Министр Информационной политики Украины заявил, что за первое время "мобилизации" в "войска" вступило около 35 тысяч добровольцев. Интересно, сколько из них - русские? )))

Собственно, интервью с ним.
https://meduza.io/feature/2015/02/25/utro-nachinaet-s-molitvy-a-vecherom-poet-gimn

Министерство информационной политики Украины запустило проект «Информационные войска». Цель — развить сеть украинских интернет-пользователей, которые должны будут противостоять российской пропаганде. В первый же день работы этого проекта некоторым зарегистрировавшимся на сайте пользователям пришло письмо с инструкцией о том, как создавать ботов для ведения информационной войны. Екатерина Сергацкова по просьбе «Медузы» поговорила об этой и других инициативах недавно созданного министерства с его главой Юрием Стецом.

Юрий Стец был одним из создателей и генеральным продюсером украинского «Пятого канала», трижды избирался в Верховную Раду (первый раз с 2007 году от блока «Наша Украина», в 2012-м — от «Батькивщины», в 2014-м — от «Блока Петра Порошенко»). Он является кумом президента Украины Петра Порошенко. Летом Стец инициировал создание информационного управления батальонов Нацгвардии, а в начале декабря объявил о создании специального министерства, которое будет заниматься контрпропагандой и информационной защитой государства.

— Вы создали «Информационные войска Украины». Можете объяснить, зачем?

— Четыре недели назад я объявил о том, что один из необходимых инструментов донесения информации — это интернет и соцсети, где распространяется много фейков и непроверенной информации о том, что происходит на востоке и вообще в Украине. Интернет и соцсети — это свободное пространство, которое требует нестандартных решений. Одно из решений, которое мы увидели — возможность создания интернет-платформы, на которой мы будем давать контент, который люди смогут распространять. В том числе на ней мы будем давать опровержение фейкам. Например, мы видим, что спецслужбами РФ запускается очередная лживая информация, а чтобы быстро ее опровергнуть, необходим инструментарий для опровержения, чтобы фейк не успел распространиться. Один из примеров — история с «распятым мальчиком». Если бы летом у нас была такая интернет-платформа, то мы бы быстро сделали опровержение.

— Если бы история с «распятым мальчиком» произошла сейчас, как бы вы отреагировали?

— Смотрите, как это работает: автоматически происходит мониторинг, информация доходит до наших аналитиков, мы проверяем эту информацию, и если неправда, то публикуем опровержение с доказательствами.

— Почему зритель или читатель должен будет доверять именно вашим «Информационным войскам»?

— Доверие либо недоверие рождается тогда, когда есть достоверная информация либо нет. Моя задача сделать так, чтобы там была правда. Если мы будем распространять правду и она не будет подвергаться сомнению, а журналисты, проводя расследование, увидят, что информация соответствует действительности, произойдет возобновление того доверия, которого сейчас не хватает органам власти. Мы видим, что журналистам и церкви доверяют, а Верховному Совету и Кабмину — нет. Моя задача — вернуть доверие, а как это сделать… Пытаться говорить правду. Если мы не вернем доверие к государству внутри и вне страны, у нашего государства будут большие проблемы.

— А СНБО или, скажем, штаб АТО готовы предоставлять вам правдивую информацию для того, чтобы вы могли ее распространять?

— История в следующем. У меня есть месяц времени на это направление. Если в течение месяца я пойму, что не смог реформировать и объяснить всем органам власти, что надо говорить правду, то причин для этого может быть две: либо я был неэффективен и врал людям, либо мне давали неправдивую информацию, а я ведь говорил, что мне нужна правда. Это значит, что государство не меняется и я должен принять для себя решение, готов я работать в такой системе или нет. Если меня не услышат или я буду говорить неправду, я уйду, для меня такая ситуация неприемлема.


— Сайт «Информационной армии» предлагает зарегистрироваться в качестве участника, а затем присылает задание, которое предполагает создание ботов, дается специальная инструкция, как этими ботами управлять…

— Да, мне говорили про ресурсы, на которых появились скриншоты с этой информацией. Через полчаса я соберу людей, которые у нас занимаются этим проектом, и хочу узнать, что это было. Я считаю это неприемлемым и невозможным, они должны дать ответ. Если это правда, то человек, который это сделал, будет немедленно уволен.

— Кто работает в вашей команде?

— К сожалению, официально пока в структуре министерства есть три человека — я и два замминистра, и патронажная служба. Замминистра Таня Попова до назначения была советником Минобороны по информационной политике, она пытается реформировать работу между журналистами и Минобороны. Это восстановление украинского вещания на оккупированных территориях, попытка дать возможность журналистам получать информацию из первоисточников, внедрить программы, при которых они смогут находиться в воинских частях и получать оперативную информацию от солдат, это и пресс-карты, которые позволят быстро проходить блок-посты, и обеспечение безопасности. Еще один заместитель Артем Биденко — руководитель аппарата, он должен наладить работу министерства. Будет еще замминистра по евроинтеграции.

