История нашего мира в художественной литературе. Часть 69. «Троецарствие»⁠⁠

Всем привет!

Сегодня, наконец, начну повествование о III-м веке н.э. и расскажу об одном довольно знаменитом и воистину бомбическом романе. И по традиции вроде как надо кратко поведать о том, каким тогда был мир, но сегодня, пожалуй, я этого делать не буду. Упомяну лишь, что в этот период времени будущая Япония, наконец, обзавелась неким подобием государства – Яматай, и правила им тогда знаменитая жрица Химико (правление пришлось примерно на 173-247-е гг. нашей эры). Кстати, я так и не смогла найти о ней приличной книги (одну начала читать, но не осилила – написано как сочинение пятиклассницы), поэтому буду очень благодарна тому, кто посоветует подобную книгу на русском или английском языке. Тогда я смогу прочитать её и рассказать об этом кусочке истории тоже. Но а пока двинусь западнее и речь поведу о Поднебесной.

Кстати, напоминаю, что мою историческую выкладку можно не читать, если для читателей она не представляет интереса или не несет новой информации, а сразу переходить к разбору книги. Для заинтересованных же сейчас изложу, как загнулась империя (Восточная) Хань после четырехсот с лишним лет правления династии Лю, и о том, что было дальше.

В прошлый раз я упомянула о том, как после череды политических интриг к краху пришла Западная Хань, а власть захватил Ван Ман, который взбаламутил всю страну, спровоцировал восстание "Краснобровых" и в результате погиб, войдя в историю как узурпатор и единственный правитель династии Синь. А новым императором после борьбы за трон стал Лю Сю, он же император Гунъу (правил с 25/27 по 57-й гг. н.э.), основатель Восточной Хань, и в последующие 195 лет империей управляли его потомки (рассказывалось подробно об этом в книге, что я осветила тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 53.2 «Истории периода династии Восточная Хань»).

Наследником Гунъу стал Мин-ди (57-75гг. н.э.), который даже не был старшим сыном среди многочисленных детей своего отца, зато довольно быстро показал, что ему можно доверять важные дела и не переживать за результат. В дальнейшем он довольно эффективно управлял страной, основал (высшую) конфуцианскую школу для детей сословия ши (т.е. представителей местной знати и аристократии, прежде всего, чиновников, что можно считать предтечей для будущей системы обучения и государственных экзаменов). При этом в его правление началось активное распространение буддизма. Ещё Мин-ди пытался сохранять мир и порядок, но его меры государственного управления всё равно привели к недовольству среди знати, а потом к восстанию и массовым казням. Хотя в целом можно его назвать хорошим правителем, а его время – временем порядка и спокойствия.

На смену Мин-ди пришли его сын Чжан-ди (75-88гг. н.э.) и внук Хэ-ди (88-106гг. н.э.), которые упоминались в романе «Легионы идут за Дунай» и моём разборе этого произведения (тут:  История нашего мира в художественной литературе. Часть 65. «Легионы идут за Дунай»). Первый был известен, главным образом, масштабным походом в Западный край, а второй тем, что начал понемногу терять всё то, что приобрели его предшественники. Хотя именно он пытался наладить связи с Римской империей и для этого по его приказу Бань Чао отправил туда Гань Ина (что, правда, завершилось неудачей, если не считать интерес со стороны Парфии и начало некоторых дипломатических отношений с ней). При этом Хэ-ди же принял отставку Бань Чао (который тогда вернулся в Лоян, где вскоре и умер) и отстранил от должности историка Бань Гу, брата Бань Чао, и ещё многих других ученых и чиновников (и ученых-чиновников), что не лучшим образом сказалось на Поднебесной. Кроме того, в его правление на фоне дворцовых интриг усилилось влияние евнухов, а вся история Китая трубит, что такое ничем хорошим никогда не заканчивалось. Но на век Хэ-ди благодати предков ещё хватило.

