Без срока давности — как искали беглых нацистских преступников. (ч. 2)⁠⁠

Казненные в Краснодаре советские коллаборационисты, служившие в айнзацкоманде 10а (Einsatzkommando 10a), выполнявшей карательные операции в отношении мирного населения на территории Краснодарского края в зоне действия 17-й армии вермахта (17. Armee).

Айнзацкомандой руководил оберштурмбанфюрер СС Курт Кристман (Kurt Emil Heinrich Christmann; 01.06.1907 — 04.06.1987), всего в ней служило до 200 человек. Увы, поначалу удалось поймать немногих. Но даже 11 подозреваемых хватило для того, чтобы начать первый в мире открытый суд над пособниками нацистов.

На процессе в Краснодаре 14-17 июля 1943 года обвинялись члены айнзацкоманды 10а и их помощники: Кладов, Котомцев, Ластовина, Мисан, Напцок, Павлов, Парамонов, Пушкарев, Речкалов, Тищенко, Тучков. Председателем суда был полковник юстиции Майоров, представитель Военного трибунала Северо-Кавказского фронта, государственным обвинителем — генерал-майор юстиции Леонид Иванович Яченин (05.08.1897 — 16.12.1952). Обвиняемых защищали три назначенных судом адвоката. Для доказательства вины были процитированы акты ЧГК, заслушаны 22 свидетеля, зачитаны выводы медицинской экспертизы по вскрытию 623 трупов (85 детей, 256 женщин и 282 мужчин, в том числе 198 стариков), из них 523 жителей погибли от газов, 100 — от выстрелов в голову.

Под грузом доказательств все подсудимые полностью признали себя виновными в пособничестве немецким захватчикам, в зверствах над населением Краснодара и Краснодарского края. Военный трибунал приговорил к смертной казни через повешение главных палачей: Тищенко, Речкалова, Ластовину, Пушкарева, Мисана, Напцока, Котомцева и Кладова. Приговор был приведен в исполнение 18 июля в 13 часов на городской площади Краснодара. Казнь смотрели от 30 до 50 тысяч жителей города и близлежащих станиц. На приговоренных висела табличка «Казнен за измену Родине». Менее активные пособники Тучков, Павлов и Парамонов получили по 20 лет исправительно-трудовых лагерей.

Курт Кристман, после расформирования айнзацкоманды 10а был назначен начальником гестапо австрийского города Клагенфурт (Klagenfurt am Wörthersee). После войны сумел скрытся от правосудия и под другим именем сбежал в Аргентину, где прожил до 1956 года, оставаясь активным нацистом, после чего вернулся в ФРГ, где стал заниматся предпринимательской деятельностью. В 1962 году Германский суд в Мюнхене решил открыть расследование по злодеяниям Курта Кристмана. В 1974 году он был арестован. Пытаясь обманом избежать правосудия Кристман представил суду фальшивый документ о якобы имеющейся у него тяжёлой болезни. Это дало ему отсрочку суда. 19 декабря 1980 года был осуждён Германским судом на 10 лет лишения свободы за участие в военных преступлениях, совершённых в Краснодаре. 11 ноября 1982 года приговор был подтверждён федеральным верховным судом ФРГ.

Последним из ныне живущих, установленных членов айнзацкоманды 10а является бывший советский гражданин немецкого происхождения Гельмут Оберлендер (Helmut Oberlander; род. 15.02.1924), служивший в айнзацкоманде переводчиком. В 1995 году правительство Канады, узнав о факте сокрытия при эмиграции в 1953 году Оберлендером информации о службе в айнзацкоманде, инициировало против него судебный процесс, затянувшийся на много лет. После нескольких судебных разбирательств степень вины Гельмута Оберлендера в причастности к совершению военных преступлений против мирного населения на территории СССР в период с 1941 по июль 1943 года была определена как «значительная» и 25 июля 2017 года он был окончательно лишен гражданства Канады, сейчас запущен процесс по его депортации.

