае она планировала навестить деда после окончания съёмок, и в который раз попытаться убедить в том, что на переезде жизнь не заканчивается, а природу не затронут больше необходимого для трассы.

По отмашке из машины представительского класса вышел довольно-таки грузный и высокий мужчина в дорогом костюме. Подошёл к улыбающемуся прорабу и пожал ему руку. Тот протянул ему каску с не менее приветливой улыбкой.

–... Но безопасность на стройке – превыше всего!..– продолжала чётко выговаривать текст репортёр, поглядывая по сторонам, пока операторы наводили объективы на упомянутого в речи спонсора. И тут улыбка сползла с её лица, и она удивлённо замерла, слегка наклонив голову набок.

– Эй! Стоп, снято... Ну ты чего? Текст забыла? Давайте-ка, перерыв пять минут. Повтори всё, и будем уже снимать начистую, чтоб весь день тут на комарье не торчать... – проворчал режиссёр видеоролика, прихлопывая очередное докучливое насекомое. – От-тварь...

Наконец, он обратил внимание на предмет замешательства и потери речи репортёра:

– А это у вас что за... сотрудница? – вопросил режиссёр, обращаясь сразу ко всем присутствующим.

Пожилая женщина в драном устаревшем платье, натянутом на чрезмерно раздутый живот так, что ткань натянулась и обнажила тощие колени, вперевалку ковыляла в сторону всё ещё показательно улыбающегося спонсора.

У режиссёра задёргался глаз. Сама бабка была худосочная, с впалыми щеками на морщинистом лице с немигающим взглядом. Сухие, тонкие ножки, казалось, вот-вот сломаются под весом той туши, которую она тащила. Что-то в этой бабке ему категорически не нравилось. Он даже не сразу обратил внимание на то, что его вопрос оставили без ответа.

– Уберите постороннюю с площадки! – взвизгнул режиссёр, вскакивая со своего раскладного стульчика.

Ни один из строителей даже бровью не повёл. Все как были заняты своими делами, так и продолжали безучастно продолжать оговорённую для съёмок программу.

– Да вы издеваетесь... Иван Сергеевич! Ну хоть вы ей скажите!

Прораб тоже остался стоять с безучастным видом.

Спонсор заметил, что происходит нечто странное. Дружелюбную улыбку сдуло с лица, и он грозно повернулся к прорабу.

– Это безобразие и безответственность! Почему на объекте присутствует посторонняя? – не дождавшись хоть какой-то реакции, грозно повернулся в сторону ковыляющей к нему старухи, – Дамочка! Разворачивайтесь и валите к выходу! Вы-вы!... Она что, глухая, что ли? Так... Как вас... Сергеич? – всё более раздражаясь и краснея от негодования, он повернулся обратно к прорабу, – Ты тоже что ль оглох? Эй! – спонсор ощутимо хлопнул прораба по плечу.

Сердце режиссёра заколотилось в бешеном ритме. Прораб от тычка лишь пошатнулся... Но в целом не отреагировал ровным счётом... никак.

А странная женщина всё приближалась к принимающему всё более брезгливое выражение лица спонсору. И режиссёр со странным тянущим ощущением под ложечкой осознал, что от прораба... да и от остальных сотрудников он сегодня не слышал ни единого слова, если не считать мычания, тихих коротких хохотков... да и реакций жестами.

Не выдержал один из операторов. Подскочил с мямлей извинений к женщине, когда она уже почти поравнялась с прорабом и спонсором. Осторожно потянулся к ней, предлагая помочь ей добраться до выхода или, хотя бы отойти в сторону, чтобы не мешать съёмкам.

Стоило пальцам оператора коснуться рукава платья замершей на месте старухи, как прораб будто б ожил. В три прыжка подскочил к удивлённому оператору. Резкое движение! И в глаз парня вонзилась его же ручка, которая секундой ранее покоилась у него в нагрудном кармашке.

Оператор упал там же, где и стоял, мазнув ослабевшей рукой по телу женщины.

Словно по команде пришли в движение остальные рабочие. Они бросали технику как попало, не гася зажигание. У каждого в руках оказался зажат приготовленный заранее острый или тяжёлый предмет. Канцелярские ножи, монтировки, обломки ножки табурета... у одного из них спонсор заметил угрожающе зажатую обычную столовую вилку.