Дальше было хуже. Его сын, молодой император Шан-ди (105-106гг. н.э.) прожил всего год, а его место в результате вмешательства вдовы Хэ-ди – Дэн Суй – занял Лю Ху под именем Ань-ди (106-125гг. н.э.), внук Чжан-ди. Все эти махинации, кстати, ей, её клану и империи в целом дорого обошлись, потому что стоило вновь зародиться в умах власть имущих мысли, что императоров можно назначать и убирать по своему усмотрению (а это уже было в Западной Хань), как образовалась нездоровая конкуренция. И результат был тот же, что и прежде.

У Ань-ди наследник получился только с наложницей Ли, которую, опасаясь потерять своё место и влияние, бездетная императрица Янь Цзи и при этом любимая жена императора попросту траванула…и ей за это ничего не было. Тогда. И даже пасынок, ставший императором под именем Шунь-ди (125-144гг. н.э.) ей бы, возможно, ничего не сделал, если б она не попыталась посадить на трон удобного ей Лю И, ещё одного внука Чжан-ди, от другого сына. С этим были не согласны некоторые влиятельные люди, которые организовали заговор и сделали правителем Шунь-ди. Клан Янь вырезали под корень, а императрицу-интриганку отправили в заключение, и она вскоре закончила свою жизнь.

Сам Шунь-ди тоже оказался правителем так себе и, вместо того, чтоб бороться со злом, невольно стал ему потворствовать. Так что усилилось влияние евнухов и коррумпированных чиновников при дворе, а влияние Хань в Западном крае уменьшилось, особенно после отстранения от должности Бао Юна, сына Бао Чао. Да ещё вдобавок Шунь-ди не отличался крепким здоровьем и рано умер, оставив императором малолетнего и тоже болезного сына, Чун-ди (144-145гг. н.э.). И главная проблема тут была в том, что регентом стала вдовствующая императрица Лян, которая разделила власть со своим братом Лян Цзи. Он-то и выбрал в качестве нового императора после смерти Чун-ди недолговечного Чжи-ди (145-146гг. н.э.), чтобы удержать власть.

Забавна тут цикличность истории: несколько неосторожных слов (например, обзывательство «высокомерным генералом» Лян Цзи) стоили мальчику-правителю жизни, точно так же как во времена Люй-хоу и Шао-ди, внуку Лю Бана (основателя Западной Хань). Ситуация вышла похожая до безобразия: Лян Цзи и его сестра после отравления Чжи-ди посадили на трон Хуань-ди (146-168гг. н.э.). Вот он оказался правителем долгоиграющим, даже имел какие-то способности и не любил, когда им командовали. И наворотил всякого разного с такими вводными данными. Например, сбросил с его пьедестала Лян Цзи, но зато возвысил всяких неблагонадежных евнухов, начал продавать должности и женился под давлением заинтересованных приближенных на Доу Мяо, возвысив её клан, из чего тоже ничего хорошего не вышло. И ещё, кстати, он известен тем, что во времена его правления в империю Хань прибыло посольство из Римской империи, предположительно от императора Марка Аврелия.

Наследником Хуань-ди стал Лин-ди (168-189гг. н.э.), последний более-менее самостоятельный император Восточной Хань. Ну, как самостоятельный…Он мог бы реально влиять на дела, но вместо этого подобно императору Западной Хань Чэн-ди (33-7гг. до н.э.) был занят главным образом созданием наследников. Кстати, это ему удалось лучше, чем его предшественникам: у него получились целых два сына, Хуннун-ван (недолго правил в 189-м) и Сянь-ди (189-220гг. н.э.), последовательно ставшие двумя последними императорами Восточной Хань после смерти своего отца.

Только вот они оба даже, пожалуй, не имели возможности править фактически, потому что в стране давным-давно был полный бардак: ещё в 168-м году началось знаменитое восстание Жёлтых Повязок, и все приближенные семьи Лю озабочены были уже только сохранением своих позиций. Особенно преуспел в этом полководец, государственный деятель и просто хитрожопый интриган по имени Дун Чжо, который самовольно заменил одного малолетнего императора на другого, устроил чистки и политические убийства и фактически стал реальным правителем империи. Может, если бы не он и его нехилые аппетиты, не случилось бы того, что случилось потом. Но тогда все сошлись во мнении, что теперь нет ни закона, ни порядка, ни морали, всё можно, и кто успел, тот и съел. Грабь, убивай, люби гусей.