https://waralbum.ru/390853/

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Не менее драматичная эпопея выпала на всесоюзный розыск изменников из так называемой "Кавказской роты» СД, оставившей во время войны кровавый след на большой территории — от Кубани до Польши. Из обвинительного заключения по делу изменников Родины (Краснодар, 1964 год): "Зондеркоманда СС 10а, будучи созданной гитлеровским командованием ещё на территории Германии, в 1942 году была переброшена в Крым, где приняла активное участие в борьбе с крымскими патриотами, производя среди жителей Крыма массовые экзекуции. Через несколько дней команда перебазировалась в Мариуполь, затем на территорию Ростовской области, а позднее в город Ростов-на-Дону…Совершая повальные обыски и аресты советских людей, палачи команды применяли к своим жертвам неслыханные жестокости, изощряясь в методах пыток и истязаний ни в чем не повинных советских граждан…Истребление мирного населения… производилось с помощью автомашины, именуемой душегубкой и путём массовых расстрелов. За время нахождения команды в Ростове карателями умерщвлено, расстреляно и заживо закопано несколько тысяч советских граждан, в числе которых были женщины, старики и дети. С оккупацией гитлеровскими войсками города Краснодара зондеркоманда в начале августа 1942 года из Ростова переехала в Краснодар. С прибытием команды в Краснодар в городе начались аресты, обыски и массовое истребление населения…

В городе Краснодаре был создан ряд карательных групп зондеркоманды: в Новороссийске, Анапе, Ейске и других городах края.

В начале 1943 года зондеркоманда СС 10а в связи с отступлением гитлеровских войск из Краснодарского края перебралась снова в Крым, а затем через несколько дней прибыла в Белоруссию и разместилась в городе Мозыре.

Прибыв в Белоруссию, обвиняемые совместно с другими эсэсовцами команды, которая к этому времени была переименована в "Кавказскую роту" СД, приняли активное участие в борьбе с белорусскими партизанами и другими патриотами Белоруссии. Только в одной деревне Жуки Мозырского района карателями… было истреблено более 700 советских граждан.

В конце лета 1943 года "Кавказская рота" прибыла в Польшу, разместилась в городе Люблине и была предана Люблинскому СД. В Польше так же, как и на территории СССР, каратели принимали активное участие в борьбе с польскими патриотами и в расстрелах мирного населения.

Весь путь зондеркоманды СС 10а, а позднее «Кавказской роты, обагрён человеческой кровью, омыт слезами женщин и детей, сопровождался криками истязаемых и плачем маленьких детей, просящих карателей не убивать их...».

Один из следователей КГБ, который вёл дело по «Кавказской роте», через многие годы рассказывал мне : "Дело было очень сложное. Жители тех районов, где орудовали каратели, как правило, принимали их за немцев: они были в эсэсовской форме. После войны те из них, кто по каким-то причинам вернулся в СССР, скрывались под чужими именами в самых разных частях нашей Родины. Например, в Сибири. Сложно обстояло дело и с другими. Мало найти преступника. Необходимо доказать его вину. А свидетелей приходилось разыскивать лишь по их именам. Пришлось допросить сотни людей. Вместе с ними выезжать на места содеянных преступлений. Мой подследственный, оказавшись в 1945 году в СССР, жил далеко от дома, не поддерживал никакой связи с семьёй — женой и сыном. Когда его арестовали, он утверждал, что в роте нёс лишь сторожевую охрану. После предъявленных обвинений на основе трофейных документов о деятельности «Кавказской роты» он вынужден был во многом признаться. Особенно этот предатель зверствовал на Северном Кавказе. В Армавире он как старший группы вместе с подчинёнными уничтожил много советских людей. Лично загонял их в душегубки, расстреливал. С такой же активностью действовал он и в Белоруссии...".

Этого палача суд приговорил к расстрелу...

... Как правило, на каждого государственного преступника заводилось розыскное дело, по стране рассылались специальные ориентировки, где указывались данные о совершённых им преступлениях и характерные личные приметы. Методы в розыске применялись самые разнообразные, они и сегодня во многом находятся на оперативном вооружении правоохранительных структур при поиске преступных элементов. В данном случае чекисты особое внимание уделяли лицам, которые во время войны проживали в западных районах страны, находившихся под немецкой оккупацией, и при этом вели уединённый образ жизни, не поддерживая внешних родственных связей. Также подозрение вызвали лица, у кого в военном прошлом обнаруживалась путаница с документами или с биографическими данными, кто в общении с людьми по непонятным причинам вообще старался уходить от темы войны. А порой вполне обоснованные подозрения всплывали в самых неожиданных и непредсказуемых жизненных ситуациях, причём в отношении людей, имевших на первый взгляд просто безупречную биографию...Словом, существовало множество примет и признаков толкавших госбезопасность к внимательному изучению того или иного человека.

