А я таки продолжаю скидывать свои тексты. На ваш суд, мнение и самомнение (=


В старом деревянном доме с окнами на главную улицу жили три семьи. Первая – большая семья Птицыных. Птицын Олег Николаевич – глава семейства, Птицына Ольга Михайловна – его жена и трое громких хулиганов – Костя, Сема и Денис. Жили они в трех комнатах слева, занимая два больших окна. В середине дома проживал пенсионер Дудкин Евгений Васильевич возрастом 78 лет. Весьма обычный одинокий дедушка, развелся с женой еще 23 года назад, детей своих вырастил и выучил, и те, как и все дети, редко навещали отца. Евгений Васильевич в свои годы был еще весьма живеньким, но зубы уже носил в виде вставной челюсти, которую снимал на ночь и жамкал беззубо в подушку. В последней однокомнатной квартирке с одним большим окном жил Летвинцев Сергей Николаевич. Это был молодой человек 25 лет, работающий в ООО «Проводник» сисадмином, после работы обычно сразу возвращался домой и долго сидел за компьютером то играя в компьютерные игры, то занимаясь Интернет-серфингом. Был он высок и толст, даже не так, был он очень высок и очень толст, на жаре сильно потел, постоянно много ел, вокруг компьютера лежало множество упаковок от всякой съедобной требухи – чипсов, конфет, сухариков.
И вот после очередного рабочего дня молодой сисадмин вернулся домой, разулся, скинул футболку и уселся за компьютер. Сидел он в Интернете на удивление недолго, всего до полуночи, а после, умывшись, улегся спать, в тот июльский день его разморило невероятно, что едва он коснулся головой подушки – как мгновенно уснул. А спал он, надо заметить, как медведь зимой – беспробудно, его и пушечным выстрелом вряд ли разбудишь. Так до двух часов ночи раздавалось в комнате легкое похрапывание Сергея, перекрываемое шумом проезжающих мимо дома машин.
В два часа пять минут в городе резко заголосили все сирены. Гул стоял невероятный, из домов вылазили недоумевающие люди. В два часа тридцать минут по улицам стали ездить машины с громкоговорителями и прожекторами, освещающими дороги и случайные окна.
-Немедленно укройтесь в безопасном месте и не выходите! Запаситесь водой и едой, лекарствами и необходимыми вещами! Повторяю! В городе объявлено чрезвычайное положение! Немедленно укройтесь в безопасном месте и не выходите!...
В окно Сергея ворвался ярчайший луч света, осветивший бардак в комнате, однако сам молодой человек лишь недовольно перевернулся на другой бок, натягивая одеяло на глаза. Мимо его дома бегали люди, кричали, падали и плакали.
-Нет! Неееет! Не трогайте! Аааааааааа! – кричал кто-то, захлебываясь в собственном голосе. Рык и звериный рев немедленно разодрал воздух, и кто-то с чавканьем стал что-то пожирать прямо под окном сисадмина.
В три часа ночи дверь в комнату Сергея медленно отворилась, и в нее стал кто-то вползать. С тихим скрежетанием этот кто-то терся о старые половицы. Со странным хлюпаньем вошедший забрался на кровать Сергея и повис над ним. Прожектор вновь проезжающей машины, голосившей о чрезвычайном положении, осветил комнату. Над Сергеем застыл Евгений Васильевич, но совсем не похожий на себя. Его старческое лицо пожелтело, сморщилось еще сильнее и местами облазило огромными кусками кожи и мяса. Его руки с длинными, сухими, скрюченными пальцами тянулись к молодому человеку, сладко похрапывающему в своей кровати. Ужаснейшая гримаса обезобразила лицо пенсионера, который был мертв и превращен в злобное человекопожирающее существо, его хилые плечи были прокусаны в нескольких местах семьей Птицыных, тоже превращенных в зомби и расползшихся по улицам города.
-Кристина, беги!
-Нет, Влад, нет!
-Кристина, беги! Я задержу их!
-Нет, без тебя я никуда!
-Кристина, умоляю, живи! Я люблю теб…аргх, - подавился булькающей кровью мужчина за окном под крики женщины. С остервенением на него набросились несколько рычащих человек, рвали и кромсали, со чпокающим звуком кидали куски мяса на обочину. Мимо снова проехала машина, послышалась череда автоматных выстрелов, крики военных, топот сапог.
-Получи, мразина!
Лучи прожекторов рассекали ночь, отовсюду были слышны крики и рычание. Под окнами постоянно кто-то бегал, но ничто не смогло разбудить спящего Сергея. Молодой человек перевернулся на правый бок, придавив своей тушей зомби Евгения Васильевича. Тот не смог теперь двигаться, он, маленький и сухонький, лежал под 170 килограммами мяса и жира, рычал и вращал покрасневшими глазами. Он открыл облупившийся рот и укусил сисадмина за шею. Тихое шлепанье раздалось в комнате. Зомби-пенсионер не смог прокусить своим беззубым ртом толстокожего Сергея, он гудел, шипел и томился, посасывая шею Сергея, которому в этот момент стало сниться что-то уж совсем прекрасное, раз он заулыбался в подушку.
-Отступаем, Сидоров!
-Есть, товарищ капитан!