Сам Дун Чжо пользовался своим исключительным положением до 192-го года и кончил тем, что некоторые недовольные его узурпацией и её последствиями организовали заговор и убили заколебавшего их поганца. Кстати, не последняя роль в этом принадлежала Ван Юню, приёмному отцу одной из четырех великих красавиц Китая, Дяо Чань (а если верить сегодняшнему роману, то и она сама там сыграла немалую роль). И, казалось бы, всё должно было прийти в норму, но как бы не так.

Прочие военачальники тоже разошлись не на шутку, и началась борьба всех против всех, в которой одни становились лидерами, а другие примыкали к ним, причем первые легко могли поменяться местами со вторыми, а вторые легко могли поменять одного господина на другого. И во всей этой заварухе особенно отличился некий Цао Цао, в конце концов, ставший чэнсяном (первым министром) при Сянь-ди, человек незаурядный и, возможно, тот, кто определил ход истории не только на время своей жизни, но и на целое столетие вперед.

Во многом именно благодаря ему и его сыну по имени Цао Пэй прекратила своё существование Восточная Хань,  наступил период Троецарствия, а на политическую арену наравне с двумя другими (царствами У и Шу) вышло новое государство – царство Вэй (220-266гг. н.э.), которое позже изнутри расшатали и захватили представители семейства Сыма, из которого, в свою очередь, вышел Сыма Янь, основатель царства Цзинь (265/266-420гг. н.э.). Именно об ослаблении Восточной Хань при последних её императорах, борьбе за власть и о том, к чему это привело, и рассказывается подробно в одном из четырех классических китайских романов:

«Троецарствие» Ло Гуаньчжуна

Время действия: II-III века н.э., ок. 168-280 гг. н.э.

Место действия: Восточная Хань, а затем царства Вэй, Шу и У, и объединенное царство Цзинь.

Интересное из истории создания:

Ло Гуаньчжун (ок. 1330/1334(либо раньше)-1440) был китайским философом, поэтом и писателем эпохи Юань, а с течением веков превратился в фигуру полулегендарную. И как это и бывает с такими вот фигурами, о нём мало что в принципе известно, и ещё меньше известно достоверно. Нет определенности даже с годами жизни: по одной версии он родился между 1315-1318-м годами, по другой в период, что я привела выше, между 1330 и 1334-м. Достоверно известна лишь эпоха – сначала Юань, потом ранняя Мин. Родился писатель вроде как в Тайюане, а скончался в Ханчжоу.

Согласно некоторым источникам, Ло Гуаньчжун происходил из семьи торговцев шёлком, образование получил постольку-поскольку, потому как вынужден был помогать отцу в торговле и переезжал из города в город. Когда начались антимонгольские восстания, он к ним присоединился, потом вернулся в родной город, а после смерти отца перебрался в Сучжоу. Там же, уже, очевидно, в зрелом возрасте, он, с одной стороны вёл не слишком социально активную жизнь, с другой стороны стихи писал именно на социальную тематику, занимался астрологией и гаданиями, и даже вёл какие-то научные изыскания, так что, надо думать, за ним закрепилась слава чудаковатого мудреца-отшельника, к которому ходили за советами или что-то в этом роде.

Мало кто знает, но вообще-то Ло Гуаньчжун был явным любителем истории, и, помимо своего самого знаменитого произведения «Троецарствие», написал ещё пять романов, в том числе ещё один из четырех классических китайских романов «Речные заводи», и ещё «Развеянные чары» (под редакцией знаменитого Мэн Фэнлуна), а также две пьесы. Кстати, перу этого автора принадлежат и два прозаических произведения на интересующие меня исторические периоды – один о Суй и Тан, а другой о более позднем периоде Пяти Династий и Десяти царств, но чёрта лысого я их найду на русском языке. А жаль.