— Могли бы вы объяснить, что означает «защита информационных прав граждан, проживающих на территории проведения АТО», обозначенная среди ваших задач?

— В Конституции написано, что каждый человек имеет право на информацию. Обеспечение этого права — тоже задача нашего министерства. Это попытка дать возможность украинским журналистам быть услышанными там. Для этого надо восстановить вещание и наладить логистику доставки украинской прессы.

— Писали, что вашим заместителем станет Сергей Лойко, корреспондент LA Times, почему он отказался в итоге работать?

— Он не отказался. Правда в том, что я предлагал ему должность замминистра. Но из-за его контрактов с LA Times он не мог бы совмещать две работы, и должен был либо расторгнуть контракт и работать в министерстве, приняв гражданство Украины, либо остаться там. Но мы с ним сотрудничаем, находим формы. 27 февраля он должен быть здесь, и мы обсудим, как будем работать. Он будет иметь статус официального советника на общественных началах, если это не будет противоречить его контракту и мешать основной работе. Если будет мешать, то станет просто консультантом.

— Ожидать ли от вас инициатив, которые бы запрещали либо ограничивали работу российских СМИ?

— Это уже произошло.

— Тем не менее, инициатива о запрете аккредитации 100 СМИ исходила от Верховной Рады.

— Да, но мое мнение по этому поводу однозначное. Я выступал в комитете по свободе слова и информации и говорил о том, что не вижу возможности для ряда СМИ России работать в нашей стране. Я не называю это медиа. Это пропагандистские ресурсы ФСБ. Я не понимаю, как могут работать на территории Украины представители страны-агрессора, это неприемлемо.

— Тем не менее, российская сторона до сих пор не запретила ни одного украинского медиа.

— Мне все равно, что делает российская сторона. Я считаю эту страну агрессором. Представители этой страны убивают моих сограждан.

— LifeNews и Вести-24 по-прежнему вещают и в интернете.

— Ну и хорошо. Интернет — это свободное пространство, его невозможно запретить. Пока что это удалось только Китаю.

— В России тоже такие инициативы есть.

— Еще раз: меня не интересует Россия. Счастья и здоровья россиянам, если они хотят верить в эту ложь. Есть решение о том, чтобы запретить трансляцию русских телеканалов в Украине, и я его полностью поддерживаю. На интернет это распространяться не может, потому что это невозможно технически.

— В России есть Роскомнадзор, который занимается регулированием интернета.

— У нас это точно невозможно. Как можно регулировать интернет?

— Министерство информационной политики было создано в пику России…

— Оно не было создано в пику. Оно было создано, чтобы обеспечить информационную безопасность Украины. Этого не было 24 года. К сожалению, многие журналисты читали Оруэлла, но не читали Черчилля, и в этом вся проблема. Когда во время Второй мировой в Великобритании создавалось министерство информации, многие журналисты боялись, что это будет министерством цензуры и выступали против. Но эффективность работы министерства позволила им изменить свою точку зрения. И я собираюсь сделать то же самое. Понимал ли я, что могут быть такие страхи? Да. Означало ли это, что я должен сделать все возможное, чтобы эти страхи опровергнуть? Да.

— Я не успела договорить. Дело в том, что в России скрывают тот факт, что ведут информационную войну: специального министерства там нет, работа ведется гораздо тоньше.

— Ну как нет? В структурах ФСБ есть конкретные департаменты, которые отвечают за это.

— Это не публичные органы.

— Но они есть, это официально известные факты. Еще раз: в положении о министерстве информационной политики нет ни слова о пропаганде. То, что его так называют, не означает, что это связано с реальностью. Более того, одним из предохранителей, которые означают невозможность наступления на свободу слову, является пункт о том, что министерство не имеет права посягать на свободу слова.

— Может ли в Украине в итоге появиться свой канал Russia Today или Вести-24?

— Нет. Я не буду тем человеком, который это сделает. Смотрите: мне 39 лет, я трижды народный депутат, был главой комитета по свободе информации при Януковиче. Я создавал «Пятый канал». Это мои политические риски. Буду ли я это делать? Нет, потому что понимаю свои риски. Надо быть сумасшедшим, чтобы после всего случившегося в этой стране попытаться такое сделать. Может ли быть так, что меня будут пытаться использовать? Да. Как только это случится, я подам в отставку. Я это озвучил в момент обсуждения создания данного органа и президенту, и премьеру.

— В этом агрессивном информационном пространстве очень легко вас