История нашего мира в художественной литературе. Часть 74. «Шахнаме»⁠⁠

Всем привет!

Наскучила уже слегонца Римская империя? Как хорошо, что сегодня не про неё! Ну почти. Сегодня я хочу поведать о знаменитом эпическом произведении, в центре которого, в основном, Иран и его правители. И хотя в самом эпосе начинается всё с незапамятных времен, я сделала акцент на его исторической части, в частности, на пятом томе, где повествуется о государстве Сасанидов и немного ещё о тех странах и регионах, с которыми им тоже часто приходилось контактировать. Вот о Сасанидском Иране для начала и расскажу. Будет много, историческую часть, напоминаю, можно пропустить, но коротко обо всём этом просто не рассказать, и этот раздел может кому-то помочь разобраться, что к чему.

Я уже упоминала вскользь в одной из прошлых заметок (если точнее, то тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 71. «Семейные фавориты») о том, как схлопнулась Парфия, последним царём которой стал упомянутый там Артабан V (216-224гг. н.э.) из династии Аршакидов. Если совсем коротко, то Артабан пришёл к власти в результате междуусобной борьбы со своим братом Вологезом, что уже не лучшим образом сказалось на стране. А потом ещё пришёл играть в Искандера Каракалла. И, хотя его своевременно прибили свои же в результате заговора, война не прекратилась. Более того, Артабан решил, что это его шанс и продолжил наступление, выиграл битву при Нисибисе в 217-м году и принудил Макрина к выгодному для Парфии миру. Вот только не учёл Артабан, что любые войны ослабляют государство, а в Парфии с момента его вступления на трон они не прекращались вообще.

И самое хреновое, что парфянский царь вовремя не сумел вырулить ситуацию, из-за чего то там, то сям начали вспыхивать восстания. Одним из таких мятежников оказался и воинственный Ардашир Папакан из рода Сасана, наместник Парса, который вскоре где оружием, а где и добрым словом (ведь нет ничего убедительнее, чем доброе слово, кроме доброго слова и дробовика)) склонил на свою сторону парфянскую знать и начал прибирать к рукам одну область за другой, пока Артабан не остался почти совсем один. И при таком раскладе спасти ситуацию было уже невозможно – Артабан в 224-м году погиб в бою, а Парфия прекратила своё существование. Ещё около трёх лет победитель, Ардашир, прежними методами собирал воедино уже своё новое государство, и, когда ему это удалось, в 227-м году торжественно короновался (по одной версии в тогдашней его столице Истахре, по другой – в Ктесифоне), тем самым основав новую династию и во многом повторив историю воцарения другой персидской династии – Ахеменидов, что сами Сасаниды тоже заметили и любили подчёркивать, мол, смотрите, как много сходств, значит, мы истинные наследники древних царей. Ну, до поры, до времени все кивали и не спорили.

Тем более что Ардашир I (224-240) оказался довольно борзым правителем и не успокоился на достигнутом, а стал кошмарить соседей, начиная от римлян и заканчивая кушанами. Кстати, к ним он пришёл довольно скоро, потому что ему как раз было по пути, раз уж он усмирял иранских владык, и, судя по всему, он отжал у Кушанского царства часть территорий. Так что не удивительно, что около 250-го года н.э. ослабленное Кушанское царство начало приходить в упадок и распадаться, на чём и закончился его период расцвета. А окрыленный победами Ардашир пошёл бить римлян. Есть, кстати, мнение, что в ходе той борьбы благодаря Сасанидам возникло небольшое поначалу Хирское княжество Лахмидов (на территории современного Ирака), которому римляне противопоставили княжество Гасанидов. И те, и другие были арабами, и я о них ещё позже скажу.

Во внутренней политике Ардашир стремился к укреплению центральной власти и для этого воспользовался религией – зороастризмом, объединив все её части воедино и подчинив государству. А ещё он стремился увековечить память о себе, и для этого основывал города, строил дворцы (самый известный, пожалуй, дворец Ардашира в Фирузобаде) и приказал оставить напоминание о своих подвигах на скалах Накше-Рустам. Причем эту традицию создания наскальных памятников переняли его потомки, в частности, его знаменитый сын Шапур I.