Что же касается собственно «Троецарствия» (оригинальное название, кстати, 三国演义, Sānguó yǎnyì или Саньго яньи, что буквально переводится как «Исторический роман о трёх царствах»), и точный год написания, разумеется, неизвестен. Роман состоит из ста двадцати относительно небольших глав, но их количество делает этот текст весьма объёмным. Что касается содержания, то сами описанные события и герои вполне историчны, однако это не исключает ни авторских интерпретаций, ни откровенных придумок. Тем более что местами он вообще баловался мистическими и магическими вставками) Кстати, на основе прочитанного, я рискую предположить, что вдохновила на написание «Троецарствия» Ло Гуаньчжуна освободительная борьба хань против монголов.

Впервые «Троецарствие» в Китае издали в 1494-м году, в разгар правления династии Мин, и, судя по всему, роман очень быстро завоевал популярность и остается одним из самых известных и читаемых китайских произведений и поныне. Его переиздавали огромное количество раз, ставили в театральных постановках как Средневекового Китая, так и в последующие эпохи (что, вероятно, и сделало образы, созданные Ло Гуаньчжуном столь известными и узнаваемыми), изучали и изучают в учебных заведениях, по нему до сих пор пишут научно-исследовательские работы, отсылки на него встречаются в огромном количестве других произведений в самых разных сферах. Один из самых известных фильмов, снятых на его основе – «Битва у Красной скалы» Джона Ву.

В Россию издание «Троецарствие» впервые попало в 1821-м году, но, судя по всему, на китайском языке. А на русский его перевел уже в 1954-м году В.А. Панасюк, и затем текст издали с комментариями китаеведа Б.Л. Рифтина. Потом книга тоже не раз переиздавалась. Лично мне попалось то самое издание 1954-го года, где глаза мне резало постоянное использование «ы» вместо «э» в именах вроде «Фэн» («Фын») и «Мэн» («Мын»), что на данный момент вроде как считается устаревшей формой передачи. Были там и другие огрехи, но в целом незначительные. Самое свежее издание 2014-го года, так что, думаю, лучше искать его.

О чём:

В самом начале романа автор повествует о том же, о чем и я в начале своей заметки – о том, как Западная Хань пришла в упадок, как была реставрирована в виде Восточной Хань спасителем империи Гуанъу, и о том, как начала трещать по швам потом и Восточная Хань, прямым текстом возложив ответственность за это на императоров Хуань-ди и Лин-ди, которые, мол, позволили евнухам распоясаться. И дошло до того, что все стали массово наблюдать дурные предзнаменования и страдать от стихийных бедствий (что тоже своего рода дурные предзнаменования)), посылаемых свыше, но одни так и не допедрили, к чему бы это, а другие всё равно не смогли ничего поделать – те, кто пытался, плохо заканчивали.

Правда, нашлись в области Цзюйлу три брата Цзян, которые знамения поняли, истолковали на свой лад, решив, что грядет конец династии Лю и их империи, и решили подсуетиться, чтобы не допустить полного песца в своей стране, и вообще вознамерились нести вечное, доброе и светлое в массы. Тем более что старший из них, Цзян Цзяо, глянулся какому-то мудрецу, и тот передал ему свои знания и силу, отчего Цзян Цзяо стал мега-крутым чародеем и проповедником (да-да, они под то, что затеяли, целую философско-мистическую и чуть ли не религиозную базу подвели). Когда все трое решили, что вот, пора, они стали вербовать людей, и едва накопилась критическая масса их сподвижников, объявили, что теперь будут бороться с беспределом и несправедливостью ради всеобщего блага. Так вот и началось восстание Жёлтых Повязок (а какие, впрочем, восстания начинались иначе…Хотя крутой предводитель-маг был далеко не у всех, это да. У Жёлтых тоже вряд ли был, но автору виднее Он художник, он так видит).