Секунда. Ещё одна.

Над стройкой пронёсся истошный испуганный визг. Репортёрша зажала рот руками, гася звук, в ужасе глядя на труп коллеги. Приближения остальных строителей к их съёмочной группе она не замечала.

Режиссёр тихо ругнулся себе под нос и на всех парах дал дёру к машинам. Спонсор мощным толчком повалил на землю пошедшего в его сторону неморгающего прораба, зажавшего в кулаке окровавленную ручку. Съёмочная группа засуетилась, сбилась в кучу, но до них уже добрались ближайшие строители.

Спонсор не вслушивался в испуганные протестующие выкрики сотрудников СМИ. Не обращал внимание на звуки потасовки и ор раненых. Не дёрнулся, заслышав выстрел, из-за которого упал замертво не добежавший каких-то пару шагов до машины режиссёр. Спонсор тараном проскочил между двумя подоспевшими строителями. Сшиб их с ног. Открыл дверцу. Вскочил на заднее сидение. Захлопнул дверцу и запер замок.

– Езжай! – заорал он отчего-то до сих пор тупящему водителю.

Упавшие на землю строители уже встали, но нападать не спешили. К автомобилю приближались всё новые и новые люди, сжимая его в кольцо.

Ни с места.

Спонсор нервно открыл шторку, отделяющую его от водителя, и шарахнулся назад, бледнея и заливаясь холодным потом.

Прямо на его глазах в ухо подрагивающему водителю заползли два небольших паучка. На руке, судорожно сжимающей руль, спонсор успел разглядеть припухший укус.

Руки сами стали шарить по карманам в поисках телефона. Дыша через раз, покрытый холодной испариной спонсор завертел головой, но за окружившими машину недвижимыми телами ничего нельзя было разглядеть.

***

Водитель моргнул.

В зеркале заднего вида отражалось, как крупный человек трясся на заднем сидении, вертел головой и рылся по карманам.

Это – кстати.

Руки пока слушались плохо. Всё-таки маловато времени прошло.

Пальцы разжались, выпустив руль, и рука упала на дверной «подлокотник с кнопками».

Конвульсивно сжимающийся палец нащупал нужную.

Щелчок.

Человек на заднем сидении подпрыгнул от звука. И сразу отпрянул от пришедшей в движение толпы, потянувшейся снаружи к дверце машины.

Сородичи, успевшие приспособиться за ночь к новым вместилищам, распахнули отпертую водителем дверь и выволокли заоравшего человека наружу.

Не без труда. Цепкий оказался.

Хорошее будет вместилище.

Сильное. Объёмное.

Богатое и влиятельное.

Водитель не наблюдал за потугами человека высвободиться. Они и так знали, что происходит с каждым из Роя.

Крики и рычание человека чуть стихло, когда его бросили в подготовленный за ночь инкубатор. А когда собратья накрыли его чёрным одеялом, начав оплетать паутиной, визги возобновились.

Матке нужно время.

Нельзя, чтобы её вместилище поранилось.

***

Как же он надеялся успеть догнать ведьму до того, как она попадёт на площадку!

Но шансы таяли с каждой минутой.

Скучающий вид охранника сильно сбил пыл и отрезвил Тихона. Надо было не паниковать, а «подготовиться к встрече» уже после того, как его пропустят. А так...

Тихон стал нервно смахивать с волос остатки крупы. Уксусный запах охрана наверняка заметит. Да и нет у него с собой паспорта – только сложенные бумаги. И пропуск на сегодня не заказывал. Может быть, удастся заболтать охранника? Может быть, удастся убедить, что выронил какие-то документы вчера, вот и вернулся? На худой конец можно будет попытаться через несколько метров и через забор перелезть незаметно, если не выйдет... Но Тихон надеялся, что к плану «Б» переходить не придётся.

Вопреки опасениям, охранник объекта пропустил Тихона, чисто формально мазнув взглядом по протянутым документам. И даже странный звук, похожий на выстрел, не поколебал невозмутимость сотрудника. Даже говорить ничего не пришлось. Кивок, да отпертая магнитная калитка – «вот и весь квест», как сказала бы внучка.

«Правда, примелькался, что ли? Или из-за съёмок вход свободный? Может, ждут ещё кого? Ох, не о том я, дурак старый думаю! Ох, не о том!»