Зондеркоманда 10-а возвращается с карательной операции. Белоруссия, Мозырьский район.1943 г.

Далее я расскажу несколько историй поимки государственных преступников на примере архивных материалов Нижегородской (в советское время — Горьковской) области...

Однажды в 1955 году в поле зрения горьковских чекистов попал мастер Выксунского металлургического завода по фамилии Иваненков. Обратил на него внимание оперуполномоченный КГБ по городу Выкса Андрей Зинченко — Иваненков вёл скрытый образ жизни, мало с кем общался, связь с родными, которые остались на Украине, не поддерживал. А ещё всячески старался избегать ежегодных победных юбилеев, хотя числился фронтовиком. Зинченко занялся вплотную Иваненковым тогда, когда тот один раз по «пьяной лавочке» начал ругаться на чистом немецком языке, хотя во всех анкетах он писал, что иностранными языками не владеет...

КГБ занялся им вплотную и скоро выяснилось, что Иваненков был очень похож на бывшего командира немецкой зондеркоманды СД, оставившей кровавый след в Смоленской области. Его фамилия была Юнкерайт, он был советским немцем, родом из Полтавской области Украины. В начале войны Юнекерайт сам перешёл на сторону немцев. В 1942 году из таких же пленных ему поручили создать карательный отряд для борьбы с партизанами в Семлёвском районе Смоленской области. Отряд был создан, и Юнкерайт принялся активно выполнять задания и приказы оккупантов. Как обычно водилось в таких случаях, каратели больше боролись не с партизанами, а с мирным населением района, заподозренного в партизанских связях. Людей задерживали по малейшему подозрению, зверски их истязали, причём Юнекрайт лично участвовал в этих арестах и пытках. Самых подозрительных с его точки зрения арестованных он либо расстреливал, либо передавал в немецкую комендатуру. Также каратели ловили и передавали немцам советских солдат, попавших в окружение.

В самом конце 1942 года Юнкерайту удалось выследить и полностью уничтожить партизанский отряд, который возглавлял первый секретарь Семлёвского райисполкома Капитон Бушевой. Тогда погиб весь районный партийный актив, а комиссар отряда Василий Морозов был захвачен в плен и после допроса расстрелян. Потом по приказу немцев каратели сожгли деревню Гришино, близ которой дислоцировался разгромленный отряд.А в марте 43-го года, когда к району подходили части Красной армии, Юнкерайт вместе со своими людьми участвовал в угоне мирного населения на Запад и уничтожении целых населённых пунктов, оставляя после себя полностью выжженную землю. После ухода из Семлёво карательный отряд сначала отступил в Хиславический район Смоленщины, а потом — в Белоруссию. Но к тому времени Юнекрайт уже оставил своих головорезов, так как пошёл на повышение. Немцы присвоили ему звание унтерштурмфюрера (лейтенанта) СД и назначили следователем в отделение гестапо города Борисова. С тех пор его следы терялись...

... За мастером Иваненковым установили осторожное наблюдение. Долго изучали его особые приметы. В Выксу привезли бывшую сожительницу Юнкерайта. В конце рабочего дня она незаметно наблюдала за выходившими из заводской проходной людьми. Увидев мастера, она в ужасе отшатнулась и прошептала сопровождавшим её оперативникам:

«Это он! Он! Господи, я его и сейчас боюсь!».

Юнекрайта-Иванекова в тот же день арестовали. Бывшего карателя этапировали на Смоленщину, на места его военных преступлений, где он получил вполне заслуженное наказание…

Впрочем, бывало и так, что преступников находили совершенно случайно. Один такой случай произошёл в 1958 году. Сотрудники КГБ тогда выезжали в лагеря для уголовных преступников, расположенные в лесах нижегородского Заволжья. Там они работали по жалобам заключённых, писавших в КГБ письма о злоупотреблениях лагерных администраций. Во время одной из таких поездок зэки рассказали оперативнику, что у них в лагере содержится человек, живущий под чужой фамилией. Стали проверять полученную информацию. Очень скоро выяснилось, что речь шла о бывшем полицае, активно сотрудничавшем с оккупантами и неоднократно участвовавшем в антипартизанских акциях на земле Белоруссии. В конце войны ему удалось добыть чужие документы, по которым он удобно устроился директором крупной продуктовой базы. На этой должности он проворовался, за что был осуждён как «расхититель социалистической собственности».