Пробежали под окнами в четыре часа утра солдаты, кинули в толпу бежавших за ними зомби гранату. Раздался взрыв, задребезжали окна, заскулил Евгений Васильевич, присосавшийся к туше Сергея, как пиявка.
До шести утра раздавались автоматные очереди, гремели танки, гудели вертолеты, скрежетали зубы, разбрызгивались внутренности. В шесть часов тридцать минут под окнами пробежал ликующий гражданин.
-Нашел! Братцы! Нашел противоядие! Спасены!
Через пятнадцать минут стреляли уже в воздух, радостно вопили все жители города, отлавливали оставшихся мертвецов и вкалывали им ампулы с лекарством.
-Смотрите! Тут кто-то есть! Шевелится!
В семь часов в окно Сергея заглянули солдаты вместе с утренним солнцем. Они изумленно смотрели на огромную тяжелую тушу молодого человека, придавившего во сне хлипенького зомби. Вся шея и плечо парня были замусолены, покрыты засосами, обслюнявлены. Солдаты отодвинули живого и вытащили из-под него мертвого. Евгения Васильевича, ослабленного, покрытого струпьями в немедленном порядке потащили в лазарет. Сергея остались будить двое. Они кричали, пинали, били по щекам – но ничего не работало. Обессиленные, они присели у стены. В семь сорок зазвенел будильник, и молодой человек открыл глаза. Он заспанно осмотрел комнату, несказанно удивился взъерошенным парням, ошалело смотрел на стекло, забрызганное кровью и человеческими внутренностями.
-Что за херня? – озадаченно спросил он, почесывая обсосанную старым зомби шею.

Дело было осенью. Во время военного призыва. Я проходил медкомиссию и настала очередь психотерапевта спрашивать что у меня, да нет ли жалоб. Ничего не предвещало завязки этой маленькой истории, пока врач не стал осматривать мои вены на наличие порезов, шрамов и т.д. Нет, это не привет из 2007-ого. Это привет из далёкого и бурного детства, когда в ребёнке есть по 200 грамм взрывчатки и ему любо шарахаться по всяким безлюдным местам вроде "замороженных" строек, гаражей, груды заброшенной техники и т.п. Вот такой род приключений и оставил на моей руке приличный шрам на запястье после неудачного "скалолазания", а через много лет этот уже довольно затянувшийся шрам привлёк внимание доктора. Естественно, он подумал, что призывник, сидящий перед ним, склонен к суицидальности и как мне объяснили, таковы порядки, что меня должны направить в психоневрологическую больницу на обследование у доктора на поиск "приветов" у меня в голове. На попытки убедить врача, что это просто шрам от несчастного случая и факт о том, что рана даже вену не задела, он посидел, пораскинул мозгами, достал лист, вооружился ручкой и принялся черкать описание моего поведения, где было указано, что я имел раздражительность, нежелание отвечать на вопросы и подобную чушь, которой на самом деле я не испытывал. Я отвечал на все вопросы предельно и ясно, спокойным равномерным тоном. Не знаю, принято ли у них так, но меня вознаградили билетом в царство белых стен, где я был вынужден стать узником до конца своих дней.
На самом деле на 2 недели, но этот срок был для меня бесконечностью.
Кормили невероятно ужасно (хорошо что ещё за хорошее поведение нам разрешали бегать до магазина за бич-пакетами), постельное бельё было неделями не стиранное, я готов был поспорить, что жёсткость матрасов могла выдержать попадание танковым снарядом. О соседях по палате можно вообще книгу в жанре Достоевского написать. Но самыми главными гостями нашего шоу были муравьи. Тумбочки, кровати, подоконники, любые углы - там всё кишало муравьями. Приходилось расставлять кубики сахара по палате, чтобы хоть как-то нормально спать ночью.
Сидя в столовой во время обеда и обхватывая голову руками, я был в угнетении от того, в какое отчуждённое место я попал. Но мои мыслительные мучения прервала рука, дающая запрос о рукопожатии. Я поднял голову и увидел своего старого товарища , с которым мы не виделись уже больше 2-ух лет. Вместе в детском саду, вместе в школе на протяжении 11 классов, вместе в институте. Но окончание учёбы на тот момент разделила нас и вот мы снова встретились, страдать вместе веселей. Он то здесь откуда? Оказывается он проходил медкомиссию в том же городе, что и я, и мы попали к одному и тому же психотерапевту (догадались по описанию внешности). С этого момента срок пребывания в больнице был уже не таким депрессивным. Мы каждый день общались, обменивались историями о пережитых моментах после последней встречи в институте, нашли кучу общих интересов и тем для разговора. В общем я больше не чувствовал себя в этой дыре как в карцере с приматами.
Ну вот и наступил долгожданный день выписки. Пробыл я там больше, чем обещали. Больше месяца я провалялся на одной койке, втыкая носом в пустые стены и довольно скучный ужастик известного писателя. Большинство пациентов выписывали в один день, но среди них моего друга не оказалось. Поэтому было бы обидно нам обоим просто так опять разойтись и не обменяться телефонами. Номера в книжке, прощания в памяти, формальности соблюдены. И тут решил я спросить про наш институт, как там ребята (однокурсники), общаются ли ещё.
В ответ мне поступило: "Какой институт, я 7 лет назад технарь закончил".
Это оказался не он. Не мой товарищ детства, отрочества и юности. Я общался с совершенно незнакомым мне человеком.
Психушка, такая психушка.