Ардан (часть 1)⁠⁠

Войдя в квартиру, Михаил секунду поколебался, глядя на свои промокшие башмаки с налипшими на подошвы ошметками грязи и хвои. Разуться – секундное дело, но он знал, что жена сейчас таращит исступленный взгляд на дверь, и каждая секунда для нее – пытка.

Он быстро прошел по коридору и заглянул в Лёхину спальню. Так и есть – сидит, вся подавшись вперед, и так напряжена, что, кажется, ее вот-вот долбанет инсульт.

- Чисто, - поспешно прошептал он и увидел, как она вся тут же расслабленно обмякла, затряслась, прижимая руки к груди. На обвисшем лице в подступающих сентябрьских сумерках отчетливо различались лишь глаза. Круглые и черные, как у кота из Шрека.

Михаил покосился на спящего сына и, мотнув головой, вышел. Сзади тут же послышались торопливые шаги жены.

- Но ты… совершенно точно уверен? – спросила Наталья, когда он, наконец, скинув башмаки, устало плюхнулся за обеденный стол и потер воспаленные глаза.

- Точнее некуда. Все до единой целы! Я почти сутки потратил на то, чтобы обойти периметр, где на карачках, где ползком. Чисто!

Закатив глаза к небесам, Наталья на несколько секунд погрузилась в молчаливый экстаз. Внутри ворошились благодарственные молитвы, но так и не смогли найти выход ни в мыслях, ни в словах… Они уповали на помощь Господа, но он остался глух и слеп к их беде. Помощь они собираются принять совсем… из иных рук…

- Обедаем, грузим Лёху и выезжаем, произнес он и, помедлив, осторожно добавил, - Если ты, конечно, не передумала…

Наталья энергично затрясла головой и кинулась наливать ему борщ. Михаил задумчиво наблюдал за ее неловким мельтешением по кухне и размышлял над своей последней фразой. Что бы он почувствовал, если бы она действительно… передумала?

Целый год ушел на приготовления, прорва денег вбухана в нелепое барахло, которое они покупали у чокнутых коллекционеров, не говоря уж о куда более чудовищных вещах, ради которых им пришлось здорово запачкаться на кладбище… Но внутри росла уверенность, что если бы она передумала, он выдохнул бы с облегчением. Промозглый осенний день, он почти сутки не спал, если не считать пары жалких часов перед рассветом, скрючившись за рулем, и чудовищно устал, обшаривая периметр. Самое бы время плотно пообедать, замахнуть стопку «для сугреву», а потом отрубиться часов на двенадцать…

Но придется снова тащиться по мокрой трассе, а потом продираться через лес с тяжелыми рюкзаками и больным ребенком… И ведь это только начало их пути, и… может статься, самая легкая и беззаботная его часть.

- Я проверю, все ли взяли, - с нетерпеливой нервозностью произнесла Наталья, ставя перед ним тарелку.

- Только позавчера же все перепроверили! – ответил он, с неудовольствием вытирая расплескавшийся суп.

- Ну и что?! Самое последнее дело – хватиться какой-нибудь пустяковины уже в автобусе, за две сотни километров от дома!

Это уже походило на настоящую манию! Последние два месяца, когда надежда, что все получится, постепенно перерастала в уверенность, она перебирала чертов рюкзак чуть ни каждый день, а последнюю неделю – дважды в день!

Он озабоченно посмотрел на жену, но решил не перечить. Покорно отложил взятую было ложку и приволок тяжелый походный рюкзак, вывалив его содержимое прямо на пол кухни. Наталья тут же упала на колени, алчно шаря вокруг припухшими глазами, проверяя, не закатилось ли что-нибудь под стол или стиралку.

- Читай по списку, - дрожащей от возбуждения рукой она протянула ему замурзанный листок бумаги, - Я буду проверять!

Миша густо намазал кусок хлеба майонезом, посыпал чесноком и, откусив огромный кусок, отправил следом ложку супа. Пробежался глазами по давно выученной наизусть первой строчке списка:

1. Два механических будильника.