Срок заключения расхитителя подходил к концу, когда он был вызван в лагерную администрацию. Там его встретили чекисты, предъявившие обвинения в совершении военных преступлений. Шокированный экс-директор ожидал чего угодно, но только не этого. У него почти отказали ноги, когда его в наручниках сажали в служебный автомобиль КГБ…

Выводок адмирала Канариса

Это дело до сих пор является одной из самых успешных операций нижегородского подразделения государственной безопасности. Провёл её человек, почти легендарный в среде нижегородских чекистов — Юрий Георгиевич Данилов, многие годы возглавлявший областное Управление КГБ...

Летом 1959 года в Горьковское Управление КГБ из Москвы пришла важная ориентировка. Там говорилось следующее:

«Комитетом Государственной Безопасности получены данные, что для заброски в Советский Союз был подготовлен агент западногерманской разведки БНД по кличке Глеб. По имеющимся данным — изменник Родины, служил в фашистской разведке. До войны проживал в Горьком, по специальности — инженер-механик. Возраст — 40-45 лет, среднего роста, худощавый, волосы русые, лоб большой, с глубокими залысинами, близорукий, носит очки, на нижние коренные зубы ему поставлены металлические коронки. Подготовку проходил в разведцентре во Франкфурте-на-Майне. Две недели назад Глеб выбыл из разведывательного центра. Всем территориальным Управлениям КГБ принять меры для его розыска и задержания. Горьковскому Управлению — установить личность Глеба, выявить его родственные и иные связи...».

Как раз Данилову, который тогда был подполковником, заместителем начальника 2-го отдела Управления, и поручили возглавить розыскную группу, нацеленную на установление личности вражеского агента...Первым делом Данилов внимательно проштудировал дела находившихся в розыске изменников. В конце концов его выбор остановился на бывшем студенте Игоре Жуковском, 1919 года рождения. До войны этот человек учился на механическом факультете Индустриального института (ныне — Политехнический университет). В начале войны Жуковского призвали в армию. Воинская часть, где он служил, весной 1942 года под Вязьмой попала в окружение и была разгромлена. Немало бойцов дивизии, среди которых был и командир стрелкового взвода лейтенант Жуковский, оказались захваченными в плен. На первом же немецком допросе Игорь заявил, что с детства ненавидит Советскую власть, что его дед, священник, был репрессирован во время коллективизации. А чтобы хоть чем-то подкрепить свои слова, лейтенант выдал немцам находившихся тут же, в Смоленском лагере для военнопленных, комиссара и начальника особого отдела своей дивизии. Обоих выданных офицеров немцы расстреляли...

Поначалу Жуковского немцы использовали как лагерного осведомителя, затем — как специалиста по опросу попавших в плен бойцов Красной Армии. А в конце 1942 года его перевели в распоряжение абвергруппы-107, дислоцировавшейся под Орлом.

Эта абвергруппа, по мнению ряда исследователей, специализирующихся на истории спецслужб, являлась весьма активным подразделением немецкой разведки. Вот что, к примеру, о ней говорится в книге Феликса Чуева «Спецслужбы Третьего рейха»:

«Группа была сформирована перед началом войны в Варшаве и придана танковой армии Гудериана, позднее — 9-ой полевой армии. Позывной — «Виддер»... Команда вела разведработу против войск Брянского и Западного фронтов и контрразведку на территории Орловской, Брянской областей и в Белоруссии. Вербовка агентуры производилась в лагерях военнопленных в Смоленске, Брянске, Орле, Гомеле, Рогачёве. Завербованные проходили краткое обучение у сотрудников группы... Переброска агентуры производилась самолётами с Орловского и Рославльского аэродромов и пешим порядком. Для снабжения агентов фиктивными документами у группы была своя гравёрная мастерская. Группа располагала 20 печатями советских стрелковых дивизий, 40 печатями полков, 10 печатями эвакогоспиталей, 5-6 печатями армейских госпиталей, печатью штаба Западного фронта, печатями Тульского городского отдела НКВД и Химкинского районного отдела НКВД Московской области...В сентябре 1943 года группа переместилась в Могилёв, в октябре того же года — в Борисов. В 1944 году передислоцировалась в Польшу, а затем в Германию, где в апреле 1945 года была расформирована».

