Детектив Аркрайт и компания: Святой Николай ч. 2⁠⁠

Начало: Детектив Аркрайт и компания: Святой Николай ч. 1

---

Для начала они решили навестить госпожу Грейсон, а потом уже прийти с отчётом к Магдалене Хэмфри. На крыльце Аркрайт невежливо выкинул окурок в заснеженный куст рододендрона и постучал дверным молотком. Ждать пришлось так долго, что за это время он вполне мог бы успеть докурить папиросу до конца, но, когда дверь открылась, Аркрайт понял, почему: встретившая их служанка была удивительно похожа на старую черепаху.

– Детектив Аркрайт, – он не преминул злоупотребить своим значком добровольца пожарной охраны. – Могу я увидеть госпожу Грейсон? Дело чрезвычайной важности.

Ему показалось, что служанка побледнела, но она всё-таки пропустила незваных гостей внутрь. Вроде бы её руки слегка дрожали – но очень может быть, что дело было в возрасте и ни в чём другом.

Она проводила Аркрайта и Строганофф в тёмную комнату с завешенными окнами. В камине очень по-домашнему потрескивал огонь, а в кресле перед каминной решёткой сидело и вязало такое древнее и хрупкое создание, что Аркрайт поразился, что это вообще живой человек, а не экспонат музея естественной истории. Впрочем, это был тот случай, когда старость не вызывала брезгливой жалости. На старушке были очень опрятный белоснежный чепец и толстые очки, её узловатые руки неожиданно проворно для её преклонных лет орудовали спицами – хоть сейчас бери такую и заселяй в книгу детских сказок. У её ног свернулась клубком толстая трёхцветная кошка, у которой на лапы словно были надеты чистые белые носочки.

– Добрый день, молодые люди, – приветливо прошуршала госпожа Грейсон. – С рождеством вас. Я так рада, у меня редко бывают гости. Прошу, садитесь.

Строганофф села на стул у туалетного столика, Аркрайт остался стоять, опершись о каминную решётку.

– Госпожа Грейсон, – сказал он без нажима. – Вы можете рассказать что-нибудь про уголь в чулках у детей Хэмфри?

На самом деле, Аркрайту приходилось встречать старух, которые лгут не хуже заядлого игрока в покер, но госпожа Грейсон, похоже, к ним не относилась. Её сморщенное как чернослив лицо вдруг стало удивительно похожим на мордашку ребёнка, с поличным пойманного за кражей сахара.

– Я не хотела ничего дурного, – сказала она. – Эти дети… О, я знаю их с рождения, я видела, как они растут, и, видит бог, я молилась за них каждую ночь, ведь они были такими чудесными крошками, но теперь… Когда их отец уехал, этих двоих словно подменили. Они стали… злыми. Начали шалить. Осенью они топтали цветы на моих клумбах, издевались над моей Дженни, служанкой… Стучали на крыльце и убегали, чтобы она по дюжине раз на дню торопилась к дверям, за которыми никого нет. Сейчас, зимой, когда выпал снег, они кидаются снежками в окна, одно они даже разбили… И я больше не могу выпускать Варежку погулять во дворе. Виолетта швыряет в неё камнями, один раз она ушибла ей лапку, а могла бы попасть и в голову…

Старушка замолчала. Её губы дрожали от обиды.

– Я пыталась говорить с ними, – сказала она, словно оправдываясь. – Но они в ответ только смеются. И тогда я вспомнила, что у Дженни был ключ, служанка госпожи Хэмфри принесла его прошлым летом… Я попросила Дженни сходить подложить им уголь. Велела ничего больше не трогать, только уголь, и всё. Надеялась, вдруг они увидят его и одумаются. Поймут, какими плохими детьми были в этом году…

– Ох, – негромко сказала Строганофф. – Вы просто хотели вразумить их, да? Не пытались никого напугать.

Госпожа Грейсон кивнула и сняла очки, чтобы вытереть глаза.

– Дженни! – позвала она. – Дженни, принеси этим господам ключ.

На прощание Аркрайт наклонился и почесал Варежке за ушком. Та только сонно мурлыкнула и перевернулась брюшком кверху.

– Было бы хорошо познакомить ту кошку с Раджешем, – сказал он Строганофф, выходя на крыльцо. – Тогда никто бы точно не посмел…

Он не договорил: от соседнего дома к ним, плача, бежала госпожа Хэмфри.