Наталья вынула из общей неразберихи искомое. Простые советские будильники, купленные на Авито у коллекционеров. Тяжелые, массивные, с круглыми шляпами поверх циферблатов, призванные зубодробильно дребезжать в установленный час.

- Не заводи! – Михаил аж поперхнулся, - Представляешь, какой грохот поднимется!

- Да, точно…, - Наталья нехотя отпустила маленький железный ключик, - Леха только час назад уснул.

2.Что-то, чтобы закрыть окна (фанера\ профиль\армированная непрозрачная пленка\одеяла)

Супруги до последнего надеялись, что им попадется что-то… маленькое, компактное, вроде Оки или Запорожца. Что-то такое, на что можно было бы разрезать на лоскуты одно единственное одеяло или дотащить под мышкой несколько кусков фанеры, но…

- Вся стопка в багажнике – произнес Михаил с легким раздражением, - Надеюсь, ты не заставишь меня тащить их снова наверх? Я перед возвращением домой еще раз их все расстелил и замерил. Хватит с запасом.

3.Трамвайные билеты.

Наталья вынула из очередного пакета рулон старых билетов. Они стоили гораздо дороже будильников, и когда они оформляли покупку, страшно удивлялись их цене – кому, кроме них, отчаявшихся безумцев, могло бы прийти в голову купить эту дрянь?

Ирка сказала, что они, скорее всего, не понадобятся. Кондуктор появляется далеко не в каждом рейсе, но если вдруг появится, то… словом, безопаснее, если они будут под рукой.

4.Средневековые европейские монеты.

– это был тяжелый полотняный мешочек, настоящая коллекция, которую Михаил собирал весь этот год и на которую ушло несколько его зарплат. Если бы Ира не переводила им регулярно кругленькие суммы на Лёхино лечение, они вряд ли бы осилили такую покупку.

5.Живое или мертвое животное – супруги синхронно и виновато поглядели на подоконник, где в клетке беззаботно шуршал опилками Порфирий – Лёхин морской свин.

6.Отвесы – их нужно подвесить под потолком, чтобы отслеживать динамику движения. Супруги пожали плечами и упаковали в небольшой кулек висюльки от старой люстры.

7.Запечатанное сургучной печатью Прошение.

Прошение им Ирка составила лично и прислала незапечатанным. Супруги так и не поняли, почему, но единственное объяснение, которое им приходило в головы – это простая вежливость, чтобы они могли удостовериться, что она не написала ничего… лишнего.

В Наталье тогда взбурлило обычное раздражение на сестру, ибо прошение было составлено на совершенно неизвестном, каком-то тарабарском языке, да еще написано по всем правилам каллиграфии. Они, конечно, пытались гуглить и переводить, но совершенно безрезультатно. Единственное, до чего смогли докопаться – это до предположения, что Прошение написано на староанглийском.

8.Библия (две штуки).

9.Черные свечи.

10.НеСвятая вода.

В освященную воду необходимо было помочиться всем участникам путешествия. Несколько дней она настаивалась на подоконнике в наглухо закрытой кастрюльке. Наталья даже надела респиратор, когда подошло время перелить ее в бутылку с пульверизатором. Но, на удивление, вода не воняла.

11.Золото – с этим было совсем не густо, но они надеялись, что имеющегося хватит. В коробочке, чуть больше спичечной, лежали Мишины запонки, доставшиеся в наследство от деда, их обручальные кольца и несколько Наташиных серёжек.

12.Часть мертвого человеческого тела.

13.Набранная задом-наперед латинская молитва (лучше выученная наизусть).

На последнем пункте оба замешкались и, в который раз, переглянулись. Оба они выучили наизусть, распечатали и упаковали в мультифору все найденные ими молитвы. Но они понятия не имели, как оно должно быть в идеале. Ира отказывалась обсуждать этот вопрос, как и все остальные пункты, по телефону или почте, а возможности приехать с вопросами к ней в Бельгию у Хворосто́вых не было.