В этой шпионской «конторе» Жуковский прошёл разведывательно-диверсионную подготовку. Его неоднократно с различными заданиями забрасывали в наш тыл. С заданиями Жуковский всегда успешно справлялся, и скоро на его груди засияла германская серебряная медаль «За храбрость». А в начале 1944 года за спасение документов попавшего в окружение немецкого корпуса Жуковский был награждён Железным Крестом и званием обер-лейтенанта немецкой армии.

Немцы высоко ценили Жуковского. Они считали его не только хорошим разведчиком, но и умелым вербовщиком — русскому обер-лейтенанту удалось завербовать не один десяток агентов на оккупированной территории и в лагерях для пленных. В разведшколе при абвергруппе-107 Жуковский преподавал тактику Красной Армии, лично разработал несколько учебных пособий для подготовки немецких разведчиков. К концу войны он числился уже начальником одного из разведывательных пунктов по заброске вражеской агентуры в советский тыл. Словом, то был опытный и опасный враг, чьи приметы практически полностью совпадали с приметами разыскиваемого Глеба...

Данилов встретился с оперативником, который не один год вёл дело по розыску Жуковского. Тот рассказал подполковнику, что по его данным обер-лейтенант в конце 1944 года ушёл на очередное задание и больше в свою разведгруппу не возвращался. Скорее всего, посчитал оперативник, Жуковский погиб, и его дело пора сдавать в архив. «Поэтому он никак не может быть Глебом», — уверенно заявил он Данилову. Но подполковник каким-то шестым чутьём чувствовал, что списывать Жуковского ещё рано.

Во-первых, ему были известны некоторые правила немецкой разведки, существовавшие во время войны В частности, если агент погибал и не возвращался с задания, то по абвергруппе издавался соответствующий приказ, где говорилось, что такой-то «с честью погиб за Великую Германию». С приказом обычно всегда знакомили офицеров данной структуры абвера.

Между тем, никто из задержанных нашими войсками командиров абвергруппы-107 не помнил, чтобы по Жуковскому издавался такого рода смертный приказ.

Во-вторых, в своих подозрениях Данилов только укрепился, когда навёл справки о матери изменника. Оказывается, она была жива-здорова и проживала на улице Короленко города Горького в коммунальной квартире. В 1942-ом она получила извещение о том, что её сын пропал без вести. Но, по словам соседей, она отказывалась верить в его смерть. Своим знакомым, ссылаясь на материнское сердце, она уверенно говорила, что Игорь жив.

Конечно, можно было бы предположить, что мать с горя слегка тронулась умом. Однако все знающие эту женщину люди в один голос твердили, что она — дама с очень крепкими нервам, весьма практичная и рассудительная. У некоторых знакомых вообще сложилось мнение, что она что-то знает про Игоря, но не договаривает.

Это заинтересовало Данилова, и он решил установить наблюдение за мамашей. Для этого в коммуналку, под видом нового жильца, была подселена женщина, сотрудница КГБ...

Сам же Данилов принялся разыскивать бывших сослуживцев предателя по абвергруппе. Дело это оказалось нелёгким — все эти люди уже отсидели за свои преступления, освободились по амнистии 55-го года и разъехались по всей стране. Да и те, кого удалось разыскать, ничего нового добавить в уже известное не могли — все они в последний раз видели Жуковского в 44-ом году.

И всё-таки однажды удалось найти одну любопытную ниточку. Речь шла показаниях бывшего следователя контрразведки абвергруппы-107, фельдфебеля РОА Фёдора Шевцова, жившего в Сибири. Тот на допросе рассказал местным чекистам следующее:

«Вместе с Жуковским я прослужил в абвергруппе больше двух лет и знал его хорошо. В последний раз его видел в конце 1944 года. Потом слышал, что он погиб. После войны я был арестован и осуждён за измену Родине к 20 годам лишения свободы. Где-то в 1948 году в лагере под Воркутой я встретил бывшего сотрудника абвергруппы Тихонова Леонида. Тихонов рассказал, что после войны ему удалось скрыться на территории Западной Германии, но потом он решил вернуться на Родину с повинной. Тихонов ещё сказал мне, что летом 1945 года видел Жуковского в Мюнхене...».

Данилов тут же принялся разыскивать этого Тихонова. Тот нашёлся в Свердловской области, где после 10-летней отсидки устроился на работу лесником. Подполковник срочно выехал на Урал. На состоявшейся встрече Тихонов подтвердил, что действительно в 45-ом году, в американской оккупационной зоне, видел Жуковского живым и здоровым.