На фоне того безобразия, что устроили эти товарищи, обедневший и пребывающий в безвестности потомок императора Западной Хань Цзин-ди по имени Лю Бэй особенно остро ощутил, как низко пала его семья и он сам, потому что тут на всю его династию наезжают, а он ничего не может поделать. И, прочитав воззвание о вступлении в добровольческие ряды для борьбы с мятежниками, так громко и печально вздохнул…что привлек внимание сына богатых торговцев вином, весельчака, пьянчуги и просто очень буйного парня по имени Чжан Фэй. Лю Бэй поделился с ним совершенно честно своими печальками, а тот ему предложил План, и вот уже слово за слово, и эти двое пошли бухать, обсуждая, как вот они скоро всем покажут, где раки зимуют.

Пока бухали, к ним присоединился ещё один торговец, с красной рожей и длинной бородой, по имени Гуань Юй, и вскоре они бухали уже втроем. И добухались до того, что отправились в цветущий персиковый сад семьи Чжан Фэя, где торжественно провели жертвоприношение и, объявив друг друга братьями, принесли торжественную клятву в стиле «и в горе, и в радости, пока смерть не разлучит нас». Да, побратимство в древнем и средневековом Китае создавало узы не менее крепкие, чем брачные, а то и покрепче. Поначалу эта троица, хотя и набрала себе внушительный отряд, была никому не известна, но чем дальше, тем больше, и вскоре слава о них стала доходить до ушей тех, кто держал в своих руках власть, и Лю Бэй, объявленный Гуань Юем и Чжан Фэем их старшим братом, вынужден был раз за разом принимать непростые решения, определявшие не только его дальнейшую судьбу, но и судьбу его близких, включая названых братьев.

Этот нелегкий путь привёл его на такие высоты, о которых поначалу он и помыслить не мог, но какой ценой? И удалось ли этой троице сдержать свою клятву? Предлагаю узнать самим из текста романа не только это, но ещё и многое другое. Интересного там предостаточно.

Отрывки:

Пока писала, поняла, что не могу не процитировать отрывок, о котором упомянула – настолько меня при прочтении изумила та скорость, с которой вроде бы последовательный и вдумчивый Лю Бэй приобрел новых родственников. Как я сказала в беседе со своим другом об этом: «Быстрее только в «1001 ночи» ислам принимали»)

«…Лю Бэй оглянулся. Перед ним стоял мужчина могучего сложения, с большой головой, круглыми глазами, короткой и толстой шеей и ощетиненными, как у тигра, усами. Голос его звучал подобно раскатам грома. Необычайный вид незнакомца заинтересовал Лю Бэя.

— Кто вы такой? — спросил он.

— Меня зовут Чжан Фэй, — ответил незнакомец. — Наш род извечно живет в Чжосяне, у нас тут усадьба и поле; мы режем скот, торгуем вином и дружим с героями Поднебесной. Ваш горестный вздох заставил меня обратиться к вам с таким вопросом.

— А я потомок князей Ханьской династии, имя мое Лю Бэй. Вздохнул я потому, что у меня не хватает сил расправиться с повстанцами, да и средств нет.

— Ну, средств у меня хватит! — сказал Чжан Фэй. — А что, если мы с вами соберем деревенских молодцов и подымем их на великое дело?

Эта мысль пришлась Лю Бэю по сердцу. Они вместе отправились в харчевню выпить вина. Когда они сидели за столом, какой-то рослый детина подкатил к воротам груженую тележку и, немного отдышавшись, вошел и крикнул слуге:

— Эй, вина мне и закусить! Да поживей поворачивайся — я тороплюсь в город, хочу вступить в армию!..Длинные усы, смуглое лицо, шелковистые брови и величественная осанка пришельца привлекли внимание Лю Бэя. Лю Бэй пригласил его сесть и спросил, кто он такой и откуда родом.