Проставив галочки, Михаил смущенно посмотрел на нетронутую, застывшую по краям желтоватым жирком Натальину тарелку. Она ползала по полу и собирала последние свертки.

Он понимал, что они, как дилетанты, набрали много лишнего. Например, п.12. Часть мертвого тела… Он коснулся мигающим, несмелым взором многослойного, матерчатого, сшитого женой мешка, в который они уложили, как ему казалось, слишком много от того… похороненного парня. Бывалый пассажир, наверное, только срезал бы ногти или прядь волос, но они, мучимые тягостной неопределенностью, решили не мелочиться и откромсали садовым секатором все пальцы на руках и ногах, а потом вошли в раж и... словом, мешок уже побурел снизу, но вроде пока не вонял…

Когда Наталья запаковала рюкзак обратно, Михаил прокашлялся и спросил:

- Ты… собрала с собой поесть?

Она рассеянно кивнула.

- Ничего… кхм… запрещенного?

- Никакого чая или газировки. Только простая вода, хлеб и консервы. Пять банок тушенки, восемь - рыбных консервов, одна большая - маринованных огурцов, две - соленых грибов, пакет кошачьих сухарей и две упаковки чипсов.

Если верить Ирине, поездка редко длится больше двух часов. Они и проголодаться не успеют… Но еды должно быть достаточно, чтобы… угощать попутчиков.

Оба они ненадолго застыли, глядя друг другу в глаза и размышляя, что это будут за… попутчики, а потом запястные часы Натальи тихонько и мелодично заблинькали. Она устало поднялась и молча вышла – пора ставить Лёхе капельницу.

- Не нравится мне все это…, - пробормотал Миша, глядя на ветреный сентябрьский день за окном. Стекла запотели и лениво змеились дождевыми каплями, где-то в вентиляции противно пищало, словно там завелся огромный комар.

...

По мокрому тракту Михаил вел машину очень аккуратно. Никого не обгонял, а себя давал обгонять всем, то и дело включая поворотник. Тише едешь – дальше будешь. Не хватало только влепиться на мыльном асфальте в отбойник и куковать с немощным инвалидом на заднем сидении в ожидании ДПС и скорой. А если машина выйдет из строя, им еще долго не удастся осуществить задуманное. Да и время на исходе. Лёха совсем плох.

При мысли о сыне Михаил заиграл желваками и еще больше скинул скорость.

За окном проносились туманные, серые сумерки. Дождь даже на дождь-то не походил. Казалось, что какой-то гнусный тип время от времени набирал полный рот воды и опрыскивал лобовое стекло мелкими брызгами. Так когда-то опрыскивала перед глажкой белье его, Михаила, мать - в ту святую пору, когда утюги с функцией отпаривания были из области научной фантастики. Он скосил глаза на жену и тут же отвернулся. Сдала, постарела, обрюзгла… Кожа на лице – как дрожжевое тесто. Лепи из него, что хочешь, но получится все равно что-то несимпатичное. Когда-то они с Иркой были, как две капли воды – черноглазые бестии с точеными фигурками и аппетитно торчащими под легкими одежками соска́ми… Ирку он толком не видел уже очень давно, а вот на жену глядел каждый день. И от той чернявой красотки даже тени давно не осталось… В который раз за эти двадцать с лишним лет он задался вопросом: как простое юношеское любопытство могло завести его так далеко, глубоко и беспросветно.

Наталья полностью ушла в себя и, сосредоточенно хмуря давно не щипанные брови, загибала пальцы. Снова и снова мысленно проверяла, все ли взяли… Надо будет еще раз все проверить у периметра. Потому что, если хватятся чего-то в автобусе, то все накроется медным тазом. Придется искать другой транспорт, а если учесть, что и этот они искали почти полгода, и еще год тестировали…

Михаил скинул скорость до минимума, боясь проскочить неприметный поворот. Не проскочил. Тут же стало намного темнее и тише. Асфальт, хоть и плохонький, был, но, исколесив эту дорогу вдоль и поперек, он так и не понял, зачем его укладывали. Ни единого населенного пункта или дачного кооператива. И ни единого столба.