— Знаете, мне показалось, что он там очень неплохо устроился, — заметил Тихонов. — Сытый, хорошо одетый, с американским пропуском для свободного перемещения... Впрочем, это и неудивительно. Игорь — хороший разведчик. Немцы всегда его ценили, постоянно ставили в пример. Думаю, что и у американцев он без работы не остался.

— Почему же вы на следствии в 45-ом ничего не рассказали об этой встрече?

— Не знаю, — пожал плечами лесник. — Наверное, просто меня об этом никто не спрашивал. Помню, тогда следователя СМЕРШа главным образом интересовала немецкая агентура, заброшенная в советский тыл и в партизанские отряды. А о Жуковском на допросе и словом никто не обмолвился.

Теперь у Данилова был надёжный свидетель, который видел Жуковского живым после таинственного исчезновения в 1944 году. С этим он и пошёл на специальное совещание к руководству, где выдвинул версию о том, что Жуковский и Глеб — одно и тоже лицо. Руководство поддержало подполковника, и в Москву было оправлено соответствующее сообщение. В столице также согласились с выдвинутой версией и предложили нашему Управлению продолжить наблюдение за матерью Жуковского...

Тем временем сотруднице КГБ, проживавшей в коммуналке вместе с матерью Жуковского, удалось к той войти в полное доверие. Как-то разговорившись по душам, мать обмолвилась, что её сын жив.

— Да? — удивилась сотрудница. — Но вы же сами рассказывали, что он пропал во время войны и с тех пор от него не было никаких известий. Где же он, почему не даёт о себе ничего знать?

— Не знаю, ничего не знаю, — словно почувствовав что-то неладное замялась мать и добавила: — Понимаете, у всех жизнь складывается по-разному, но чувствую, что он жив... Только ты об этом никому не говори...

А ещё сотруднице стало известно, что мать изменника ведёт странную переписку с кем-то, кто проживает на юге страны. Причём письма шли не напрямую, а через дальнюю родственницу Жуковской, проживавшую в Москве...

Пока разбирались с этой хитроумной конспирацией, случилось настоящее ЧП.

Осенним дождливым вечером 1959 года мать незаметно для наружного наблюдения вышла из дома... и не вернулась. Были начаты срочные поиски, с привлечением милиции. В те времена наша правоохранительная система работала быстро и чётко. И скоро выяснилось, что мамаша Жуковского через Москву направилась на поезде к берегам Чёрного моря, в украинский город Николаев. Оперативная группа горьковских чекистов двинулась следом. Уже на месте совместно с николаевскими коллегами наши принялись осторожно прочёсывать город, улицу за улицей.

В конце концов, старушка-мать нашлась на местном морском вокзале. Она прогуливалась по набережной, держа под руку мужчину средних лет. Чекисты, тщательно изучившие приметы Жуковского, сразу же узнали в этом человеке своего «клиента».

Мужчина был тут же арестован..... Как оказалось, бывший офицер абвера Игорь Жуковский после войны действительно был завербован американцами, которые передали его так называемой Организации, возглавляемой бывшим нацистским генералом Рейнхардом Геленом. Позднее эта Организация стала основой для создания западногерманской разведки БНД. Жуковский значился в её штате как один из самых опытных специалистов по России.

Проживая на Западе, Игорь постарался установить связь с матерью, сообщив ей, что он жив. Время от времени он давал ей весточки о себе, умоляя при этом мать быть очень осторожной. Надо сказать, что старушка «не подкачала» — она изо всех сил маскировала своё знание о том, что её сын уцелел в войну и живёт теперь за границей.

В 1958 году Жуковского забросили в Советский Союз. Главной его задачей являлось проверить и по возможности «оживить» агентуру, оставленную фашистами во время войны на юге страны. По прибытии в Союз он сразу же связался с матерью, с которой установил конспиративную переписку через родственные связи в Москве...

Судили Жуковского — агента Глеба — там же где и задержали, в Николаеве. За двойную измену Родине его приговорили к расстрелу. Что же стало с его матерью, неизвестно. Одно лишь можно сказать точно — к уголовной ответственности привлекать её не стали. Может, с точки зрения абстрактного толкования закона, она и является виновной, но, в конце концов, она — мать, и её тайную, нелегальную связь с сыном-преступником чисто по-человечески можно понять и простить...