– Детектив! – задыхаясь, крикнула она. – Господи, слава богу, вы здесь! Виви… Майкл… О, боже…

Она поскользнулась на заснеженном тротуаре и упала бы, если бы Строганофф не успела её подхватить. Госпожа Хэмфри, отчаянно рыдая, спрятала лицо у неё на груди. Строганофф и Аркрайт обменялись быстрыми взглядами.

– Виви, Майкл, – сказала Строганофф, отстраняя госпожу Хэмфри от себя. Взяла её лицо в ладони, заставляя женщину посмотреть ей в глаза. – Что с ними?

– Они… Они… – не в силах говорить, госпожа Хэмфри протянула ей клочок бумаги, который сжимала в руке. Строганофф пробежалась глазами по строчкам и молча передала послание Аркрайту.

На листке, вырванном из блокнота, было написано: «Майкл и Виви у нас. Уголь был пред остережением. Ровно в шесть часов принесите тысячу фунтов в парк адмирала Стивенсона и положите в дупло старого дуба в ста шагах к югу от дальних ворот, иначе вашим детям крыжка».

***

– Здесь вы нашли записку? – спросил Аркрайт, оглядывая комнату Виви. Это вполне могла быть спальня маленькой принцессы – роскошная кровать, целая армия плюшевых игрушек, стены, расписанные голубым небом с нежно-розовыми закатными облаками. Аркрайт смотрел на всё это, отмечая детали, а в голове крутилось одно: «Только не снова». Он был не против иногда спасать похищенных детей, но, чёрт возьми, не дважды за месяц!

От госпожи Хэмфри пока мало чего удалось добиться, но она привела их сюда и рассказала, что письмо с требованием выкупа лежало на подоконнике. Оконная рама при этом была раскрыта настежь.

– Их утащили через окно! – всхлипнула госпожа Хэмфри. – Господи, господи, за что же мне это…

– Не думаю, – спокойно сказал Аркрайт. – Поглядите вниз.

Спальня девочки располагалась на втором этаже, но рядом с окном росло раскидистое дерево. По нему наверняка можно было спуститься на землю. Вот только под окном не было ни единого следа. Нельзя было полностью исключить вероятность того, что их успело замести снегом, но всё-таки… Слишком мало времени, недостаточно яростный снегопад.

К тому же окно с задвижкой невозможно открыть снаружи, если не разбить.

– Похоже на то, что кто-то пытается нас запутать, – сказал он Строганофф. – Но не очень умело. Ещё и эти ошибки в записке…

– Ну, в теории, похититель не обязательно должен быть образованным человеком, – заметила она. – Но ты прав. Это как минимум неосторожно. Любая ошибка – это зацепка, будь похититель умён, он бы это учёл.

Аркрайт заметил неплотно закрытую дверцу платяного шкафа и решил туда заглянуть. Внутри царил беспорядок: вещи попадали с вешалок, туфли были разбросаны кое-как.

– Если похититель вообще существует, – не оборачиваясь к женщинам, задумчиво проговорил он, вглядываясь в недра шкафа.

– Ты думаешь… – начала Строганофф. – О. Я поняла. Чёрт, а ведь и правда.

Госпожа Хэмфри переводила взгляд заплаканных глаз с одного из них на другую и обратно. Она явно была в полной растерянности.

– Магдалена, – сказал Аркрайт. – Что ваши дети просили в письмах к Святому Николаю?

Она посмотрела на него с возмущением. Её сын и дочка пропали, а негодяй-детектив задавал ей вопросы, никак не помогающие делу.

– Я имею в виду, – пояснил Аркрайт, – у них есть какая-нибудь мечта, которая стоила бы тысячу фунтов?

Они осмотрели комнату Майкла. Выяснилось, что и у него, и у Виви пропало несколько предметов одежды и пара-другая любимых игрушек, а ещё – кто бы мог подумать! – дорожная сумка. Когда Аркрайт попросил госпожу Хэмфри показать, где хранятся зимние пальто детей, она отвела его в маленькую гардеробную в прихожей. Там они обнаружили, что стёганой куртки Майкла и шубки Виви тоже нет на месте, как и их зимних ботинок.

– Попытайтесь вспомнить, – попросил Аркрайт. – Когда мы ушли от вас, вы заперли дверь на цепочку?

– Конечно, – кивнула госпожа Хэмфри. – Я бы ни за что не забыла это сделать.

– А потом, когда вы обнаружили записку и выбежали на улицу… Вам пришлось открывать цепочку?