— Зовут меня Гуань Юй, а родом я из Цзеляна, что к востоку от реки Хуанхэ, — ответил тот. — Там я убил кровопийцу, который, опираясь на власть имущих, притеснял народ. Пришлось оттуда бежать. Пять-шесть лет скитался я по рекам и озерам и вот теперь, прослышав, что здесь набирают войско, явился на призыв.

Лю Бэй рассказал ему о своем плане. Это очень обрадовало Гуань Юя, и они вместе отправились к Чжан Фэю, чтобы обсудить великое начинание.

— У меня за домом персиковый сад, — сказал Чжан Фэй. — Сейчас он в полном цвету, и как раз время принести жертвы земле и небу. Завтра мы это сделаем, Соединим свои сердца и силы в братском союзе и тогда сможем вершить великие дела.

— Вот это прекрасно! — в один голос воскликнули Лю Бэй и Гуань Юй.

На следующий день, приготовив черного быка и белую лошадь и всю необходимую для жертвоприношения утварь, они воскурили в цветущем саду благовония и, дважды поклонившись, произнесли клятву:

— Мы, Лю Бэй, Гуань Юй и Чжан Фэй, хотя и не одного рода, но клянемся быть братьями, дабы, соединив свои сердца и свои силы, помогать друг другу в трудностях и поддерживать друг друга в опасностях, послужить государству и принести мир простому народу. Мы не будем считаться с тем, что родились не в один и тот же год, не в один и тот же месяц, не в один и тот же день, — мы желаем лишь в один и тот же год, в один и тот же месяц, в один и тот же день вместе умереть. Царь Небо и царица Земля, будьте свидетелями нашей клятвы, и если один из нас изменит своему долгу, пусть небо и люди покарают его!

Дав это торжественное обещание, они признали Лю Бэя старшим братом, Гуань Юя — средним братом и Чжан Фэя — младшим братом. По окончании жертвоприношений зарезали быков и устроили пиршество. Более трехсот молодцов со всей округи собрались в персиковом саду и пили там вино до полного опьянения…».

Ещё я не могу не процитировать отрывок с показушной выходкой одного из сильнейших героев этой истории Люй Бу, который оригинальным образом решил замирить своего временного союзника Лю Бэя с Юань Шу:

«…Когда они прибыли, Люй Бу сказал Лю Бэю:

— Сегодня я избавлю вас от опасности, — обещайте мне, что вы не забудете этого.

Лю Бэй обещал. Люй Бу предложил ему сесть, а Гуань Юй и Чжан Фэй, опираясь на мечи, стали позади. В это время доложили о прибытии Цзи Лина. Встревоженный Лю Бэй хотел было скрыться, но Люй Бу успокоил его:

— Я пригласил вас обоих для переговоров, не истолкуйте это превратно.

Лю Бэй, не зная его истинных намерений, никак не мог успокоиться. Вскоре вошел Цзи Лин. Увидев Лю Бэя, сидящего в шатре, он тут же хотел удалиться, но окружающие помешали этому. Люй Бу втащил его в шатер, как младенца.

— Вы хотите убить меня? — спрашивал Цзи Лин у Люй Бу.

— Нет.

— Значит, вы собираетесь убить этого Большеухого?

— Тоже нет.

— Тогда что все это значит?

— Вы напали на Лю Бэя, а я пришел спасти его, ибо мы с ним братья, — сказал Люй Бу.

— Если так, убейте меня!

— В этом нет никакого смысла. Я никогда не любил ссор, я люблю творить мир. И теперь хочу прекратить вражду между вами.

— Позвольте спросить, каким образом вы собираетесь добиться этого? — осведомился Цзи Лин.

— У меня есть способ, указанный мне самим небом.

Лю Бэй и Цзи Лин насторожились. Люй Бу уселся в середине шатра, посадив Цзи Лина по левую сторону, а Лю Бэя по правую, и велел начинать пир. Когда вино обошло несколько кругов, Люй Бу сказал:

— Я хотел бы, чтобы вы из уважения ко мне прекратили войну.

Лю Бэй промолчал.