Он глянул по зеркалам. Никто не увязался. Еще несколько секунд позади была видна оживленная, в тумане водяной взвеси трасса, а потом дорога чуть завернула, и вокруг остался только осенний лес и разбитый асфальт. С заднего сидения, где завернутый в слишком большой для него спальник, лежал Лёха, послышался сдавленный стон. Скоро придется ставить укол…

…

Беда нагрянула два года назад совершенно неожиданно. С Лёхой, студентом-отличником, стало твориться что-то неладное. Внезапные перепады настроения, длительные периоды апатии и депрессии, вялость. Наталья грешила на утомление от учебы и чуть ни силой отбирала у него учебники и ноутбук с телефоном, чтобы дать отдых глазам и мозгу.

Михаил же, хотя их умница-сын даже дежурный глоток шампанского по праздникам выпивал, как лекарство – кривясь и торопливо закусывая - заподозрил наркотики. То, что сын брезгливо игнорировал молодежные вечеринки и предпочитал проводить свободное время в своей комнате за книгой, пугало его до чертиков. Одно дело – студенческие эксперименты, и совсем другое – употреблять что-то втихаря, в одиночку… Миша не делился подозрениями с женой, но, ненавидя себя, время от времени прочесывал сыновнюю комнату чуть ни с микроскопом. И ничего не находил.

А когда однажды Лёха, заикаясь и пряча глаза, в которых плескался ужас, пожаловался отцу, что… не может понять цифры в учебнике, Михаил тут же потащил его в больницу, где после длительных «хождений по мукам» и был поставлен страшный диагноз – Болезнь Кройцфельдта-Якоба или по-босяцки «Коровье бешенство».

Они так и не узнали, каким образом сын подцепил эту чудовищную, невероятно редкую и смертельную в 100 % случаев болезнь, хоть и склонялись к недавней операции на глазу по пересадке сетчатки. На уроке физкультуры какой-то лоб так зазвездил Лёхе мячом, что у того началось отслоение… Но доказательств тому никаких не было, да и не могло быть. Да и к чему какие-то доказательства? Что они изменят?

Лечащий врач сразу поставил родителей в известность – жить парню осталось, в лучшем случае, чуть больше двух лет. Постепенное угасание всех функций, паралич, эпилепсия, полная деменция и смерть. В 21 год. Сделать ничего нельзя. Вообще. Даже молиться не имеет смысла.

Но Наталья молилась. Она несколько месяцев не выводилась из церкви, без конца заказывая сорокоусты и охапками ставя свечи за здравие раба божия Алексея, но улучшений не было. Парень неумолимо угасал.

Лично для Михаила самым страшным было то, что обещанная деменция так и не наступила, не смотря на то, что мозг сына уже превратился в губку. Он почти полностью ослеп, его без конца сотрясали конвульсии, он не мог связно говорить и каждую секунду мучился от болей, но… он все понимал. И, конечно, надеялся. Что поправится, что станет, как и собирался, великим изобретателем, создаст машину времени или телепорт, что… проживет длинную и интересную жизнь, полную невероятных приключений…

Ирина - сестра Натальи – души не чаявшая в единственном племяннике, без конца отправляла деньги и лекарства, а потом через десятки третьих лиц переправила им из Бельгии небольшую, но очень странную посылку.

...

Михаил прекрасно помнил тот день, когда, глянув в глазок, увидел пронырливого цыганенка, беспардонно пинающего дверь.

- Пошел прочь! – крикнул он, - Денег нет.

Цыганенок тут же перестал долбиться, повертел перед глазком небольшой, плоской коробкой и пропал из поля зрения, оставив Михаила в уверенности, что сверток остался лежать на резиновом, ребристом коврике под дверью.

