Гемоглобин⁠⁠

Весна — грязь превратилась в пыль. Я пришёл сдать кровь в одну из центральных больниц Санкт-Петербурга. Кабинет доктора Натальи Алексеевны.

Мы с Натальей Алексеевной познакомились больше года назад, на первой моей кровосдаче. Тогда я ещё не знал, как у них всё работает. Прошёл регистратуру, заполнил анкету, сдал каплю крови на анализ, мне сказали: «Идите теперь к врачу» и махнули рукой куда-то туда. Ну я и пошёл куда-то туда, по коридору хорошему. Смотрю, люди в очереди славные. Встал за ними, дождался своей очереди и зашёл в кабинет, где кровь сдают. Меня там уложили в особое кресло, воткнули мне в вену иглу, лежу, работаю кулачком.

Вдруг в коридоре кто-то кричит мою фамилию и добавляет: «Да где же он, где?!» Забегает красивая женщина в белом халате. Снова кричит мою фамилию. Я говорю:

— Это я.

У неё глаза чуть не вылезают из орбит.

— Что вы тут делаете?!

— Работаю кулачком.

— Да почему вы вообще здесь?! Как вы сдаёте кровь, не побывав у врача?!

— Я думал, я сдаю кровь у врача.

Я очень спокоен, потому что пару недель назад перестал употреблять кофеин и уже пережил ломку — после неё организм перестраивается и начинает воспринимать любой стресс куда легче. На меня кричат, а мне хоть бы хны, отвечаю по делу, лежу с иголкой в вене, работаю кулачком.

— Да как вы думали, — кричит она, — что вы у врача, когда врач я?! А тут — медсёстры?!

— Давайте, — предлагаю я, — мы все успокоимся и решим, что будем делать дальше.

Она выбрасывает вперёд указательный палец с криком:

— Нет, давайте это вы успокоитесь!..

Однако тут замечает, что я довольно спокоен. Выставленный пальчик аккуратно загибается назад, и лицо её озаряет очаровательная улыбка. Я тоже улыбаюсь. Потому что это моя любимая часть: когда не поддаёшься на провокацию и помогаешь человеку раскрыться перед тобой с лучшей стороны. И вот он расцветает.

— Так-так-так-так-так... — она шерстит мою медкарту. — Ковидом переболели?

— Да.

— Прививку делали?

— Нет.

— Ага, ага... Ну ладно, сдавайте!

И уходит.

Через минуту снова влетает, сразу оказывается возле меня с моей анкетой, говорит уже тихонечко, улыбаясь, даже чуть посмеиваясь:

— Вы знаете, у вас тут в анкете ошибка. На вопрос «Принимали ли вы когда-нибудь наркотики?» вы ответили «Да». Я исправила.

— Ну... — отвечаю, — ладно!

Глаза её снова округляются.

— Вы что, принимали наркотики?! — последнее слово она произносит не просто шёпотом, а одними губами.

— В юности, — улыбаюсь я.

Наталья Алексеевна ярко закатывает глаза, громко вздыхает и заламывает вверх руку. Уносится. Очаровательная. С тех пор мы дружим и приятно беседуем каждый раз, когда я прихожу сдавать кровь. Теперь я знаю, где кабинет врача, и обязательно прихожу туда, прежде чем отправиться на сдачу.

— Какие люди! — восклицает Наталья Алексеевна. — Как хорошо, что вы не уехали из страны! Как хорошо, что вы пришли, а то сейчас столько неадекватов. Я уже слышать не могу про эту женщину с серпом!..

Сажусь, говорю:

— Кто-то же должен остаться.

— Представляете, — молвит Наталья Алексеевна, — люди приходят, сдают кровь и говорят мне тут, чуть не брызжа слюной: «Вы только нацистам мою кровь не переливайте». Вот прямо, говорят, бирку на неё повесьте: «Нацикам не переливать!» Я говорю, что у нас здесь не лежат нацисты. Только русские солдаты. Это в других больницах все подряд, а у нас — только русские...

— Позвольте, — говорю. — Их что привозят сюда? В Петербург?

— Ну да!

— А я думал, их где-то поближе лечат.

— Тех, у кого лёгкие ранения, лечат поближе. А всех тяжёлых сюда везут. И русских и украинцев. В Питере все больницы ими забиты.

— Вы серьёзно?

— Серьёзно!

— Мама дорогая!

— Да, кстати, как ваша мама?

— Да, — говорю, — всё твердит, что всех проклятых нацистов надо истребить.

— А вы не считаете, что нацистов надо истребить? — интересуется Наталья Алексеевна, заполняя мою карточку.

— Я считаю, что необходимо решать насущные проблемы. И, что ещё важнее, реально существующие.

— Понятно. Ну хорошо, что вы пришли. А то столько неадекватов ходит, столько!

— А сколько? — спрашиваю.

— Ой, ну я что ли считала?

— Ну примерно. Один из десяти, пять из десяти?

— Почти все до одного, кто приходит, — говорит мне Наталья Алексеевна, — поддерживают действия правительства и армии нашей страны. И, если вам интересно знать, я считаю, что Киев надо брать, а всех нацистов в нём уничтожать. У них в правительстве все сумасшедшие. Нет ничего хуже, чем когда у тебя в правительстве все сумасшедшие! Всех расстрелять, особенно эту сволочь Зеленского! Вы видели его? Нет, вы видели? Да он же всё время под этим делом, — Наталья Алексеевна пару раз проводит пальцем под носом и шумно втягивает ноздрями воздух. — Он и в фильмах этих своих дурацких снимался вечно под наркотой! А тут ещё этот старик к нему приезжал, вы видели? Говорит, я тебе оружия сколько хочешь буду поставлять, ты только убивай побольше этих русских! Это же ужас!..