Шапур I (240/241-271/272) – один из самых знаменитых сасанидских шахиншахов и за своё долгое правление успел много чего наворотить. Именно Шапур вёл войны с римлянам так успешно, что даже захватил в плен римского императора Валериана. И, кстати, захваченные тогда в плен римские инженеры и солдаты оказались шахиншаху очень полезны – именно благодаря им возникли некоторые персидские сооружения, в том числе Банд-е Кайсар в Шуштере. А ещё он заключил мир с Пальмирой, а потом он и его сыновья даже в каком-то смысле помогали Зенобии мутить её мутки (об этом, кстати, можно прочитать в романе, о котором я уже писала: История нашего мира в художественной литературе. Часть 72. «Зенобия из рода Клеопатры»).

Внутри страны Шапур продолжил укрепление власти Сасанидов, сокращая количество вассальных царств или ставя в качестве правителей в оставшихся членов своей династии, и на период его правления пришлось начало проповеднической деятельности Мани, основателя манихейства, что вылилось потом в жесткое религиозное противостояние. Сам Шапур отличался веротерпимостью, как и его наследник – Ормизд I (271/272-272/273), но у того было столь короткое самостоятельное правление, что особо с проповедями не развернешься. А с его смертью свобода вероисповедания в стране закончилась, и благодаря активной деятельности мобеда Картира зороастризм приобрел особый статус, а все прочие религии оказались нежелательными. Бахрам I (272/273-275/276), сын Шапура и брат Ормизда, будучи под влиянием Картира, бросил в темницу пророка Мани, где тот и скончался, будто бы от истощения, хотя вокруг гибели основателя манихейства ещё потом куча легенд наросла. Одну из них я ниже процитирую.

После Бахрама I правил его сын, Бахрам II (275/276-292/293), который царём стал на фоне спора за власть между ним, его дядей Нарсе (который на тот момент остался только царём Армении) и группировками, которые их поддерживали. Бахрама, кстати, поддерживал всё тот же мобед-фанатик Картир. Занятно тут то, что он пережил Бахрама и от дел отошёл только во времена его преемника – того самого Нарсе, которого он поначалу не захотел поддержать. О правлении Бахрама II известно чуть больше, чем ничего. Самое примечательное было, пожалуй, то, что он единственный из всех сасанидских царей чеканил монеты не только с собственным изображением и изображением наследника, но и с ликом его жены и кузины, Шапурдухтак, дочери царя Месены. Ну и мятежи ему пришлось подавлять, и с римлянам воевать, причем в конце концов он заключил соглашение с Диоклетианом и не забыл свои подвиги увековечить на скалах Накше-Рустам.

Его сын Бахрам III проправил всего несколько месяцев в 293-м году и ввязался в междуусобицу с Нарсе, причем Нарсе без боя взял столицу, избавился от юного царя и ничего ему за это не было. Он успешно проправил около восьми лет, с 293 по 300/301 год, когда уже, будучи стариком, предположительно отрёкся от трона в пользу сына, Ормизда II, и потом, видимо, мирно помер своей смертью. За годы его правления снова шли воины с Римской империей в то время, когда там была тетрархия, но так больше особо ничего интересного при нём не было.

Ормизд II (300/301-307/308) устраивал репрессии, в том числе возобновил преследования манихеев, вроде как был женат на кушанской принцессе, по традиции воевал с римлянами и имел неосторожность вторгнуться в Сирию, требуя дань, и убить царя из рода Гасанидов, что ему боком потом вышло – предполагают, что преданные Гасанидам люди напали на Ормизда во время охоты и убили его, а потом ещё разграбили окрестности Ктесифона. Короче, оставил шахиншах свою страну в полном раздрае. И по странному стечению обстоятельств его наследником стал младенец Шапур II (307/308-379/380), позже получивший прозвище Великий, один из самых знаменитых персидских шахиншахов. И я бы охотно рассказала и о его долгом и насыщенном правлении, но заметка не резиновая. Тем более что о его правлении и правлении других царей Сасанидов IV-V-го веков можно прочитать в пятом томе знаменитого эпоса:

«Шахнаме» Хакима Абулькасима Фирдоуси

Время действия: III- IV века н.э., ок. 224-380 гг. н.э.

Место действия: Персия, государство Сасанидов (современные Иран и Ирак); Хиндустан или, скорее всего, Кушанское царство (территории современного Афганистана, Пакистана) примерно периода правления Васудевы II;

IV век: Персия, территории Лахмидов и Гасанидов, Химьяр, а также предположительно Саба и Хадрамаут (территории современных Саудовской Аравии, Катара, Бахрейна, ОАЭ, Омана и Йемена), Римская империя (Италия, Турция).