Госпожа Хэмфри хотела ответить, но осеклась на полуслове. Кажется, до неё наконец дошло.

– Дверь открыли изнутри, – подытожил Аркрайт.

– Какие смекалистые дети, – заметила Строганофф. – Мы не успели даже раскрыть тайну угля в чулках, а они уже воспользовались случаем и выдумали целую историю.

– Или, – медленно произнёс Аркрайт, – они сделали это не одни. Что, если их увёл кто-то знакомый? Кто-то, кому они доверяли и отперли добровольно… И кто знает, что Виолетту называют Виви.

– Госпожа Хэмфри, – осторожно сказала Строганофф. – Вы уверены, что детей не мог забрать ваш муж? Что, если он… всё-таки вернулся на рождество и решил сделать вам сюрприз?

Хозяйка дома вдруг побледнела и молча опустилась на стоящую в углу банкетку.

– Нет, – тихо сказала она. – Ник не мог забрать Виви и Майкла. Он умер.

У Аркрайта едва не вырвался возглас протеста, но он сдержал себя. Почувствовал, что сейчас не время.

Госпожа Хэмфри закрыла лицо руками.

– Он заболел в пути и умер, не добравшись до места. Мне вернули его тело. Я его видела, он… изменился, но это был Ник. Я собственными руками бросила на его гроб горсть земли.

Строганофф присела рядом с ней на корточки, бережно взяла руку госпожи Хэмфри в свои.

– Вы не сказали детям, – произнесла она, и Аркрайт не понял, вопрос это или констатация факта.

Госпожа Хэмфри помотала головой.

– Разве я могла? Как? Как я сказала бы им, что их любимый папа больше не вернётся? Что его теперь не будет дома каждое рождество?

Слезы текли по её щекам, но губы вдруг, дрогнув, изогнулись в горькой улыбке.

– Он не велел нам провожать его в порту, – сказала госпожа Хэмфри. – Мы прощались здесь, на крыльце. Я заметила, что у Ника в нагрудном кармане нет носового платка, и отчитала его, как ребёнка. Он вечно оставлял дома зажигалку, часы, очки. Такой рассеянный.

Она подняла голову и посмотрела на Аркарайта.

– Не «я люблю тебя», не «я буду очень тебя ждать». Только подумайте: я любила этого человека, как только можно любить в земной жизни, и последним, что я сказала ему на прощание, было «Ты что, опять забыл носовой платок?».

Аркрайт не ответил ничего. А что вообще можно было ответить?

Госпожа Хэмфри вытерла щёки, шмыгнула носом.

– Мы никогда никуда не ездили на рождество, – сказала она. – Проводили тихий вечер дома. Дети так ждали подарков, их едва удавалось отправить в постель, чтобы незаметно подложить игрушки под ёлку. Когда они всё-таки засыпали, Ник открывал бутылку шампанского, и мы сидели и говорили о чём угодно. Мы были женаты пятнадцать лет, и нам до сих пор не наскучило друг с другом говорить. Сегодня утром я вдруг поняла, что не знаю, как переживу сегодняшний день без него. Я сама и шампанское-то открывать не умею, – она снова улыбнулась, и Аркрайт ясно увидел, что она делает это, чтобы снова не заплакать. – А теперь я даже рада, что Ника здесь нет. Так он хотя бы не узнает, что я потеряла ещё и детей.

Строганофф крепко сжала её ладонь.

– Никто никого не терял, – твёрдо сказала она. – К вечеру они будут дома.

Она не имела никакого права давать такие обещания, но Аркрайт вдруг понял, что сам поступил бы так же.

***

Парк адмирала Стивенсона был от дома Хэмфри всего в нескольких кварталах. Аркрайт видел в этом ещё один знак того, что дети придумали всю эту игру в похищение сами. Ладно Виви – ей двенадцать, она уже знает о вселенной больше, а вот Майклу наверняка до сих пор кажется, что район, где он живёт, и есть весь мир…

Госпожа Хэмфри порывалась ехать в банк снимать со своего счёта тысячу фунтов, но Аркрайт её отговорил. Тысяча фунтов – это большая сумма, а большие суммы наличных в руках так и притягивают неприятности. Не хватало только, чтобы семья, потерявшая отца, осталась ещё и без средств к существованию. Поэтому госпожа Хэмфри несла в руках пустую шкатулку, завёрнутую в шарф.