— Но ведь я получил повеление своего господина поднять стотысячное войско и схватить Лю Бэя, — возразил Цзи Лин. — Как же я могу прекратить войну?

Такое заявление привело в ярость Чжан Фэя.

— У нас хоть и небольшое войско, но мы смотрим на тебя, как на детскую игрушку! Что ты в сравнении с бесчисленным множеством Желтых! И ты еще смеешь грубить моему старшему брату!

— Сначала послушаем, что предложит Люй Бу; мы и потом успеем вернуться в лагерь и вступить в бой, — сказал Гуань Юй.

— Еще раз прошу вас прекратить войну, — настаивал Люй Бу. — Я не могу допустить, чтобы вы дрались.

Цзи Лин явно был недоволен этим, а Чжан Фэй так и рвался в бой. Люй Бу разгневался и приказал принести алебарду. Цзи Лин и Лю Бэй побледнели.

— Я еще раз предлагаю вам не воевать, — таково веление неба.

Люй Бу приказал приближенным воткнуть алебарду за воротами лагеря и обратился к Цзи Лину и Лю Бэю с такими словами:

— Отсюда до ворот сто пятьдесят шагов. Если я попаду стрелой в среднее острие алебарды, вы прекращаете войну! Если же я не попаду, возвращайтесь к себе и готовьтесь к битве. Не вздумайте противиться тому, что я сказал!

«Только бы он попал!» — молился в душе Лю Бэй. Он видел, как Люй Бу закатал рукава своего халата, наложил стрелу и натянул тетиву до отказа. Хоп! Лук изогнулся, словно осенний месяц, плывущий по небу, стрела взвилась подобно звезде, падающей на землю, и точно вонзилась в цель. Военачальники и воины, находившиеся возле шатра, закричали от восторга, а потомки сложили об этом такие стихи:

Когда-то Хоу И подвело заходящее солнце,

И в битве с Ю Цзи он в помощь призвал Юань Чжи.

Люй Бу был стрелок, какого не сыщешь на свете,

Он выстрелил раз — и уже примирились мужи.

Едва тетива из тигровой жилы запела,

Орлиным пером оперенная взмыла стрела,

Качнулся бунчук — пробило насквозь алебарду,

И мощная рать боевые доспехи сняла.

Люй Бу рассмеялся и бросил лук на землю. Взяв Цзи Лина и Лю Бэя за руки, он сказал:

— Небо повелело, чтобы вы прекратили войну!..."

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Когда вспоминают о классике литературы, а тем более от авторов далекого Средневековья, почему-то все начинают зевать и рассуждать о том, как всё это скучно и устарело. Может, конечно, это применимо к каким-то авторам и произведениям, но только не к Ло Гуаньчжуну и «Троецарствию», потому что этот чел с одной стороны, казалось, мог бы до бесконечности описывать боевые действия с военными хитростями и запутанные дворцовые и прочие интриги, но при этом ухитрился всё это приправить яркими образами, юмором, который нередко соседствовал с иронией, а то и сарказмом, и историями о сложных моральных дилеммах, причем показывал, как по-разному разные люди действовали в примерно одних и тех же обстоятельствах, и чем при этом руководствовались.

Да, несомненно, какие-то вещи утратили свою значимость, что-то изменилось с тех пор полностью, но очень многое можно увидеть в нашей жизни и сейчас. Теперь не принято брататься со сложными церемониями и клятвами, однако отношения подобные, хоть и обозначаются примерно как «друзья на век» и «братаны», всё же существуют. И да, я не зря сделала на этом акцент – именно союзу Лю Бэя, Гуань Юя и Чжан Фэя автор уделил очень много внимания, раз за разом показывая, каким испытаниям может подвергаться дружба вроде бы в целом порядочных людей, которые искренне преданы друг другу, и что из этого может выйти.

Если оставить за рамками бои и интриги, хотя их там было немало, и Ло Гуанчжун описывает их тщательно и подробно, в лучших традициях «Искусства войны» Сунь-цзы (кстати, некоторые персы романа считали себя потомками этого великого полководца) и «Тридцати шести стратегем» (о которых, кстати, я узнала из этого романа и оценила их куда выше, чем трактат Сунь-цзы), то это во многом повествование о сложностях социальных взаимоотношений и о внутреннем человеческом стержне.