Интересное из истории создания:

На самом деле история у этого произведения не менее захватывающая и трагичная, нежели то, о чём в нём повествуется.

Хаким Абулькасим Фирдоуси́ Туси (ок.940-ок.1020), как ясно из его имени, родился в городе Тус на северо-востоке современного Ирана, недалеко от нынешнего Мешхеда, а на тот момент это было государством Саманидов, и это очень важный момент.

Как многие, думаю, помнят в VII-м веке территория Ирана подверглась нашествию арабов-мусульман, уничтоживших государство Сасанидов и создавших халифат Омейядов, который потом сменился Аббасадским халифатом. Для иранцев это стало непростым временем, потому что их культуру стали всячески вытеснять и подавлять, в том числе насаждался ислам вместо зороастризма и вытеснялся арабским персидский язык. Однако к концу IX века из-за множества проблем власть Аббасидов ослабла, а сам халифат начал понемногу расползаться. Но персидские-то народы никуда не делись. И тут-то и случилось т.н. иранское интермеццо, которое я бы назвала ещё и «Персидским Возрождением», ибо по всему Ирану и даже сопряженным территориям стали возникать государства под властью династий из числа иранских народов. Одним из таких государств и стало государство Саманидов (875-999гг.). По историческим меркам просуществовало оно совсем недолго, но по человеческим – этого было более чем достаточно для возрождения иранской культуры и, что самое важное, персидского языка.

Сам Фирдоуси был выходцем из дехкан, крупных землевладельцев и зажиточных крестьян, которые и так-то на протяжении веков стремились сохранять свою культуру, а тут ещё оказались в государстве, где персидские культурные традиции снова стали господствовать. О ранней жизни поэта ничего неизвестно, но предположительно он получил хорошее по тем временам образование, очень высоко ценил знания, образованность и мудрость, что видно и из вступительной части его поэмы, и, благодаря своей дальней деятельности, он стал одним из основных поэтов классической персидской литературы X-XV веков. И слава такая за ним закрепилась именно благодаря «Шахнаме», хотя он даже не был зачинателем этого произведения.

А началось всё с того, что местный правитель Абу Мансур Мухаммад в рамках своей культурной программы выдвинул заказ на создание эпической поэмы, прославляющей иранских героев древности и правителей иранцев. Собственно, название «Шахнаме» так и переводится – «Книга царей». Основывалась она на другом подобном произведении – «Худай-наме» (или «Хватай-намак»), а начал работу над поэмой «Шахнаме» поэт Дакики (ок. 935/942-976/980), прославившийся ещё в молодые годы и получивший место при дворе. Но жизнь его закончилась рано и странно – он был убит своим рабом. Причем что-то мне подсказывает (и, возможно, строки самого Фирдоуси намекают тоже на это), что в жизни-то знаменитый поэт человеком был так себе, что и вышло ему боком. И, хотя мы, видимо, уже никогда не узнаем подробности этой истории, остается фактом, что рабы убивали хозяев не так часто, как можно было б подумать, и обычно будучи доведенными либо до отчаяния, либо до аффекта. Как бы то ни было, поэма оказалась не закончена, и завершить её уговорили именно Фирдоуси, который написал посвящение и предшественнику, и предположительно саманидскому владыке тоже, для которого и старался.

Получается, что работу он начал не позже 980-го года и потратил на неё много-много лет, прежде чем случилось то, чего, похоже, никто не ожидал, когда он начинал – рухнуло государство Саманидов, а её правитель, заказавший «Шахнаме», пропал без вести и, вероятно, погиб. Государство Саманидов пало под натиском тюрок – Караханидов во главе с Хасаном ибн Сулейманом Богра-ханом, государство которых получило название Караханидского каганата. При этом последние из Саманидов попросили помощи у Газневидов, своих бывших вассалов.

Будущему великому завоевателю Махмуду Газневи показалось хорошей идеей под лозунгом национальной борьбы и мести навалять Караханидам, что он и сделал. Только Саманидам от этого лучше не стало, и их последний представитель по мужской линии скончался в 1005-м году. Так вот и оказался бедный Фирдоуси жителем совсем другого государства – Газневидов, которым его поэма нафиг не упёрлась. Однако он всё-таки завершил своё знаменитое произведение и даже посвятил его новому владыке – Махмуду Газневи. Существует множество легенд о том, как Фирдоуси попытался преподнести свой труд Газневи, но тот его не заценил и платить за него отказался (либо заплатил, но мало). Что там правда, а что – нет, сказать сложно, но, судя по всему, поэма бедняги Фирдоуси на тот момент сильнейшим мира и впрямь оказалась не ко двору.