— Это вы про Бориса Джонсона?

— Не помню, как его звать... Ну из Европы откуда-то!

— А что насчёт мирных жителей? — спрашиваю. — Что насчёт того, что их массово убивают, насилуют женщин и даже детей?

— Это фейки! Да вы что! Это же сами нацисты убивают и насилуют. Как вы вообще такие вопросы задаёте? Вы знаете, сколько человек эти нацисты убили на Донбассе с 2014 года?

— Нет. Сколько?

— Не знаете?

— Не знаю. А вы?

— Вы? Не знаете? Ой, я вас умоляю! Что вы там не знаете! Всё вы знаете! А такие вопросы задаёте! Украинские нацисты убивают даже всех российских военнопленных. Вон на днях собрались меняться — а меняться-то и не на кого! Ой, да куда там!..

Наталья Алексеевна, махнув рукой, продолжает что-то заполнять в моей карте. Как обычно, не торопясь, знатно отвлекаясь на беседу.

— А эти биолаборатории! — вдруг вспоминает она. — Всем же уже всё давно ясно!

— Которые? — говорю. — Где выращивают голубей, уничтожающих только славян?

— Да нет! Те, которые США спонсируют в Украине, ну! Где развили вирус оспы, чтобы он стал смертельным. Коронавирус — это ведь была только репетиция, вы что, не поняли?

— Репетиция?

— Чтобы посмотреть, как людей одеть в намордники, и вот это всё!

— Подождите, — говорю. — Вы считаете, коронавирус — это искусственно созданное биологическое оружие?

— Это не я считаю, это всем давно уже очевидно! — говорит врач-трансфузиолог одной из центральных больниц города Санкт-Петербурга.

— Вы узнали это по каким-то внутренним медицинским каналам?

— Да вы что! Вы что, новости не смотрите? Вы, наверное, всё из интернета узнаёте, да?

— Ну да. А вы?

— Про Зеленского я от моих знакомых на Украине знаю, какой он наркоман, нацист и психопат. А ещё я смотрю «Евроньюс»!

— Это что такое? Чей канал?

— Европейский.

— Я понимаю. Какая страна?

— Не знаю, европейский!

— И там говорят, что коронавирус — это биологическое оружие, разработанное под патронажем США в Украине?

— Ну конечно! Это все знают!

— Так, погодите. Старик с оружием же из Европы приезжал. Значит, Европа за Америку и против России, так? Что же тогда Европа сдаёт Америку? И почему наши СМИ об этом ни слова не говорят?

— Да все об этом говорят! Просто никто ничего не хочет слышать! Знаете почему? Потому что люди не думают! Потому что люди ведут себя как тупое стадо! Услышали и сразу поверили. Посмотрите, какие сейчас гонения на своих, кто уехал. Ну уехали и уехали, вам-то что! Приходит пациент и начинает мне тут затирать про Ксению Собчак, которая репатриировалась в Израиль. Представляете? Да кому интересно, куда там уехала Собчак и за сколько там она миллионов, миллиардов продала свою квартиру на Чистых прудах?! Кому это интересно!? Вот кого это вообще может интересовать?! Нет, ну вы мне скажите, кого может интересовать Собчак, которая уехала в Израиль и продала свою квартиру на Чистых прудах, кого? Вас? Или, может быть, меня это должно интересовать? Почему люди вообще об этом говорят?

— Не представляю, Наталья Алексеевна.

— Ну а вы что думаете? — спрашивает она.

— Я думаю, что даже одна человеческая жизнь — это наивысшая ценность.

— Тут я, конечно, с вами не могу не согласиться, — вздыхает Наталья Алексеевна, глядя в мою медицинскую карту.

И тут я понимаю, что она уже давно не смотрит мне в глаза. То есть совсем. Я ищу визуального контакта с ней, но она его не допускает. Она подвигает мне мою карту со словами:

— Приходите через два месяца.

— Позвольте, — говорю. — А почему через два? Ведь кровь можно сдавать только раз в три месяца.

— У вас гемоглобин хороший, — говорит она, при этом ещё раз открыв и полистав мою карту. — Да, хороший. Приходите через два.

Наталья Алексеевна возвращает мне карту, открывает ящик стола и достаёт оттуда белый резиновый браслет с красной пиктограммой в виде капли крови и красной же надписью.

— Вот, — говорит она, всё ещё не глядя мне в глаза. — Это вам, надевайте.

Я читаю:

«O (I) Rh + положительный. Сдавая кровь, спасаешь жизнь!»

И надеваю. И иду сдавать кровь.

Пока я работаю кулачком, Наталья Алексеевна заходит что-то обсудить с медсёстрами. Я всё время смотрю на неё, но она ни разу не бросает на меня ни малого взгляда. Уходит.

Когда я заканчиваю сдачу и подхожу к регистратуре, там никого нет. Наталья Алексеевна как раз проходит мимо. Она останавливается и говорит, смотря куда угодно, кроме моих глаз:

— Марья Фёдоровна отошла, скоро вернётся. Вы присядьте пока, не стойте. А то у нас тут был на днях один обморочный... Присядьте, присядьте…

И уходит к себе в кабинет, так на меня и не взглянув.

До встречи через три месяца, Наталья Алексеевна.

***

Отрицательный спонсор этой публикации — «Альфа-банк».

Рекомендуйте его своим врагам.

Узнайте больше здесь.