Так и оказалось. Коробка, замотанная в простую упаковочную бумагу. Лишь в неприметном уголке были выведены какие-то неразборчивые каракули. Михаил намеревался тут же выбросить посылку, не распечатывая, но Наталья, увидев каракули, решительно отобрала у него коробку и вскрыла. Оказывается, каракули – это был их с Ириной тайный знак, своеобразная общая «роспись», которой они подписывали в детстве друг другу секретные записки. На коробке не было ни единой марки, и супруги некоторое время в изумленни гадали, каким образом Ирина переправила тайное послание из Бельгии в Россию, не прибегая к почтовым перевозкам. Через знакомых, друзей? Случайных людей? Самое удивительное, что послание не потерялось и все-таки дошло! Что за нелепый способ! Зачем?!

В коробке оказалось то самое «Прошение» и диск, завернутый в многослойную, пористую пленку.

Когда на мониторе появилось изображение, Михаил расхохотался бы, если бы его «хохоталка» давно не атрофировалась.

В пышном рыжем парике, очках в виде больших, малиновых сердец, в которых так любит красоваться на своих парадах ЛГБТ-сообщество, с микрофончиком у губ, смешно искажающим голос, она держала перед собой листок бумаги, на котором крупными буквами черным маркером был намалеван тот самый список. Через несколько секунд она убрала листок и объяснила, что нужно делать, чтобы спасти Лёху…

...

В опустившейся темноте Михаил едва не пропустил ориентир – будто бы случайно зацепившийся за ветку полиэтиленовый пакет – и свернул направо, в лесную чащу, а через несколько десятков метров затормозил и взглянул на жену. Она ответила ему возбужденным, нетерпеливым взглядом и тут же вышла из машины. Михаил заглушил двигатель и вышел следом в сырую, моросящую осень. С ветвей за шиворот без конца падали тяжелые, ледяные капли, пока они бережно доставали носилки с сыном и помогали друг другу надеть тяжелые рюкзаки.

- Ена, а да-ай я понесу семодан, а ты ме-я…, - болезненно сглатывая и растягивая до полной неразборчивости слова, вдруг промямлил Лёха.

Родители застыли глядя на него. Неужели бред начался? Но Наталья вдруг склонилась и звонко чмокнула сына в бледный лоб. А потом дошло и до Михаила. Он вспомнил несчастного чебурашку и нервно улыбнулся. Господи, Лёха всего лишь пошутил…

- Скоро все будет хорошо, Лёх, - произнес он, как мог спокойно и внушительно, - Ты потерпи еще немного, ладно?

Голова сына беспорядочно заболталась в капюшоне спальника. Теперь он так кивал…

Они подняли носилки и двинулись вглубь леса. Наталья была здесь всего однажды, чуть больше года назад. Михаил тогда занимался поисками транспорта, и совершенно случайно набрел на это место. Она скептически отнеслась тогда к его находке. Слишком близко от трассы. Не может такого быть, чтобы здесь никто не появлялся в течение целого года! Зима – это понятно, но в остальное время обязательно кто-то нагрянет с корзинками и то́рбами, чтобы, в зависимости от сезона, набрать черемши, папоротника, грибов или ягод.

Как узнать точно?!

Тогда-то Михаил и придумал «оцепить периметр», распустив сеть из толстых, шелковых нитей. Сгнить или порваться сами собой не успеют, а если нагрянет человек и порвет… Что ж… Значит, место неподходящее. Но за год ни одна живая душа – ни человеческая, ни звериная – так и не пересекла рубеж.

Вскоре они его – рубеж - достигли, и Михаил перерезал толстые, витые нити, преграждающие путь на трех уровнях – груди, колен и щиколоток. Осталось всего 500 метров.

…

Получив посылку, Наталья тут же позвонила сестре, но та сделала вид, что понятия не имеет, о чем речь, и быстро свернула разговор. После этого они еще не единожды созванивались, но та вела себя в точности так же. Она готова была к долгим переговорам, воспоминаниям детства, обмену текущими новостями, но стоило Наталье хоть намекнуть на содержание посылки, как у Иры моментально «убегало молоко», и она торопливо прощалась.