Согласно одной из легенд, незадолго до смерти Фирдоуси падишах Махмуд случайно услышал от одного придворного выразительный стих из «Шахнаме», осведомился об авторе и узнал, что стих-то тот из той самой посвященной Махмуду же «Шахнаме», а её создатель, оставшись без достойной платы после работы над трудом всей своей жизни, живёт в нужде в своем родном городе Тусе. Махмуду, походу, стало стыдно, и он распорядился отправить к поэту караван с щедрыми дарами. Однако время неумолимо, поэт уже был стар, а караваны идут не так быстро, как хотелось бы, и посланцы с дарами вошли в Тусу именно тогда, когда навстречу им шла похоронная процессия, отправлявшаяся на кладбище для погребения Фирдоуси.

Опять же, думаю, что это не более, чем легенда, но остальное-то правда. И вот вопрос. Казалось ли знаменитому поэту это крахом всей его жизни и тотальным провалом? Он однозначно не стал богат. Но вот относительно его известности на тот момент у меня есть сомнения. Его работа наверняка широко освещалась в определенных кругах, и многие из этих людей наверняка пережили крах государства Саманидов. К тому же и попытка примазать поэму к новому сильному правителю тоже не могла пройти незамеченной. И, как это и бывает в таких случаях, это не могло не вызвать всплеск интереса, а стало быть, «Шахнаме» читали и читали много и многие, да к тому же настолько впечатлились, что стали клипать произведения по мотивам, что сделало «Шахнаме» недосягаемым поэтическим образцом. До настоящего времени иранцы смотрят на «Шахнаме» как на своё величайшее национальное произведение, её, например, часто читают в праздник зимнего солнцестояния (Шаб-е Челле).

Говорят, что сам Фирдоуси о работе своей сказал: «Я возвел своей поэзией высокий замок, которому не повредит ветер и дождь. Годы протекут над этой книгой, и всякий умный будет её читать… я не умру, я буду жить, потому что я посеял семя словесное». Как говорится, «получается, что так».

О чём:

Вообще, как и положено такому произведению, оно начинается с сотворения мира (на самом деле с похвалы разуму и некоторым людям, но ладно, это опустим) и всё как будто насквозь пропитано зороастризмом, хотя писалось в исламские времена. И, само собой, после рассказа о мире начинается рассказ о людях, в частности о первопредках иранцев и их самых первых правителях. И вообще всю поэму можно условно разделить на три части – мифологическую, героическую и историческую, чем часто пользуются для разделения этой книги на тома. Так вот первые две занимают большую часть повествования, а объёмы там внушительные. И хотя я не без интереса прочитала про Кеюмарса, Хушенга, Тахмуреса, Джемшида и «дракона» Зохака, первые четыре тома из шести в том издании, которое я сумела найти, я намеренно читать пока не стала, иначе б эту заметку пришлось ждать несколько месяцев.

Поэтому я сразу нашла и открыла пятый том, который начинается со времен Ахеменидов и похождений да походов Искандера (он же Александр Македонский), а потом сразу стала читать о Сасанидах. И была под огромным впечатлением от первой легенды)))

Рассказывается в ней о том, что Ардашир поклялся истребить весь род Артабана, своего предшественника, но так вышло, что он женился на его дочери и дал ей шанс. В какой-то момент царица получила послание от бежавших братьев с упрёками в том, что изображает хорошую жену с тем, кто вообще-то погубил их страну и семью, и призвали избавиться от узурпатора, послав ей яд. Царица, испытывая сильные муки совести, предприняла попытку убийства мужа, но задуманное ей не удалось, да ещё всё стало известно Ардаширу, который обиделся и разозлился да велел предательницу казнить, даже, невзирая на уговоры своего советника, который прознал о беременности царской супруги и просил её пощадить, дав пожить хотя бы до родов.

Ардашир остался неумолим, и советнику пришлось пойти на крайности – женщину хорошенько спрятать, а самому…аэм…как бы это сказать, лишить себя детородного органа и спрятать тот в наглухо запечатанный ларец, чтобы, когда придёт время никто не сумел его обвинить в том, что он сам сделал царю наследника. И момент этот спустя примерно семь-восемь лет наступил, когда у Ардашира не получилось других сыновей, и он очень на сей счёт сокрушался. Тут-то и раскрыл ему советник правду, показав мальчугана, которого сам назвал Шапуром…Вот такая вот легенда. Хотя говорят, что она появилась, чтобы власть Сасанидов крепче держалась, а так Шапур уже был взрослым парнем, когда они с отцом войска Артабана громили.