Часть парка, в которую вели главные ворота, была ухоженной и аккуратной, а вот в глубине подстриженные кусты и ровные дорожки сменялись очаровательной полудикостью. Летом там наверняка было приятно бродить с собакой среди косматых деревьев или на пару с возлюбленной сбежать на берег одного из больших живописных прудов. Пруд, впрочем, был и в «парадной» части парка. Аркрайт знал, что зимой он превращается в нарядный и оживлённый каток, поэтому был несколько удивлён, увидев, что сегодня на льду нет ни души. Конечно, уже почти стемнело, да и погода не радовала, но пруд даже не был очищен от снега.

Аркрайт нашёл глазами дворника, расчищающего дорожки. Окликнул его:

– Эй, уважаемый! А что, катка в этом году не будет?

Тот выпрямился, вытер пот со лба, явно обрадованный поводом для небольшого перерыва.

– Не велено! – сказал он. – Лёд нынче ненадёжный. Не ровен час, кто-нибудь провалится.

Ах да, точно. Зиме в этом году нет никакого доверия.

Аркрайт предчувствовал, что найти нужное дерево по координатам из записки будет непросто – кто вообще до сих пор измеряет расстрояние шагами?! – но им повезло. Дуб в нужном месте оказался всего один, и в нём действительно зияло дупло. Аркрайт и Строганофф присмотрели себе обзорный пункт в ветхой беседке чуть поодаль: на случай, если авторы записки были где-то поблизости, госпоже Хэмфри лучше было подойти к дубу в одиночестве. Пробравшись через глубокие нетронутые сугробы, она загрузила несуществующий выкуп в дупло и, то и дело оглядываясь, побрела обратно к главным воротам. Детективы условились с госпожой Хэмфри, что она вернётся домой и – благо, телефон у неё имеется – будет ждать звонка. Морозить её здесь не было ровно никакого смысла.

Беседка не могла защитить от ветра, но её крыша хотя бы давала какое-никакое убежище от тяжёлых снежных хлопьев. Аркрайт посмотрел на часы: ровно шесть.

Теперь оставалось только ждать.

– Анна, – сказал он. – Что это было в пабе? Двойник, брат-близнец, массовая галлюцинация?

Они оба негласно решили не упоминать встречу с Никласом при госпоже Хэмфри, но сейчас её наконец-то можно было обсудить без посторонних. И заодно узнать, почему, узнав о смерти человека, которого она только что видела своими глазами, Строганофф не выглядела такой уж удивлённой.

Она подняла воротник, явно готовясь к долгому ожиданию. Пока они шли через парк, движение согревало, но, если стоять на месте, холод уверенно пробирался в самые кости. Подумав, Аркрайт вытащил из кармана пачку папирос – хотя бы иллюзия тепла.

– Ты слышал про Энни из аббатства Уиллоусгейт? – вопросом на вопрос ответила Строганофф, тоже протягивая руку к его пачке.

Аркрайт прикурил, роясь в памяти.

– А, это их знаменитое привидение?

Строганофф кивнула. Задумчиво затянулась, выдохнула дым.

– Говорят, она бродит там в окровавленном платье, стеная и крича, – сказала она. – Брехня. На самом деле, эта Энни милая девушка, только очень рассеянная. Мне показалось, она сама так до конца и не поняла, что умерла уже триста лет назад.

«Мне показалось». Ладно. Аркрайт не стал влезать с вопросами, видя, что Строганофф ещё не закончила.

– На холме Моллет-Хилл живут какие-то, что ли, духи природы, – продолжала она. – Или, может быть, это просто призраки друидов в костюмах из шкур, я не поняла. И к одному знакомому герцогу в загородное имение я больше ни за какие коврижки не поеду, насмотрелась. И руки ему, в общем-то, тоже не подам.

– Бога ради, Анна, – сказал Аркрайт. – Теперь ты хочешь, чтобы я поверил ещё и в привидений?

Она пожала плечами.

– А что? Меньше месяца назад прямо у тебя на глазах девочка вернулась из мёртвых. Я бы на твоём месте после такого поверила вообще во что угодно, – Строганофф улыбнулась из-под усов. – Даже в утконосов.

– Перестань, – подыграл ей Аркрайт. – Уж утконосы-то точно выдумка.

– Говорят, – уже серьёзнее сказала Строганофф, – что призраков видят их близкие или натуры, особенно чувствительные от природы, которых, конечно же, единицы. Не думаю, что я с этим родилась. Моя догадка, что дело снова в Гаркат. Она – порождение волшебства. До неё я не видела ни одного привидения, а вот после неё начала. Мне кажется, когда становишься её другом, она настраивает какой-то приёмник у тебя внутри на частоту нереального. Как радио на нужную волну.