Причем мне особенно понравилось то, что, вопреки тому, что довелось об этом читать, Ло Гуаньчжун вовсе не изображает своих героев с позиций «чёрного и белого». «Отъявленный злодей» Цао Цао в действительности с одной стороны властолюбивый узурпатор, жестокий тиран, хитрый интриган и махровый лицемер, но с другой он очень умён, проницателен и дальновиден, он умел находить талантливых людей, привлекать их на свою сторону и вовсю пользоваться их талантами, причем способен был вызывать подлинную привязанность и преданность у своих подчиненных, был харизматичным лидером, который не разбрасывался своими людьми, и не лишен был понятий о чести, искренне восхищаясь некоторыми не только нейтральными знакомцами, но и врагами.

Лю Бэй, хотя миролюбивый и милосердный, аккуратный и вдумчивый человек, порой проявлял малодушие, мягкотелость и далеко не всегда мог обуздать даже собственных названых братьев, да ещё вдобавок постоянно бросал свою семью на произвол судьбы и переходил от одного хозяина к другому. Но, к его чести, он это делал хотя бы из каких-то собственных моральных соображений. Тот же самый великий храбрец, сильнейший воин и герой всея Поднебесной Люй Бу как личность оказался той ещё свиньей и «простите уткой». Лично меня до глубины души поразило то, как он предал своего военачальника и приёмного отца, и даже убил его, прежде чем перешёл на сторону их врага – Дун Чжо, и это всего-то за коня (хоть и очень крутого) и пару льстивых слов, ибо этот самодовольный павлин оказался очень падок на лесть.

И так можно сказать о ещё многих и многих. Ло Гуаньчжун, даже догадываясь, наверное, что это противоречит канонам, и вообще такая истина многим не по нутру, словно тычет в лицо вам этим тезисом – «Да, человек может быть хорош в чем-то, очень известен и многими любим, но личность у него гнилая, или бывает наоборот – человек не добился никаких высот, всю жизнь проходил в тени своего господина, но при этом личность его необыкновенна». И я считаю, что это очень жизненно, и здорово описывает нашу реальность и доныне, такое вот толстое изображение пословицы «Не всё то золото, что блестит».

Читала я этот текст с огромным интересом, но очень медленно. Читать может быть сложно по двум причинам – во-первых, из-за обилия китайских имен, названий и терминов, во-вторых, из-за обилия боёв и сложных многоходовочек, где очень важно, что называется, следить за руками и обязательно нужно вдумываться, чтобы понять, что и нафига проделывалось. Иначе такие места будут идти очень туго и вызывать эффект белого шума. Роман заставляет постоянно вращать шестеренками, и от этого мозг может в какой-то момент начинать закипать, так что вот и приходится делать паузы. При этом Ло Гуаньчжун довольно ловко разбавлял такие вещи то какими-нибудь чудеса поистине в стиле традиционной китайской литературы, то экстравагантными, а то и шокирующими выходками персонажей (чего только стоит Сяхоу Дунь, который на поле боя сожрал свой простреленный и выпавший глаз или раздевшийся прилюдно в знак протеста Ни Хэн, снабдив это действо обличительной речью - увы, прикрепить эпизод не хватило места)), то какими-то побочными историями.

Язык изложения в издании, которое я читала, напомнил мне язык перевода книги о Восточной Хань Линь Ханьда, о которой я писала в одной из прошлых заметок, но текст вычитан гораздо лучше и ошибок в нем практически нет (ладно, одна позорная и ржачная есть)), то есть он довольно простой и сам по себе текст читать легко. Так что, в заключение, скажу, что обязательно рекомендую «Троецарствие» к прочтению всем, а там либо зайдет, либо нет. И если да, в вашей копилке изумительных книг станет на одну больше.