Про самого Шапура и его выбор жены там тоже дальше идёт занятная история, но, если я сейчас все интересные истории из «Шахнаме» буду рассказывать, то заметка лопнет.

Отрывки:

Процитировать я решила два отрывка про III-й. Первый посвящен победе Шапура I над римлянами и пленению императора и его строителей-специалистов, а второй – судьбе Мани. Историчность хромает и там, и там, но сами отрывки, как минимум, яркие.

Про мост и плотину:

«Но вот уже сам Берануш полонен,

Познал пораженье, душой сокрушен.

Три тысячи было убитых число,

Что в битве у Палуине полегло,

И тысяча двести мужей пленены.

Все в Руме злосчастием удручены.

И вскоре с посланием мира пришел

К владыке Ирана кейсеров посол.

«Ты кровь ради злата без удержу льешь.

На суд Вседержителя призванный, что ж

Ответишь тогда пред лицом Судии

И чем оправдаешь злодейства свои?

Дань щедрую стану по-прежнему слать,

Не следует горе и зло умножать.

А также, своей покоряясь судьбе,

В заложники родичей вышлю тебе.

Рать можешь от Палуине отводить,

Чем хочешь, сверх дани готов угодить».

И дани дождался Шапур, и даров —

Динары в десятке воловьих мешков;

Парчу дорогую без счета несут,

«780 рабов и рабынь десять сотен ведут.

Неделю под Палуине пребывал,

С бойцами к Ахвазу потом поскакал.

Град новый Шапуром был выстроен тут *,

Его Шапургердом по праву зовут.

Сей город воздвигнут был за год всего,

Немало затратил казны для сего.

И в Парсе построил прекраснейший град,

На диво обширен, на диво богат.

Идущим в Хузийские земли теперь.

тот Град открывает широкую дверь.

Затем Кохен-Деж в Нишапуре воздвиг * —

В день Эрда закончил владыка владык *.

С собой Берануша возил шахиншах

И с ним о своих совещался делах.

Река близ Шустера такая текла,

Что рыба, и та переплыть не могла.

Царь молвит: «Ты зодчий, яви мастерство —

И мост наведи возле града сего,

Чтоб нас пережил неподвластный годам,

Могущество знанья являя очам.

Пусть будет он в тысячу рашей длины,

И трать, не жалея, из царской казны.

Румийцев познания здесь примени,

Пусть в этом краю воплотятся они.

Свой труд приведешь к завершению — в путь!

В дому своем гостем счастливым пребудь,

От бед огражден. Ахримана рука

Да будет всегда от тебя далека!»

За дело взялся многоопытный муж,

В три года закончил его Берануш.

Мост вырос. И тотчас в родимый предел,

Покинув Шустер, Берануш полетел…».

И, как и обещала, про Мани (не аппетитно, но, надеюсь, никто не шокируется):

«Пришел красноречьем отмеченный муж *

Из Чина. Он был живописцем к тому ж,

Которому не было равных. В те дни

Уж славился всюду. Он звался Мани.

«Искусства пророк,— проповедовал он,—

Всех выше я, веры принесших закон».

Как прибыл,— с Шапуром свиданья просил,

Свои поддержать притязанья просил.

Лишь выслушал царь краснослова того,

Затмился, сказал бы ты, разум его.

Объят возбужденьем, мобедов зовет

И долгую с ними беседу ведет.

«Слова златоуста из Чинской земли *

К его провозвестью мой ум привлекли.

Вы с ним потолкуйте, быть может в словах

«Пришельца есть правда»,—сказал шахиншах.

«Сей ликопоклонник,— раздался ответ, — *

Ужели мудрей, чем верховный мобед?

Ему, коль дозволишь сейчас говорить,

Увидев мобеда, уста не раскрыть».

Услышав о вере древнейшей, не смог

Мани возразить: растерялся, умолк.

«О ликопоклонник,— мобед произнес,—

На что в ослеплении руку занес!

Забыл, что Йездан небосвод сотворил,

Пространство и времени ход сотворил,

Всевластен над светом, всевластен над тьмой,

И сущность его выше всякой иной.