Эти предосторожности больше, чем что бы то ни было другое, убедили Наталью в том, что путешествие к Ардану – не просто европейская городская легенда. На той записи сестра очень четко дала понять, что теперь ее жизнь и жизнь ее семьи находится в смертельной опасности. Когда она получила доступ к Маршруту, то автоматически дала подписку о неразглашении под страхом смерти. Но она пошла на это, потому что когда-то и сама оказалась в безвыходной, фатальной ситуации. Наталья подозревала, о чем идет речь, хоть Ирина никогда особо не распространялась на этот счет. У ее мужа – бельгийского дипломата – возникли какие-то неразрешимые проблемы, ставящие крест как на дипломатической, так и на любой другой карьере. А спустя пару месяцев все как-то очень быстро и гладко все само собой… образовалось. И супруги снова любовались в новостях на лошадиную физиономию Иркиного благоверного.

…

- Вон он! – Миша притормозил.

Наталья подняла голову. Свет налобного фонарика дотягивался разве что до спины мужа, но впереди она, пусть и с трудом, различила очертания автобуса. Леха тоже силился приподнять плечи, чтобы взглянуть.

- Лежи, ребенок, - повелительно произнесла она и подпихнула носилки вперед, поторапливая мужа. Тот крякнул и снова зашагал к остову пазика, маячившего за деревьями.

Бог знает… А может, и Всевышнему неведомо, как этот автобус занесло в лесную чащу, но, судя по его состоянию, это произошло много десятилетий назад. Вполне вероятно, что еще при Советской власти он был угнан и разобран на запчасти. Остался только проржавевший кузов с чудом уцелевшей двойной синей полосой на боку. В черных провалах окон не осталось ни единого стекла. Внутри тоже мало что сохранилось. На месте оставались лишь потолочные трубы-поручни и дуги сидений. Металл, видать, был совсем плохонький, раз на него не позарились, но кожаная обивка и поролоновый наполнитель давно сгнили.

Они забрались в салон, уложили носилки с Лёхой на остовах сидений и принялись заделывать одеялами окна и двери, развешивать на потолочных поручнях висюльки от старой люстры. Подсветкой им служили несколько керосиновых ламп и налобные фонарики. Впрочем, перед отъездом фонарики им придется выкинуть за борт. Никакого электрического света…

Когда с окнами было покончено, супруги сделали небольшую передышку и уселись на свои рюкзаки, достав бутерброды, воду и специальный протеиновый коктейль для Лёхи. Перекусили.

- Ну, что…, - спросил Михаил, переводя взгляд с жены на сына и обратно, - Никто не желает вернуться?

Ответом было молчание.

- Не нравится мне все это, - снова пробормотал он.

- Девятьсот восемьдесят восемь, - рассеянно отозвалась Наталья, без аппетита прожевывая бутерброд.

Михаил нервно усмехнулся. Наталья уже давно вела счет этому его высказыванию. За год она насчитала 988, но не учла те, что он произносил без нее. На самом деле они перевалили уже за две тысячи. Если не больше…

Он достал Библию – дешевенькое, ширпотребное издание, но освещенное в церкви, раздербанил ее и, сложив на полу небольшой костерок, сжег. Наталья глядела на горящие, разлетающиеся по салону обрывки священного писания, и ей на миг почудилось, что запахло ладаном…

Она помогла мужу собрать пепел и ссыпать его в бутылку с оскверненной святой водой, а затем опрыскать ей контур двери и небольшое деревянное распятие, которое приделали на рыхлую, осыпающуюся ржавчиной стену водительской кабины. Как полагается - вверх ногами. Пришлось воспользоваться двусторонним скотчем, и они не представляли, как долго он продержится, но надеялись, что достаточно, чтобы успеть отъехать.