– Вот оно как, – хмыкнул Аркрайт. – У моего приёмника, выходит, тоже подкрутили все нужные и ненужные ручки, и я теперь начну видеть мёртвых? Хотя это может оказаться полезным. Расследуешь убийство, допрашиваешь дух жертвы, тот рассказывает, кто его прикончил.

– А что? – улыбнулась Строганофф. – Мне нравится. Аркрайт и Строганофф – первые в мире паранормальные сыщики. Звучит, а?

Она сказала это. Сказала вслух. «Аркрайт и Строганофф». Как будто она уже не хозяйка бродячего цирка, который снова двинется в путь не позже весны.

– Правда, нам вряд ли каждый раз будет так просто, – задумчиво добавила Строганофф. – Ведь не каждый умерший становится призраком. Для этого вроде как нужно какое-то незаконченное дело или что-то подобное… Интересно, а что не даёт нашему другу Никласу упокоиться с миром?

Аркрайт глубоко затянулся папиросой, глядя на дуб. Всё это время он не сводил с него глаз, но к дереву никто даже не приближался. В этой части парка вообще не было ни души. Стало совсем темно; свирепеющий ветер горстями забрасывал снег под крышу беседки.

– Может, дети? – вслух предположил он. – Как думаешь, если призраков видят близкие, эти двое маленьких негодников могли узнать папашу?

– Возможно, – с сомнением ответила Строганофф, – но, возможно, и нет. Я думала об этом. Они ведь не знают о его смерти. Для них их папа всё ещё в мире живых, и к тому же очень далеко отсюда. Не уверена, сможет ли призрак пробиться через эту веру.

Какое-то время они помолчали. Аркрайт докурил, бросил окурок в сугроб. Чёрт, надо завязывать с этой привычкой. Не курить, конечно же, но мусорить где попало – точно.

– Поверить не могу, что мать им не сказала, – заметил он. – Это как-то… нечестно. Она ведь не сможет скрывать правду вечно, а потом будет только хуже. Такая трусость. Хотя она сама наверняка называет это родительской любовью.

Строганофф ответила не сразу.

– А что, если это и есть любовь, Винсент? – наконец сказала она. – У меня нет детей, но я могу представить себе, что она чувствует, и я бы не хотела оказаться на её месте. Ты когда-нибудь задумывался, что любить на самом деле очень страшно? Любовь неизбежно делает тебя уязвимым, и от этого никуда не деться.

Аркрайт саркастично фыркнул.

– Серьёзно? Ты поклонница всех этих глубокомысленных изречений в духе «влюблённый волк уже не хищник»? Мол, любовь делает тебя слабым, а сильными бывают только одиночки?

Она ткнула его локтем в бок.

– Перестань. Ты же наверняка сам знаешь, что сильные и гордые волки-одиночки – это миф. Учёные давно выяснили, они стайные животные. Да и я не об этом. Просто… Как только ты позволяешь себе полюбить, ставки мгновенно взлетают до небес. Слишком много риска, слишком многое на кону. Страх оказаться недостойным любви. Страх потерять. Страх быть отвергнутым.

– Ни за что не поверю, что тебя когда-нибудь отвергали, – заметил Аркрайт, шутя только наполовину.

Строганофф улыбнулась ему краешком губ.

– Если когда-нибудь вместе напьёмся, расскажу тебе пару историй.

Аркрайт хотел сказать: «Так давай сделаем это сегодня. Давай напьёмся вместе, и я буду слушать твои истории столько, сколько ты захочешь». Но почему-то не сказал.

Вместо этого он взглянул на часы и констатировал:

– Полседьмого. Знаешь, что-то подсказывает мне, что сегодня они уже не появятся. Кто бы на самом деле ни требовал выкуп, их спугнули либо мы, либо погода.

– Предлагаешь сворачивать операцию? – уточнила Строганофф.

Аркрайт бросил последний взгляд на дуб, которого уже почти не было видно за снежной завесой. Даже если те, кто требовал выкуп, каким-то чудом смогут найти в этом снежном аду своё дерево, сыщикам их разглядеть точно уже не удастся.

– Пожалуй, – с сожалением признал он. – Нужно придумать что-то другое. Пойду в полицию. Посмотрим, что можно сделать.

---

Продолжение: Детектив Аркрайт и компания: Святой Николай ч. 3 (финал)