Осмотрелся. Куда бежать? Фургончики видно – стоят, вон, почти у самого выезда.

Место съёмок наверняка там, где толпа.

«Что это? Крики?»

Низкий старт. Бежать!

Тихон едва не споткнулся об распростёртое лицом вниз тело, едва выскочив за фургончики. Кровь щедро пропитала лёгкую рубаху несчастного. Некто стрелял ему в спину.

Но выяснять детали не было времени.

Вперёд! К толпе!

Может быть, его ждали. Может быть, уксусный смрад заставлял людей расступиться...

Неважно. Он искал лишь двоих.

Мизгирь стояла рядом с крутой тачкой и наблюдала за размеренной работой строителей. Откуда-то доносились приглушённые вопли, но на них никто не обращал внимания. С другой стороны от этой картины перед взором Тихона открылась бойня.

Люди в касках, но одетые не в строительную форму, лежали на земле в хаотичном порядке. Несколько рабочих растаскивали их на две кучки. Проломленные черепа, свёрнутые шеи, перерезанные глотки, пробитые грудины... И среди них лежала и девчушка со светлой прядкой, выбившейся из-под каски.

– Что, Тихон? Решил сам посмотреть, как мы исполняем уговор? – прошелестела ведьма с тихим смешком. Похоже, она уловила запах. Шагнула назад, но уходить не стала. Рабочие будто б нарочно побросали свои дела и стали подтягиваться в её сторону.

– Уговор? Ты что несёшь, сволы́ч? Ты что наделала? Ты их... Ты её? Ах, чтоб тебя! – не помня себя от злости и горя, Тихон сунул руку в карман, схватил бутылочку уксуса, вытащил, сорвал пробку... Строители сменили шаг на бег, но Тихона сейчас волновали не они, а стоящая перед ним ведьма.

Мизгирь отшатнулась, но не успела увернуться. Тихон щедро плеснул уксусом в её лицо.

Ведьма завизжала, переходя за столь высокие ноты, что Тихон выронил бутылку, зажал уши и присел, а затем и вовсе упал. Строители словно потеряли ориентиры. Перестали бежать и хаотично задвигались, сталкиваясь друг с другом. Падали, продолжая молча и бесцельно дёргаться.

Кожа старухи по всему телу пошла шевелящимися буграми. Она сделала ещё один шаг назад, потеряла равновесие и завалилась набок.

Лицо ведьмы покраснело, истончилось, пошло нарывами, которые за пару мгновений вскрылись, и из них наружу высыпали мизерные паучата. Те из них, чьи лапки попадали на мокрую уксусную дорожку, съёживались и погибали с писком, создавая «мост» для других паучат.

Раздался тихий хлопок, и пузо старухи начало сдуваться, выходя из-под юбки волной пауков.

Тихон сдавленно пискнул, когда к нему потянулись руки опомнившихся строителей и опасно приблизилась первая «волна». Дать дёру ему не давала только надежда спасти внучку. Он поискал глазами хоть что-то подходящее для обороны, но ничего не попадалось. Рабочие же окружили его, но не спешили нападать. Будто б не смогли его коснуться.

Тихон заставил себя сорваться с места. Он живо подполз к внучке, не заботясь о том, что его руки и колени давят не успевших уйти с дороги паучат. Рабочие расступались перед ним и стояли с замутнёнными глазами, будто б не зная, что сейчас нужно делать.

С замиранием сердца приложил к горлу внучки пальцы, поглядывая по сторонам. Вокруг них образовалось небольшое «безпаучное» пространство, и остатки паучков огибали их, словно натыкаясь на невидимый купол.

Несколько томительных секунд Тихон даже боялся дышать, чтобы не обмануться в ощущениях... Под подушечками пальцев всё же ощущался слабый пульс.

Странные строители будто бы позабыли о лежащем перед ними, источающем запах уксуса человеке, и отступили, загораживая собой убитую ведьму.

«А я её точно убил? И ведьму ли я убил?» – Тихон покосился на труп старухи, от которой остались, взаправду, лишь кости да кожа, висящая лоскутами.

– Сейчас, милая... Я тебя вытащу... Вот так... Давай-ка... – надеясь, что ещё не всё потеряно, Тихон достал из карманов листики мяты, засунул их в рот внучки. Со скрипом и болью в каждой косточке и с кружащейся головой поднялся на ноги.