- Кто… прочтет молитву? – спросила Наталья дрогнувшим голосом. Лёха зашевелился в спальнике, замычал. Она ободряюще улыбнулась ему. Лёха в последние дни говорил совсем плохо и, если верить врачам, скоро должен был совсем умолкнуть… вплоть до фатального конца. Уж, если кому и читать молитву, то именно ему…

- Nema. manretea mativ, menoitcerruser sinrac…- затянул мальчик, уродливо и неразборчиво коверкая слова. От этого последняя строчка древней молитвы, произнесенная задом-наперед, зазвучала еще более жутко и кощунственно. Даже огни керосиновых ламп начали дрыгаться и страшно чадить за стеклом, а Порфирий, до этого беззаботно набивавший щеки арахисом, недовольно свистнул и ушел в свой домик. Наталья, воспитанная в религиозной семье, горько усмехнулась… Как хрупка Вера! Никакая вера не выстоит перед угрозой, нависшей над твоим ребенком…

- Mued ni oderc, - закончил Лёха и шумно засопел, как всегда делал, когда очень уставал.

- Заводим…, - произнес Михаил, - Теперь или пан или пропал…

Они завели будильники на минуту и расставили их перед собой. Оставалось только ждать…

...

После просмотра Ирининого послания они с Михаилом надолго ушли каждый в себя. То, с какой помпой все было преподнесено, они… да, они поверили сразу. Вся эта маскировка с очками-сердечками, париком и изменителем голоса, конечно, была смешна, но только первые мгновения. Наталья знала свою близняшку и без труда различила на ее размалеванном до не узнаваемости лице, неподдельный страх… нет, ужас!

Она, несомненно, делилась с Хворостовыми самым сокровенным, тайным, тем, что может стоить ей жизни. Эту… легенду она узнала от мужа, а он, в свою очередь от коллег-дипломатов, когда попал… в беду. Сам он не мог добраться до Колдуна, потому что находился под подпиской, но Ирина взяла все на себя, поэтому с уверенностью может сказать – это не просто городская легенда, это… действует. Вся европейская элита уже побывала у Колдуна, а некоторые – по нескольку раз.

- Плата небольшая, - шептала Ирина, поминутно оглядываясь, - Он не возьмет больше того, что вы в состоянии отдать... Сложнее до него… добраться…

…

Когда будильники враз зазвенели, все трое подпрыгнули, хоть и неотрывно следили за секундной стрелкой. Очень уж это был резкий, раздражающий звук в темном, изолированном пространстве. К нему невозможно было подготовиться.

- Ставим на три, - срывающимся голосом произнес Михаил, крутя ключик завода. Будильники снова затикали, отсчитывая мгновения.

...

Ирина объяснила, что для того, чтобы добраться до Колдуна, необходим транспорт. Но обычные средства передвижения для этого не подойдут. Как минимум год никто не должен появляться в радиусе 500 метров от него. Ей лично пожертвовала свою машину подруга, которая… впрочем, не важно, чего хотела подруга. Она отогнала свою машину в поля, которые предварительно арендовала на год и почти полностью разорилась на охрану. Обтянула поле колючей проволокой и поставила каждые 100 метров по будке с вооруженным охранником. Но, конечно, Хворостовым будет проще. Это в Европе некуда спрятаться, а в России достаточно загнать и бросить автомобиль где-нибудь на болотах…

Хворостовы не могли себе этого позволить. Машина была им жизненно необходима, чтобы возить Лёху на бесконечные процедуры и обследования, а финансов, чтобы купить другую, не было. Впрочем, Ира пояснила, что транспортом служить может даже старая, крытая телега и совершенно не обязательно, чтобы она была исправна. Но это должно быть что-то, что является по определению именно транспортом. Самолет, железнодорожный состав, автомобиль, бричка или карета… или автобус. Главное – чтобы он был изолирован от живой человеческой энергии, как минимум, год…

Наталья тогда не стала уточнять, это как-то само собой пришло к ней, интуитивно. Конечно! Все, что лишено живой человеческой энергии, тут же заполняется энергией… другой… кажется, именно это имел в виду Аристотель, когда говорил, что «природа не терпит пустоты»...