Вращаюший сферы и ночью и днем,

Ущерб от Него и спасение в Нем.

К написанным ликам склонился душой.

Не внемлешь наставникам веры благой.

Наставники учат: един лишь Йездан,

Служение — путь нам единственный дан.

Когда оживил бы творенье свое,

Тогда подтвердил бы ученье свое.

Но знаешь — не сможешь его подтвердить,

Словам твоим крепких корней не пустить:

Когда б Ахриман был Йездану под стать,

Ночь темная стала бы полднем сиять.

Весь год были б равными ночи и дни,

Ущерба и роста не знали б они.

Не может Творец быть в пространство вмещен,

Превыше пространства и времени он.

Все это — безумца нелепая речь,

Приверженцев ею не сможешь привлечь».

Немало добавил суждений мобед,

Явив благородство и мудрости свет.

Смутился Мани от речей мудреца,

Вся свежесть, сказал бы, исчезла с лица.

Тут гневом великим Шапур воспылал.

И для живописца день черный настал;

Его повелел венценосный схватить,

С позором из царских палат удалить.

Воскликнул: «Не место под кровом людским

Бездушное чтущим, безумцам таким!

Чтоб жертвою смуты державе не стать,

Я кожу велю с нечестивца содрать.

Соломою кожу набить, чтобы впредь

Тщеславьем таким никому не гореть,

Повесить потом у ворот городских *

Иль рядом с воротами Дома больных».

Владыки веление оглашено,

Исполнено без промедленья оно.

И слышит хвалу всенародную шах,

И сыплют на тело казненного прах…».

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Прочитать стоит, уже потому что это всё-таки знаменитое классическое произведение, стоящее в одном ряду с «Махабхаратой» и «Илиадой». Но, кому этого недостаточно, приведу и другие аргументы «за». Лично моё внимание данная поэма привлекла тем, что она подробнейшим образом излагает историю государств и правителей на территории Ирана, начиная, по крайней мере, с VI-го века до н.э., хотя для меня особенно важна была история именно Сасанидов, которая там тоже изложена довольно подробно. Автор не забыл упомянуть даже цариц Борандохт и Азармедохт, правивших государством в период его заката в VII-м веке.

Да, тут нужно признать, что историчность в «Шахнаме» хромает конкретно и Фирдоуси охотнее порой излагал легенды, нежели факты, но зато какие это легенды! И где их ещё услышать/прочитать, как не тут. К тому же, как ни крути, для меня это ещё и источник информации о персидском быте, обычаях и культуре, если не поздней античности и начала средних веков, то хотя бы рубежа раннего и высокого средневековья. И очень жаль, что я не смогу сделать ещё один пост о «Шахнаме», чтоб проиллюстрировать более поздние периоды правления Сасанидов (или смогу? Надо подумать).

Перевод, конечно, мне не очень нравился (а они разные бывают), и док, который я смогла найти, чтоб ознакомиться с пятым томом, оставлял желать лучшего в плане сохранности глаз, но в остальном я прочитала этот текст с немалым интересом, даже несмотря на то, что автор делал нравоучительные вставки там, где ему по факту поведать было нечего. Особенно интересно это читать в том плане, что моральные ориентиры иранцев, представленных в «Шахнаме», не всегда очевидны для современного читателя, и порой от этого конкретно рвутся шаблоны. Кстати, справедливости ради нравоучительные вставки и дают о тех нормах хоть какое-то представление. Особенно неоднозначным вышел образ знаменитого Бахрама Гура, но о нём как-нибудь в другой раз. Короче, чтиво не для всех, но кое-кому зайдёт наверняка. И на этом я завершаю рассказ о III-м веке.

Наиболее полный список постов о I-м веке н.э. тут:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 64. «Трилогия об Иосифе Флавии»

А о II-м веке н.э. тут:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 68. «Марий Эпикуреец»

А о III-м веке (или рубеже веков) тут:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 69. «Троецарствие»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 70. «В дни Каракаллы»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 71. «Семейные фавориты»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 72. «Зенобия из рода Клеопатры»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 73. «Серебряная ветвь»

В последнее время замечаю снижение отклика на свои посты и не знаю, с чем это связано. Если есть соображения, и как это можно исправить без радикальных методов типа "не пиши об этом больше" (потому что это я и так всегда успею), то делитесь. А ещё не забывайте ставить лайк и подписываться, если было интересно и полезно прочитать мои длиннопосты.