Странные булькающие звуки и мокрый скрип, который он всегда так ненавидел, заставили его резко позабыть о самочувствии. Сердце ухнуло куда-то в пятки, и волосы на всём теле встали дыбом.

Он подхватил обмякшее тело внучки на руки. Не удержался, бросил последний взгляд на ведьму.

Горло старухи по-жабьи раздулось. Из её рта высунулись несколько чёрных острых ножек. Они шарили в воздухе, ища опору. То, что сидело внутри, оказалось слишком крупным, чтобы быстро вылезти. Кожа в уголках губ натянулась и стала рваться, пока это существо выбиралось наружу.

Тихон припустил прочь со стройки во всю доступную ему прыть, стараясь не споткнуться и не уронить внучку.

***

Плевать на косые взгляды и окрики соседей. Не поймут. Да и машины сейчас просить не у кого. Бабы на хозяйстве, мужики – кто в поле, кто в запое, кто в город поехал.

Вызвать скорую помощь? Застрянет в раскисшей колее. Нет до их деревни прямой дороги. Да и ждать нельзя. Вдруг ведьма не сдохла? Да и ведьма ли это была? И эти странные типы со стройки...

Тихон нервно шарил по шкафчикам, ища заначку и документы. Внучку он положил на кровать возле печки.

«Доберёмся с внучкой до поля. Сошлюсь, что ей худо, упрошу на тракторе до города довезти. А там уже и в больничку. И ещё дальше уедем. Чтоб погорело оно всё, вместе с этой стройкой! Ну куда же?»...

Размышления прервал сиплый хрип.

– Внучка? Ты как? – Тихон встрепенулся и заботливо кинулся к кровати.

Девушка с трудом повернула голову, сощурилась от луча света, бьющего ей прям по глазам, и застонала.

– Может, водички?

Кивок.

Тихон сбегал на кухню, вернулся с кружкой. Увидел, как ослабевшая внучка с брезгливостью и удивлением во взгляде выплёвывает мяту.

Оправдываясь, помог девушке присесть и попить.

Когда та смогла сидеть без поддержки и сама держать кружку, вновь вернулся к шкафчикам. Успеет ещё объясниться.

Услышал, как внучка встала, сделала пару неуверенных шагов. Судя по звукам, задела ногой неубранное поленье для растопки печи.

Подошла к нему.

Удар в висок.

Тело Тихона завалилось на пол.

В тишине прозвучали ещё несколько глухих ударов.

Кочерга всё больше окрашивалась алым.

Несколько паучков вылезли из уха замершей девушки, спрыгнули на бездыханное тело и стали ползать по трупу, щедро впрыскивая фермент каждые несколько шажков.

«Этот сгодится лишь на прокорм».

***

Зреют коконы. Ферментируются тушки. Кто на прокорм, кто на «переносчика».

Каждый из Нас занят делом.

Каждый из Нас играет свою роль.

Сердце человека бьётся часто. Трепыхается испуганной птицей в силках. Дёргается от наших укусов. Кровь всё слаще. Но мы съедим его чуть позже. Может быть. Есть не решим, что человек пригодится нам... иначе.

Их иммунитет не справляется с нашим ядом. Но и не убивает их... сразу. Они не могут воспротивиться, но они всё ощущают.

Как мы проникаем в нутро.

Как запускаем тонкие длинные жгуты в их плоть. Как ищем мозжечок. Как оплетаем собой их полушария и врастаем в кору мозга.

Как подключаемся ко всем центрам управления прямоходящего вместилища.

Затем механизм уже Наш, и «сожитель» Нам больше не нужен. Его сахар и так подпитал Нас, пока Мы располагались удобнее.

Сначала Мы учимся поддерживать безусловные рефлексы.

Затем Мы учимся видеть и слышать.

Потом уже можно начинать движение.

Мы много лет потратили, изучая их. Привыкая к ним.

Залечивали раны.

Учили их язык.

Узнавали их планету.

Они даже дали нам Имя.

Мы нашли себе убежище и ждали.

Они решили избавиться от Нас.

Они решили прогнать Нас.

Мы не хотим покидать эти места.

А ещё, Нам пришла пора размножаться.

Прямоходящим придётся потесниться.

Пусть они и не узнают об этом.