Но перед отъездом необходим еще небольшой набор обязательных ритуалов, которые убедят водителя в ваших серьезных намерениях…

…

Будильники затрезвонили снова, и супруги с недоумением уставились на них.

- Ты, завела свой позже…

- Ты прекрасно знаешь, что мы одновременно отпустили ключи…

Михаил знал это и высказал недоверие, просто чтобы убедиться… будильники, заведенные одновременно, зазвонили на этот раз один за другим с разбегом в несколько секунд… Неужели тронулись?!

Они завели их снова. Секундная стрелка одного тут же стала непостижимым образом отставать от второго… Пять минут…

...

- В пути, - объясняла Ирина, - будут подсаживаться попутчики. Редко попадаются агрессивные или зловредные. Помните, они здесь не ради вас. У них свой маршрут и пункт назначения. Это общественный транспорт. Представьте, что едете поздним рейсовым автобусом, и время от времени в салон подсаживается всякая шваль – алкаши, наркоманы, психи.… Не реагируйте на них, и тогда они не среагируют на вас.… Но если вдруг это произошло, просто отвлеките их.

…

Лёха что-то промычал, выпростав из спальника скрюченную руку с прилипшими к запястью пальцами. Наталья и Михаил склонились к нему, пытаясь понять, что ему нужно, а потом подняли глаза, где на потолочном поручне начали едва заметно подрагивать висюльки от люстры. Неужели тронулись?!

Действительно, отвесы оказались нелишними, так как движения они совершенно не ощущали. Все та же тишь, нарушаемая разве что слабыми порывами ветра и последующими приглушенными звуками срывающихся с ветвей тяжелых капель. Наталья подавила порыв отогнуть краешек одеяла и выглянуть наружу. Ирина говорила, что это не запрещено, но не желательно. Можно тем самым замедлить движение, а то и вовсе остановиться. И тогда – начинай все сначала.

Время на будильниках разнилось уже на две минуты. Если верить Ирине, чем сильнее разрыв, тем выше скорость движения… Своеобразный дьявольский спидометр… Михаил посмотрел на занавешенную лоскутным одеялом кабину водителя и поежился.

- Натка…, - он посмотрел на жену, - Как думаешь, кто-нибудь подсядет к нам?

- Ира говорила, что всегда… бывают попутчики…

- Странно…

- Это точно.

- Да я не о том… Странно, что вообще речь идет о каких-то попутчиках. Это ведь не рейсовый автобус, а наш – лично организованный и выстраданный. С какого перепугу к нам будут подсаживаться всякие «зайцы»?.. И мы же еще должны их отвлекать и ублажать, вместо того, чтобы… просто проехать мимо?

Наталья пожала плечами. Какая, в сущности, разница? Главное, Ирка сказала, что они редко бывают навязчивыми или агрессивными.

Один из будильников отчаянно зазвенел. Супруги вздрогнули, и Михаил тут же начал крутить ключик. Теперь необходимо завести на час. Удивительно, что второй будильник так и завис на четырех минутах. Тонкая стрелка двигалась, но еле-еле. Казалось, каждая секунда длится несколько минут.

- Лышите? – спросил Лёха и высунул бледное, угловатое лицо из спальника. Кончик его носа покраснел от холода и был мокрым. Родители навострили уши.

- Что?.., - шепотом спросил Михаил, а потом понял. Из-под ржавого днища раздавался едва слышный шёпот шин по асфальту. Невероятно, если учесть, что пазик брюхом стоял на лесной постилке, а одним боком даже немного ушел в землю. Висюльки весело раскачивались, а за одеялом, отделявшим кабину водителя от салона… казалось, красновато просвечивала приборная панель. Какая приборная панель?! В кабине не осталось ничего, даже остов кресла не уцелел.

https://pikabu.ru/story/ardan_chast_2_9913316